— Ты собрала вещи? Я не могу ждать вечно.
Голос Артёма, обычно бархатистый и обволакивающий, теперь звучал так, словно был выкован из дешёвого металла — плоский, скрежещущий, чужой. Лера медленно подняла голову. Она сидела на полу в детской, среди разбросанных кубиков и мягких игрушек. За окном лило так, будто небеса треснули по швам. Струи воды хлестали по стеклу, размывая огни вечернего города до акварельных пятен.
— Какие вещи, Тёма? Куда нам идти? — её собственный голос был тихим, почти неслышным на фоне грохота дождя. Она обнимала пятилетнюю Соню, которая, уткнувшись ей в бок, тихо всхлипывала. Дочка не понимала всего, но чувствовала ледяное напряжение, заполнившее их уютную, ещё вчера счастливую квартиру.
— Лера, не делай вид, что не поняла, — Артём нетерпеливо постучал пальцами по дверному косяку. Он был одет с иголочки: идеально сидящий деловой костюм, дорогие часы на запястье. Только что с работы. Или не с работы. — Я же сказал. У тебя был час. Кристина скоро приедет. Не нужно устраивать сцен.
Кристина. Имя, которое он произнёс с лёгким, почти интимным придыханием. Лера услышала его впервые всего пару часов назад. Оно прозвучало как выстрел, разрушивший десятилетний брак в одно мгновение.
— Она не может сюда приехать. Это наш дом. Мой и Сонин, — прошептала Лера, вжимаясь в тёплое тельце дочери.
— Бывший наш, — поправил он безжалостно. — Я всё решил. Мы разводимся. А чтобы всё прошло быстро и без грязи, ты подпишешь отказ от квартиры. Я оставлю тебе машину и выплачу некоторую сумму. На первое время хватит.
Он говорил об их жизни, как о бизнес-сделке, которую нужно поскорее закрыть. Отказ от квартиры. Той самой, в которую она вложила всю душу. Той, где каждый уголок хранил воспоминания: вот здесь Соня сделала первый шаг, вот на этой стене они вместе рисовали огромное дерево.
— Я ничего не буду подписывать, — её голос окреп. Взгляд стал жёстким. — Ты не можешь просто так выкинуть нас на улицу. Половина квартиры по закону моя.
Артём криво усмехнулся. В его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость, но она тут же сменилась холодным раздражением.
— Лера, не усложняй. Квартира куплена в браке, да. Но первоначальный взнос делала моя мама. И у нас есть все документы. Любой суд будет на моей стороне. Ты только потеряешь время и деньги на адвокатов. А сейчас… — он шагнул в комнату, его дорогие туфли опасно приблизились к плюшевому зайцу Сони. — Сейчас я просто прошу тебя уйти. Можешь поехать к своей подруге. К Оле, кажется? Вы же так близки.
Он знал, куда бить. Оля, её единственная близкая подруга, жила в крошечной студии на другом конце города. Приехать к ней с ребёнком посреди ночи, под проливным дождём… это было унизительно. Это было то, чего он и добивался.
— Мама, а мой жирафик? — вдруг тоненько спросила Соня, поднимая заплаканное личико. — Мы возьмём жирафика?
Сердце Леры сжалось до размеров горошины. Она посмотрела на Артёма, на отца этого ребёнка, ожидая увидеть хоть тень сомнения, хоть каплю сочувствия. Но его лицо было непроницаемо. Он смотрел на дочь так, будто она была частью интерьера, который ему больше не нравится.
— Возьми своего жирафика, — процедил он и вышел из комнаты. Через минуту Лера услышала, как он открыл входную дверь. Сквозняк донёс до неё сырой запах мокрого асфальта и гниющих листьев.
— У вас пять минут. Потом я буду вынужден вам помочь.
Помочь. Какое отвратительное, лживое слово в его устах. Лера поднялась. Ноги были ватными, но она заставила себя двигаться. Она не будет плакать. Не при нём. Она схватила рюкзачок Сони, сунула туда жирафа, пару сменных кофточек. Нашла в шкафу свою старую спортивную сумку, бросила туда первые попавшиеся вещи: джинсы, свитер, документы, кошелёк. Руки действовали на автомате, пока в голове билась одна-единственная мысль: «Этого не может быть. Это страшный сон».
Она одела Соню, натянула на себя куртку. Когда они вышли в прихожую, Артём стоял у порога, держа дверь открытой. Холодный ветер врывался в квартиру, шевеля шторы в гостиной.
— Ключи, — коротко бросил он, протягивая руку.
Лера молча сняла с крючка свою связку и вложила ему в ладонь. Их пальцы на секунду соприкоснулись. Его рука была тёплой, её — ледяной.
Она шагнула за порог, ведя за руку Соню. Дождь тут же вцепился в них тысячами холодных игл. Фонарь над подъездом выхватывал из темноты косые струи воды. Они стояли на мокром крыльце, а за спиной с сухим щелчком захлопнулась дверь в их прошлую жизнь.
— Мамочка, мне холодно, — продрогшим голосом сказала Соня.
Лера прижала дочь к себе, пытаясь согреть её своим телом, и заглянула в темноту. Куда идти? Что делать? Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Артёма. Она достала его дрожащими пальцами. На экране светилось: «Завтра мой юрист свяжется с тобой по поводу бумаг. Не глупи, Лера. Подумай о дочери».
Подумать о дочери. Он смеет ей это говорить? Ярость, горячая и обжигающая, на мгновение вытеснила страх и отчаяние. Она крепче сжала маленькую ладошку Сони и шагнула под безжалостный ливень.
Оля открыла дверь не сразу. Заспанная, в растянутой футболке с дурацким котом, она непонимающе смотрела на промокших до нитки гостей.
— Лерка? Сонечка? Вы чего? Который час… Господи, да вы как мыши мокрые!
Не задавая лишних вопросов, она втащила их в свою крошечную, но уютную студию, пахнущую кофе и ванилью. Пока Лера, стуча зубами, стаскивала с себя и с дочки мокрую одежду, Оля уже металась по квартире: доставала полотенца, свой самый тёплый халат для Леры, детскую пижамку, оставшуюся от племянницы.
— Так, Соню — в душ, быстро! А ты садись, — командовала она. — Я сейчас чайник поставлю. Горячий. С лимоном.
Через полчаса Соня, согревшаяся и успокоенная, уже спала на Олином диване, обнимая своего жирафа. Лера сидела на кухне, закутавшись в махровый халат, и смотрела в одну точку. Её трясло. Оля поставила перед ней чашку с дымящимся чаем.
— Рассказывай.
И Лера рассказала. Сбивчиво, прерываясь, иногда переходя на шёпот. Про Кристину. Про требование подписать отказ. Про то, как он выставил их под дождь. Оля слушала молча, её лицо становилось всё более мрачным. Когда Лера закончила, подруга с силой стукнула кулаком по столу.
— Вот же… Нет, слов приличных нет! Выгнать жену с ребёнком ночью! Из-за какой-то вертихвостки! Лер, ты только не раскисай, слышишь? Мы что-нибудь придумаем.
— Что мы придумаем, Оль? — голос Леры дрогнул. — У меня ничего нет. Работа в библиотеке за копейки. Родители далеко. Он сказал, у него всё схвачено с квартирой. Что мама его…
— Так, стоп, — прервала её Оля. — Про маму его давай поподробнее. Тамара Игоревна — та ещё штучка. Я её помню. Вечно с таким лицом, будто ей все должны по определению.
Лера вздохнула. Свекровь, Тамара Игоревна, всегда держалась отстранённо. Она была женщиной властной, с жёстким характером, работала главным экономистом на крупном предприятии и привыкла, чтобы всё было по её правилам. Она никогда не лезла в их быт, не пыталась хозяйничать, как это делали матери других мужей. Её неодобрение было холодным и молчаливым. Она считала Леру, скромную библиотекаршу из простой семьи, не лучшей партией для своего амбициозного сына. Но открытых конфликтов не было. До сегодняшнего дня.
— Он сказал, что она давала деньги на первоначальный взнос. И что у них есть какие-то документы, — пробормотала Лера. — Я не знаю, Оль. Я ничего не знаю про эти дела. Артём всегда сам занимался финансами. Говорил, чтобы я не забивала себе голову.
— «Не забивала голову», как же! — фыркнула Оля. — Специально, чтобы ты была в неведении. Хитро сделано. Слушай, у меня есть знакомый, юрист. Не самый дешёвый, но толковый. Завтра же ему позвоним. Ничего ты подписывать не будешь. Ни-че-го. Поняла?
Лера кивнула, хотя верилось в это с трудом. Она чувствовала себя раздавленной, выброшенной на обочину жизни.
Утром позвонил юрист Артёма. Его голос был таким же деловым и безразличным, как и вчерашние слова её мужа. Он сообщил, что документы готовы, и предложил встретиться для подписания.
— Валерия Павловна, мой клиент настроен решить вопрос миром. Он предлагает вам щедрую компенсацию. В противном случае дело перейдёт в суд, и, уверяю вас, вы потратите гораздо больше, чем получите.
Лера, следуя инструкциям Оли, ответила, что ей нужно время для консультации со своим адвокатом. В трубке повисла короткая пауза.
— Ваше право, — сухо ответил юрист и повесил трубку.
В тот же день Оля договорилась о встрече со своим знакомым, Игорем Семёновичем. Это был немолодой, седовласый мужчина с усталыми, но очень умными глазами. Он внимательно выслушал Леру, просмотрел копии документов на квартиру, которые она успела сфотографировать на телефон задолго до этих событий, когда искала какую-то квитанцию.
— Ситуация непростая, — сказал он, сняв очки. — Договор купли-продажи оформлен на вашего мужа и на вас, в равных долях. Это хорошо. Но если его мать действительно может доказать, что первоначальный взнос — это её целевой дар сыну, а не вам обоим… она может попытаться через суд выделить его долю как его личное имущество, не подлежащее разделу. Они блефуют, когда говорят, что вы останетесь ни с чем, но вашу долю могут существенно уменьшить.
— И что мне делать? — с отчаянием спросила Лера.
— Бороться, — просто ответил Игорь Семёнович. — Собирать доказательства, что вы вели общее хозяйство, что все доходы шли в семью. Чеки, квитанции, выписки… Всё, что доказывает ваши общие траты на ремонт, на мебель. Будем доказывать, что даже если взнос и был от свекрови, то за годы брака квартира была значительно улучшена за счёт общих средств. И главное — у вас несовершеннолетний ребёнок. Суд не может не учесть его интересы.
Борьба. Слово звучало страшно. Лера никогда ни с кем не боролась. Она привыкла к тихой, размеренной жизни. Но сейчас выбора не было.
Вечером, когда они с Олей и Соней ужинали на крошечной кухне, раздался звонок. Незнакомый номер. Лера с сомнением посмотрела на Олю, та кивнула: «Бери».
— Слушаю.
— Валерия. Это Тамара Игоревна.
Голос свекрови был холодным и ровным, как поверхность замёрзшего озера. Ни тени эмоций.
— Здравствуйте, Тамара Игоревна.
— Я звоню тебе по одному вопросу. Артём сказал, ты отказываешься подписывать документы. Я надеюсь, это какое-то недоразумение.
— Это не недоразумение, — стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила Лера. — Я не собираюсь оставлять своего ребёнка без крыши над головой.
— Не нужно драматизировать, — отчеканила свекровь. — Никто не оставляет ребёнка на улице. Артём предложил тебе разумные условия. Ты получишь деньги, на которые сможешь снять жильё и жить какое-то время. Ты должна понимать, что эта квартира — по сути, собственность нашей семьи. Мои деньги были вложены в её покупку.
— Наши общие деньги были вложены в её ремонт, в мебель, в жизнь, которую мы строили десять лет, — возразила Лера.
В трубке на мгновение воцарилась тишина.
— Лера, давай будем реалистами, — голос Тамары Игоревны стал ещё жёстче. — Какую жизнь ты строила? Сидела в своей библиотеке за три копейки. Семью обеспечивал Артём. Мой сын. Он вырос, он хочет большего. Он встретил женщину своего уровня. Кристина — успешный менеджер, у неё прекрасные перспективы. Они будут парой, которая смотрится достойно. А ты… ты стала для него якорем. Неужели ты сама этого не понимаешь?
Каждое слово было как удар хлыстом. Не якорем, а тормозом. Не женщиной, а функцией, которая перестала быть нужной.
— Я понимаю только то, что у меня есть законные права. И у моей дочери тоже, — твёрдо сказала Лера.
— Права? — в голосе свекрови прозвучала усмешка. — Девочка моя, права есть у тех, у кого есть сила их отстоять. Не будь наивной. Соглашайся на условия Артёма. Это мой тебе последний добрый совет. Иначе ты не получишь и этого. Мы встретимся в суде, и ты проиграешь. Подумай хорошо.
Она повесила трубку, не дожидаясь ответа. Лера опустила телефон. Руки снова дрожали. Женщина своего уровня. Якорь. Слова свекрови крутились в голове, отравляя сознание.
Начались тяжёлые дни. Лера, оставив Соню с Олей, моталась по городу. Консультации с юристом, сбор документов, выписок со счетов. Она с удивлением обнаружила, что Артём в последние полгода переводил крупные суммы с их общего счёта на какой-то другой, личный. Готовился. Планировал всё заранее, пока она пекла его любимые сырники и выбирала новые обои в детскую.
Артём больше не звонил. Все коммуникации шли через юристов. Он вёл себя так, будто её больше не существовало. Однажды она случайно увидела его в центре города. Он выходил из дорогого ресторана, обнимая за талию высокую блондинку в элегантном бежевом пальто. Кристина. Она смеялась, запрокинув голову, и что-то говорила ему на ухо. Артём выглядел счастливым. Довольным. Таким, каким Лера не видела его уже очень давно.
Она быстро отвернулась, сердце заколотилось. Это было больнее, чем увидеть его в день разрыва. Тогда был шок, а сейчас — ясное, режущее осознание того, что её жизнь, её любовь, её семья были просто этапом, который он легко перешагнул.
Жить у Оли становилось всё более неловко. Подруга ни словом не попрекнула её, но Лера видела, как ей тесно и неудобно в собственном доме. Нужно было срочно искать работу и снимать жильё.
Работа в библиотеке не давала никаких шансов на самостоятельную жизнь. Лера начала просматривать вакансии. Администратор, менеджер по продажам, оператор колл-центра… Всё требовало опыта, которого у неё не было, или предлагало зарплату, на которую невозможно было прожить с ребёнком. Отчаяние начало подступать с новой силой.
Однажды, просматривая старые бумаги в поисках нужных для суда чеков, она наткнулась на свои университетские дипломы. Она ведь закончила не только библиотечный факультет. Её первая, основная специальность была — редактор, корректор. Она обожала работать с текстами, находить ошибки, делать фразы стройными и красивыми. Но после замужества и рождения Сони эта работа казалась несерьёзной, нестабильной. Артём тогда настоял на «нормальной» работе со стабильным графиком.
«Может, попробовать?» — подумала она. Лера зарегистрировалась на нескольких сайтах для фрилансеров, составила портфолио из своих старых студенческих работ и начала откликаться на проекты. Первые дни были полны отказов. Но потом ей повезло. Небольшое издательство искало удалённого корректора для вычитки серии детских книг. Оплата была скромной, но это было начало.
Она работала по ночам, когда Соня и Оля спали. Вчитывалась в тексты, исправляла ошибки, иногда предлагала более удачные формулировки. Заказчик остался доволен. Дал хороший отзыв и предложил следующий проект. Потом ещё один. Постепенно у Леры появились и другие клиенты. Деньги были небольшими, но они были её. Заработанные. Дающие крошечное, но важное чувство независимости.
Тем временем судебный процесс шёл своим чередом. Сторона Артёма представила договор дарения от Тамары Игоревны. Действительно, сумма первоначального взноса была переведена ею на счёт сына с пометкой «дар на покупку жилья». Игорь Семёнович, в свою очередь, представил доказательства общих трат на ремонт и обустройство, которые значительно превышали сумму этого дара.
Однажды, перед очередным заседанием, ей снова позвонил Артём.
— Лера, привет.
Его голос был на удивление мягким.
— Слушаю тебя.
— Слушай, может, хватит этой войны? Мои юристы говорят, что дело затягивается. Это никому не выгодно. Давай договоримся. Я увеличу сумму отступных. Ты подписываешь мировое соглашение, и мы расходимся спокойно.
— Спокойно уже не получится, Артём, — ровно ответила она.
— Ну почему ты такая упрямая? Я же хочу как лучше. Для всех. Кристина нервничает. Мы не можем начать нормальную жизнь, пока висит этот вопрос.
«Ах, вот оно что. Кристина нервничает», — с горькой усмешкой подумала Лера.
— Это ваши проблемы, — сказала она вслух. — У меня своя цель — обеспечить будущее моему ребёнку. Твои предложения меня не устраивают. Мы встретимся в суде.
— Ты пожалеешь, — его голос снова стал жёстким. — Мама этого так не оставит.
Он был прав. На следующем заседании адвокат Артёма выдвинул встречное требование: взыскать с Леры половину стоимости аренды квартиры за то время, что она «препятствует» её продаже. Это был абсурдный, но болезненный удар. Игорь Семёнович назвал это «жестом отчаяния», но Лере стало по-настоящему страшно.
Через пару недель, заработав достаточно денег на первый месяц аренды и залог, Лера нашла крошечную однокомнатную квартиру на окраине. Старый дом, скрипучие полы, обшарпанный подъезд. Но это было их место. Их с Соней. Когда они перевезли свои немногочисленные вещи — пару сумок, коробку с детскими игрушками и старенький ноутбук Леры, — она почувствовала несказанное облегчение.
Они с Соней сидели на полу в пустой комнате и ели пиццу из коробки.
— Мам, а мы теперь здесь будем жить? — спросила Соня, измазавшись в соусе.
— Да, солнышко. Это наш новый дом.
— А он мне нравится, — серьёзно сказала дочка. — Тут эхо есть. Эхо-о-о!
Лера рассмеялась. Впервые за много недель это был искренний, лёгкий смех.
Судебные тяжбы длились почти год. Это был год бессонных ночей за работой, год экономии на всём, год страха перед будущим. Но это был и год открытий. Лера поняла, что она сильная. Что она может справиться. Её репутация как корректора росла. У неё появились постоянные заказчики, она даже начала брать более сложные редакторские проекты. Она смогла отдать Соню в хороший детский сад рядом с новым домом.
Финал истории был не похож на сказку. Суд вынес решение. Квартиру признали совместно нажитым имуществом. Сумму дара Тамары Игоревны вычли из общей стоимости, а оставшуюся часть разделили пополам. В итоге Лере присудили сумму, которая была значительно больше того, что предлагал Артём, но меньше, чем она надеялась получить. Квартиру должны были продать, а деньги разделить в соответствии с решением суда.
В день, когда решение вступило в силу, ей позвонила Тамара Игоревна. Лера ожидала чего угодно — угроз, упрёков. Но голос свекрови был на удивление спокойным.
— Валерия, я полагаю, вы довольны. Вы получили то, чего хотели.
— Я получила то, что мне положено по закону, — ответила Лера.
— Закон — это одно. А человеческие отношения — другое. Ты разрушила всё. Артём и Кристина всё это время жили на съёмной квартире, ждали. Ты могла бы избавить всех от этого года нервотрёпки.
— Это не я его начала, Тамара Игоревна.
В трубке повисла пауза. А потом свекровь сказала то, чего Лера никак не ожидала.
— Они расстались. Неделю назад. Кристина не выдержала. Сказала, что не готова жить в состоянии вечной неопределённости и связываться с семьёй, где столько проблем.
Лера молчала. Она не чувствовала ни злорадства, ни удовлетворения. Только пустоту. И какую-то далёкую, застарелую боль.
— Мне жаль это слышать, — честно сказала она.
— Не нужно меня жалеть, — отрезала Тамара Игоревна. — Я просто хотела, чтобы ты знала. Ты своего добилась. Надеюсь, тебе хорошо спится по ночам.
И она повесила трубку.
Через несколько месяцев квартира была продана. Лера получила свою долю. Этих денег хватило на покупку небольшой, но собственной двухкомнатной квартиры в строящемся доме. Ещё полтора года им с Соней предстояло жить на съёмной, но теперь у них была цель, был свет в конце тоннеля.
Однажды зимним вечером, когда Лера заканчивала срочную редактуру, а Соня рисовала в своём альбоме, в дверь позвонили. Лера напряглась. Она не ждала гостей. Посмотрев в глазок, она увидела Артёма.
Он выглядел потрёпанным. Дорогой костюм сидел мешковато, под глазами залегли тени. Он держал в руках какого-то нелепого плюшевого медведя.
Она открыла дверь, оставив накинутой цепочку.
— Что тебе нужно?
— Лера… я… Можно войти? — он посмотрел на неё умоляющим взглядом. Тем самым, который раньше действовал на неё безотказно.
— Нельзя. Говори, что хотел.
— Я… я был неправ. Во всём. Я такой глупости наделал. Эта Кристина… она просто… — он запнулся. — Я всё понял. Я хочу всё вернуть. Хочу вернуться домой. К вам. К Соне.
Он поднял на неё глаза, полные раскаяния. И в этот момент Лера поняла, что ничего не чувствует. Ни злости, ни обиды, ни жалости. Он был для неё чужим человеком. Посторонним мужчиной, который когда-то давно нанёс ей страшную рану, но рана зажила, оставив после себя лишь гладкий, холодный шрам.
— У тебя больше нет дома здесь, Артём, — тихо, но твёрдо сказала она. — Наш дом — там, — она кивнула вглубь своей маленькой съёмной квартиры, где в свете торшера её дочь увлечённо рисовала цветной мир, в котором ему больше не было места. — А теперь уходи. Пожалуйста.
Она закрыла дверь, не дожидаясь ответа, и медленно повернула замок. За дверью послышались удаляющиеся шаги. Лера подошла к окну. Снег падал на город большими, медленными хлопьями, укрывая улицы белым саваном, под которым можно было похоронить любое прошлое. И начать новую, чистую страницу. Свою.
