Юлия сидела на диване, глядя в одну точку и пытаясь понять, как им с мужем теперь справляться.
Счета за квартиру, кредит за машину, который когда-то казался таким посильным, а теперь висел дамокловым мечом.
И самое главное — заблокированные счета небольшой фирмы Филиппа, которой было всего два года.
Из кабинета донесся приглушённый разговор — муж в очередной раз пытался достучаться до кого-то в одной из государственных контор, чей многомесячный долг «помог» им оказаться в дыре.
Юлия прикрыла глаза. Ей вспомнился разговор недельной давности. Свекровь Алла Валерьевна за чаем с дорогим печеньем, деньги на которые Юлия с трудом выкроила из скудного бюджета, вдруг сказала, мечтательно закатив глаза:
— А знаете, дорогие мои, мне вдруг очень захотелось покататься на горных лыжах! В Шерегеше или в Альпах. Представляете, свежий воздух, снег, солнце?! Я, наверное, ещё смогу покататься. В молодости я довольно неплохо стояла.
Юлия тогда закашлялась и едва не поперхнулась чаем. Образ шестидесятипятилетней Аллы Валерьевны, с её лишним весом и хронической хромотой, появившейся после неудачного падения в прошлом году, был настолько нереалистичным, что вызывал не смех, а некое оцепенение.
Это была не мечта, это был ее каприз, причём дорогой и совершенно неуместный.
— Мам, ты же давно не каталась, — осторожно начал тогда Филипп. — Это опасно. Да и…
Он не договорил «дорого», но все и так поняли. Алла Валерьевна обиженно надула губы.
— Что значит «опасно»? Я ещё полна сил! А деньги… Ну, вы же можете мне такой подарок сделать?На юбилей, например? Я же не прошу машину или шубу. Поездка — это впечатления, которые в моем возрасте ой как нужны!
С тех пор она возвращалась к этой теме ещё пару раз, игнорируя намёки и прямые ответы, что сейчас супругам не до поездок.
Она словно не желала видеть и слышать ничего, что противоречило её картине мира, где сын — успешный бизнесмен, обязанный обеспечивать её комфорт.
Юлия вздрогнула, увидев, как муж вышел из кабинета, держа в руках вибрировавший телефон.
— Мама, — произнёс Филипп без всякой интонации. — Включу на громкую, ладно?
Юлия кивнула. Возможно, так было даже лучше. Пусть Алла Валерьевна услышит не приукрашенную версию для мамы, а голую правду.
Филипп принял вызов и, положив телефон на журнальный столик, присел рядом.
— Алло, сынок? — раздался бодрый, сладковатый голосок матери. — Наверное, опять работаешь?
— Привет, мама, — голос Филиппа был пустым. — Нет, не работаю. Дела, можно сказать, стоят…
— Как это стоят? — не поняла Алла Валерьевна.
— Мам, у нас кризис. Деньги кончились. На счетах — ноль. Более того, минус. Счета заблокированы. Должники, с которыми мы работали, не платят. Крах просто…
Он выпалил это на одном дыхании, словно тем самым сбрасывал камень с души. В трубке повисла пауза.
Юлия замерла, предчувствуя что-то неприятное. Она знала свою свекровь. Та ненавидела плохие новости, они портили ей настроение и, главное, образ успешной семьи.
И вдруг из динамика телефона донёсся странный звук. Сначала это было похоже на странный, сдавленный хрип, а потом — тихое, но отчётливое хихиканье.
— Хи-хи-хи, — оно было невесёлым, недобрым, и даже немного нервным.
Казалось, Алла Валерьевна пыталась сдержать свой смех, но не смогла. Это был смех, рождённый не юмором, а чем-то другим — торжеством.
— Филипп… — наконец произнесла она со смешком. — Ну что же ты так… Как допустил это? Ты же у нас такой продуман был…
Эти слова прозвучали не с сочувствием, не с ужасом, а с каким-то странным, почти детским укором и… насмешкой.
Словно она говорила: «Ай-яй-яй, как же ты плохо справился, раз у тебя такие проблемы».
Юлия увидела, как лицо Филиппа побелело. Он сжал кулаки, и его пальцы впились в материал дивана.
— Допустил? — тихо переспросил он. — Мама, это не я «допустил». Это государственные тендеры, где платят через год, а то и два. Это договорённости, которые нарушаются. Я не «допускал», я пытался выжить.
— Ну, конечно, конечно, — поспешно сказала Алла Валерьевна, и её голос вновь стал сладким. — Я понимаю, сынок, всякое бывает, но ты же сильный, ты справишься. Надо было лучше считать деньги, может быть? Хи-хи-хи…
Юлия не выдержала. Она резко встала и подошла к телефону. Её сердце бешено заколотилось, в висках застучало.
— Алла Валерьевна, — начала Юлия, постаравшись, чтобы голос не дрожал от ярости. — Вы сейчас смеётесь что ли?
В трубке наступила мёртвая тишина. Видимо, свекровь не ожидала, что Юлия тоже ее слышит.
— Юлечка? Я не смеюсь, дорогая. Что ты? Я просто… я нервничаю за сына. Это такая нервная реакция.
— Нервная реакция — это плакать, — холодно парировала Юлия,— или ругаться. А смеяться, когда твой сын говорит, что у него нет денег на жизнь, когда он на грани… это как-то странно. Особенно учитывая тот факт, что вы всего неделю назад вы просили у нас в подарок поездку на горнолыжный курорт.
Невестка сознательно сделала ударение на слове «подарок».
— Я не просила, я мечтала вслух! — обиженно воскликнула Алла Валерьевна. — И при чём здесь это? Я же не знала, что у Филиппа такие проблемы! Он всегда был таким успешным…
— Успешным для того, чтобы вы могли хвастаться перед подругами? — в разговор снова вступил Филипп. Тот смешок и фраза «допустил» словно влили в него адреналин. — Мама, я не декорация для твоего благополучия. Я живой человек. У меня бизнес, который может рухнуть. У меня жена, с которой мы сейчас вынуждены считать каждую копейку. И да, у нас нет денег ни на какие курорты. Ни для тебя, ни для нас самих. И сейчас самое последнее дело, которое мне нужно — это твои упрёки в стиле «как ты мог допустить»!
— Я не упрекаю! — запротестовала Алла Валерьевна. — Я просто расстроилась! Я твоя мать, я имею право расстраиваться!
— Расстраиваться — да, — твёрдо сказал Филипп. — Смеяться мне в лицо, когда я говорю о своих проблемах — нет. У тебя есть право на свои чувства, мама. Но и у меня есть право не выслушивать этот смех.
Он замолчал, чтобы перевести дух.
— Знаешь, мама, — продолжил Филипп уже более спокойно, но с непреклонностью, которую Юлия услышала в нём за все годы семейной жизни. — Мы с Юлей будем решать свои проблемы без твоих советов, как считать деньги, и без твоих намёков на подарки. Когда всё наладится, мы сами решим, кто и куда поедет. А пригласим мы тебя, если сочтём нужным, но не раньше. Всё. Я кладу трубку. Удачи.
Он не стал ждать ответа, полного оправданий и манипулятивных слёз. Филипп просто нажал на красную кнопку на экране.
— Поверить не могу в том, что моя мать может воспринимать мою неудачу с радостью, — он выдохнул. — Просто… этот смех. «Допустил». Словно я ребёнок, который разлил молоко, а не взрослый мужчина, который месяцами бьётся, чтобы сохранить дело всей своей жизни.
— Она не хочет видеть в тебе взрослого мужчину, — сказала Юлия. — Ей удобнее, чтобы ты оставался мальчиком, которым она может командовать и которого можно стыдить. Успешным, но послушным.
Филипп поднял голову. В его глазах, помимо усталости, появилась какая-то новая решимость.
— Знаешь, — сказал он. — Я завтра пойду к этому чиновнику ещё раз. Не буду звонить. Приду лично и буду сидеть в приёмной до тех пор, пока он не согласится меня принять или пока охрана не вынесет.
Юлия улыбнулась. Это была слабая, уставшая улыбка, но впервые за долгие недели — искренняя.
— Я пойду с тобой, — сказала она.
— Нет, ты останешься здесь. Будь на связи. Если что, ты знаешь, кого ещё можно попытаться достать.
Он встал, потянулся, и его кости громко захрустели. Филипп подошёл к окну и посмотрел на мокрую, неприветливую улицу.
— Она смеялась, — тихо произнёс он, больше сам для себя. — Смеялась над тем, что я «допустил». Хорошо. Значит, я не «допущу», чтобы это всё нас сломало.
Юлия наблюдала за ним. Это был болезненный, жестокий урок, но он, наконец, его усвоил.
Любовь матери — не безусловна. Её уважение нужно постоянно доказывать, и даже тогда его могут в любой момент заменить на насмешку. Филипп медленно повернулся к жене.
— Про поездку… Я, конечно, погорячился. Мы никуда её не позовём, даже если разбогатеем. Верно?
— Верно, — твёрдо ответила Юлия.
Они обменялись взглядами, полными понимания. Филипп взял свой телефон и открыл контакты.
— Ладно, — сказал он деловым тоном. — Сейчас я составлю план на завтра. Нужно подготовить все документы, распечатать сверки по долгам и написать официальное письмо, чтобы вручить лично.
Он присел за стол, включил лампу. Жёлтый свет выхватил из темноты его сосредоточенное лицо, стопку бумаг и ноутбук.
Юлия тоже встала, она пошла на кухню, чтобы заварить для Филиппа свежего крепкого чаю.
Алла Валерьевна притихла на пару дней, чтобы родственники успели забыть о ее поведении.
На пятый день тишины она как ни в чем не бывало позвонила Филиппу и сладким голоском спросила:
— Как дела, сынок? Не решил свои проблемы?
— Пока нет, — сухо ответил ей сын.
— Ой, очень плохо. Значит, горнолыжный курорт отменяется? — с досадой проговорила Алла Валерьевна.
— Серьезно? Мама, ты издеваешься что ли? — искренне возмутился Филипп. — Какой еще курорт?! Ты вообще слышала, что я в прошлый раз сказал?
— Слышала, но подумала, мало ли, — проворчала с обидой женщина, но тут же взяла себя в руки. — Если что-то изменится, ты скажи. И все равно не забывай о том, что у тебя есть мать и у нее скоро день рождения. Дарить-то все равно что-то придется?
— Мы уже нашли для тебя подарок… — соврал на ходу мужчина.
— И какой же, если не секрет? — голос Аллы Валерьевны стал настороженным.
— Сертификат в спа-салон, — Филипп назвал первое, что пришло ему в голову.
— Сертификат? — нервно рассмеялась женщина. — Скажи, что ты пошутил! У меня день рождения, а ты мне какой-то вшивый сертификат собрался дарить?! Что я скажу своим подругам? Что мой сын-бизнесмен дарить мне такую туфту? Ты хочешь, чтобы они меня засмеяли?
— Мама, а ты скажи им правду, что у сына с бизнесом все плохо, и у них не будет никаких вопросов, — холодно ответил мужчина.
— С ума сошел что ли?! — взвизгнула Алла Валерьевна и, не договорив, бросила трубку.
В этот момент Юлия заглянула в гостиную и, увидев мужа с улыбкой на лице, спросила:
— Откуда радость? Что случилось?
— Маму довел снова, — вздохнул Филипп и рассказал жене о разговоре с Аллой Валерьевной.
Женщина внимательно выслушала мужа, местами не в силах сдержать свою улыбку.
— Она, конечно, молодец, что тут еще сказать… Хочет перед подружками хвалиться за чужой счет.
— Она всегда так делала. Даже мое юридическое образование было получено сугубо по ее инициативе, — проворчал Филипп. — Надо было перед подружками похвалиться, что у нее сын — юрист. Теперь с подарком придется как-то самой выкручиваться.
После ссоры с сыном Алла Валерьевна перестала звонить супругам. В день рождения, когда они все равно поздравили ее сообщением, она не ответила, но выложила в социальных сетях себя на лыжах в Шерегеше.
Подпись под фотографией вызвала у Филиппа и Юлии смех: «Спасибо сыночку за подарок».
— Видишь, она и сама прекрасно справилась, — рассмеялась женщина. — И довольно неплохо.
