— Ты издеваешься, Андрей?! — голос Виктории прозвучал так резко, что даже кошка метнулась под диван. — Мы только вчера отмечали, что я наконец расплатилась с ипотекой, а сегодня ты предлагаешь влезть в новую — ради твоей сестры?!
Андрей стоял у окна, теребя ключи. Лицо виноватое, но в глазах — привычное упрямство.
— Вика, не начинай, ладно? Это же не просто «моя сестра», а наша семья. Лена в отчаянном положении, ей негде жить.
— В отчаянном? — фыркнула Виктория, кидая на стол телефон. — Да я вчера слышала, как она обсуждала отпуск в Турции! Умирает, бедняжка, под пальмами, да?
Андрей дернулся. — Ты опять всё перекручиваешь. Она просто… пытается отвлечься от проблем.
— Проблем?! — Вика рассмеялась коротко, без радости. — У неё проблемы только с совестью. Она месяц живёт у нас, превращая квартиру в склад барахла, а ты ещё защищаешь её, будто она ребёнок!
Пауза повисла густая, почти осязаемая. Часы на стене тикали громче обычного. Андрей опустил взгляд, сел за стол, ссутулившись.
— Вика, я понимаю, тебе тяжело, но ты не права. Мы не можем просто выгнать человека на улицу.
— На улицу? — Вика скрестила руки на груди. — А ничего, что у неё зарплата выше твоей? Или что она «временно» живёт у нас уже месяц? Андрей, давай без этих манипуляций.
Он поднял глаза, и в них мелькнула злость. — Тебя бы послушать — так ты у нас святая, а остальные паразиты!
— Может, я просто не хочу быть дурой, — тихо ответила Вика, но голос её дрожал. — Я три года тянула ипотеку, жила впроголодь, чтобы этот дом стал нашим. А теперь ты предлагаешь снова влезть в кредиты ради капризов твоей сестрёнки.
— Это не капризы! — выкрикнул Андрей. — Она просто попала в трудную ситуацию!
— В трудную ситуацию, — повторила Вика глухо. — А ты — в смешную. Потому что тебе удобно, когда твоя жена всё оплачивает, а твоя сестра играет в “бедную родственницу”.
Она отвернулась, чтобы не выдать, как у неё подступают слёзы.
Три месяца назад всё казалось иначе. Тогда она стояла перед зеркалом в новом платье и думала, что жизнь наконец встала на рельсы. Квартира выплачена. Муж рядом. Всё стабильно, спокойно, предсказуемо. Она даже начала верить, что счастье — это не случайность, а результат усилий.
Но потом в дверь позвонила Лена. С сумкой Louis Vuitton, в пальто, явно стоившем больше, чем Викина месячная зарплата.
— Викусь, привет! — пропела она, сжимая губы в дежурной улыбке. — Можно у вас немного перекантоваться? Буквально на недельку, пока не найду новую квартиру.
Андрей, конечно, сразу:
— Конечно, сестрёнка! У нас диван отличный, гостевой, как раз свободен!
И Вика тогда не возражала. Наоборот — даже пожалела Лену. Молодая, одна, съёмное жильё, хозяин выгнал. Казалось, ничего страшного — пару недель потерпят.
Проблемы начались уже на третий день.
Сначала — косметика. Баночки, тюбики, кисточки — на всей раковине. Лена занимала ванную часами. Утром Вика стояла с кружкой кофе и ждала, когда та выйдет, чтобы хотя бы зубы почистить.
Потом — кухня. Девушка любила «баловать себя завтраками»: авокадо, лосось, круассаны, но, как правило, готовила на всех и уносила тарелку в комнату, где потом неделями находили засохшие крошки.
Андрей не видел проблемы.
— Ну что ты всё время ворчишь? Лена — аккуратная. Ей просто нужно время привыкнуть.
Привыкнуть — это да. Через неделю Лена уже звала подружек в гости. Громко смеялись, обсуждали сериалы, пили вино. Вика возвращалась с работы и чувствовала себя лишней в собственной квартире.
Однажды она открыла холодильник и не нашла ничего, кроме открытой пачки сыра и банки энергетика.
— Андрей, — сказала она, сдерживая злость, — куда делись продукты, которые я покупала в субботу?
Он пожал плечами:
— Может, Лена поела?
— Неделю еды — за два дня? Она что, кормит полрайона?
— Ну, ты преувеличиваешь…
— Нет, не преувеличиваю! — вспыхнула Вика. — Я устала быть статисткой в собственной жизни.
Он замолчал, будто впервые увидел, как она на самом деле зла. Но на следующий день всё повторилось.
И вот теперь — разговор об ипотеке. Новая. Для Лены.
Словно издевка судьбы.
Вика медленно села за стол, разглядывая собственные руки. Тонкие пальцы, ногти аккуратно подпилены, без лака — на маникюр денег не хватало, когда тянула кредит. Каждый рубль она тогда считала. Каждую мелочь планировала.
«Зато теперь у нас будет своё», — говорила себе по ночам, когда не спалось.
И теперь это «своё» вдруг стало общим — для всех, кроме неё.
— Андрей, — сказала она наконец спокойно, почти шепотом. — А если бы я сказала, что не могу? Что не хочу новую ипотеку — вообще?
Он молчал. Только ключи на столе звякнули.
— Тогда… — Андрей встал, подошёл к окну. — Тогда ты просто показала бы, кто ты есть.
— Кто?
— Эгоистка.
Это слово ударило сильнее пощёчины. Вика поднялась, медленно, почти механически.
— Понятно, — прошептала она. — Значит, я — эгоистка. А ты — кто, Андрей? Добрый брат, который живёт за счёт чужой наивности?
Он повернулся.
— Я просто хочу помочь семье!
— А я просто хочу, чтобы меня уважали в собственном доме!
Тишина. Тяжёлая, вязкая, как дым. Где-то за стеной засмеялась Лена.
Вика подошла к двери спальни, закрыла её изнутри и села на кровать. Телефон загорелся — уведомление от банка: «Поздравляем, вы полностью закрыли ипотечный кредит».
Саркастично, почти горько, она усмехнулась.
— Ну что, Викусь, — сказала себе вслух, — свободу купила, а теперь её пытаются продать обратно.
Она выключила телефон и легла, не снимая одежды. Спать не хотелось. Хотелось исчезнуть — хотя бы на день, чтобы всё это перестало быть её жизнью.
— Вика, ну ты же не всерьёз обиделась? — голос Андрея был мягкий, почти виноватый, но Вика чувствовала — в нём нет раскаяния. Только желание сгладить, чтобы снова стало «как раньше».
Она стояла у окна, с кружкой уже холодного чая, смотрела на серые дома за стеклом. День тянулся лениво, будто не хотел начинаться.
— Андрей, — тихо сказала она, не оборачиваясь. — Я устала.
— От чего? — осторожно спросил он.
— От того, что мне всё время приходится быть взрослой. За всех. И за тебя, и за Лену.
Он подошёл ближе, положил руку ей на плечо.
— Не драматизируй, ладно? Просто время такое. Все сейчас живут трудно, приходится помогать друг другу.
Вика отстранилась.
— Знаешь, в чём разница между помощью и эксплуатацией? В первом случае тебя благодарят. Во втором — считают обязанной.
Андрей поморщился, будто от пощёчины.
— Да что ты несёшь? Я не враг тебе, Вика. Просто попросил — один раз. Ты сделала из мухи слона.
— Один раз? — Вика резко повернулась. — Сначала — «пусть Лена переночует». Потом — «пусть поживёт недельку». Потом — «неудобно же выгонять». А теперь — «возьми ипотеку». У тебя это всегда постепенно, правда? Чтобы я не заметила, как нас втягивают в болото.
— Мы семья, — упрямо повторил он, словно заклинание.
— Мы были семьёй, — ответила она спокойно. — Пока я не поняла, что у тебя одна семья — это Лена. А я — просто удобное приложение с подписью в кредитном договоре.
Он сжал губы.
— Значит, вот как?
— Именно.
Вика поставила кружку на подоконник и пошла в спальню. Андрей молча смотрел ей вслед. Его молчание было хуже крика — холодное, безэмоциональное, как констатация факта: “ну, не получилось”.
Следующие дни прошли в напряжённом молчании. Они жили под одной крышей, но словно в разных мирах. Вика уходила на работу раньше, чем Андрей просыпался, и возвращалась, когда он уже сидел в наушниках перед телевизором.
Лена, наоборот, цвела. Каждое утро — громкая музыка, звонки, смех. Однажды Вика вошла на кухню и увидела, как та красит ресницы прямо у обеденного стола.
— Лен, а зеркало в ванной тебе чем не угодило?
— Ой, Викусь, не злись, — хихикнула она. — Свет тут лучше.
Вика сжала зубы, налила себе кофе и вышла.
“Пусть. Пусть всё валится. Я больше не буду спасать никого”, — подумала она.
Но спасать всё же пришлось — саму себя.
Вечером Андрей вернулся домой раздражённый. С порога — тяжёлый запах алкоголя и раздражение в каждом движении.
— У нас что, теперь всё по расписанию? — спросил он, бросив куртку на стул. — Даже ужин не приготовила?
— Я не обязана, — ответила Вика ровно. — Сегодня твоя очередь.
— Моя? — он усмехнулся. — Да ты вообще перестала быть женой. Ходишь мимо, молчишь, дышишь обидой. Может, поговорим нормально?
— Мы говорили, Андрей. Только ты не слушал.
Он схватил бокал со стола.
— И что теперь? Развод? Из-за того, что я попросил помочь сестре?
— Не из-за просьбы, — Вика посмотрела ему прямо в глаза. — Из-за того, что ты выбрал сторону. И это была не я.
Он замолчал, потом зло бросил:
— Ну и иди тогда к своей независимости! Посмотрим, как ты без меня проживёшь!
— А я уже живу, — сказала она спокойно.
В этот момент в комнату вошла Лена — в коротких шортах и с телефоном в руке.
— Эй, вы чего орёте? Я тут сериал смотрю.
— Иди досматривай, — процедила Вика. — Завтра можешь досматривать где угодно.
— В смысле? — Лена моргнула.
— В смысле — собирай вещи.
Лена перевела взгляд на брата:
— Андрюх, ты ей скажи, что это бред какой-то. Я ж не на улицу пойду.
Андрей стоял, мрачный, и не знал, куда смотреть.
— Вика, ну, подожди. Давай без истерик. Мы всё решим.
— Решим, — перебила она. — Только не «мы». Я. Решила.
И ушла в спальню, оставив их на кухне. Слышала, как Лена шепчет:
— Вот стерва.
И как Андрей молчит. Самое страшное — молчит.
Через день чемоданы Лены стояли у двери. Она топталась, хлопала дверцами, звонила кому-то, демонстративно рыдая.
— Ты меня выставляешь, как собаку, — кричала она. — Я же тебе как сестра!
— Нет, Лен. Ты мне как квартирантка, которая забыла оплатить аренду.
Андрей сидел на диване, уткнувшись в телефон. Не вмешивался. Ни слова. И от этого было даже легче.
Когда за Лёной хлопнула дверь, квартира словно выдохнула. Наступила тишина — чистая, глубокая.
Через неделю Андрей собрал свои вещи. Без скандала, без фраз про «подумай». Просто сложил в чемодан и сказал:
— Я не могу так.
— А я — больше не хочу так, — ответила Вика.
Он ушёл. Дверь закрылась тихо.
Прошёл месяц.
Вика сидела на подоконнике, босиком, с чашкой чая. За окном — ноябрь. Серый, промозглый, но уже не пугающий.
Телефон зазвонил — подруга Марина.
— Ну что, как ты? — спросила она.
— Знаешь, нормально. Даже хорошо. Я впервые живу в квартире, где никому ничего не должна.
— Андрей не звонил?
— Нет. И пусть не звонит. Он ведь так любит “помогать семье”. Пусть теперь помогает кому-нибудь ещё.
Марина засмеялась.
— Ты сильная, Викусь.
— Не сильная, — Вика улыбнулась. — Просто больше не глупая.
Она положила телефон, оглядела комнату. Всё на своих местах. Чисто, спокойно, тихо. На столе — документы о собственности, в рамке — фото, где она улыбается. Та самая Виктория, которая боялась не справиться.
Теперь она знала: справилась.
Она подняла бокал вина, тихо сказала себе:
— За себя. За ту, что больше не позволяет жить за свой счёт.
И впервые за долгое время почувствовала — это не просто квартира. Это дом. Настоящий. И принадлежащий только ей.
