Вера сидела на кухне и смотрела в окно. Дождь барабанил по стеклу. Жизнь кончилась.
— Мам, ты что там делаешь? — крикнула из коридора дочь Катя. — Опять сидишь и грустишь?
— Ничего я не грущу, — соврала Вера. — Просто чай пью.
Катя прошла на кухню, посмотрела на мать и покачала головой.
— Мам, ну сколько можно? Папа ушел, и что? Жизнь же продолжается.
— Легко говорить, — пробормотала Вера. — Тридцать лет прожили вместе. Тридцать!
— И что толку от этих тридцати лет, если он теперь с другой живет?
Вера поставила чашку на стол. Руки дрожали. Ну как можно так говорить? Как будто тридцать лет ничего не значили. Как будто она сама во всем виновата.
— Кать, ты не понимаешь, — начала она.
— Понимаю я все прекрасно. Папа дурак, раз бросил семью ради какой-то девчонки. Но ты что, собираешься всю оставшуюся жизнь страдать?
Девчонка. Двадцать пять лет той девчонке. Вера помнила, как увидела их вместе возле торгового центра. Сергей держал ее за руку и смеялся. Так он не смеялся дома уже лет десять.
— Он сказал, что я стала скучной, — тихо произнесла Вера. — Что мы с ним разные люди стали.
— Мам, да забудь ты, что он там говорил! — Катя села рядом. — Главное, что документы подписаны, квартира твоя. Живи спокойно.
Вера кивнула. Да, квартира осталась ей. Трехкомнатная, в центре. Сергей сказал, что это честно. Мол, он себе другую купит, а она пусть живет здесь. Как будто сделал огромное одолжение.
— А деньги на что жить буду? — спросила она у дочери. — Пенсия копеечная. Я же работать бросила, когда ты родилась.
— Найдешь работу.
— В пятьдесят восемь лет? Да кому я нужна?
Катя вздохнула. Встала, подошла к окну. Постояла молча.
— Мам, а ты к юристу не обращалась?
— Зачем? Все уже решено. Развод оформили, имущество разделили.
— Но может быть, есть какие-то варианты? Алименты там, или еще что.
Вера фыркнула.
— Алименты? На меня? Да ты что.
— Почему бы и нет? Ты же тридцать лет в браке прожила, карьеру ради семьи бросила. Он должен тебе помогать.
— Серега мне ничего не должен, — сказала Вера, но голос дрогнул.
А ведь правда не должен? Тридцать лет она дом вела, его рубашки гладила, борщи варила. Когда он бизнес начинал, она ночами с ним сидела, документы переписывала. А потом дети родились, и она окончательно про работу забыла. Он же сам говорил: зачем тебе это? Я достаточно зарабатываю.
Теперь он достаточно зарабатывает на другую.
— Мам, а что если все-таки к юристу сходить? — не отставала Катя. — Просто спросить. Может, действительно что-то можно сделать.
— Да что ты выдумываешь, — отмахнулась Вера. — Деньги только потрачу зря.
Но мысль засела в голове. А что если? Что если Катя права? Что если не все так просто, как Сергей ей объяснил?
Вечером, когда дочь ушла к себе, Вера долго не могла заснуть. Лежала и думала про юриста. Сергей всегда говорил, что в разводе все честно. Он берет дачу и машину, она остается в квартире. Поровну, мол. Только дача стоит раза в два дороже квартиры, да и машина не какая-нибудь, а новенькая иномарка.
А она что получила? Квартиру, в которой теперь сидит одна, и воспоминания о тридцати годах совместной жизни.
Может, Катя и правда права? Может, стоит хотя бы узнать?
Утром Вера все-таки решилась. Нашла в интернете адрес юридической консультации, оделась и поехала.
Юрист оказалась молодой женщиной лет тридцати. Лена, как она представилась.
— Рассказывайте, что случилось, — сказала Лена, открывая блокнот.
Вера начала мямлить про развод, про раздел имущества. Говорила тихо, постоянно извинялась.
— Простите, может, я зря к вам пришла…
— Подождите, — остановила ее Лена. — Давайте по порядку. Сколько лет были в браке?
— Тридцать.
— Работали?
— До рождения дочери да. Потом муж сказал, не нужно.
— Понятно. А сейчас какой доход?
— Пенсия. Маленькая.
Лена что-то записывала, кивала. Потом подняла голову.
— Вер, а вы знаете, что имеете право на содержание от бывшего мужа?
— Как это?
— Алименты. На себя. Если нетрудоспособны или нуждаетесь в помощи.
Вера покраснела.
— Да я не инвалид какой-то…
— Тут дело не в инвалидности. Вы тридцать лет не работали, пенсия мизерная. Это основание для алиментов.
Вера молчала. В голове крутилось: а вдруг правда можно что-то сделать?
— А сколько это будет стоить? Суд и все такое?
— Госпошлина копеечная. Мои услуги тоже недорого.
— А если проиграем?
— Тогда ничего не платите мне. Только пошлину.
Вера ушла от юриста с бумагами и странным чувством в груди. То ли надеждой, то ли страхом.
Дома позвонила Кате.
— Представляешь, оказывается, могу алименты требовать!
— Ну наконец-то! — обрадовалась дочь. — Будешь подавать?
— Не знаю. Страшно как-то.
— Мам, чего страшного? Худе не будет.
Вера три дня мучилась сомнениями. Потом все-таки подписала договор с Леной и подала заявление.
— Теперь ждем, — сказала Лена. — Повестку пришлют.
А через неделю раздался звонок. Сергей. Голос злой.
— Вер, ты что творишь?
— Ничего не творю, — ответила она, сердце колотилось.
— Как это ничего? Мне бумага пришла из суда! Ты алименты требуешь!
— А что тут такого?
— Как что? Мы же все решили! Развелись по-человечески!
— По-человечески, — повторила Вера. — Это когда ты с молодой живешь, а я на копейки существую?
Сергей помолчал.
— Слушай, может, встретимся? Поговорим нормально?
— О чем говорить? Я в суд подала, пусть там разбираются.
— Да ты что, совсем? Зачем нам суд? Я же не жадный, помогу чем могу.
— Серег, тридцать лет я на тебя работала. Дом, дети, твои дела. А теперь что, спасибо и до свидания?
— Ну ты же квартиру получила…
— Квартиру? — Вера почувствовала, как внутри что-то закипает. — А твоя дача сколько стоит? А машина? А счета в банке?
Сергей опять замолчал. Потом тихо сказал:
— Не надо было в суд подавать, Вер.
— А мне уже не страшно, — ответила она и повесила трубку.
Руки дрожали, но внутри было какое-то новое чувство. Впервые за много лет она сказала Сергею то, что думает. И не извинилась.
Лена звонила каждую неделю, рассказывала, как идут дела. Сергей подал возражение, но слабое.
— Он пытается доказать, что не обязан вас содержать, — объяснила Лена. — Но у него плохо получается.
— А если он скажет, что денег нет?
— У него бизнес, недвижимость. Скрыть доходы трудно.
Вера слушала и удивлялась себе. Когда она успела стать такой решительной?
Суд назначили на четверг. Вера проснулась в пять утра и больше не смогла заснуть. Лежала и думала: а что если Сергей прав? Что если она и правда не имеет права требовать деньги?
— Мам, ты как? — спросила Катя за завтраком.
— Нормально, — соврала Вера. — Только волнуюсь немного.
— Все будет хорошо. Лена же говорит, дело верное.
Вера кивнула, но руки тряслись, когда она наливала чай.
В суд приехали вместе. Лена встретила их у входа.
— Не переживайте, — сказала она Вере. — Просто отвечайте на вопросы честно.
— А если я что-то не так скажу?
— Говорите то, что есть. Тридцать лет брака, работу бросили ради семьи, сейчас живете на копейки. Это правда?
— Правда, — кивнула Вера.
В коридоре увидела Сергея. Он стоял рядом со своим юристом, мужчиной в дорогом костюме. Посмотрел на Веру и отвернулся.
— Серег, — окликнула его Вера.
Он подошел неохотно.
— Привет, — сказал сухо. — Ну что, довольна? До суда довела.
— А что мне оставалось делать?
— Можно было по-человечески договориться.
— Это ты по-человечески тридцать лет прожил со мной, а потом к девчонке ушел?
Сергей покраснел.
— Вер, личную жизнь не мешай сюда.
— Как не мешать? Ты же из-за нее ушел!
— Я ушел, потому что мы разные стали. С Настей мне интересно.
— А со мной не интересно стало, да? — Вера почувствовала, как голос дрожит. — Тридцать лет не интересно было?
— Да не ори ты тут, — зашипел Сергей. — Люди смотрят.
— Пусть смотрят! Пусть знают, какой ты!
Подошла Лена, взяла Веру за руку.
— Пойдемте, нас вызывают.
В зале судья оказалась строгой женщиной средних лет. Быстро говорила, задавала вопросы. Вера отвечала тихо, постоянно заикалась.
— Скажите, почему прекратили трудовую деятельность? — спросила судья.
— Муж сказал, не надо работать. Дети маленькие были, потом дом, его дела…
— Какой у вас сейчас доход?
— Пенсия. Двенадцать тысяч.
Судья что-то записала. Потом спросила у Сергея:
— Ваши возражения?
Сергей встал, начал что-то говорить про то, что он не обязан содержать бывшую жену, что она сама выбрала не работать.
— Я ее не заставлял, — говорил он. — Это было ее решение.
Вера слушала и не верила ушам. Ее решение? Да он сам запретил ей работать!
— Можно мне сказать? — неожиданно для себя попросила она.
Судья кивнула.
— Он врет, — сказала Вера громко. — Я хотела работать, а он говорил: зачем тебе? Дома дел хватает. Я его дела вела, документы переписывала, клиентов встречала. Бесплатно! Тридцать лет бесплатно работала!
Сергей дернулся.
— Это не работа была…
— Как не работа? — Вера встала. — А кто твои бумаги в порядок приводил? А кто с поставщиками разговаривал? А кто дома все делал, чтобы ты спокойно бизнесом занимался?
— Ну это… семейные обязанности…
— Семейные? — Вера засмеялась. — А теперь что, семьи нет, значит, и обязанностей нет?
Судья стучала молоточком.
— Успокойтесь, пожалуйста.
Вера села, но внутри все кипело. Впервые за тридцать лет она сказала Сергею правду в лицо. При людях. И не испугалась его недовольной рожи.
— У вас есть еще что добавить? — спросила судья у Веры.
— Есть, — сказала она твердо. — Я отдала этому человеку лучшие годы жизни. Карьеру, молодость, здоровье. А он меня выбросил, как ненужную вещь. За что? За то, что постарела? За то, что морщины появились?
Голос у нее дрожал, но она продолжала:
— Я прошу не милостыню. Я прошу справедливость. Пусть платит за те годы, что я на него работала.
Решение суда пришло через две недели. Лена позвонила утром, голос радостный:
— Вер, выиграли! Алименты назначили пятнадцать тысяч в месяц.
Вера держала трубку и не могла поверить.
— Пятнадцать? Серьезно?
— Серьезно. Суд учел, что вы тридцать лет не работали по его просьбе, помогали в бизнесе. Справедливое решение.
Вера положила трубку и заплакала. Но не от горя, а от облегчения. Впервые за полгода слезы были не горькими.
Катя примчалась через час.
— Мам, ну как дела?
— Выиграла, — сказала Вера и улыбнулась. — Пятнадцать тысяч каждый месяц.
— Вот это да! — Катя обняла мать. — Я так горжусь тобой!
— Чего тут гордиться? Просто за свои права постояла.
— Именно! Наконец-то.
Сергей позвонил вечером. Голос злой, но сдержанный.
— Ну что, довольна?
— Довольна, — спокойно ответила Вера.
— Пятнадцать тысяч, блин. Я же не миллионер.
— Серег, у тебя три фирмы и две квартиры. Не прибедняйся.
— А если я подам апелляцию?
— Подавай. Только время потеряешь.
Сергей помолчал.
— Слушай, Вер… А может, мы как-то договоримся? Я тебе сразу какую-то сумму дам, а ты от алиментов откажешься?
— Нет, — сказала Вера твердо. — Пятнадцать тысяч каждый месяц. Как суд решил.
— Да ты что, озверела совсем?
— Не озверела. Просто поумнела.
Он повесил трубку, не попрощавшись.
Первые алименты пришли через месяц. Вера смотрела на выписку из банка и не верила глазам. Двадцать семь тысяч общий доход получался с пенсией. Можно было жить нормально.
— Мам, давай отметим? — предложила Катя. — Сходим в ресторан.
— Давай, — согласилась Вера. — Только не в дорогой.
— Почему? Теперь можешь себе позволить.
— Могу. Но привыкла экономить.
За ужином Катя спросила:
— А ты не жалеешь, что в суд подала?
Вера подумала.
— Нет. Жалею только, что раньше не догадалась.
— А папу не жалко?
— Жалко. Но это его выбор был. Он хотел новую жизнь — получил. Только за старую платить придется.
— А ты что теперь делать будешь?
— Жить буду, — сказала Вера. — Нормально жить. Может, даже работу какую найду. Не из нужды, а для души.
— Замуж не собираешься?
Вера рассмеялась.
— Кать, мне пятьдесят восемь лет! Какое замужество?
— Ну мало ли. Познакомишься с кем-нибудь…
— Увидим, — сказала Вера. — Сначала привыкнуть надо, что я сама по себе теперь.
Домой ехали на такси. Вера смотрела в окно на вечерний город и думала, что жизнь и правда только начинается. Не в двадцать лет, не в тридцать. В пятьдесят восемь тоже можно начать заново.
Сергей звонил еще пару раз, пытался уговорить на мировую. Но Вера была непреклонна. Суд решил справедливо, и пусть так и будет.
Через полгода она записалась на курсы флористики. Всегда любила цветы, но времени не было. Теперь время появилось. И деньги тоже.
Алименты приходили исправно каждый месяц. Вера уже не удивлялась и не радовалась особо. Привыкла. Это были не подачки от бывшего мужа. Это была справедливость. Запоздалая, но справедливость.
А справедливость, как выяснилось, тоже может быть основой для новой жизни.
