Лена приехала на день рождения мамы с твердым намерением не реагировать на провокации. Но Инга, как всегда, начала с порога.
— О! Наша неудачница приехала! — сестра оглядела Ленин наряд с презрением. — Опять в своих лохмотьях из масс-маркета?
Лена молча протянула маме букет. Скромные хризантемы за триста рублей — все, что она могла себе позволить по легенде, которую поддерживала уже третий год.
Инга достала из сумки коробку от известного кондитера.
— Торт за четыре тысячи, — объявила она громко. — Не то что твои цветочки с помойки.
Мама неловко улыбнулась. Ей всегда было неудобно, когда дочери начинали меряться подарками. Особенно когда результат был так очевиден.
За столом Инга развернулась по полной программе. Рассказывала о новой работе в IT-компании, о зарплате в двести тысяч, о планах купить квартиру побольше.
— А ты что, так и работаешь в своей конторке за гроши? — обратилась она к Лене. — Сколько там платят? Тридцать тысяч?
— Двадцать восемь, — тихо ответила Лена.
— Двадцать восемь! — Инга расхохоталась. — Боже, как ты вообще живешь? На что квартиру снимаешь?
— Снимаю комнату.
— Комнату! В тридцать лет комнату снимает! Мам, ты слышишь? Твоя дочь в коммуналке живет!
Мама виновато посмотрела на Лену.
— Леночка, может, домой вернешься? Сэкономишь на аренде…
— Не вернусь. Привыкла к самостоятельности.
— К какой самостоятельности? — фыркнула Инга. — К нищете привыкла! Смотри на себя — джинсы застиранные, кроссовки стоптанные. Позор семьи!
Лена сжала кулаки под столом. Джинсы действительно выглядели потрепанными — она специально купила их в комиссионке и несколько раз постирала с жесткой щеткой. Кроссовки потерла наждачной бумагой. Весь образ продумывался до мелочей.
— А знаешь, что соседи говорят? — продолжала Инга. — Спрашивают про тебя. Я так стыдно отвечаю — да, есть у меня сестра-неудачница. Работает за копейки, живет как бомж.
— Инга, хватит, — попросила мама.
— Не хватит! Я устала врать знакомым! Говорить, что у меня нормальная семья! А тут такая… — она ткнула пальцем в сторону Лены. — Ходячее разочарование!
Лена встала из-за стола.
— Мам, спасибо за ужин. Мне пора.
— Беги, беги! — крикнула Инга. — В свою комнатушку! К соседям-алкашам!
На улице Лена глубоко вдохнула холодный воздух. Три года назад она приняла решение скрывать от семьи свое финансовое положение. Тогда это казалось разумным — не хотелось становиться дойной коровой для родственников.
Но сейчас, после очередной порции унижений, это решение давалось особенно тяжело.
Лена работала IT-консультантом в крупной международной компании. Ее зарплата составляла четыреста пятьдесят тысяч рублей в месяц. Плюс проценты с инвестиций. Плюс доходы от сдачи недвижимости.
За последние три года она купила две квартиры в центре города и дом в пригороде. Все оформлено на подставных лиц — меры предосторожности, которые теперь играли против нее.
Телефон завибрировал. СМС от управляющей компании: «Арендатор дома №15 по Садовой задерживает платеж на неделю. Напоминать или ждать?»
Лена усмехнулась. Дом №15 по Садовой. Тот самый дом, где снимает комнату ее сестра Инга.
Два месяца назад управляющая присылала фотографии нового арендатора для одобрения. Лена чуть не подавилась кофе, узнав на фото Ингу. Сестра, оказывается, съехала от мамы и теперь платила за жилье из собственной зарплаты.
Двадцать пять тысяч в месяц за комнату в доме, который принадлежал «неудачнице» Лене.
«Жду до понедельника. Если не заплатит — выселяйте», — написала Лена в ответ.
Дома она открыла ноутбук и зашла в личный кабинет управляющей компании. Среди документов нашла договор аренды. Инга Морозова, 29 лет, работает программистом.
Забавно. Инга хвасталась зарплатой в двести тысяч, а в договоре указала доход сто двадцать тысяч. Видимо, чтобы произвести впечатление на хозяев жилья.
Лена открыла банковское приложение. На счету лежало два миллиона триста тысяч рублей. Накопления за последний год — она планировала купить еще одну квартиру.
Но сначала стоит разобраться с Ингой.
Утром в понедельник управляющая прислала отчет: «Морозова оплатила аренду, но просит отсрочку на следующий месяц. Говорит, задерживают зарплату на работе.»
Лена задумалась. Можно было простить задержку и дальше терпеть Ингины унижения. А можно…
«Отсрочку не даем. Если не заплатит до пятницы — расторгаем договор», — написала она.
В пятницу Инга позвонила маме в слезах. Лена как раз была в гостях, помогала менять лампочку в коридоре.
— Мам, меня выселяют! — рыдала Инга в трубку. — Хозяева дома какие-то жестокие! Не дают отсрочку даже на неделю!
— Как выселяют? — испугалась мама. — А где жить будешь?
— Не знаю! Денег до зарплаты нет! Представляешь, такие сволочи — даже поговорить не хотят!
Лена молча слушала разговор. Ингин голос дрожал от злости и отчаяния.
— А снимать другое жилье? — предложила мама.
— На что снимать? Везде залог требуют! А у меня денег нет!
— Может, домой вернешься? Пока с деньгами не разберешься
— Домой не вернусь! — закричала Инга. — Лучше на улице буду жить!
Мама растерянно посмотрела на Лену.
— Леночка, может, ты поможешь сестре? Ну хоть немного денег дашь…
Лена покачала головой.
— Мам, у меня самой денег нет. Еле на свою комнату хватает.
Инга услышала голос сестры в трубке.
— А! Там наша нищебродка сидит! Мам, не позорься! Не проси у неё денег! У нее самой копейки нет!
Лена взяла трубку.
— Инг, а сколько тебе нужно?
— Тебе-то что? — огрызнулась Инга. — У тебя и пятисот рублей лишних нет!
— Назови сумму.
— Двадцать пять тысяч! Доволен? За месяц аренды! Но тебе таких денег не видать как ушей!
— А адрес дома какой?
Инга удивилась вопросу.
— А тебе зачем?
— Просто интересно.
— Садовая, 15. Хороший дом, не то что твоя помойка. Хозяева только жадные попались.
Лена улыбнулась.
— Понятно. А во сколько тебя выселяют?
— В два часа! Представляешь? Даже на выходные не оставили!
— Жестоко.
— Жестоко! А что с них взять? Наверняка какие-нибудь нувориши. Денежки подняли и думают, что все им можно!
— Хорошо. Увидимся.
Лена повесила трубку. Мама смотрела с надеждой.
— Леночка, поможешь сестре?
— Помогу, мам. Обязательно помогу.
В половине второго Лена стояла около дома №15 по Садовой. Рядом дожидался слесарь с управляющей компании — менять замки после выселения жильца.
Ровно в два появилась Инга с двумя чемоданами и злым лицом. За ней шел какой-то мужик — видимо, помогал вещи нести.
— Где хозяева? — закричала Инга слесарю. — Я с ними поговорить хочу!
— Хозяйка приехала, — кивнул слесарь в сторону Лены.
Инга обернулась и увидела сестру. Сначала не поняла.
— Лена? Ты что тут делаешь?
— Жду, когда освободится моя квартира.
— Твоя? — Инга растерялась. — Ты что, тоже снимаешь здесь?
— Нет. Я здесь хозяйка.
Несколько секунд Инга молча смотрела на сестру. Потом до нее дошло.
— Как хозяйка? — голос стал тише.
— Дом мой. Вот документы, — Лена протянула папку с бумагами.
Инга механически взяла папку, открыла. Договор купли-продажи на имя Елены Морозовой. Выписка из ЕГРН. Все документы настоящие.
— Не может быть, — прошептала Инга. — У тебя денег нет… ты нищая…
— Я богаче тебя в десять раз, — спокойно сказала Лена. — Мой годовой доход больше, чем ты заработаешь за всю жизнь.
— Откуда?.. Как?..
— Работаю IT-консультантом в международной компании. Четыреста пятьдесят тысяч в месяц. Плюс инвестиции.
Инга опустилась на чемодан. Мужик, который помогал с вещами, неловко отошел в сторону.
— Но ты… ты же в комнате живешь… одеваешься как бомж…
— Специально. Чтобы такие, как ты, не просили денег.
— Значит, ты… все это время… — Инга машинально листала документы. — Ты притворялась?
— Притворялась.
— А я… а я тебя… — голос дрожал. — Я тебя унижала… называла неудачницей…
— Называла.
— Почему ты молчала? Почему не остановила?
Лена пожала плечами.
— Было интересно посмотреть, до чего ты дойдешь.
Инга встала, подошла ближе.
— Лена, я не знала… если бы знала… прости меня…
— Поздно просить прощения.
— Не поздно! Мы же сестры! Я понимаю, была дурой, но теперь…
— Теперь что? Теперь ты узнала, что я богатая, и сразу стала просить прощения?
— Нет! Не поэтому!
— Поэтому, Инга. Вчера я была позором семьи, а сегодня стала сестрой.
Инга заплакала.
— Лен, ну прости… я правда не хотела тебя обижать… просто думала…
— Думала, что можно безнаказанно унижать тех, кто слабее.
— Не слабее! Я думала, ты неудачливая!
— А неудачливых можно унижать?
Инга молчала.
— Отвечай. Неудачливых можно называть позором семьи?
— Нет…
— Можно смеяться над их одеждой?
— Нет…
— Можно при посторонних говорить, что они живут как бомжи?
— Лена, прости…
— Слишком поздно, — Лена повернулась к слесарю. — Меняйте замки.
— Лена, стой! — Инга схватила ее за руку. — Куда я пойду? У меня денег нет!
— А вчера это тебя волновало?
— Лена, я же сестра!
— Вчера ты говорила, что стыдишься называться моей сестрой.
— Я не то имела в виду!
— Именно то. — Лена освободила руку. — Иди к маме. Она тебе всегда поможет.
— Не могу к маме! Мне тридцать лет!
— Мне тоже тридцать. Но это не помешало тебе советовать мне вернуться домой.
Инга рухнула обратно на чемодан.
— Лена, ну что ты делаешь? Я на улице останусь!
— Останешься. Как ты сама говорила — лучше на улице, чем дома.
— Я не так говорила!
— Именно так. Пятнадцать минут назад.
Слесарь начал менять замок. Звук дрели заглушал Ингины всхлипы.
— Лена, я все поняла… я была неправа… дай мне шанс исправиться…
— Какой шанс?
— Ну… можно я буду снимать у тебя? За те же деньги?
— Нет.
— За меньшие деньги?
— Нет.
— Бесплатно?
— Тем более нет.
— Почему?
— Потому что не хочу жить рядом с человеком, который меня презирает.
— Я не презираю!
— Презираешь. Просто теперь боишься это показать.
Слесарь закончил работу, передал Лене новые ключи.
— Все готово. Можете заселяться.
Лена кивнула.
— Инга, освобождай территорию. Мне нужно дом проверить.
— Лена, последний раз прошу… помоги…
— Обратись к социальным службам. Они помогают бездомным.
— Бездомным! — Инга вскочила. — Ты меня бездомной называешь?
— А разве нет? У тебя нет дома.
— У меня есть мама! Есть семья!
— Семья? — Лена усмехнулась. — Вчера ты говорила маме, что стыдишься иметь такую сестру.
— Я погорячилась…
— Не погорячилась. Сказала то, что думаешь.
Инга схватила телефон, набрала мамин номер.
— Мам, Лена меня выгоняет! Она хозяйка дома! Она богатая! И выгоняет родную сестру на улицу!
Лена слышала мамин голос в трубке:
— Как Лена хозяйка? Что за бред?
— Не бред! У нее дом! Она миллионерша! А мне жить негде!
Пауза. Потом мамин голос стал тише:
— Дай трубку Лене.
Инга протянула телефон. Лена взяла.
— Слушаю.
— Леночка, что происходит?
— То, что происходит. Инга три года унижала меня, называла неудачницей. А теперь узнала, кто я на самом деле.
— Но она же не знала…
— Мам, а если бы не узнала? Продолжала бы унижать?
Мама молчала.
— Отвечай, мам. Если бы Инга думала, что я действительно бедная — она имела право меня унижать?
— Нет, конечно…
— Тогда в чем разница? Бедная я или богатая — разве это меняет то, как она себя вела?
— Не меняет… но Леночка, она же сестра…
— Сестра, которая стыдится меня.
— Она не стыдится! Просто…
— Мам, вчера при тебе она назвала меня позором семьи. Ты слышала.
— Слышала…
— И что ты сказала?
Мама молчала.
— Ничего не сказала, мам. Ты промолчала, когда дочь унижала дочь.
— Я не хотела ссоры…
— Не хотела ссоры с Ингой. А мои чувства не важны.
— Важны…
— Не важны. Иначе остановила бы ее.
Лена протянула телефон Инге.
— Поговори с мамой. Решите, где будешь жить.
Инга схватила трубку.
— Мам, заберешь меня?
— Конечно, дочка. Приезжай.
— А Лена?
— А что Лена?
— Она тоже будет приезжать?
Пауза. Потом мамин голос:
— Леночка, ты будешь в гости приезжать?
Лена подумала.
— Буду. Но при условии.
— Каком?
— Инга извинится. Публично. При всех родственниках. За все, что говорила три года.
Инга дернулась.
— Никогда!
— Тогда не увидишься со мной.
— Мне не нужны твои деньги!
— И не получишь. А маме придется выбирать — общаться с одной дочерью или с двумя.
Инга побледнела.
— Ты шантажируешь?
— Я ставлю условия. Так же, как ты ставила условия три года.
— Какие условия?
— «Если ты неудачница — я тебя презираю».
— Я так не говорила!
— Говорила. Не словами, а поступками.
Инга заплакала снова.
— Что ты от меня хочешь?
— Ничего не хочу. Просто показываю последствия.
— Каких последствий?
— Последствий того, что три года унижала человека.
— Я не унижала!
— Называла позором семьи — не унижала?
— Не хотела унижать!
— Хотела. Хотела почувствовать себя лучше за мой счет.
— Не хотела!
— Инга, ответь честно. Тебе нравилось чувствовать себя успешной на моем фоне?
Инга молчала.
— Отвечай. Нравилось?
— Нравилось… — прошептала Инга.
— Вот и все. Ты получала удовольствие от моих неудач.
— Но я думала, они настоящие!
— И что с того? Разве это дает право получать удовольствие?
— Нет…
— Тогда о чем разговор?
Инга вытерла слезы.
— Лена… я правда раскаиваюсь…
— В чем раскаиваешься?
— В том, что унижала тебя.
— А если бы я действительно была бедной?
— Что если?
— Раскаивалась бы?
Инга задумалась.
— Не знаю…
— Вот именно. Ты раскаиваешься не в унижениях. Ты раскаиваешься в том, что выбрала неправильную жертву.
— Неправда!
— Правда, Инга. Если бы я была действительно нищей, ты бы продолжала меня унижать.
— Не продолжала бы!
— Продолжала бы. И получала от этого удовольствие.
Инга схватила чемоданы.
— Знаешь что? Плевать мне на твои деньги! И на тебя плевать! Проживу без твоей помощи!
— Проживешь. Вопрос — как.
— Лучше, чем ты думаешь!
— Посмотрим.
Инга начала тащить чемоданы к дороге. Через десять метров остановилась, обернулась.
— Лена… последний раз… помиримся?
— На каких условиях?
— Без условий. Просто забудем все.
— Я не забуду.
— Почему?
— Потому что три года — это много. Слишком много унижений.
— Но я же извинилась!
— Извинилась, когда поняла, что ошиблась в расчетах.
— Не поэтому!
— Поэтому, Инга. Час назад я была для тебя никем. Сейчас стала кем-то.
— Ты всегда была для меня сестрой!
— Враньё. Сестер так не унижают.
Инга постояла еще немного, потом махнула рукой и потащила чемоданы дальше.
Лена смотрела ей вслед. Слесарь собирал инструменты.
— Жестко вы с сестрой, — заметил он.
— А как надо было?
— Ну… может, простить?
— За что простить?
— За то, что не знала правды.
— А если бы знала правду с самого начала?
— Что если?
— Стала бы по-другому себя вести?
Слесарь пожал плечами.
— Может, и стала бы.
— Может, и не стала бы. Просто искала бы другие поводы для унижений.
— Откуда знаете?
— Знаю таких людей. Им важно не то, богатый ты или бедный. Им важно найти того, кого можно унизить.
Лена открыла дверь своего дома и вошла внутрь. В прихожей еще валялись Ингины тапки — забыла прихватить.
Она подняла тапки и выбросила в мусорное ведро.
Больше Инга сюда не вернется.
Через неделю мама позвонила и долго плакала в трубку. Говорила, что семья разрушена, что дочери должны друг друга поддерживать, что нельзя быть такой жестокой.
