— Вика, ты опять со своими лингвистическими изысками? — голос Жанны Михайловны, свекрови, сочился таким густым, концентрированным сарказмом, что, казалось, им можно было заправить салат вместо уксуса. — Котлеты «по-киевски», а не «по-киевски». Ты что, в ресторане работаешь? Или на филологическом? Вроде зоолог. Хотя какая разница, всё равно без толку.
Вика вздрогнула, едва не выронив тарелку. Она всего лишь поправила мужа, Егора, который в очередной раз назвал её фирменное блюдо «киевской котлетой». Мелочь, пустяк, но из таких мелочей и состояла её жизнь последние несколько лет.
— Мама, да не трогай ты её, — лениво отозвался Егор, не отрываясь от экрана смартфона. — Она у нас интеллектуалка, витает в облаках. Ей бы не кур разводить, а снежных барсов в горах считать. Бесполезное, но красивое занятие.
Он усмехнулся собственной шутке, и Жанна Михайловна тут же подхватила, как верный эхолот.
— Вот именно! Бесполезное! Я всю жизнь на ногах, в мясном отделе, людям пользу приносила! А тут — барсы! Кому они нужны, эти барсы? Их на хлеб не намажешь. А Егору, между прочим, статус поддерживать надо. Он начальник, а жена у него — зверушек в зоопарке обхаживает. Стыдоба!
Вика поставила перед мужем тарелку с той самой котлетой. Пар от неё поднимался, смешиваясь с ледяной атмосферой на кухне. Её маленькая, уютная кухня, которую она с такой любовью обставляла, превращалась в пыточную камеру каждый раз, когда свекровь переступала её порог.
— Жанна Михайловна, моя работа — это научные исследования. Я занимаюсь сохранением редких видов. Это важно, — тихо, но твёрдо произнесла Вика.
— Важно? — свекровь картинно всплеснула руками, на которых сверкали золотые перстни, купленные ещё в советские времена и выглядевшие на её полных пальцах как спасательные круги. — Важно — это когда муж сыт и дома порядок! Когда жена мужу опора, а не обуза со своими дурацкими идеями! Вот Егор недавно рассказывал, ты опять в какую-то экспедицию намылилась? В Сибирь? На полгода? Ты в своём уме, девочка?
Егор наконец поднял голову от телефона. В его глазах блеснул холодный металл.
— Мама права, Вик. Мы это уже обсуждали. Никаких экспедиций. Это несерьёзно. Я не могу сказать партнёрам, что моя жена по тайге за котами бегает. Мне нужна нормальная жена.
— Нормальная — это какая? — голос Вики дрогнул, но не от слёз, а от подступающей ярости. — Та, что сидит дома, варит борщи и молча кивает на все твои гениальные указания?
— А это был бы не худший вариант! — рявкнул Егор, стукнув кулаком по столу так, что котлеты подпрыгнули. — Ты вообще слышишь, что тебе говорят? Или твои барсы тебе все мозги отморозили? Твоё место — здесь! Рядом со мной! И точка!
— То есть, моё мнение, мои желания, моя карьера — это всё не имеет значения? — Вика обвела взглядом мужа, которого когда-то любила до дрожи в коленках, и его мать, которая с первого дня видела в ней лишь досадное приложение к своему сыну.
— Значение имеет семья! — провозгласила Жанна Михайловна, вставая в позу римского сенатора. — А ты её разрушаешь своими эгоистичными замашками! Егор — мужчина, добытчик, глава! Его слово — закон!
— Так вот, Вика, — подытожил Егор, поднявшись из-за стола и нависнув над ней, — с этого дня тема твоей работы и твоих экспедиций закрыта. Раз и навсегда. Ты меня поняла? Тебе лучше просто молчать и делать, что говорят. Для твоего же блага.
Он смотрел на неё сверху вниз, уверенный в своей правоте и силе. Жанна Михайловна стояла за его спиной, словно мощный броненосец, готовый дать залп по любому проявлению неповиновения. Они были единым фронтом, монолитом. А она — одна.
Вика медленно подняла на них глаза. В её взгляде не было ни страха, ни слёз. Только холодное, звенящее, как сибирский мороз, спокойствие.
— Да, — произнесла она неожиданно покорно, и её голос прозвучал глухо. — Вы правы. Я всё поняла. Я была очень глупа. С этого момента всё будет по-другому.
Егор самодовольно улыбнулся и сел обратно за стол. Жанна Михайловна победно хмыкнула и тоже опустилась на стул, с аппетитом принимаясь за котлету. Они победили. Они были уверены, что сломали её, заставили подчиниться. Они не знали, что это было не объявление о капитуляции.
Это было объявление войны.
Ночь после памятного ужина Вика почти не спала. Она лежала рядом с раскинувшимся во сне Егором и слушала его ровное дыхание. Когда-то этот звук её успокаивал, дарил чувство защищённости. Теперь он казался ей звуком работающего механизма, чужого и бездушного. В голове, как заевшая пластинка, крутились их слова: «бесполезное занятие», «стыдоба», «нормальная жена», «просто молчать».
Она вспомнила, как они познакомились. Он, молодой, амбициозный прораб, пришёл к ним в зоопарк с проектом реконструкции вольеров. Он так красиво говорил, так восхищался её страстью к животным. «Ты — человек с настоящим призванием, Вика! Это так редко встречается», — говорил он, глядя ей в глаза. Куда всё это делось? Растворилось в ипотеке, карьерном росте и бесконечных нравоучениях его матери, которая въехала в их жизнь, как танк, и установила свои порядки.
Жанна Михайловна, бывшая хозяйка мясного прилавка, делила мир на две категории: полезное и бесполезное. Полезным было всё, что можно было измерить в деньгах, килограммах и квадратных метрах. Мясо, колбаса, квартира, машина, должность сына — это было полезно. А любовь к животным, научные статьи, горящие глаза Вики, когда она рассказывала о повадках манулов, — всё это было «блажью» и «дурью». И Егор, поначалу отмахивавшийся от материнских сентенций, постепенно впитал их, как губка. Его восхищение сменилось снисхождением, а потом и откровенным раздражением.
Под утро, когда за окном забрезжил серый рассвет, Вика тихо встала, оделась и вышла из квартиры. Она не поехала на работу. Она поехала к единственному человеку, который мог ей сейчас помочь.
Светлана Жигунова, её лучшая подруга со времён биофака, встретила её на пороге своей просторной квартиры в центре города. Светка, в отличие от Вики, после университета круто сменила курс. Она поняла, что сражаться за права сурикатов в России — дело неблагодарное, и, окончив вторым высшим юридический, превратилась в одного из самых зубастых и успешных адвокатов по семейным делам в городе.
— Викуся? В семь утра? — Светка, высокая, с короткой стрижкой и насмешливыми искорками в глазах, окинула подругу оценивающим взглядом. — Вид у тебя, как у лемура, которого застали за кражей банана. Заходи. Кофе будешь? Или что покрепче?
За чашкой обжигающе крепкого эспрессо Вика, сбиваясь и задыхаясь от сдерживаемых эмоций, рассказала всё. Про вчерашний ужин, про ультиматум, про «просто молчать».
Светка слушала молча, только желваки на её скулах перекатывались. Когда Вика закончила, она отставила чашку и произнесла с ледяным спокойствием:
— Понятно. Значит, мясная королева и её наследный принц решили, что ты — предмет интерьера. Удобный, молчаливый и бесплатный. Что ж, придётся их разочаровать.
— Света, я не знаю, что делать, — прошептала Вика. — Я люблю его… наверное. Но я не могу так больше. Я задыхаюсь.
— Любишь? — Светка скептически изогнула бровь. — Вик, ты любишь не Егора, а его демо-версию пятилетней давности. Сейчас это другой человек. Продукт апгрейда, произведённого Жанной Михайловной. И этот продукт несовместим с твоей операционной системой. Будем сносить.
— Сносить? Ты имеешь в виду… развод? — это слово испугало Вику.
— Я имею в виду освободительную операцию, — отрезала Светка. — С разделом территории и ресурсов. Так, давай по фактам. Квартира, в которой вы живёте?
— Куплена в браке, в ипотеку. Платим вместе, но большая часть — его зарплата.
— Отлично. Уже половина твоя по закону. Машина?
— Тоже в браке. Записана на него.
— Неважно. Делится пополам. Дача? Счета в банках?
— Дачи нет. Счета… У него есть зарплатный, у меня свой. Но в последнее время он стал как-то скрытничать. Говорит, что премию задерживают, что на объекте проблемы… Но при этом покупает себе новые часы, дорогую технику.
Светка хищно улыбнулась.
— Ага. Вот тут-то и начинается самое интересное. Мой тебе первый совет, солнышко: включай режим «согласная овечка». Кивай, улыбайся, говори, что они были правы и ты ищешь курсы бухгалтеров. Пусть расслабятся. А сама в это время превращаешься в шпиона.
— В какого шпиона? — не поняла Вика.
— В финансового разведчика. Тебе нужно собрать максимум информации. Номера счетов, выписки, документы на покупки. Ищи всё. В его ноутбуке, в телефоне, в бумажнике, в карманах пиджаков. Скорее всего, наш строительный гений выводит деньги из семейного бюджета и складывает их на левый счёт или, что ещё вероятнее, отдаёт на хранение мамочке. Твоя задача — найти доказательства. Фотографируй всё на телефон и немедленно пересылай мне. И помни: ни одной лишней эмоции. Ты — тихая, покорная жена, которая осознала свои ошибки. Сможешь?
Вика посмотрела на подругу. В глазах Светки горел азартный огонь. Она не жалела её, она предлагала план битвы. И это было именно то, что Вике сейчас было нужно. Не жилетка, чтобы поплакаться, а чёткая инструкция к действию.
— Смогу, — твёрдо сказала Вика. Внутри неё что-то щёлкнуло и встало на место. Страх ушёл, осталась холодная, звенящая решимость. — Операция «Освобождение» начинается.
Вернувшись домой, Вика первым делом позвонила на работу и взяла отпуск за свой счёт на две недели. Директор зоопарка, Михаил Семёнович, человек старой закалки и огромной души, всё понял без лишних слов.
— Отдыхай, Виктория Павловна. Нервы — они, знаешь ли, не казённые. Зверушки подождут. Главное, чтобы человек в порядке был.
Потом она позвонила Егору.
— Егорушка, привет. Ты был вчера прав. Я всё обдумала. Я сегодня взяла отпуск, чтобы… ну, привести мысли в порядок. И подыскать себе что-то более… приземлённое. Может, правда, на бухгалтера пойти?
В трубке на несколько секунд повисла ошеломлённая тишина. Затем голос Егора потеплел и наполнился снисходительным благодушием.
— Вот это правильно, Викуля! Вот это я понимаю! Умница моя! Я же говорил, что ты всё поймёшь. Вечером отпразднуем! Я куплю твоё любимое шампанское.
Вика повесила трубку и криво усмехнулась. «Отпразднуем». Ну что ж, праздник так праздник.
Следующие несколько дней она жила в странном, раздвоенном состоянии. Внешне она была идеальной женой из глянцевого журнала пятидесятых. Утром — свежесваренный кофе и горячие бутерброды для мужа. Днём — генеральная уборка и просмотр сайтов с вакансиями для «нормальных женщин». Вечером — изысканный ужин и заинтересованные расспросы о его работе. Егор и Жанна Михайловна, которая теперь звонила по три раза в день для контроля, были на седьмом небе от счастья. Их система работала. Дикая кошка наконец-то была приручена и мурлыкала у ног.
А в это время «внутренняя» Вика вела свою игру. Ночами, когда Егор засыпал, она, вооружившись фонариком на телефоне, проникала в его святая святых — рабочий кабинет. Она действовала методично и хладнокровно, как и учили её на полевых практиках: не оставлять следов, всё возвращать на свои места.
Первая находка ждала её в старом портфеле, который Егор использовал для поездок на объекты. В потайном кармане лежала папка. В ней — договор купли-продажи на автомобиль премиум-класса. Автомобиль был куплен месяц назад. И оформлен… на Жанну Михайловну. Вика сфотографировала каждую страницу. «Бинго», — написала она Светке в мессенджере.
Вторая удача — ноутбук. Егор был уверен в своей безопасности и использовал простой пароль — дату их свадьбы. Ирония судьбы. В истории браузера Вика нашла заходы на сайт банка, о котором Егор никогда не упоминал. Войти в личный кабинет она, конечно, не могла, но название банка и тот факт, что муж им пользуется, уже были ценной информацией. Фото экрана отправилось Светке.
Самым сложным было залезть в его телефон. Но и тут помог случай. В субботу Егор поехал с друзьями в баню, а телефон по рассеянности оставил дома. Вика почувствовала, как сердце заколотилось от адреналина. Пароль она знала — он разблокировал телефон при ней сотни раз. В приложении того самого «секретного» банка она увидела счёт. Накопительный. И сумма на нём была внушительной — почти три миллиона рублей. Деньги поступали на него небольшими, но регулярными траншами последние полтора года. Это были те самые «задержанные» премии и «неудачные» проекты. Вика сделала скриншоты всех операций и тут же переслала их адвокату.
Вечером, когда Егор вернулся из бани, румяный и довольный, Вика встретила его с улыбкой и тарелкой горячих пельменей.
— Как отдохнул, милый?
— Отлично! — он обнял её, пахнущий берёзовым веником и пивом. — С мужиками поболтали. Похвастался, какая у меня жена, теперь понимающая стала. Они все обзавидовались.
«Скоро ты будешь завидовать им», — подумала Вика, ставя перед ним сметану.
Всю следующую неделю она продолжала играть свою роль, чувствуя себя актрисой в шпионском триллере. Она даже съездила с Жанной Михайловной в торговый центр — выбирать себе «приличную» одежду для будущих собеседований. Свекровь была щедра и благосклонна, как никогда. Купила ей строгий деловой костюм, блузку с бантом и туфли на невысоком каблуке.
— Вот, — говорила она, оглядывая Вику в примерочной. — Совсем другой вид! Сразу видно — жена солидного человека! А то ходила вечно в своих штанах и свитерах, как мальчишка.
Вика улыбалась и благодарила. В этом самом костюме, купленном на деньги, которые должны были быть и её тоже, она и планировала явиться на главный «спектакль».
Накануне дня «Х» ей позвонила Светка.
— Ну что, боец, к решающему сражению готова? Вся информация у меня. Я составила исковое заявление. Оно — шедевр юридической мысли. Твой благоверный и его маман будут в шоке. Я приложила ходатайство об аресте счёта и автомобиля до вынесения решения суда. Шансов у них практически нет.
— Я боюсь, Света, — впервые за эти недели призналась Вика.
— Бояться — это нормально, — голос подруги стал серьёзным. — Но ты вспомни, ради чего всё это. Ради себя. Ради права дышать, заниматься любимым делом и не быть тенью. Ты не вещь, Вика. Ты — человек. И у тебя есть голос. Пришло время, чтобы они его услышали.
И Вика поняла, что готова.
Судный день был назначен на воскресенье. Жанна Михайловна устраивала «семейный обед» в честь «прозрения» невестки. Повод был настолько радостным, что она даже расстаралась и приготовила своё коронное блюдо — запечённую в тесте баранью ногу.
Вика приехала вместе с Егором. На ней был тот самый деловой костюм. Егор всю дорогу не скрывал своего удовлетворения.
— Выглядишь потрясающе, милая. Серьёзно, солидно. Хоть сейчас в правление банка сажай.
«Почти угадал», — мысленно усмехнулась Вика, поправляя в сумочке увесистую папку с документами, которую ей утром передала Светка.
В квартире свекрови царила атмосфера праздника и триумфа. Стол ломился от яств. Жанна Михайловна, в нарядном платье с люрексом, порхала между кухней и гостиной, меча на невестку победные взгляды.
— Ну, Викуля, проходи, садись! Рассказывай, как успехи? Нашла уже себе занятие по душе? Я вот тут тебе выписала адреса нескольких хороших бухгалтерских курсов. С дипломом государственного образца!
Она протянула Вике листок, вырванный из блокнота.
— Спасибо, Жанна Михайловна, — Вика взяла листок и положила его рядом со своей тарелкой. — Я очень ценю вашу заботу.
Первые полчаса обеда прошли в благостной атмосфере. Егор и его мать говорили без умолку, строя планы на будущее. Они уже решили, что Вика, окончив курсы, устроится в фирму к знакомому Жанны Михайловны. Будет сидеть в офисе, перебирать бумажки. А в свободное время — рожать детей. «Вам пора уже, тридцать лет на носу! — вещала свекровь. — Егору наследники нужны!»
Вика молчала и ела. Она ждала подходящего момента. И он настал, когда Егор, налив себе третью рюмку коньяка, откинулся на спинку стула и произнёс: — Да, хорошо всё-таки, что у тебя мозги на место встали, Вик…
— Да, хорошо всё-таки, что у тебя мозги на место встали, Вик. А то я уже думал, что всё, придётся принимать радикальные меры. Семья — это ведь механизм. И если одна деталь барахлит, её надо либо чинить, либо менять.
Вика медленно подняла глаза. Вот он. Сигнал.
— Радикальные меры — это очень интересно, — сказала она ровным, спокойным голосом, в котором не было ни тени прежней робости. — И про механизм — тоже хорошая метафора. А скажи мне, Егор, в вашем семейном механизме такая деталь, как «доверие», предусмотрена?
Егор удивлённо моргнул.
— Ты о чём это?
— А о том, что пока я, по-вашему, «барахлила», другая, более важная деталь, дала серьёзную течь. Финансовую, я бы сказала.
Она достала из сумочки папку и положила её на стол. Звук, с которым плотный картон ударился о скатерть, прозвучал в наступившей тишине, как выстрел.
— Что это? — нахмурилась Жанна Михайловна.
— Это, Жанна Михайловна, мой новый проект, — Вика открыла папку. — Очень, знаете ли, приземлённый и серьёзный. Называется «Бракоразводный процесс с разделом совместно нажитого имущества».
Лицо Егора из самодовольного мгновенно превратилось в багровое.
— Ты… ты что несёшь?! Совсем с ума сошла?!
— Напротив, Егорушка. Я как никогда в своём уме. — Вика аккуратно достала из папки первый документ. — Вот, например, копия искового заявления. Завтра утром оно будет в суде. А вот, — она достала следующий лист, — ходатайство об аресте нашего общего автомобиля. Того самого, который ты так предусмотрительно оформил на маму.
Жанна Михайловна ахнула и схватилась за сердце.
— Какого автомобиля? Я… я ничего не знаю!
— Не волнуйтесь, Жанна Михайловна, договор купли-продажи с вашей подписью тоже здесь, — Вика с холодной вежливостью положила перед ней фотокопию. — Суд разберётся, чья это машина на самом деле.
— Стерва! — взвизгнула свекровь.
— Ах да, чуть не забыла. — Вика достала последний козырь — распечатку банковских операций. — А это, Егор, выписка с твоего накопительного счёта. Почти три миллиона. Отличная заначка от семьи, не правда ли? Тоже, разумеется, подлежит разделу. Так что, как видишь, я действительно нашла себе серьёзное занятие. Изучаю Уголовный кодекс. Статью 159, «Мошенничество», например. Очень увлекательно.
В комнате повисла мёртвая тишина. Егор смотрел на документы, потом на Вику, и в его глазах плескалась смесь ярости и растерянности. Он не мог поверить, что это говорит она. Его тихая, покорная, увлечённая зверушками Вика.
— Ты… ты за мной следила? — прохрипел он.
— Я не следила. Я собирала факты. Вы ведь оба так любите факты, а не какие-то там «эмоции» и «желания». Вот вам факты. Сухие, юридически заверенные. Вы хотели, чтобы я молчала. Я молчала. И слушала. Слушала, как вы меня унижаете. Слушала, как вы планируете мою жизнь за меня. А ещё я слушала своего адвоката. И, знаете, её советы оказались куда полезнее ваших.
Она встала из-за стола, аккуратно задвинув стул.
— Так что, дорогие мои, ваш ультиматум я услышала. А это — мой ответ. И я очень надеюсь, что его вы не забудете никогда. Приятного аппетита.
Вика развернулась и, не оглядываясь, пошла к выходу. За спиной раздался грохот — это Егор смёл со стола посуду. Затем послышался его яростный рёв и визг Жанны Михайловны.
Но Вика уже не слушала. Она вышла из квартиры, спустилась по лестнице и толкнула тяжёлую входную дверь. На улице шёл дождь, но ей казалось, что над головой светит солнце. Она сделала глубокий вдох, полной грудью, впервые за долгое время.
Молчание закончилось.
Егор и Жанна Михайловна, конечно же, не собирались сдаваться. Оправившись от первого шока, они перешли в контрнаступление. Егор нанял дорогого адвоката, который славился своей агрессивной манерой ведения дел. Их стратегия была проста и грязна: выставить Вику невменяемой, одержимой фанатичкой, которая променяла семью на «кошек» и теперь из мести пытается обобрать несчастного мужа.
Начались звонки. Сначала звонил Егор. Он кричал, угрожал, потом переходил на слёзы и мольбы.
— Вика, одумайся! Мы же семья! Я люблю тебя! Это всё мама, она на меня давила! Давай начнём всё сначала! Я всё для тебя сделаю!
Вика молча слушала, а потом клала трубку. Светка научила её главному правилу: никаких переговоров с террористами.
Потом в атаку пошла Жанна Михайловна. Она звонила на работу Вике, её родителям, общим друзьям. Она рассказывала душераздирающие истории о том, как неблагодарная невестка, которую они «пригрели, обобрали», выгнала её сына на улицу (хотя Егор продолжал жить в их общей квартире) и теперь хочет отнять последнее.
— Она же больная! — вещала свекровь директору зоопарка Михаилу Семёновичу. — У неё от этих зверей крыша поехала! Её лечить надо, а не в экспедиции отпускать!
Михаил Семёнович, выслушав тираду, вежливо ответил:
— Жанна Михайловна, Виктория Павловна — один из лучших специалистов в стране. И совершенно здоровый человек. А вот по поводу вас у меня возникают сомнения. Всего доброго.
Но самым неприятным было давление на родителей Вики. Простые, интеллигентные люди, живущие в другом городе, они были в ужасе от происходящего. Жанна Михайловна рисовала им такие картины, что у матери Вики подскочило давление.
— Доченька, может, не надо? — плакала она в трубку. — Семью рушить — это такой грех! Может, помиритесь?
Вике стоило огромных усилий успокоить их и объяснить, что она не жертва, а человек, борющийся за своё достоинство.
Судебные заседания превратились в театр абсурда. Адвокат Егора, лощёный господин в итальянском костюме, патетически заламывал руки, рассказывая, как его клиент «всю душу вкладывал в семью», а его жена в это время «мечтала сбежать в тайгу к диким зверям».
На одном из заседаний он вызвал в качестве свидетеля коллегу Егора, который должен был подтвердить, какой Егор прекрасный семьянин.
Светка во время своего перекрёстного допроса задала этому свидетелю всего один вопрос:
— Скажите, пожалуйста, а вы когда-нибудь видели автомобиль, на котором ваш коллега приезжал на работу последний месяц? Чёрный внедорожник премиум-класса?
— Д-да, видел, — замялся свидетель.
— А вам известно, что этот автомобиль, купленный на семейные деньги, был оформлен на его маму, пенсионерку?
Свидетель покраснел и пробормотал, что он не в курсе финансовых дел коллеги. Больше вопросов у Светки не было.
Главная битва развернулась за квартиру. Егор доказывал, что основной вклад в ипотеку вносил он, а зарплата Вики была «копеечной» и уходила «на булавки».
Светка же предоставила суду подробный отчёт, из которого следовало, что Вика не только полностью оплачивала все коммунальные услуги, питание и бытовые расходы, освобождая зарплату мужа для ипотечных платежей, но и регулярно вносила на погашение кредита деньги, полученные ею за научные публикации и гранты. Это был кропотливый труд — поднять все квитанции и выписки за пять лет, но Вика справилась.
Судья, пожилая, уставшая женщина с проницательным взглядом, слушала обе стороны с каменным лицом. Но Вике казалось, что с каждым заседанием её взгляд теплел, когда она смотрела на Вику, и становился всё более ледяным, когда она обращалась к Егору.
Развязка наступила неожиданно. Суд удовлетворил ходатайство Светки и запросил у сотовых операторов детализацию звонков и местоположения Жанны Михайловны в день покупки автомобиля. Выяснилось, что в тот день она находилась у себя на даче в ста километрах от города и никак не могла присутствовать в автосалоне при оформлении документов. Стало очевидно, что Егор использовал её паспортные данные для фиктивной сделки. Это был уже не просто семейный спор. Это запахло уголовным делом.
Адвокат Егора после этого срочно запросил перерыв и вышел в коридор вместе со своим клиентом. Через пятнадцать минут они вернулись. Егор был бледным, его адвокат — мрачным.
— Ваша честь, — произнёс он, — мы готовы пойти на мировое соглашение.
Это была полная и безоговорочная капитуляция.
Мировое соглашение было составлено на условиях Вики. Точнее, на условиях Светки, которые были жёсткими и справедливыми.
Квартира продавалась, и деньги делились строго пополам. Автомобиль, который уже успели арестовать судебные приставы прямо на парковке у офиса Егора, также подлежал продаже с последующим разделом средств. Деньги с тайного банковского счёта тоже делились поровну.
Егор пытался торговаться, умолял оставить ему квартиру, обещая выплатить Вике её долю в течение десяти лет.
— У меня нет другого жилья! Куда я пойду? — ныл он.
— Туда, куда собирался отправить меня, — холодно ответила Вика. — К маме. У неё большая трёхкомнатная квартира. Поместитесь.
Процесс продажи имущества занял несколько месяцев. Это было тяжёлое время. Вике пришлось съехать из своей квартиры на съёмную. Егор до последнего тянул с выездом, устраивая мелкие пакости: то «случайно» разобьёт её любимую вазу, то «потеряет» документы на бытовую технику.
Жанна Михайловна впала в депрессию, смешанную с праведным гневом. Она больше не звонила Вике, но обрушила всю свою мощь на сына. «Бездарь! Рохля! Позволил какой-то вертихвостке себя обчистить! Я тебя не так воспитывала!» — эти крики, по словам соседей, были слышны даже на улице.
Вика же с головой ушла в работу. Она готовилась к той самой экспедиции, которая стала катализатором всех событий. Она оформляла документы, закупала оборудование, вела переговоры с заповедником. Работа спасала её от мрачных мыслей и сожалений, которые иногда всё же накатывали.
Иногда она встречалась со Светкой в их любимом кафе.
— Ну что, добила гидру? — весело спрашивала подруга, размешивая сахар в капучино.
— Почти. Осталось получить деньги и забыть всё, как страшный сон.
— Не забывай, — посерьёзнела Светка. — Помни. Это твой опыт, твоя сила. Ты не представляешь, скольким женщинам не хватает именно этой решимости. Они годами терпят унижения, потому что боятся. А ты не побоялась. Ты — мой герой.
В один из таких вечеров в кафе к ним подошёл мужчина. Высокий, с обветренным лицом и спокойными серыми глазами.
— Виктория Павловна? — спросил он. — Я вас сразу узнал по фотографиям в научных журналах. Я — Андрей Кравцов, орнитолог. Мы с вами переписывались по поводу экспедиции.
Вика вскочила. Это был тот самый учёный, руководитель проекта, с которым она должна была работать в Сибири. Они проговорили больше двух часов. О птицах, о зверях, о логистике маршрута. Светка сидела рядом, с интересом наблюдая, как преображается её подруга. Глаза Вики снова горели, она смеялась, жестикулировала, и в ней не было и тени той замученной, испуганной женщины, которая пришла к ней несколько месяцев назад.
Когда Андрей ушёл, Светка подмигнула:
— А орнитолог-то ничего. Симпатичный. И смотрит на тебя, как удав на кролика. Только с хорошими намерениями.
Вика покраснела:
— Света, перестань! Он просто коллега!
— Коллега, — хмыкнула Светка. — Ну-ну. Посмотрим, что скажешь через полгода.
Прошло полгода. Вика была далеко, в самом сердце Саянских гор. Вокруг была звенящая тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами и завыванием ветра. Она сидела у костра рядом с Андреем и смотрела на звёзды, огромные и яркие, каких не бывает в городе.
Они только что вернулись с проверки фотоловушек, и удача им улыбнулась: на одной из записей был великолепный снежный барс, самец в полном расцвете сил. Вика была на седьмом небе от счастья. Это было то, ради чего она жила.
Деньги от продажи имущества давно поступили на её счёт. Она купила себе небольшую, но уютную квартиру в новом доме, рядом с парком. Сделала там ремонт, о котором всегда мечтала. И большую часть средств вложила в свой новый проект — создание реабилитационного центра для диких животных, пострадавших от браконьеров.
Судьба её бывших родственников сложилась предсказуемо.
Егор, лишившись квартиры и большей части сбережений, действительно переехал к матери. Их совместная жизнь превратилась в ад. Жанна Михайловна «пилила» его с утра до ночи, обвиняя во всех смертных грехах. Его карьера тоже пошла под откос. История с фиктивной сделкой и судом просочилась на работу, и его «попросили» с руководящей должности. Он превратился в обычного инженера с урезанной зарплатой. Пытался заводить романы, но женщины, узнав, что он живёт с мамой и платит алименты (Светка настояла на том, чтобы в мировом соглашении был пункт о содержании Вики до момента, пока она не устроится на новую работу, хотя Вика от этих денег в итоге отказалась), быстро теряли к нему интерес.
Жанна Михайловна постарела и озлобилась. Её подруги и соседки, которым она когда-то с гордостью рассказывала о «непутёвой» невестке, теперь смотрели на неё с плохо скрываемым злорадством. Закон бумеранга, о котором так любят говорить в народе, сработал с безжалостной точностью.
Андрей протянул Вике кружку с горячим чаем.
— О чём задумалась?
— Да так, о прошлом, — улыбнулась Вика. — Вспоминала, как мне говорили, что моя работа — бесполезное занятие.
— Глупцы, — просто сказал Андрей, глядя на огонь. — Они просто боятся всего, чего не могут понять или купить. А самое ценное в этом мире — как раз то, что не продаётся. Например, вот это небо. Или след барса на снегу. Или…
Он замолчал и посмотрел на неё. И в его взгляде было столько тепла и нежности, что Вике стало жарко, несмотря на мороз. Она поняла, что Светка, как всегда, была права.
Её новая жизнь только начиналась. И в этой жизни больше не было места для слов «молчи» и «терпи». Только для шума ветра, треска костра и тихого мурлыканья самого редкого и прекрасного зверя на планете.
