— Как вы посмели съехать от меня без моего разрешения?! — вопила свекровь на сына и невестку.
Лидия Петровна стояла на пороге их новой квартиры, тяжело дыша, с красным от возмущения лицом. Её массивная фигура заслоняла свет из подъезда, отбрасывая зловещую тень на стены прихожей.
Максим обнял жену за плечи, чувствуя, как напряглось её тело. Настя прижалась к нему ближе, но голову не опустила.
— Мама, проходи. Давай спокойно поговорим, — сказал он ровным голосом, хотя внутри всё сжалось.
— Спокойно?! — Лидия Петровна шагнула в квартиру, оглядываясь с показным презрением. — Вы что, совсем с ума сошли? Бросить меня одну, больную, немощную! Увезти от меня моего внука, моего Мишеньку! Да вы понимаете, что творите?
— Вы живёте в двух кварталах от нас, — тихо сказала Настя. — И вы совсем не больная.
— Ах вот как! — Свекровь повернулась к невестке с такой яростью, что та невольно отступила. — Это ты его научила, да? Настроила сына против матери! Я так и знала!
— Мама, никто меня не настраивал, — Максим шагнул вперёд, загораживая собой Настю. — Мы женаты три года. Нам пора жить отдельно.
— Пора? Пора?! — Лидия Петровна ударила ладонью по стене. — Я тридцать два года на тебя положила! Отец бросил нас, когда тебе было пять! Я одна тебя подняла, в институте выучила, на ноги поставила! А ты?! Первая юбка мимо прошла — и всё, мать не нужна!
— Это несправедливо, — голос Максима стал жёстким. — И ты это знаешь.
— Несправедливо?! — У Лидии Петровны задрожал подбородок. — Несправедливо — это когда выросший сын бросает мать одну!
— Никто вас не бросает, — вмешалась Настя. — У вас прекрасная трехкомнатная квартира, Максим помогает деньгами…
— Замолчи! — рявкнула свекровь. — Я с тобой не разговариваю! Максим, ты слышишь меня? Я требую, чтобы вы немедленно вернулись!
— Нет, — твёрдо сказал он.
Повисла тишина. Лидия Петровна смотрела на сына так, будто впервые видела его.
— Что ты сказал? — её голос стал опасно тихим.
— Я сказал нет, мама. Мы остаёмся здесь.
— Ты… — свекровь схватилась рукой за сердце. — У меня сердце… Максим, у меня приступ…
Он знал этот номер. Знал наизусть. Сколько раз за три года брака мать хваталась за сердце, когда что-то шло не по её плану? Когда они хотели поехать в отпуск одни? Когда Настя решила поменять работу?
— Мама, не надо, — устало сказал он.
— Что «не надо»?! — Она выпрямилась, про сердце мгновенно забыв. — Ты смеешь мне не верить?! Твоей матери?!
— Я верю, что ты прекрасно себя чувствуешь. Врачи сказали, что ты здорова.
— Врачи! — Она всплеснула руками. — Им бы только бумажки подписывать! А ты, родной сын, мне не веришь!
Настя тихонько тронула мужа за локоть:
— Макс, я пойду на кухню, поставлю чайник.
— Куда это ты собралась?! — резко обернулась к ней Лидия Петровна. — Думаешь, сбежишь, а я тут буду выяснять отношения с сыном? Нет уж, стой здесь! Это и твоих рук дело!
— Мама, прекрати, — предупреждающе сказал Максим. — Настю не трогай.
— А что я такого сказала? — Свекровь изобразила невинность. — Я просто констатирую факт. До этой особы ты был послушным сыном, а теперь…
— Мама!
Лидия Петровна замолчала, но взгляд её метал молнии в сторону невестки.
— Хорошо, — она скрестила руки на груди. — Объясни мне тогда, умник. Зачем вам эта крошечная клетушка? У меня квартира просторная, трёхкомнатная. Всем места хватает.
— Нам нужно своё пространство, — начал было Максим, но мать его перебила:
— Пространство! У вас была своя комната! Рядом с ванной и туалетом! Я переехала в другой конец квартиры, чтобы вам было удобно! Что ещё надо?!
— Нам нужна своя квартира, мама. Своя жизнь.
— Своя жизнь, — передразнила она. — А я что, не человек? Мне что, одной помирать?
— Вам пятьдесят семь лет, — тихо сказала Настя. — Вы не стары.
— Ага! Значит, я ещё недостаточно старая, чтобы заслужить заботу сына! — Лидия Петровна развернулась к ней. — Ты знаешь, сколько моих подруг с детьми живут? Ольга Васильевна — с сыном, Марина Степановна — с дочерью! У всех нормальные дети, матерей не бросают!
— Мы не бросаем, — Максим потер переносицу. Начиналась головная боль, как всегда после материнских визитов. — Мы в двух кварталах. Ты можешь приходить к нам…
— Могу приходить? Какая щедрость! — Она расхохоталась. — Как гостья! К родному сыну!
— Именно как гостья, — неожиданно твёрдо сказала Настя. — Мы отдельная семья.
Лидия Петровна побледнела от ярости.
— Отдельная семья! — она подошла к невестке вплотную. — Ты забыла, кто помогал тебе с ребёнком? Кто вставал к нему по ночам, когда ты спала?
— Вы вставали, потому что забирали Мишу в свою комнату, не спрашивая, — спокойно ответила Настя. — Я не могла кормить сына ночью, потому что вы его уносили.
— Что?! Я помогала!
— Вы не давали мне быть матерью.
— Максим! — взвыла Лидия Петровна. — Ты слышишь, что она говорит?! Она обвиняет меня!
— Мама, Настя права, — он глубоко вздохнул. — Ты действительно многое делала вместо неё. Не спрашивая. Не давая ей научиться.
Свекровь смотрела на сына с таким выражением, будто он ударил её.
— Я… я всего лишь хотела помочь…
— Ты хотела контролировать, — тихо сказал Максим. — Всё. Всегда.
— Это неправда! — в глазах Лидии Петровны заблестели слёзы. — Я всегда думала только о твоём благе! А потом о благе Миши!
— О моём благе? — он горько усмехнулся. — Когда я хотел поступать на журфак, ты устроила истерику. Сказала, что это несерьёзная профессия, что я загублю жизнь. Когда я знакомил тебя с девушками, ты каждый день повторяла, что они мне не пара. Когда мы с Настей решили пожениться…
— Я просто хотела уберечь тебя от ошибок! — перебила она. — Разве это плохо?
— Это была моя жизнь! Мои ошибки, мой выбор!
— И вот результат, — Лидия Петровна обвела рукой квартиру. — Нищая берлога вместо нормального жилья. Жена, которая настраивает тебя против родной матери…
— Хватит! — крикнул Максим так, что обе женщины вздрогнули. — Хватит обвинять Настю! Это моё решение, понимаешь? Моё!
В квартире повисла напряжённая тишина. Из соседней комнаты донёсся тихий плач ребёнка.
— Вот, — Лидия Петровна всхлипнула. — Теперь ты на мать орёшь. Дожили.
Настя тихо вышла из прихожей — успокаивать сына. Максим и мать остались вдвоём.
— Мам, — он устало провёл рукой по лицу. — Давай без истерик. По-взрослому.
— Я всегда с тобой по-взрослому, — она достала платок, промокнула глаза. — Это ты ведёшь себя как неразумный ребёнок.
— Мне тридцать два года.
— Ты всегда будешь моим ребёнком, — она смягчилась. — Максимка, родной. Ну зачем тебе это? Зачем эти сложности? Живите у меня. Я никому не мешаю. Только помогаю. Вон, когда вас не было неделю дома — я одна справлялась с внуком…
— Нас не было, потому что мы были у родителей Насти на юбилее ее мамы. В Воронеже. А Мишу не взяли, потому что он плохо переносит дорогу… Ты сама сказала, чтобы мы лишний раз не трясли ребенка в машине.
— И на целую неделю надо было там застрять, да? Чем мать Насти лучше, чем я? Она даже не знает, как с Мишей обращаться.
— Мама Насти не диктует нам, как жить, — он посмотрел ей прямо в глаза. — Она не критикует каждое наше решение. Не обижается, если мы делаем по-своему.
Лидия Петровна сжала губы в тонкую линию.
— Значит, я плохая мать. Так ты хочешь сказать?
— Нет, мам. Ты… ты очень заботливая. Но ты не умеешь отпускать.
— Отпускать? — она фыркнула. — Это что, новомодная психология? Тоже из книжек твоей Насти?
— Настя тут ни при чём.
— Ещё как при чём! — Лидия Petрівна снова завелась. — До неё ты был нормальным человеком! А теперь всякую ерунду несёшь про «отпускание» и «своё пространство»!
— Мама, ты меня не слышишь.
— Я тебя прекрасно слышу! Слышу, что сын от меня уходит!
— Я не ухожу. Я живу своей жизнью.
Она покачала головой, и вдруг вся ярость куда-то делась. Лидия Петровна осела на стоящий у стены чемодан с вещами, которые они ещё не успели разобрать.
— Значит, ты окончательно решил? — спросила она тихо.
— Да.
Она сидела молча, глядя в пол. Максим ждал. Знал, что это ещё не конец разговора.
— А мне что делать? — наконец спросила она. — Одной в большой квартире?
— Мам, у тебя есть подруги. Клуб рукоделия, бассейн, который ты всегда хотела попробовать…
— Рукоделие, — она горько усмехнулась. — Ты думаешь, это заменит сына и внука?
— Мы будем тебя навещать. Часто. Миша будет оставаться у тебя на выходных. Ты наша семья, мам. Просто… у нас должно быть и свое пространство. Понимаешь?
Она молчала долго. Потом подняла голову, и Максим увидел в её глазах что-то новое. Не гнев, не обиду. Страх.
— Я боюсь, — тихо призналась она. — Боюсь остаться одна. Боюсь, что ты забудешь обо мне. Что внук меня не будет знать. Что я умру в одиночестве, и никто не придёт…
Максим присел рядом с ней на корточки, взял её руку.
— Мам, этого не случится. Обещаю.
— Ты обещаешь, — она всхлипнула. — А я всё равно боюсь. После отца… после того, как он ушёл… я поклялась, что не допущу, чтобы ты тоже ушёл.
— Я твой сын, а не муж. Это разные вещи.
— Но теперь ты тоже уходишь, — она посмотрела на него. — Ты — всё, что у меня есть.
— И это неправильно, мам, — мягко сказал он. — Это слишком тяжело. Для нас обоих.
Она снова заплакала, но теперь тихо, без истерики. Максим обнял её, и она прижалась к нему, как маленькая.
— Я не хочу быть одна, — всхлипывала она. — Не хочу…
— Ты не будешь одна. Но тебе нужно жить своей жизнью. Найти что-то своё. Не через меня.
Они сидели так несколько минут. Потом Лидия Петровна отстранилась, вытерла глаза.
— У меня ужасный вид, наверное, — она попыталась улыбнуться.
— Нормальный вид.
Она встала, оправила юбку, провела по волосам и немного пришла в себя.
— Ну что ж. Раз уж вы так решили… — она заглянула на кухню. — Надо хоть шторы нормальные повесить. А то у вас тут как в сарае.
— Мам…
— Что «мам»? — она подняла подбородок. — Я могу помочь со шторами? Или это тоже контроль?
— Можешь, — он улыбнулся. — Если спросишь, какие шторы нам нравятся.
— Спрошу, — буркнула она, но в голосе появилась теплота.
Из глубины квартиры вышла Настя с Мишей на руках. Мальчик сонно моргал, уткнувшись личиком в мамино плечо.
— Лидия Петровна, — сказала она тихо. — Останетесь на чай?
Свекровь посмотрела на невестку долгим взглядом. Потом кивнула.
— Останусь. Раз уж пришла.
Они прошли на кухню — крошечную, тесную, но их. За столом Лидия Петровна разглядывала интерьер с привычной критикой:
— Плита старая. Холодильник маленький. Обои ободранные.
— Зато наши, — спокойно сказала Настя, наливая чай.
— Наши, — повторила свекровь. Помолчала. — И что, будете это «наше» ценить больше, чем комфорт?
— Будем, — твёрдо ответил Максим.
Лидия Петровна вздохнула, взяла чашку.
— Молодость, — проворчала она. — Глупость…
Но тон её был уже не злым, а скорее грустным. Максим и Настя переглянулись. Это было начало. Не примирение, не принятие. Но начало.
Миша проснулся окончательно, потянулся к бабушке. Лидия Петровна машинально взяла его, прижала к себе.
— Бабушка будет приезжать к тебе в гости, — сказала она внуку. — Часто-часто. И будет звонить каждый день. Чтобы знать, что ты кушал, как спал, не заболел ли…
— Мам, — предупреждающе начал Максим.
— Что? — она посмотрела на него невинно. — Я же бабушка. Имею право интересоваться внуком?
— Имеете, — улыбнулась Настя. — Раз в два дня будет достаточно.
Лидия Петровна открыла рот, чтобы возразить, но, встретив спокойный взгляд невестки, закрыла. Подумала.
— Раз в день, — попыталась торговаться она. — Но недолго. Пять минут.
— Через день, — твёрдо сказал Максим. — Это компромисс.
Свекровь помолчала, явно борясь с собой. Потом кивнула.
— Через день так через день. Но если внук заболеет…
— Мы сами сразу позвоним, — пообещала Настя.
Они пили чай. Потом Лидия Петровна рассказывала Мише сказку, почти не обращая внимания на молодых. Почти. Иногда она бросала взгляд на сына — изучающий, оценивающий. И каждый раз натыкалась на спокойный, твёрдый взгляд в ответ.
Когда она собралась уходить, уже смеркалось.
— Проводить? — предложил Максим.
— Не маленькая, — буркнула она, натягивая пальто.
Но у двери задержалась. Повернулась к сыну, коснулась его щеки.
— Ты… ты правда будешь приходить?
— Правда, мам.
— И в воскресенье придёте на обед? Я куплю твою любимую рыбу, приготовлю…
Максим посмотрел на жену. Настя чуть заметно кивнула.
— Придём, — согласился он. — Но ты не будешь критиковать то, как мы воспитываем Мишу. Договорились?
Лидия Петровна поджала губы.
— Даже если вы всё делаете неправильно?
— Даже тогда. Можешь посоветовать. Один раз. А решать будем мы.
Она смотрела на него долго. Потом медленно кивнула.
— Хорошо. Попробую.
Это было больше, чем он надеялся услышать.
Когда дверь за ней закрылась, Настя обняла мужа.
— Справились, — прошептала она.
— Это только начало, — он поцеловал её в макушку. — Она не сдастся так легко.
— Знаю. Но ты смог сказать ей нет. Это главное.
Они стояли в прихожей своей маленькой, тесной, но такой желанной квартиры. Из окна был виден дом, где жила Лидия Петровна. Свет в её окнах ещё не зажёгся.
— Как думаешь, она плачет сейчас? — тихо спросил Максим.
— Наверное. Но ей нужно через это пройти.
— Мне её жалко.
— Я знаю, — Настя взяла его за руку. — Но жалость — плохой фундамент для отношений. Любовь и уважение — вот что нужно. И границы. Обязательно границы.
Он кивнул. В соседней комнате заплакал Миша.
— Твоя очередь, — улыбнулась Настя.
— Моя, — он пошёл к сыну, и сердце наполнилось теплом.
Их маленькая семья. Их дом. Их правила.
А Лидия Петровна научится. Или не научится — но границы останутся. Впервые за тридцать два года Максим поставил их. И не собирался отступать.
В окне дома напротив наконец зажёгся свет.
