Елена с любовью провела рукой по рулону тяжелых, с тисненым перламутровым узором, обоев. Идеально. Именно они должны были украсить их гостиную, сделать ее светлой, просторной, неузнаваемой. Три года. Три долгих года они с Антоном откладывали каждую копейку на этот ремонт. Три года она отказывала себе в новых платьях, а он – в посиделках с друзьями, чтобы наконец-то избавиться от гнетущего наследства его родителей: выцветших стен, скрипучих полов и самого духа этой квартиры, в которой, казалось, до сих пор витал недовольный призрак ее покойной свекрови.
Ремонт был для Елены не просто сменой обстановки. Это был символ их собственной, отдельной жизни. Шаг в будущее, которое они построят сами.
Завтра должен был прийти прораб для заключения договора и получения аванса. Елена села за ноутбук, чтобы проверить баланс их общего накопительного счета. Она знала точную сумму, до рубля. Вошла в личный кабинет и замерла. На экране горели пугающие нули. Сердце ухнуло куда-то вниз. Ошибка? Технический сбой? Она обновила страницу. Снова нули.
В этот момент в комнату, насвистывая, вошел Антон. Он был в прекрасном настроении.
— Ленусь, привет! А я как раз от Ольги. Представляешь, она уже чемодан пакует, такая счастливая! Сто лет ее такой не видел.
Ольга, его младшая сестра, была их вечной общей болью. Вечно жалующаяся на жизнь, на отсутствие денег, на то, что ее «никто не ценит».
— Антон… — медленно проговорила Елена, не отрывая взгляда от экрана. — А где деньги? С нашего счета.
Он замолчал и посмотрел на нее. На его лице не было ни тени беспокойства. Наоборот, он как-то по-детски гордо улыбнулся.
— А, ты про это. Не волнуйся, я все решил.
— Что ты решил? Антон, там была вся сумма на ремонт! Я только что проверяла! Куда делись деньги?
Он подошел, сел на край дивана и взял ее за руку.
— Лен, ну ты не сердись. Пойми, ремонт — это просто стены. Он может и подождать. А вот человеческая душа ждать не может.
Елена смотрела на него, и страшная догадка начала обретать форму в ее сознании. Она задала вопрос, уже зная ответ, но отчаянно надеясь ошибиться.
— Антон, а где наши деньги на ремонт квартиры?
Он посмотрел на нее своим фирменным обезоруживающим взглядом, полным искренней веры в собственную правоту.
— Я отдал их сестре на отпуск, она уже 2 года нигде не была. Сказал, чтобы летела к морю, в хороший отель, ни в чем себе не отказывала. Ей нужно было развеяться, понимаешь? Она совсем раскисла.
Он говорил это так просто, словно речь шла о карманных деньгах. Словно он имел полное право единолично распоряжаться их общими, выстраданными накоплениями. Трехлетняя мечта, сотни маленьких «нет» себе во всем — все это было перечеркнуто одним его решением в пользу сестры, которая «раскисла».
— Ты… ты отдал ей все? — прошептала Елена, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. — Все наши деньги? На ее отпуск?
— Ну да. А что такого? — он искренне не понимал ее реакции. — Мы еще накопим. А Ольге это было жизненно необходимо. Ты бы видела, как она плакала от счастья! Сказала, что я лучший брат на свете. Разве это не стоит каких-то там обоев?
В этот момент Елена поняла, что они живут в разных мирах. В ее мире они были семьей, партнерами, которые вместе идут к общей цели. В его мире он по-прежнему был в первую очередь «лучшим братом на свете», а она — лишь досадным препятствием на пути его благородных порывов. Их общие деньги для него были просто ресурсом для решения проблем его сестры.
— Это были не «какие-то там обои», Антон, — сказала она ледяным голосом, отстраняясь от него. — Это была наша общая мечта. Наша. А ты ее украл. Ты украл ее у меня, у нас, и подарил своей сестре.
— Да перестань ты драматизировать! — начал заводиться он. — Что ты за человек такой, Лен? У тебя совсем нет сострадания? Моя сестра несчастна, а ты думаешь только о ремонте!
Он не слышал ее. Он не хотел слышать. Он уже воздвиг вокруг себя стену из собственной праведности. Он — спаситель. Она — черствая эгоистка.
Елена медленно встала и обвела взглядом комнату. Потертый диван. Старый шкаф. Выцветшие обои, которые она так ненавидела. Все то, от чего она так мечтала избавиться, вдруг предстало перед ней в новом свете. Это были не просто старые вещи. Это были декорации к ее разрушенной иллюзии.
— Ты прав, — тихо сказала она, глядя в пустоту. — Ремонт действительно может подождать. Кажется, спасать здесь уже нечего.
Она взяла с кресла свою сумку и пошла к выходу.
— Ты куда? — крикнул он ей в спину.
Елена не обернулась. Она просто закрыла за собой дверь, оставив его одного в квартире, которую уже никогда не ждал ремонт. В квартире, где их общее будущее только что закончилось.
Елена уехала к подруге. Впервые за семь лет брака она ночевала не дома. Телефон разрывался от звонков и сообщений Антона, но она не отвечала. Ей нужно было побыть в тишине, чтобы понять, как жить дальше. Боль от предательства была почти физической. Дело было не в деньгах и даже не в сорванном ремонте. Рухнуло главное — вера в то, что они с мужем одна команда, одно целое. Оказалось, что в их команде был третий, незримый игрок — его сестра, и ее интересы всегда будут в приоритете.
Антон остался один в неуютной тишине квартиры. Сначала он злился. Злился на Елену за ее «эгоизм» и «драматизм». Но к вечеру, когда он машинально приготовил ужин на двоих и понял, что есть его некому, злость начала сменяться тревожной пустотой. Он бродил по комнатам, и каждая вещь напоминала о жене: ее книга на тумбочке, ее любимая чашка, оставленная на столе. И старые, выцветшие обои, которые она так ненавидела, казалось, насмехались над ним.
А на следующий день в мессенджер прилетели фотографии от Ольги. Счастливая, загорелая, она позировала на фоне лазурного моря с коктейлем в руке. «Братишка, спасибо! Это рай! Ты лучший!» — гласила подпись. Антон посмотрел на это фото, потом обвел взглядом свою мрачную, неуютную квартиру, в которой царила оглушительная тишина. И в этот момент он впервые усомнился в своей правоте. Цена этого минутного сестринского счастья — его собственное разрушенное семейное счастье. Обмен показался ему чудовищно неравноценным.
Вечером он поехал к подруге Елены. Он ждал ее у подъезда, не решаясь подняться. Когда она вышла, он шагнул ей навстречу. Выглядела она уставшей, но спокойной. Это было не то отчаяние, которое он ожидал увидеть, а холодная, отстраненная решимость.
— Лена, прости меня, — начал он. — Я был неправ. Я… дурак.
— Ты не дурак, Антон. Ты просто не мой муж, — тихо ответила она. — Ты муж своей сестры. Ее опора, ее защитник, ее кошелек. А я в этой схеме — просто функция. Та, что зарабатывает деньги на ее отпуск.
Ее слова били наотмашь, но он знал, что заслужил их.
— Я все понял, Лен. Честно. Я поговорю с Ольгой. Я скажу ей, чтобы она вернула деньги. Хотя бы часть.
— Не надо, — покачала головой Елена. — Дело не в деньгах. Их можно заработать. А вот доверие заработать заново почти невозможно. Я не знаю, смогу ли я снова тебе верить. Не знаю, не случится ли через год новая «жизненно необходимая» для Ольги вещь, на которую ты спустишь наши общие планы.
Она смотрела на него без злости, с одной лишь бесконечной усталостью. И это было страшнее любого крика.
— Мне нужно время, Антон. Пожить одной. Понять, готова ли я строить что-то с человеком, для которого я всегда буду на втором месте.
Это не было окончательным разрывом. Но это был и не мир. Это была пауза. Долгая, мучительная пауза, исход которой не был предрешен. Антон вернулся в свою пустую квартиру. Ольга продолжала слать счастливые фото с моря, которых он больше не открывал. Он устроился на вторую работу. Не для того, чтобы быстрее накопить на ремонт. А для того, чтобы хоть как-то заглушить тишину и пустоту.
Он начал откладывать деньги на новый счет, на этот раз открытый только на имя Елены. Каждую неделю он присылал ей скриншот с балансом и одно слово: «Жду».
Она не отвечала. Но она видела. Видела его отчаянные, запоздалые попытки доказать, что он все осознал. Вернется ли она? Сможет ли простить? Время покажет. А пока в старой квартире с выцветшими обоями жил одинокий мужчина, который в погоне за званием «лучшего брата на свете» едва не потерял самое ценное — право называться мужем.
