— Рит, посмотри, какая красота! Тетя Галя выложила, — Игорь протянул жене телефон, улыбаясь. — Мама как будто помолодела лет на десять.
Рита взяла телефон, нехотя отрываясь от книги. На экране Анна Петровна, ее свекровь, сияла на фоне аккуратного двухэтажного домика из светлого кирпича. Вокруг нее суетились какие-то дальние родственники, накрывая стол прямо на свежескошенной траве. Подпись под фотографией гласила: «Поздравляем Анну Петровну с долгожданной покупкой! Наконец-то и на нашей улице праздник!»
Рита моргнула. Потом еще раз. Праздник? Покупка? Она увеличила изображение, вглядываясь в лицо свекрови. Счастливая, раскрасневшаяся, она обнимала троюродную сестру Галю, и обе они смеялись, глядя в объектив. За их спинами виднелся не просто дачный сарайчик, а полноценный дом с пластиковыми окнами и металлической крышей.
— Какой дом? — тихо спросила Рита, и ее собственный голос показался ей чужим.
— Ну, дача, — неопределенно махнул рукой Игорь, забирая телефон. — Она давно хотела что-то для души, подальше от города. Земля, свежий воздух. Помнишь, говорила?
Рита помнила. Анна Петровна говорила об этом последние лет пять. Говорила с тяжелыми вздохами, жалуясь на свою крошечную «хрущевку» на окраине, на шумных соседей и плохую экологию. Говорила, что ей, человеку, выросшему в деревне, душно в каменных джунглях. Но это всегда было на уровне несбыточных мечтаний. Пенсия у свекрови была скромная, других доходов — никаких. Рита и Игорь сами помогали ей, оплачивали коммуналку, покупали лекарства. О какой покупке дома могла идти речь?
— Откуда у нее деньги, Игорь? — Рита отложила книгу. В груди начал разрастаться холодный, липкий ком.
— Ну… — муж замялся, его взгляд забегал по комнате. — Накопила, наверное. Плюс мы помогали. Мало ли.
— Мы помогали ей на жизнь, а не на дом, — отчеканила Рита. — Чтобы купить такое, — она кивнула в сторону телефона, — нужны не накопления с пенсии. Нужны миллионы.
— Рит, ты чего начинаешь? — Игорь начал раздражаться. — Порадовалась бы за мать. Человек всю жизнь отработал, заслужила ведь.
— Я и не спорю, что заслужила. Я спрашиваю, откуда деньги?
Он встал и пошел на кухню, давая понять, что разговор окончен. Рита осталась сидеть на диване, чувствуя, как колотится сердце. Она знала Игоря слишком хорошо. Его внезапная уклончивость, бегающие глаза, желание поскорее сменить тему — все это было верным признаком того, что он что-то скрывает. Что-то очень нехорошее.
Она подождала пару минут, пока на кухне не зашумел чайник, и взяла свой ноутбук. Дрожащими пальцами ввела пароль от онлайн-банка. Они с Игорем несколько лет откладывали деньги на расширение. Их двухкомнатная квартира становилась тесной для троих — они, и восьмилетний Артем. Они мечтали о просторной «трешке» в хорошем районе, и ради этой мечты Рита отказывала себе во многом, работая в аптеке почти без выходных, беря дополнительные смены. Их общий накопительный счет — это была ее гордость и надежда.
Она открыла вкладку. Цифра, которая еще неделю назад радовала глаз, теперь выглядела насмешкой. Вместо почти трех миллионов рублей на счету болталось чуть больше двухсот тысяч.
Воздух вышел из легких с тихим свистом. Рита несколько раз обновила страницу, надеясь на сбой в системе. Но нет. Дата операции — три недели назад. Сумма списания — два миллиона восемьсот тысяч рублей. Перевод на счет… Анны Петровны Волковой.
Комната поплыла перед глазами. Предательство было таким оглушительным, таким абсолютным, что на мгновение ей показалось, будто она оглохла. Деньги, которые она собирала по крупицам, каждый рубль которых был заработан ее усталостью, ее бессонными ночами, ее отказом от отпуска и новых платьев. Деньги на будущее их сына.
Она встала на ватных ногах и пошла на кухню. Игорь стоял спиной к ней, наливая кипяток в чашку.
— Игорь, — ее голос был тихим, но в наступившей тишине он прозвучал как выстрел. Муж вздрогнул и медленно обернулся. — Где наши деньги?
Его лицо мгновенно стало виноватым и жалким. Он поставил чашку, расплескав воду.
— Рит, я все объясню…
— Где. Наши. Деньги? — повторила она, разделяя слова. — Деньги со счета.
— Я… я отдал их маме, — выдавил он. — Ей очень нужно было.
Рита рассмеялась. Тихим, страшным смехом, от которого у самой по коже поползли мурашки.
— Нужно? На что? На «дачу для души»? На этот двухэтажный особняк?
— Это не особняк, Рит, обычный дом… Она бы не успела, понимаешь? Тот вариант уходил, очень выгодное предложение. А ей так хотелось… Она плакала, говорила, что это ее последний шанс пожить по-человечески.
— А наш шанс? Наш шанс купить нормальную квартиру, чтобы у Артема была своя комната? Чтобы мы не ютились в этой конуре? Наш шанс тебя не волновал?
— Мы бы еще накопили! — почти выкрикнул он. — Мы молодые, здоровые! А ей сколько осталось? Рита, ну войди в положение! Она же моя мать!
— Она твоя мать, а я твоя жена! И Артем — твой сын! Это были НАШИ общие деньги, Игорь! Половина из них — мои. Ты не имел права брать их без моего ведома!
— Я хотел тебе сказать! — его голос сорвался. — Каждый день хотел. Но не знал, как… Думал, вот она купит, обустроится, мы приедем, ты увидишь, как она счастлива, и… простишь.
— Прощу? — Рита смотрела на него так, будто видела впервые. На этого мужчину с бегающими глазами, который украл у своей семьи будущее ради прихоти матери. — Ты хоть понимаешь, что ты сделал? Ты не просто взял деньги. Ты меня предал. Ты растоптал все, что у нас было.
Она развернулась и пошла в прихожую.
— Ты куда? — испуганно спросил он.
— Хочу лично поздравить Анну Петровну с покупкой, — бросила она через плечо, натягивая кроссовки. — И задать ей всего один вопрос.
Дорога до поселка, где теперь находилось «родовое гнездо» свекрови, заняла чуть больше часа. Рита вела машину на автомате, не замечая ни пробок, ни пейзажей за окном. В голове стучала одна-единственная мысль, обжигающая, как клеймо: «Предали. Оба». Она всегда считала Анну Петровну хоть и женщиной со странностями, но не злой. Они никогда особо не дружили, соблюдали вежливый нейтралитет. Рита помогала, потому что так было правильно, потому что это мать ее мужа. Она и представить не могла, что эта тихая женщина, вечно жалующаяся на здоровье и маленькую пенсию, способна на такую изощренную, хладнокровную подлость. А Игорь… Мысль о нем причиняла почти физическую боль.
Вот и нужный поворот. Улица с новенькими, еще пахнущими краской домами. Ритин навигатор уверенно привел ее к участку номер двенадцать. Тот самый дом с фотографии. Аккуратный газон, дорожки из плитки. И сама хозяйка — в цветастом халате и резиновых сапогах, она с увлечением высаживала в клумбу анютины глазки. Увидев подъехавшую машину, она выпрямилась, приложила ладонь ко лбу, вглядываясь. Узнав невестку, она удивленно, но вполне радушно улыбнулась.
— Риточка? А ты какими судьбами? Игорь звонил, сказал, вы на следующих выходных…
Рита вышла из машины и захлопнула дверь. Звук получился оглушительным в этой пасторальной тишине. Она подошла к невысокому забору, разделявшему их.
— Здравствуйте, Анна Петровна.
— Здравствуй, здравствуй, — свекровь сняла рабочие перчатки, отряхивая с них землю. — Проходи в калитку, что же ты там стоишь? Сейчас чаю поставлю.
Ее лицо было спокойным и безмятежным. Ни тени вины, ни капли смущения. И это спокойствие взбесило Риту окончательно.
— Я не за чаем. Я приехала задать вам вопрос, — Рита смотрела ей прямо в глаза, чувствуя, как внутри все замерло. — Вы когда собирались мне сказать, что купили себе дом на мои деньги?
Улыбка сползла с лица Анны Петровны. Она нахмурилась, ее пухлые щеки слегка обвисли, придавая лицу обиженное выражение.
— Что значит «на твои деньги», Риточка? Это деньги нашей семьи.
— Это были деньги МОЕЙ семьи! Моей, моего мужа и моего сына! Деньги, которые мы годами откладывали на квартиру!
— Ну что ты так кричишь, соседи же услышат, — свекровь зашипела, оглядываясь по сторонам. — Неудобно. Проходи в дом, там поговорим.
— Я не хочу в ваш дом! — голос Риты сорвался. — Я хочу получить ответ здесь и сейчас! Как вы могли? Как вы могли взять их, зная, для чего мы их копим?
Анна Петровна тяжело вздохнула, всем своим видом изображая вселенскую скорбь и усталость от несправедливых обвинений.
— Игореша сам мне их предложил. Сказал: «Мама, бери, живи, радуйся». Он же у меня сын какой? Золотой. Заботливый. Он понимает, что мать — это святое. А квартиры… что квартиры? Еще заработаете. Молодые еще. А я? Мне сколько осталось той жизни? Я всю жизнь в четырех стенах просидела, света белого не видела. Неужели я под старость лет не заслужила свой уголок? Чтобы птички пели, чтобы огурчики свои, помидорчики…
Она говорила это своим обычным причитающим тоном, которым всегда жаловалась на жизнь. Но сейчас в этом тоне Рита слышала не жалость к себе, а сталь. Уверенность в своей правоте.
— Заслужить и украсть — это разные вещи, — холодно произнесла Рита. — Вы надавили на Игоря, манипулировали им, заставили его пойти на обман и воровство у собственной семьи!
— Никого я не заставляла! — взвизгнула Анна Петровна, ее лицо исказилось гневом. — Это ты его пилишь с утра до ночи со своей квартирой! Будто свет на ней клином сошелся! А о матери подумать? Он мой единственный сын! Я его растила, ночей не спала, все для него делала! А ты пришла на все готовенькое и еще права качаешь! Я думала, мы одна семья, что все у нас общее. Думала, ты мне как дочь будешь…
— Дочерям не вонзают нож в спину, — оборвала ее Рита. — И не грабят их детей.
Она смотрела на эту женщину, которая еще полчаса назад казалась ей простодушной и недалекой, и видела перед собой расчетливого, эгоистичного хищника в обличье божьего одуванчика. Никакого раскаяния. Только обида, что ее вывели на чистую воду.
— А домик-то для всех строился, — сменила тактику Анна Петровна, снова переходя на жалобный тон. — Чтобы вы с Артемкой на выходные приезжали. Свежим воздухом дышали. Я же о внуке думала! Ему полезно. А ты… эгоистка. Только о себе и думаешь. О своих квадратных метрах.
Рита больше не могла это слушать. Этот театр абсурда, это перекладывание вины, это наглое лицемерие. Она развернулась и пошла обратно к машине.
— Рита, постой! — крикнула ей в спину свекровь. — Неблагодарная! Я на тебя всю жизнь положила, а ты…
Рита не оборачивалась. Она села в машину, завела мотор и, развернувшись, поехала прочь от этого места, которое должно было стать «раем для всей семьи», а на деле оказалось памятником ее разрушенной жизни. Слезы, которые она так долго сдерживала, наконец-то хлынули из глаз. Но это были не слезы обиды или жалости к себе. Это были злые, яростные слезы от осознания масштаба предательства.
Вернувшись домой, она застала Игоря на том же месте — на кухне. Он сидел за столом, обхватив голову руками. Перед ним стояла нетронутая чашка остывшего чая.
— Ну что? — поднял он на нее глаза, полные отчаяния и надежды. — Поговорили? Она все объяснила?
— Более чем, — Рита прошла в комнату, даже не взглянув на него. Она достала с антресолей большую дорожную сумку и начала молча, методично складывать в нее свои вещи. Футболки, джинсы, белье.
— Рит, ты чего? Ты куда? — он подскочил к ней. — Не смей! Не уходи!
— Я не ухожу, Игорь. Это не какая-то истерика обиженной жены, — она говорила ровно, почти безэмоционально. Внутри все было выжжено дотла. — Я просто больше не могу жить с тобой. И не хочу.
— Но почему? Из-за денег? Рита, я все верну! Я найду вторую работу, третью! Я в лепешку расшибусь, но мы снова накопим! Даже больше!
— Дело не в деньгах. Точнее, не только в них, — она застегнула молнию на сумке и посмотрела ему в глаза. — Ты позволил своей матери унизить меня. Обокрасть нашего сына. Ты был ее соучастником. Ты врал мне несколько недель, глядя в глаза. Как я могу тебе после этого верить? Как я могу спать с тобой в одной постели, зная, что в любой момент ты можешь снова предать меня, предать нас, ради очередного «маме нужно»?
— Этого больше не повторится! Я клянусь! Я поговорю с ней! Я заставлю ее…
— Что ты заставишь? Продать дом? — Рита горько усмехнулась. — Не смеши меня. Ты даже правду мне сказать побоялся, не то что пойти против нее. Ты слабый, Игорь. И я больше не хочу строить свою жизнь рядом со слабым и ненадежным человеком.
— Рита, прошу тебя, не делай этого… А как же Артем?
— А вот об Артеме тебе надо было думать, когда ты отдавал деньги на его будущее своей маме. Не волнуйся, без отца он не останется. Будешь воскресным папой. Приезжать к нему. Может, даже на ту самую дачу его возить будешь. Дышать свежим воздухом.
Ее слова были жестокими, и она это знала. Но жалости к нему не было. Была только холодная пустота на месте того, что раньше было любовью.
Она позвонила своей единственной подруге, Лене, и попросила на пару дней приютить ее с сыном. Лена, не задавая лишних вопросов, сразу согласилась. Затем Рита пошла в комнату Артема. Он сидел на полу, увлеченно собирая конструктор.
— Сынок, — она присела рядом. — Нам нужно будет ненадолго пожить в другом месте. У тети Лены.
— А папа? — он поднял на нее свои ясные глаза, точную копию отцовских.
— Папа пока останется здесь, — голос не дрогнул. — Мы с тобой поедем в гости.
Сборы были недолгими. Самое необходимое для себя и для сына. Игорь стоял в коридоре, прислонившись к стене, и молча смотрел, как рушится его мир. Он больше не пытался ее остановить, кажется, наконец осознав, что это конец. Не временная ссора, а окончательный разрыв.
Когда Рита с сыном за руку уже стояла у порога, он тихо сказал:
— Я люблю тебя, Рит.
Она на мгновение замерла, не оборачиваясь.
— Любовь — это не слова, Игорь. Это поступки. А твои поступки сказали мне все, — ответила она и, открыв дверь, шагнула на лестничную клетку.
Следующие несколько недель прошли как в тумане. Рита сняла небольшую однокомнатную квартиру недалеко от школы Артема. Перевезла минимум вещей. Подала на развод и на алименты. Игорь не возражал. Он звонил каждый день, умолял, просил, обещал. Говорил, что порвал все отношения с матерью, что проклинает тот день, когда поддался на ее уговоры. Рита слушала его молча. Слова больше ничего не значили.
Однажды он приехал к ее новой съемной квартире. Выглядел ужасно — похудевший, с темными кругами под глазами. Он протянул ей конверт.
— Вот, — сказал он. — Это первая часть. Я продал машину. Взял кредит. Я все верну, Рит. До копейки.
Она взяла конверт.
— Спасибо. Это деньги Артема. Я положу их на счет, который сможешь контролировать только ты. Когда ему исполнится восемнадцать.
— Рита… Дай мне шанс. Ну пожалуйста. Один.
— Дело не в шансах, Игорь. Дело в доверии. Его нет. И уже не будет, — она посмотрела на него без ненависти, скорее с усталостью. — Ты хороший человек, наверное. Но ты плохой муж. И я больше не могу быть твоей женой. Прощай.
Она закрыла перед ним дверь, прислонилась к ней спиной и долго стояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам. Впервые за долгое время она не чувствовала ни боли, ни злости. Только пустоту и странное, холодное облегчение.
Через пару месяцев ей позвонила троюродная сестра Галя, та самая, что выложила роковую фотографию.
— Рит, привет. Ты не представляешь, что тут у нас, — тараторила она в трубку. — Анна Петровна дом продает!
— Вот как, — ровно ответила Рита.
— Да! Говорит, тяжело ей одной, здоровье не то, и вообще, все не в радость, раз сын с ней не общается. Игорь-то твой к ней ни ногой с тех пор, как вы разошлись. Она ему звонит, плачет, а он трубку не берет. Она тут всем жалуется, какая ты оказалась нехорошая, семью разбила, сына против матери настроила. Но никто ей особо не верит, все же понимают, в чем дело. Так вот, продает она его, причем дешевле, чем купила, лишь бы быстрее. Говорит, деньги сыну вернет, чтобы он тебя умолял вернуться.
Рита слушала и молчала. Ей было все равно. Продаст она дом, не продаст, вернет деньги, не вернет — это уже не имело никакого значения. Разбитую чашку не склеить. Даже если собрать все до единого осколки. Ее будущее больше не было связано ни с Игорем, ни с его матерью, ни с их играми.
Она посмотрела в окно. На детской площадке играл Артем. Смеялся, качаясь на качелях. Он был ее единственной семьей, ее единственной ответственностью. И ради него она должна была быть сильной. Она построит для них новую жизнь. Без лжи, без предательства. Трудную, возможно, не такую обеспеченную, как они мечтали. Но зато честную. И только их.
