— Нотариус сказал прийти всем наследникам, а я что, не наследница?! — Тамара стояла в дверях квартиры, сжимая в руке помятое письмо.
За её спиной маячила фигура свекрови. Нина Михайловна возвышалась над невесткой, словно грозовая туча, готовая пролиться ядовитым дождём. В её глазах плескалась такая ненависть, что воздух в прихожей, казалось, стал гуще.
Тамара держалась из последних сил. Три дня назад умерла бабушка её мужа Павла — единственный человек в этой семье, который относился к ней по-человечески. Старушка всегда защищала невестку от нападок свекрови, говорила, что Тамара — лучшее, что случилось с их Павликом. А теперь защитницы не стало, и Нина Михайловна сбросила маску вежливости окончательно.
— Ты не имеешь права! — прошипела свекровь, преграждая путь. — Это наше семейное дело! Бабушка оставила всё Павлу, а не тебе!
Тамара посмотрела на письмо в своей руке. Чёткими буквами там было написано её имя рядом с именем мужа. Нотариус Сергей Владимирович Круглов приглашал их обоих на оглашение завещания. Значит, бабушка что-то оставила и ей. Может, памятную безделушку, может, старый сервиз — неважно. Важно было то, что покойная помнила о ней до самого конца.
— В письме указано моё имя, — спокойно произнесла Тамара, стараясь не повышать голос. — Я пойду.
Свекровь побагровела. Её пальцы сжались в кулаки, костяшки побелели от напряжения. Она сделала шаг вперёд, загораживая собой весь дверной проём.
— Через мой труп! — выплюнула она. — Хватит того, что ты отобрала у меня сына, увела его из родного дома! Теперь ещё и на наследство бабушки позарилась! Да ты просто охотница за деньгами!
Эти слова ударили Тамару как пощёчина. Семь лет она терпела косые взгляды, едкие замечания и откровенную враждебность свекрови. Семь лет пыталась наладить отношения, делала подарки, помогала по хозяйству, когда они с Павлом приезжали в гости. И всё без толку. Для Нины Михайловны она навсегда осталась чужой, той, кто украл её драгоценного сыночка.
— Я никого ни у кого не отбирала, — устало ответила Тамара. — Павел сам сделал свой выбор. Мы любим друг друга.
— Любовь! — фыркнула свекровь. — Да что ты знаешь о любви! Настоящая любовь — это когда мать растит сына, не спит ночами, отдаёт ему всё! А ты? Ты просто паразитируешь на моём мальчике!
В этот момент из глубины квартиры показался Павел. Высокий, широкоплечий, он выглядел уставшим и подавленным. Смерть бабушки ударила по нему сильнее всего — старушка вырастила его после того, как отец ушёл из семьи. Он посмотрел на мать, потом на жену, и в его глазах мелькнуло раздражение.
— Мам, хватит, — буркнул он. — Пусть Тамара идёт с нами.
Нина Михайловна резко развернулась к сыну. Её лицо исказилось от возмущения.
— Павлик! Да как ты можешь! Это же наша бабушка! Наша семья! При чём тут эта…
— Мам! — повысил голос Павел. — Тамара — моя жена. Она тоже семья.
Но в его голосе не было твёрдости. Скорее усталое примирение с неизбежным. Он не защищал жену — он просто хотел избежать скандала. Тамара это почувствовала, и горечь залила её душу. Даже сейчас, когда свекровь откровенно оскорбляла её, Павел не мог встать на её защиту по-настоящему.
Они поехали к нотариусу все вместе: Павел за рулём, мать рядом с ним, Тамара сзади, как лишний багаж. Всю дорогу Нина Михайловна бубнила сыну о том, какая бабушка была замечательная, как она любила именно его, своего единственного внука. О невестке не было сказано ни слова, словно её и не существовало.
Кабинет нотариуса находился в старом особняке в центре города. Сергей Владимирович Круглов оказался пожилым мужчиной с добрым лицом и внимательными глазами за очками. Он усадил их за круглый стол и достал папку с документами.
— Прежде всего, примите мои соболезнования, — начал он. — Анна Сергеевна была удивительной женщиной. Я имел честь знать её много лет.
Нина Михайловна всхлипнула, промокая глаза платком. Павел сжал челюсти, сдерживая эмоции. Тамара молча опустила голову.
— Анна Сергеевна оставила завещание, — продолжил нотариус, открывая папку. — Составлено оно было два месяца назад, в полном соответствии с законом. Покойная была в здравом уме и твёрдой памяти, что подтверждено медицинскими документами.
Он откашлялся и начал читать:
— «Я, Анна Сергеевна Воронова, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю следующее. Свою трёхкомнатную квартиру по адресу улица Садовая, дом 15, квартира 42, я оставляю моей внучатой невестке, Тамаре Александровне Вороновой».
Тишина, которая повисла в кабинете, была оглушающей. Тамара подняла голову, не веря своим ушам. Квартира? Бабушка оставила ей квартиру? Это же… это же целое состояние! Трёхкомнатная квартира в центре города стоила миллионы!
Первой опомнилась Нина Михайловна. Она вскочила со стула так резко, что тот опрокинулся.
— Это подделка! — закричала она. — Это невозможно! Бабушка никогда бы не оставила квартиру этой… этой чужачке!
Нотариус спокойно посмотрел на неё поверх очков.
— Уверяю вас, мадам, завещание подлинное. Более того, Анна Сергеевна оставила письмо с объяснением своего решения. Хотите, я его прочитаю?
— Читайте! — требовательно произнесла свекровь.
Сергей Владимирович достал конверт и вскрыл его.
— «Дорогие мои. Я знаю, что моё решение вызовет непонимание, особенно у тебя, Ниночка. Но выслушайте старую женщину. Тамару я полюбила с первого дня, как Павлик привёл её в наш дом. Она добрая, искренняя, трудолюбивая. Она любит моего внука по-настоящему, не за деньги и не за статус. Я видела, как она заботится о нём, как поддерживает.
Ниночка, ты моя невестка, и я тебя люблю. Но ты так и не смогла принять выбор своего сына. Ты отравляешь жизнь молодым своей ревностью и собственничеством. Павлик, сынок, ты хороший мальчик, но слишком мягкий. Ты разрываешься между матерью и женой, и это разрушает твою семью.
Квартиру я оставляю Тамаре, потому что знаю — только так она сможет чувствовать себя защищённой в вашей семье. Это будет её опора, её крепость. Пусть у неё будет место, где она — хозяйка, где никто не сможет её унизить или выгнать.
Денежные сбережения, а это около двух миллионов рублей, я делю поровну между Павлом и Ниной. Этого достаточно, чтобы жить безбедно. Не жадничайте, дети мои. Жизнь слишком коротка для ненависти.
Тамарочка, милая моя девочка, будь счастлива. И помни — ты достойна любви и уважения. Не позволяй никому убедить тебя в обратном.
С любовью, ваша бабушка Аня».
Нотариус закончил читать и отложил письмо. В кабинете повисла звенящая тишина. Тамара сидела, ошеломлённая услышанным. Слёзы текли по её щекам. Бабушка… милая бабушка Аня… Она не просто помнила о ней — она защитила её даже после своей смерти.
Павел сидел, уставившись в стол. Его лицо было непроницаемым, но Тамара видела, как напряглись мускулы на его скулах. Он переваривал информацию, пытался осмыслить произошедшее.
А Нина Михайловна… Свекровь стояла посреди кабинета, и её лицо было искажено яростью. Она тяжело дышала, её глаза метали молнии.
— Она околдовала её! — вдруг выкрикнула она, тыча пальцем в Тамару. — Эта змея втёрлась в доверие к больной старушке! Заставила переписать завещание!
— Мадам, — холодно произнёс нотариус. — Я лично присутствовал при составлении завещания. Анна Сергеевна была в полном здравии и приняла решение самостоятельно. Более того, она предвидела вашу реакцию и специально попросила зафиксировать всё на видео. Если хотите, я могу показать запись.
— Показывайте! — рявкнула свекровь.
Нотариус включил ноутбук и развернул экран к ним. На записи была бабушка Аня, сидящая в этом же кабинете. Она выглядела бодрой, глаза были ясными и внимательными.
«Я, Анна Сергеевна Воронова, — говорила она на видео, — подтверждаю, что составляю это завещание по собственной воле, без принуждения. Я завещаю свою квартиру невестке Тамаре, потому что считаю это правильным. Она — лучшее, что случилось с нашей семьёй за последние годы. И если кто-то попытается оспорить моё решение, знайте — я была в здравом уме и помнила каждого из вас».
Видео закончилось. Нина Михайловна стояла, открыв рот, не в силах произнести ни слова. Потом она медленно повернулась к Тамаре. В её глазах было столько ненависти, что Тамара невольно отшатнулась.
— Ты… — прошипела свекровь. — Ты разрушила нашу семью! Ты украла у меня сына, а теперь и наследство!
— Мама, успокойся, — наконец подал голос Павел. Но в его голосе звучало странное напряжение.
— Успокоиться?! — взвизгнула Нина Михайловна. — Твоя жена только что ограбила нас! Эта квартира должна была достаться тебе! Тебе, слышишь?!
И тут Павел сделал то, чего Тамара никак не ожидала. Он поднял голову и посмотрел на неё. В его глазах была обида. Обида и… подозрение?
— Там, ты знала? — тихо спросил он. — Ты знала, что бабушка перепишет на тебя квартиру?
Тамара почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Что? Нет, конечно нет! Паша, я понятия не имела!
— А часто ты навещала бабушку без меня? — продолжал он тем же странным тоном. — Приезжала к ней, пока я был на работе?
— Да, приезжала! Помогала ей по хозяйству, ходила в магазин, готовила! Она была одинока, ей нужна была помощь!
— И ты ни разу не обмолвилась мне об этом, — констатировал Павел.
Тамара смотрела на мужа и не узнавала его. Неужели он правда думает, что она специально втёрлась в доверие к бабушке ради квартиры?
— Я не говорила, потому что не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым! — воскликнула она. — Ты много работаешь, у тебя нет времени. А я могла помочь!
— Как удобно, — ядовито вставила Нина Михайловна. — Милосердная самаритянка! А в итоге — квартира за несколько миллионов!
— Да что вы несёте! — не выдержала Тамара. — Я любила бабушку Аню! Она была мне как родная бабушка, которой у меня никогда не было! Я помогала ей не ради денег, а потому что она была одинока! Потому что вы, — она посмотрела на свекровь, — приезжали к ней раз в месяц на полчаса! А ты, — она перевела взгляд на мужа, — вечно был занят!
— Не смей! — взревела Нина Михайловна. — Не смей обвинять нас! Мы любили бабушку!
— Любили? — Тамара встала, больше не в силах сдерживаться. — Вы любили идею бабушки! Любили её квартиру, её деньги! А саму её, живого человека, вы бросили! Она умирала от одиночества в этой огромной квартире! Знаете, что она мне говорила? Что я — единственный человек, который приходит к ней просто так, поговорить, попить чаю! Не ради денег, не из чувства долга, а просто потому что мне было не всё равно!
— Хватит! — рявкнул Павел, тоже вскакивая. — Хватит изображать из себя святую! Бабушка была нашей родной кровью, а ты — никто!
Это слово ударило Тамару сильнее любой пощёчины. Никто. После семи лет брака, после всего, через что они прошли вместе, она для него — никто.
— Никто? — тихо переспросила она. — Я твоя жена, Павел. Или это ничего не значит?
Павел отвёл глаза. А Нина Михайловна воспользовалась паузой для нового удара.
— Жена! — выплюнула она. — Да какая ты жена! Настоящая жена поддерживает мужа, помогает ему! А ты? Ты украла у него наследство!
— Я ничего не крала!
— Врёшь! Ты всё подстроила! Одурманила бабушку, втёрлась к ней в доверие!
— Уважаемые, — вмешался нотариус. — Прошу вас успокоиться. Завещание составлено по закону и не может быть оспорено. Анна Сергеевна имела полное право распорядиться своим имуществом так, как считала нужным.
— Мы будем судиться! — заявила Нина Михайловна. — Мы докажем, что эта особа обманом завладела квартирой!
— Это ваше право, — кивнул нотариус. — Но предупреждаю — у вас нет оснований. Видеозапись и медицинские документы подтверждают дееспособность завещателя.
Свекровь схватила сына за руку.
— Пойдём, Павлик! Нечего нам тут делать!
Но Павел не двинулся с места. Он смотрел на жену, и в его взгляде боролись разные чувства. Обида, подозрение, но и что-то похожее на стыд.
— Там, — начал он. — Может, ты откажешься от квартиры? В пользу семьи?
Тамара смотрела на него и чувствовала, как внутри неё что-то окончательно ломается. Он просит её отказаться. После всех оскорблений, после того, как назвал её никем, он ещё смеет просить.
— Семьи? — переспросила она. — Какой семьи, Павел? Той, где меня семь лет третировали как прислугу? Где твоя мать при каждом удобном случае напоминала, что я недостойна её драгоценного сына? Где даже ты, мой муж, не можешь меня защитить?
— Тамара…
— Нет, — отрезала она. — Бабушка Аня оставила мне эту квартиру не просто так. Она знала, что это моя единственная защита от вас. От твоей матери и от твоего малодушия. И я не откажусь от неё.
— Вот видишь! — торжествующе воскликнула Нина Михайловна. — Показала своё истинное лицо! Алчная тварь!
Тамара повернулась к свекрови. В её глазах больше не было страха или желания угодить. Только усталость и решимость.
— Знаете что, Нина Михайловна? Мне всё равно, что вы обо мне думаете. Семь лет я пыталась заслужить ваше расположение. Семь лет унижалась, терпела ваши выпады, ваше хамство. И всё ради чего? Ради Павла, который даже не может встать на мою защиту. Но знаете что я поняла? Бабушка Аня была права. Вы никогда не примете меня. И дело не во мне — дело в вас. В вашей ревности, в вашем желании контролировать сына.
Она повернулась к Павлу.
— А ты… Ты просто слабак. Маменькин сыночек, который до сих пор не может отрезать пуповину. Бабушка это видела. Она знала, что ты никогда не защитишь меня от своей матери. Поэтому и оставила мне квартиру — чтобы у меня было место, где я могу быть сама собой, без вашего токсичного влияния.
— Как ты смеешь! — взвизгнула свекровь.
Но Тамара уже не слушала. Она повернулась к нотариусу.
— Сергей Владимирович, что мне нужно сделать, чтобы вступить в наследство?
— Вам нужно написать заявление о принятии наследства, — ответил нотариус. — Я подготовлю все документы. Через шесть месяцев вы получите свидетельство о праве на наследство.
— Хорошо. Давайте оформим всё сегодня.
Следующий час прошёл в напряжённой тишине. Тамара подписывала документы, а Нина Михайловна и Павел стояли в стороне, излучая враждебность. Когда всё было закончено, Тамара встала и направилась к выходу.
— Тамара! — окликнул её Павел.
Она остановилась, но не обернулась.
— Если ты уйдёшь сейчас… Если ты заберёшь эту квартиру… Между нами всё кончено.
Тамара медленно повернулась. Она смотрела на мужа, на человека, которого любила семь лет, и понимала — он уже сделал свой выбор. Выбрал мать, выбрал свою зону комфорта, выбрал быть вечным мальчиком под маминой юбкой.
— Между нами всё кончилось в тот момент, когда ты назвал меня никем, — спокойно ответила она. — Квартира тут ни при чём.
И она вышла из кабинета, оставив их позади. На улице светило яркое осеннее солнце. Тамара подняла лицо к небу и впервые за долгое время почувствовала себя свободной. Да, её брак разрушен. Да, она потеряла мужа. Но она обрела себя. И ещё — она обрела дом. Настоящий дом, где она будет хозяйкой, где никто не сможет её унизить или обидеть.
Она достала телефон и набрала номер подруги.
— Алло, Марина? Помнишь, ты говорила, что у вас в фирме ищут бухгалтера? Да, я готова на собеседование… Нет, с Павлом всё кончено… Знаешь что? Я сейчас приеду, и ты всё расскажу.
Она положила трубку и улыбнулась. Новая жизнь начиналась прямо сейчас. Жизнь, в которой она больше не будет ничьей невесткой, ничьей тенью. Она будет просто Тамарой — сильной, независимой женщиной с собственной квартирой и собственным будущим.
А где-то за её спиной, в душном кабинете нотариуса, Нина Михайловна продолжала устраивать истерику, а Павел пытался её успокоить. Они получили свои деньги — по миллиону каждый. Но квартира, символ статуса и власти в семье, ушла к той, кого они считали чужой. И это жгло их изнутри сильнее любого огня.
Но Тамаре уже было всё равно. Бабушка Аня дала ей не просто квартиру — она дала ей свободу. И Тамара не собиралась её упускать.
