Глеб объявил в пятницу вечером, что у них после работы небольшое мероприятие. Так он это назвал — «небольшое мероприятие». Отмечают завершение проекта. Ничего особенного, просто посидят в кабинете, выпьют, поболтают о работе.
— Ладно, — сказала я, не отрываясь от телефона. Листала ленту новостей, попивала остывший чай. — Только не закидывайся сильно. И домой пораньше приходи.
— Конечно, Ларис, — он уже был в прихожей, натягивал куртку. Джинсовую, потёртую, которую я уже три раза просила выбросить. — Часам к девяти вернусь максимум.
Я кивнула, даже не подняв головы. Он хлопнул дверью, и я осталась одна в квартире. Тишина. Благодать. Можно наконец посмотреть что-нибудь своё, а не футбол, который Глеб включает каждый вечер.
Мы живём вместе четыре года. Расписаны. Просто съехались когда-то, и как-то так получилось. Он очень хотел, чтобы я взяла его фамилию, а я отказывалась. Зачем? Штамп в паспорте ничего не изменил. А вот документы менять, фамилию — это геморрой. Зачем? Глеб сначала обижался, говорил — «ты меня не любишь, раз фамилию менять не хочешь». Потом махнул рукой, перестал поднимать тему.
Детей у нас нет. Пока не планируем. Вернее, я не планирую. Глеб иногда намекает — мол, пора бы уже, возраст подходящий. Мне тридцать два, ему тридцать четыре. Но я не готова. Не с ним. Хотя вслух этого не говорю.
Работаю я операционистом в торговой компании. Зарплата нормальная — шестьдесят тысяч на руки. Глеб — менеджер по продажам в небольшой фирме, получает сорок. Раньше получал больше, но последние полгода у них спад. Кризис, клиенты сбежали, заказов мало. Поэтому теперь он на окладе сидит, без бонусов.
Деньги у нас формально общие, но по факту веду бюджет я. Потому что Глеб с финансами не дружит. Тратит быстрее, чем зарабатывает. Может за неделю двадцать тысяч спустить на всякую ерунду — то с друзьями, то какие-то гаджеты на Авито, то ещё что-нибудь.
Поэтому свою зарплату он мне отдаёт не полностью, я откладываю на квартиру, на коммуналку, на продукты. Ему на карманные расходы оставляю десять тысяч в месяц. Этого хватает на обеды на работе, на проезд, на мелочи.
Но к концу месяца у него всегда пусто. Как всегда. И он начинает канючить — дай ещё немного, мне на бензин надо, мне с ребятами встретиться. Я даю. Хотя понимаю — не на бензин он тратит.
Вечером я сидела на диване, смотрела сериал. Какую-то мелодраму про любовь, измены, страдания. Нравится мне такое — можно расслабиться, не думать ни о чём. Часов в восемь захотелось чаю. Встала, пошла на кухню. По дороге глянула в сумку — хотела на зарядку телефон поставить, батарея садилась. На глаза попадает мой кошелек — лежит прямо сверху. Странно.
Открываю кошелёк — а карты нет.
Моей основной карты. Зарплатной. Той самой, на которой лежит всё — и зарплата текущая, и накопления. Шестьдесят восемь тысяч там сейчас было. Я перед выходными проверяла.
Я замерла посреди коридора. Смотрю в пустой кошелёк и не верю. Куда делась карта?
Думаю — может, выпала где-то? Перерыла всю сумку. Вытряхнула на диван содержимое — ключи, помада, салфетки, чеки старые. Карты нет. Побежала в спальню, посмотрела на тумбочке — там я иногда кладу. Нет. На столе на кухне — нет. В куртке проверила — нет.
И тут меня осенило. Глеб.
Он взял карту. Без спроса. Просто залез в мою сумку и взял.
Я села на диван. Включила телефон, открыла банковское приложение. История операций. Смотрю — последняя транзакция два дня назад, в среду. Покупка продуктов, три тысячи двести. Это я покупала. После — ничего. Пока ничего.
Но я знала Глеба. Знала, как он мыслит. Если он идёт с коллегами «посидеть», а у него на карте пусто — он не скажет «извините, ребята, у меня денег нет. давайте я вам потом отдам». Он будет выкручиваться. Придумает что-нибудь. И карту мою он взял не просто так. Он собирался её использовать. Потратить мои деньги, чтобы перед коллегами не ударить в грязь лицом.
Я знала его. Четыре года вместе — достаточно, чтобы понять человека.
Я открыла настройки карты в приложении. Пролистала вниз.
«Блокировка карты». Нажала. «Вы уверены?» Да, уверена. Карта заблокирована.
Если я ошиблась — разблокирую. Но интуиция подсказывала — я не ошиблась.
Глеб вышел с работы вместе с двумя коллегами. Сергеем — его давним другом, с которым они ещё в универе вместе учились, и Наташей — новенькой в их отделе. Девушка лет двадцати восьми, симпатичная, всегда при макияже, с ухоженными ногтями. Глеб про неё иногда рассказывал — мол, классная девчонка, умная, перспективная. Я слушала и думала — ага, классная.
— Так, ребята, — сказал Глеб, потирая руки, — предлагаю зайти в супермаркет, набрать нормально. Мясо готовое, закуски, выпить. Посидим как люди, а не на сухую же.
— А деньги у тебя есть? — Сергей усмехнулся, похлопав его по плечу. — Ты ж обычно к концу месяца на мели сидишь. Помню, в прошлый раз у меня занимал на обед.
— Есть, есть, — Глеб отмахнулся. — Не парься. Я сегодня угощаю. Всё на меня.
Наташа подняла брови:
— Серьёзно? Ого, Глеб, ты сегодня щедрый какой-то.
— Да ладно, — Глеб улыбнулся широко, самодовольно. — Проект закрыли, можно и отметить нормально. Пошли.
Они зашли в большой супермаркет рядом с их офисом. Я знала этот магазин, мы там иногда закупались по выходным. Глеб взял тележку, начал загружать. Сергей и Наташа шли рядом, подсказывали, что взять.
— Мясо бери хорошее, — говорил Сергей, — не экономь. Вон та — огонь, я брал.
Глеб взял два килограмма. Полторы тысячи. Потом сырную нарезку — ещё тысяча. Колбасу, ветчину — две тысячи. Наташа предложила взять готовую пиццу — восемьсот рублей. Сергей кинул в тележку чипсы, сухарики, орешки — ещё тысяча. На выпить — пять тысяч. Десерты, торт — две тысячи.
Тележка была набита под завязку. Сергей с Наташей переглядывались, посмеивались.
— Ого, Глеб, ты размахнулся, — сказала Наташа, оглядывая тележку. — Это ж тысяч пятнадцать наберётся минимум.
— Не парьтесь, — Глеб вёз тележку к кассам, довольный собой. — Я же сказал — я угощаю. Всё на меня. Сегодня мой день.
Они подошли к кассе. Очередь была небольшая — человека три впереди. Кассир — женщина лет пятидесяти, в синем фартуке, с усталым лицом и пучком седых волос — начала пробивать товар. Пип, пип, пип. Каждый звук — это деньги. Мои деньги, которые Глеб собирался потратить.
Сумма росла на экране. Десять тысяч. Двенадцать. Пятнадцать. Шестнадцать. Семнадцать тысяч восемьсот двадцать рублей.
— С вас семнадцать восемьсот двадцать, — сказала кассир монотонно.
Глеб полез в карман куртки. Достал мою карту. Ту самую. Зелёную, с логотипом банка. Он прикладывает её к терминалу с видом человека, который всё контролирует.
Терминал пищит. На экране высвечивается: «Введите пин-код».
Глеб уверенно вводит цифры. Те самые, которые я использовала последние два года.
«Неверный пин-код. Осталось 2 попытки».
Глеб замер. Посмотрел на экран, нахмурился. Наташа и Сергей переглянулись.
— Глеб, ты чего? — спросил Сергей. — Забыл пин?
— Нет, не забыл, — Глеб напрягся. — Сейчас.
Он ввёл снова. Те же цифры. Медленно, чётко.
«Неверный пин-код. Осталось 1 попытка».
Сергей рассмеялся:
— Жена тебе пин поменяла, что ли? Контроль установила?
— Да нет же, — Глеб покраснел. — Сейчас, блин.
Он ввёл третий раз. Очень медленно. Цифра за цифрой.
«Неверный пин-код. Карта заблокирована».
Терминал противно запищал. На экране красная надпись.
Кассир подняла взгляд, уже с подозрением:
— Карта заблокирована. У вас есть другая?
Глеб побледнел:
— Нет… Подождите, я сейчас попробую ещё раз…
— Нельзя, — кассир покачала головой. — Три неверных попытки. Карта автоматически заблокирована системой. Нужна другая карта или наличные.
Глеб судорожно полез в карманы. Вытащил кошелёк. Открыл. Там две сотенные бумажки. Всё.
Сергей и Наташа переглянулись. Смех на их лицах застыл. Повисла неловкая тишина. Очередь за их спинами начала шуметь.
— Молодой человек, — кассир уже строже, с нажимом, — у вас есть чем оплатить покупку?
— Сейчас, сейчас, — Глеб вытащил телефон, начал лихорадочно что-то тыкать на экране. Но у него даже приложения банка не было установлено. Он вообще не пользовался банковскими приложениями, говорил — «не доверяю я этим штукам».
Сергей громко рассмеялся, но смех был натянутый, неестественный:
— Ну ты даёшь, Глеб! Хотел нас угостить, а сам без денег пришёл! Прикол, да?
Наташа тоже засмеялась, но как-то фальшиво. Она начала говорить слишком громко:
— Ой, Глебушка, ну ты и шутник! Почему сразу не сказал, что денег нет? Мы бы скинулись!
Они смеялись громко, демонстративно. Подозрительно громко. Люди в очереди начали оборачиваться, смотреть.
Охранник, стоявший у входа — мужчина лет сорока, в чёрной форме, крепкого телосложения, с рацией на поясе — заметил суматоху у кассы. Неторопливо пошёл в их сторону.
— В чём проблема? — спросил он, останавливаясь рядом с кассой.
— Карта заблокирована, — пояснила кассир. — Покупатель не может оплатить.
Охранник посмотрел на Глеба внимательно:
— У вас есть другая карта? Или наличные?
— Нет, — Глеб облизнул губы. — Это карта жены. Я у неё взял, она разрешила.
— А почему пин-код не подходит?
— Не знаю! — Глеб повысил голос, нервничая. — Она, наверное, поменяла! Я не знал!
— Понятно, — охранник достал рацию, нажал кнопку. — Коля, подойди к третьей кассе. Тут ситуация.
Сергей начал медленно пятиться к выходу:
— Слушай, Глеб, мы тогда… Мы пойдём, наверное, да? У нас дела…
— Стойте, — охранник поднял руку. — Никто не уходит. Вы вместе пришли, вместе и останетесь до выяснения.
— Да мы вообще ни при чём! — Наташа забубнила быстро, нервно. — Мы просто коллеги! Мы даже не знали, что у него денег нет!
— Останьтесь, пожалуйста, — охранник сказал вежливо, но тон не допускал возражений.
Подошёл второй охранник — старший, судя по шевронам. Высокий, седой, лет пятидесяти пяти, с серьёзным, невозмутимым лицом. Он окинул взглядом ситуацию — Глеба красного, Сергея с Наташей испуганных, тележку с продуктами, кассира напряжённую.
— Что случилось? — спросил он низким голосом.
— Попытка оплаты чужой картой, — доложил младший охранник. — Три неверных ввода пин-кода. Карта заблокирована. Нет других средств оплаты.
Старший охранник посмотрел на Глеба:
— Чья карта?
— Жены, — пробормотал Глеб, отводя глаза.
— Фамилия на карте какая?
— Соколова.
— А ваша фамилия?
— Кузнецов.
Охранник сузил глаза:
— Почему фамилии разные?
— Она фамилию не меняла.
— Понятно, — старший охранник достал телефон. — Я вызываю полицию. Стандартная процедура при подозрении на несанкционированное использование банковской карты.
— Да вы что?! — Глеб побелел как мел. — Это моя жена! Она мне разрешила!
— Тогда позвоните ей, — спокойно предложил охранник. — Пусть подтвердит. И желательно пусть приедет.
Очередь за их спинами уже вовсю снимала на телефоны. Я представляла эту картину — Глеб красный, потный, Сергей с Наташей в стороне, растерянные и испуганные. Кто-то из очереди смеётся, кто-то комментирует, кто-то сочувственно качает головой.
Я сидела дома, допивала чай, когда телефон завибрировал. Глеб. Я взяла трубку не сразу. Дала ему понервничать. На четвёртом гудке подняла.
— Да?
— Лара, это я, — голос дрожит, срывается. — Ты где?
— Дома. А что? — спросила я максимально спокойно.
— Ты… Ты карту… Ты пин поменяла?! — почти закричал он.
— Поменяла, — подтвердила я, попивая остывший чай. — А что?
— Лара, я в магазине! — он зашипел в трубку. — Тут охрана! Полицию вызвали! Ты что наделала?!
— Я? — я усмехнулась. — Я ничего не делала. Это ты мою карту без спроса взял.
— Ну я думал, ты не против! Мне же с ребятами надо было!
— Я против, — сказала я твёрдо. — Очень даже против.
— Лара, приезжай сюда! — голос его звучал отчаянно. — Срочно! Тут полиция едет, меня сейчас в отделение заберут!
— Какой адрес? — спросила я, уже вставая с дивана.
Он назвал супермаркет. Я знала, где это. Десять минут на машине.
— Ну жди, — сказала я и положила трубку.
Не побежала. Не помчалась. Спокойно оделась, взяла ключи, сумку. Вышла из квартиры, спустилась к машине. Села, завела. Поехала не спеша. Музыку включила. Думала по дороге: интересно, как он сейчас себя чувствует? Стыдно? Обидно? Или всё ещё злится на меня?
Я приехала через двенадцать минут. Припарковалась у входа. Зашла в магазин. У третьей кассы стояла целая группа — два охранника, Глеб, какой-то мужик и девушка (видимо, его коллеги), и двое полицейских. Мужчина и женщина, оба в форме, с планшетами в руках.
Подошла ближе. Глеб увидел меня, лицо у него вытянулось — то ли облегчение, то ли страх.
— Вы Соколова Лариса Викторовна? — спросил полицейский-мужчина, лет тридцати пяти, со строгим лицом.
— Я, — сказала я.
— Предъявите документы, пожалуйста.
Я достала паспорт, протянула. Он открыл, сверил фото, кивнул.
— Это ваша карта? — он показал мою карту, которую держал в руках в перчатке.
— Моя.
— Вы разрешали этому мужчине, — он кивнул на Глеба, — пользоваться вашей картой?
Я посмотрела на Глеба. Он стоял, красный, с умоляющим взглядом. Губы шевелились беззвучно — «ну пожалуйста».
— Нет, — сказала я чётко, громко, чтобы все слышали. — Не разрешала. Он взял без моего ведома и согласия.
Глеб открыл рот, чтобы возразить:
— Лара, ты что говоришь?! Мы же вместе живём!
— Живём, — согласилась я. — Но это не значит, что ты можешь брать мои вещи без разрешения. Тем более деньги.
Полицейский записал что-то в планшет:
— Понятно. Вы хотите написать заявление о несанкционированном использовании вашей банковской карты?
Я задумалась. Посмотрела на Глеба. Он стоял, сжавшись, как школьник у доски. Сергей с Наташей — в стороне, опустив головы, явно хотели провалиться сквозь землю. — Нет, — сказала я наконец. — Заявление писать не буду. Но карту верните мне. И я подтверждаю — я её заблокировала сама, он пользоваться ею не имел права.
Полицейский протянул мне карту. Я забрала, положила в кошелёк.
— Хорошо, — сказал он. — Тогда мы составим протокол о попытке несанкционированного использования чужой карты. Но поскольку владелица отказывается от претензий, уголовного преследования не будет. Просто зафиксируем факт.
Они начали заполнять какие-то бумаги. Глеб стоял, молчал. Сергей с Наташей переминались с ноги на ногу, явно хотели уйти.
Старший охранник сказал:
— Товар возвращаем на полки. Можете идти.
Сергей первым сорвался к выходу. Помчался даже. Просто развернулся и пошёл быстрым шагом. Наташа за ним. Они исчезли за дверью за секунды.
Глеб остался стоять. Один. Смотрел на меня.
— Лара, — начал он глухим голосом, — это всё из-за тебя. Ты заблокировала! Из-за тебя весь этот позор!
Я смотрела на него долго. Очень долго. Потом сказала тихо, но так, чтобы он услышал каждое слово:
— Из-за меня? Глеб, ты взял мою карту. Без спроса. Залез в мою сумку, пока я спала или отвлеклась, и взял. Собирался потратить семнадцать тысяч восемьсот рублей моих денег, чтобы угостить коллег. Чтобы показать перед ними, какой ты щедрый. За мой счёт. А теперь, когда всё вскрылось, ты винишь меня?
Он молчал.
— Если хочешь угощать кого-то, — продолжила я, — накопи своих денег. А в мой кошелёк больше не лезь. Никогда.
Я развернулась и пошла к выходу. Глеб остался стоять у кассы. Один. Без покупок. Без коллег. Без денег. Без достоинства.
Со своим позором.
Я села в машину. Завела. Посидела минуту, глядя в лобовое стекло. Потом достала телефон, открыла приложение банка. Разблокировала карту. Поменяла пин — на новый, который Глеб точно не знает.
Думала: почему мужчины так делают? Почему считают, что если они с кем-то живут, то всё автоматически становится общим? Почему думают, что могут распоряжаться чужими деньгами, не спросив?
Я поехала домой. Медленно, спокойно. Музыка играла тихо. За окном стемнело, зажглись фонари.
Глеб вернулся через час. Зашёл тихо, как провинившийся пёс. Прошёл в ванную, умылся. Потом вышел, сел напротив меня на диван.
— Лара, прости, — сказал он. — Я не подумал.
— Не подумал, — повторила я, не глядя на него. — Глеб, ты взял мою карту. Семнадцать тысяч восемьсот собирался потратить. На колбасу, выпивку, торт. Для коллег. Чтобы показать, какой ты щедрый.
Он молчал.
— Знаешь, что самое обидное? — я повернулась к нему. — Не то, что ты взял карту. А то, что ты до сих пор не понимаешь, что это неправильно. Ты считаешь, что имеешь право.
— Лара, мы же вместе…
— Вместе, — кивнула я. — Но это не даёт тебе права распоряжаться моими деньгами. Если ещё раз возьмёшь мою карту — напишу заявление. Без разговоров.
Я встала и ушла в спальню. Легла, смотрела в потолок и думала: может, сегодняшний позор его чему-то научит. А может, нет.
