Последний рабочий день перед долгожданными выходными всегда тянулся невыносимо долго. Алина выключила компьютер, чувствувая, как тяжесть прошедшей недели давит на плечи. В бухгалтерии всегда был аврал в конце квартала, и эти пять дней оказались особенно изматывающими. Единственной мыслью, согревавшей её в переполненном вагоне метро, был образ домашнего уюта: тарелка горячего ужина, мягкий диван и спокойный вечер с мужем.
Она забежала в ближайший магазин, чтобы купить свежего хлеба и молока на завтрак. Основные продукты они должны были купить завтра, в субботу, вместе, как всегда это делали. Эта маленькая семейная традиция — совместный поход за покупками — была для Алины одним из кирпичиков, из которых строилось их общее счастье.
Открыв дверь квартиры, она ощутила непривычную тишину. Сергей, судя по всему, ещё не вернулся. Алина разулась, повесила пальто и направилась на кухню. Она уже представляла, как достанет курицу или сделает салат. Рука сама потянулась к ручке холодильника.
Щелчок. Свет внутри осветил почти пустые полки.
Алина замерла. Она даже моргнула несколько раз, будто не веря глазам. На стеклянной полке одиноко лежал пакет с макаронами, стояла поллитровая банка с солёными огурцами и заветрившийся кусок сыра. В отделении для фруктов валялось одно яблоко. Ни мяса, ни курицы, ни овощей для гарнира. Совсем ничего.
Странное чувство тревоги кольнуло её под ложечкой. Они договаривались, что Сергей сегодня заедет в гипермаркет по пути с работы. Утром она даже отправила ему список — небольшой, самое необходимое до зарплаты, которая должна была прийти только через четыре дня.
— Ну ладно, — вслух произнесла она, пытаясь прогнать нарастающее беспокойство. — Наверное, задержался. Сделаем пасту с тунцом.
Но тунца в запасах тоже не оказалось. Алина вздохнула, достала макароны и поставила воду на плиту. Звонок Сергею остался без ответа. «Наверное, за рулём», — подумала она.
Через полчаса, когда вода уже начинала закипать, на кухне раздался звук ключа в замке. Сергей вошел, снял куртку и бросил её на стул в прихожей. Его лицо выражало лёгкую усталость, но также какую-то озабоченность.
— Привет, — сказал он, заходя на кухню и целуя её в щёку. — Ты уж прости, я сегодня не успел в магазин. Совещание затянулось, потом пробки жуткие.
— Я вижу, — Алина кивнула на кастрюлю с макаронами. — Будем праздновать окончание недели по-спартански. Ничего, завтра наверстаем.
Она заметила, как взгляд Сергея дрогнул и упёрся в пол. Он что-то прятал. Это чувство, знакомое многим женам, — шестое чувство, которое улавливает малейшую фальшь.
— Да, конечно, завтра, — поспешно согласился он. — Я сейчас, душ приму, с дороги.
Он вышел из кухни, а Алина продолжила готовить. Но тревога не уходила, а лишь нарастала. Когда она пошла в прихожую, чтобы протереть пыль с комода, её взгляд упал на куртку мужа. Из бокового кармана торчал белый уголок, похожий на сложенную кассовую ленту.
Сердце ёкнуло. Рука сама потянулась к бумажке. Она вытащила её и развернула. Это был длинный-предлинный чек из того самого гипермаркета, мимо которого Сергей проезжал каждый день. Чек на круглую сумму. Дату и время покупки система напечатала жирным шрифтом — сегодня, всего пару часов назад.
Алина пробежалась глазами по списку. Не молоко и хлеб. Икра красная, сырокопчёная колбаса высшего сорта, дорогой сыр с плесенью, импортные фрукты, конфеты в подарочной коробке… Все то, что они сами себе позволяли только по большим праздникам. И всё в двойном, а то и в тройном количестве.
В голове всё завертелось. Где эти продукты? Их нет в машине, нет в квартире. Значит, он их отвёз. Но кому?
В этот момент из ванной вышел Сергей. Он увидел её стоящей посреди прихожей с чеком в руках. Его лицо побледнело.
— Алина, я могу объяснить… — начал он, но она его перебила. Голос её был тихим, но в нём звенела сталь. Она подняла на него глаза, и в них читалась не просто обида, а глубокое разочарование.
— Объясни, Сергей. Что значит «купить еды для твоих родственников»? И главное, на какие деньги? Это же последние деньги с нашей кредитки. На что мы будем жить?
Он растерянно провёл рукой по волосам, не в силах выдержать её взгляд.
— Мама позвонила… У них там совсем туго. Папе зарплату задерживают. Я не мог отказать. Они же родные!
Эти слова повисли в воздухе горьким привкусом. Родные. Пустой холодильник в их доме и полные пакеты деликатесов в доме его родителей. Алина медленно опустила чек. Вся усталость вернулась к ней, но теперь к ней прибавилось ещё и тяжёлое, свинцовое понимание. Это был не единичный случай. Это была система.
Тишина на кухне стала густой и тяжёлой, как желе. Алина стояла, прислонившись спиной к холодильнику, и смотрела на Сергея, который беспомощно переминался с ноги на ногу. Её вопрос повис в воздухе, не требуя немедленного ответа, но требуя чего-то большего — объяснения всей их жизни за последние годы.
— Ну что ты смотришь на меня, как на преступника? — наконец выдавил Сергей, первым не выдержав взгляда. — Помочь родной матери — это теперь преступление?
— Помочь — нет, — отчеканила Алина. — Но оставить свою семью без ужина и без денег до зарплаты — да. Это уже на грани. Где продукты, Сергей? Я не вижу здесь ни икры, ни этой твоей колбасы.
— Я отвёз им! — взорвался он, его собственная вина начала трансформироваться в агрессию. — Мама звонила, чуть ли не плача! У них холодильник пустой, папе зарплату задерживают на третьем месяце, Игорь на мели сидит. А у нас всё есть! У нас работа есть!
— У нас есть? — Алина с горькой усмешкой обвела рукой пустое кухонное пространство. — У нас есть макароны и пустота. У нас есть кредитка, которая теперь под самый потолок загружена твоей «помощью». А где моя помощь? Где наша общая зарплата, которая должна была пойти на наши общие нужды?
Она оттолкнулась от холодильника и села на стул, внезапно почувствовав страшную усталость. Этот разговор был как дежавю. Он повторялся снова и снова, только поводы были разными.
— Сережа, давай вспомним, с чего всё началось. Помнишь, когда мы только поженились и переехали сюда?
Он промолчал, уперев взгляд в кафельный пол.
Перед её глазами поплыли картинки из прошлого. Первые месяцы их совместной жизни. Тогда его мать, Людмила Петровна, казалась образцом заботы. Она привозила им домашние заготовки, пироги, давала бесконечные советы по обустройству быта. Но даже тогда в её тоне сквозила непререкаемая уверенность. Фраза «я жизнь прожила, я лучше знаю» звучала чаще, чем «как вы, мои дорогие, поживаете?».
Алина ярко вспомнила один случай, который стал первой трещиной. Они с Сергеем купили новую спальню, и она, счастливая, развешивала в шкафу свои платья. Из гостиной доносился голос свекрови, которая с порога начала обсуждать с сыном денежные проблемы его младшего брата Игоря.
Алина вышла из спальни, чтобы предложить чай, и застыла в дверях ванной. Людмила Петровна стояла у открытой полки с её косметикой. В руках у женщины была баночка с дорогим кремом, который Алина купила на свою первую зарплату, долго откладывая деньги. Свекровь аккуратно зачёрпывала крем пальцем и намазывала его на свою руку.
— Людмила Петровна, это мой крем, — тихо, стараясь сдержать дрожь в голосе, произнесла Алина.
Та медленно повернулась. На её лице не было ни тени смущения.
— А я что, чужая? Хотела попробовать. Состав интересный. У меня кожа чувствительная, а тут, гляжу, компоненты хорошие. Ты что, жадишься? В семье всё должно быть общее.
— Это не жадность, — попыталась возразить Алина, чувствуя, как краснеет. — Это просто личная вещь. Гигиена.
— Ой, какая ты щепетильная! — фыркнула Людмила Петровна, но баночку на место поставила. — Я своих мальчиков всегда учила делиться. Сережа никогда не жадничал. Правда, сынок?
Сергей, услышав своё имя, появился в дверях. Он видел и смущение жены, и спокойное лицо матери.
— Мам, ну не надо трогать Алинины вещи, — пробормотал он неуверенно.
— Какие вещи? Крем! Мы же все женщины, нам понятно, — отмахнулась она, проходя мимо него в гостиную. — Иди уж, чай нам наливай, невестушка.
Инцидент был замят. Вечером Алина попыталась поговорить.
— Ты понимаешь, что это нарушение личных границ? Без спроса лезть в мои вещи?
Сергей тогда вздохнул и обнял её.
— Ну, она же не со зла. Она просто так воспитана. Для неё границ нет. Они же родные. Не стоит из-за такой ерунды ссориться.
«Они же родные». Эта фраза стала универсальным ключом, отпиравшим любую дверь в их жизни. Сначала это была косметика. Потом продукты. Людмила Петровна могла позвонить в субботу утром: «Сереж, выходи, я подъехала, помоги занести продукты». Оказывалось, что она закупилась на неделю для своей семьи, а платил за всё Сергей. «У нас деньги кончились, ты же знаешь, папа у меня не начальник, как некоторые», — бросала она многозначительный взгляд в сторону Алины.
Потом пошли просьбы посерьёзнее. Брат Игорь, который менял работы чаще, чем перчатки, постоянно попадал в истории. То ему нужно было срочно оплатить штраф, то «подкинуть» денег на ремонт машины. Сергей никогда не отказывал. Он работал инженером, зарплата была хорошая, но не бесконечная. Алина, бухгалтер по профессии, вела их общий бюджет и отчётливо видела, как тают накопления на их собственную мечту — на квартиру.
Однажды она попыталась воспротивиться, когда Людмила Петровна в слезной форме попросила оплатить Игорю дорогостоящие курсы, которые, как потом выяснилось, ему были не нужны.
— Сережа, у нас самих кредит за машину не погашен! Мы не можем постоянно содержать твоего взрослого, тридцатилетнего брата!
Сергей помрачнел.
— Он не просто брат. Он семья. А семье помогают. Неужели тебя в детстве не учили помогать близким?
Он смотрел на неё с искренним непониманием. И в тот момент Алина осознала всю глубину пропасти. Для него «семья» — это его родители и брат. А она, его жена, была как будто в стороне, частью какой-то другой, второстепенной ячейки, которая должна безропотно финансировать первую.
Вернувшись из воспоминаний в настоящее, Алина подняла на мужа глаза. В них уже не было гнева. Только усталость и ледяная, кристально ясная решимость.
— Помочь — это купить хлеба, молока, крупы. А не икры и элитного сыра, когда у нас самих до зарплаты — пустота. Но ты прав, Сережа. Это не главное. Главное — что «они родные». А я кто?
Тот разговор затянувшейся паузой повис между ними и так и не был закончен. Сергей, буркнув что-то про усталость, ушёл в комнату. Алина осталась на кухне, допивая остывший чай и глядя в темное окно, в котором отражалась бледная полоска света от люстры. Она чувствовала себя не женой, а сторожевым псом, который тщетно лает на хозяина, предупреждая о краже, а хозяин лишь отмахивается и сердится на шум.
Прошла неделя. Наступил день рождения Алины. Она не ждала подарков, но надеялась хотя бы на мирный, спокойный вечер. Сергей, будто пытаясь загладить вину, предложил отметить скромно, дома.
— Только вдвоём, — настаивала Алина. — Никого не зови. Просто посидим, поговорим.
Он согласился. Но вечером, когда Алина накрывала на стол, раздался звонок в дверь. Сердце её неприятно сжалось. Предчувствие её не обмануло. На пороге стояла вся семья Сергея: Людмила Петровна с самодовольным видом, её муж Виктор Петрович, молчаливый и вечно всем недовольный, и их младший сын Игорь, который вошёл, уткнувшись в телефон.
— С днём рождения, невестушка! — громко, с неподдельной театральностью произнесла Людмила Петровна, протягивая Алине целлофановый пакет. — Принимай скромные дары!
В пакете лежала банка магазинного салата оливье и коробка конфет самого дешёвого ассортимента. Алина поблагодарила, поймав взгляд Сергея. Он выглядел растерянным и виноватым.
— Мама, я же говорил, что мы хотели вдвоём… — начал он.
— Что значит «вдвоём»? — перебила его мать, уже снимая пальто и хозяйски проходя на кухню. — День рождения — это семейный праздник! Или мы тебе уже не семья?
Они уселись за стол, который был накрыт для двоих. Алине пришлось спешно доставать дополнительные тарелки, сковородка с горячим оказалась мала на всех. Людмила Петровна сразу же начала комментировать каждое блюдо.
— Картошечку можно было и получше прожарить, Алиночка. А салат… мало майонеза. Но для любителя, сойдёт.
Алина молчала, сжимая пальцами салфетку под столом. Сергей пытался перевести разговор на нейтральные темы, но это не помогало. Застолье плавно перетекло в привычное русло: жалобы на жизнь, проблемы с деньгами и бесконечные истории о том, как несправедливо обходится с ними судьба.
Когда был съеден торт, Людмила Петровна отхлебнула чаю и посмотрела на Сергея взглядом, полным ложной печали.
— Сынок, а мы к тебе с большой просьбой. Вернее, к вам, — она кивнула в сторону Алины, но смотрела только на сына. — Игорю нашему совсем туго. Его с работы уволили, новая никак не находится. А без современного ноутбука сейчас никуда. Все вакансии через интернет.
Игорь, услышав своё имя, наконец оторвался от телефона и принял обиженно-страдальческий вид.
— Да, брат, просто беда. Везде требуются, а мой комп уже десять лет стоит, ничего не тянет.
— Мы тут прикинули, — продолжала Людмила Петровна, понизив голос до конфиденциального шёпота. — Хороший, мощный ноутбук стоит как раз в районе той суммы, что у вас на машину в кредите осталась. Небольшой такой кредитик.
Алина похолодела. Она перевела взгляд на Сергея. Он не смотрел ни на кого, уставившись в свою чашку.
— Вы о чём? — тихо спросила Алина, не веря своим ушам.
— Очень просто, — свекровь улыбнулась сладкой, ядовитой улыбкой. — Вы берёте маленький дополнительный кредит на эту сумму. Или рефинансируете тот, что на машину. Для вас, с вашими-то зарплатами, это сущие копейки! А мы будем вам безмерно благодарны. Игорь, наконец, встанет на ноги.
В кухне наступила мёртвая тишина. Даже Игорь отложил телефон. Алина медленно поднялась из-за стола. Руки у неё дрожали.
— Вы с ума сошли? — её голос прозвучал хрипло и неестественно громко. — Вы предлагаете нам залезть в долги, чтобы купить вашему взрослому, здоровому сыну ноутбук?
— Алина! — резко сказал Сергей, пытаясь её остановить.
— Нет, Сергей, ты молчи! — она повернулась к нему, и в её глазах стояли слёзы бешенства и обиды. — Твои родственники хотят, чтобы мы взяли кредит ради твоего брата-бездельника! Ты это слышишь?
Людмила Петровна тоже встала. Её лицо вытянулось, взгляд стал холодным и колким.
— Алина, научись уважать старших. Мы семью не делим. Если одному плохо, должны помочь все. Или ты только себя любимую видишь в этой семье?
— Какая же это семья? — крикнула Алина, теряя последнее самообладание. — Это не семья, это дойная корова! Вы приперлись сюда на мой день рождения с пустыми руками, съели мой ужин и теперь требуете, чтобы мы ради вас в долговую яму лезли! Вы вообще меня за человека считаете?
Она отшатнулась от стола, задев свою чашку. Та со звоном упала на пол и разбилась. Осколки разлетелись по кафелю. Это был звук, который разбил вдребезги не просто фарфор, а всё, что ещё оставалось от её надежд на эту семью.
Не говоря больше ни слова, Алина развернулась и вышла из кухни, хлопнув дверью в спальню. Она услышала за спиной возмущённый голос свекрови:
— Ну и характер! Подарок ей на день рождения! Сережа, ты должен с ней серьёзно поговорить!
Но Алине было уже всё равно. Она сидела на кровати в тёмной комнате и понимала, что точка невозврата пройдена. Это была не просто ссора. Это была война. И она только что объявила в ней свой первый и последний ультиматум.
Тишина в спальне была оглушительной. Алина сидела на кровати, не двигаясь, и слушала приглушённые звуки за дверью. Возмущённые шёпоты, голос Людмилы Петровны, пытавшейся что-то доказывать, сдавленные попытки Сергея утихомирить родню. Потом хлопок входной двери. Они ушли.
Она не плакала. Внутри всё было выжжено дотла. Оставалась только холодная, кристальная ясность. Она ждала.
Ключ повернулся в замке, шаги задержались в прихожей. Сергей не решался зайти. Алина слышала, как он ходит по коридору туда-сюда. Наконец дверь в спальню медленно открылась. Он стоял на пороге, бледный, с помятым лицом.
— Аля… — начал он, но слова застряли в горле.
Алина подняла на него глаза. В них не было ни слёз, ни крика. Только пустота.
— Всё, Сергей. Хватит. Я больше не могу.
Он сделал шаг вперёд, жестом умоляя дать ему возможность объясниться.
— Они уехали. Мама поняла, что перегнула палку… Она извиняется.
— Не извиняется, — тихо, но чётко возразила Алина. — Она просто отступила, чтобы завтра напасть с другой стороны. Как всегда. Я не о ней. Я о нас.
Она встала и подошла к окну, глядя на тёмную улицу.
— Я поставлю тебе условие. Всего одно. Или ты сейчас, в эту секунду, выбираешь, кто твоя семья. Твоя жена, с которой ты строишь общую жизнь, или твоя мать и брат, которые видят в тебе только кошелёк на ножках. Третьего не дано.
Сергей молчал. Он обхватил голову руками.
— Это же несправедливо! Зачем выбирать? Вы все мои близкие!
— Нет, — она резко повернулась к нему. — Это справедливо. Потому что я не прошу тебя с ними рвать. Я прошу тебя поставить наш с тобой союз на первое место. Защищать его. Говорить «нет», когда они переходят границы. А они переходят их каждый раз. Если ты не можешь этого сделать, значит, твоё место там, с ними. А я… я буду строить свою жизнь без тебя.
Он смотрел на неё, и в его глазах читалась настоящая мука. Борьба между долгом, вбитым с детства, и внезапно открывшейся правдой была непереносима.
— Хорошо, — наконец выдохнул он. — Хорошо, я понял. Ты права. Я поговорю с ними. Всё будет по-другому. Обещаю.
Он подошёл и попытался обнять её. Алина не отстранилась, но и не ответила на объятия. Её тело оставалось напряжённым, словно вырезанным изо льда.
— Не обещай. Просто сделай.
Наступили несколько дней хрупкого, зыбкого перемирия. Сергей вёл себя тихо, предупредительно. Сам ходил в магазин, мыл посуду, пытался заговорить о чём-то отвлечённом. Алина отвечала сдержанно. Она ждала. Её внутренний барометр предсказывал бурю.
Буря пришла вечером в пятницу. Раздался оглушительный, истеричный звонок на мобильный Сергея. Он сидел с Алиной на диване, и они смотрели фильм. Увидев имя матери на экране, он вздрогнул и вышел на кухню.
Алина приглушила звук телевизора. Сквозь приоткрытую дверь доносились обрывки фраз. Сначала голос Сергея был спокойным, потом стал повышаться, в нём появилась тревога.
— Что?.. Какой долг?.. Сколько?.. Мама, ты в своём уме?..
Потом наступила пауза. Алина слышала только прерывистое, всхлипывающее бормотание в трубке. Когда Сергей заговорил снова, в его голосе был ужас.
— Какие люди?.. Угрожают?.. Боже мой, Игорь, что же ты натворил!..
Алина медленно встала и подошла к дверям кухни. Сергей стоял спиной к ней, сжав телефон так, что его пальцы побелели.
— Успокойся, мама. Успокойся! Нужно думать… Собрать деньги… Сколько нужно?..
Он обернулся и увидел Алину. Его лицо было серым, глаза вытаращенными от страха. Он быстро пробормотал в трубку: «Я перезвоню», — и положил телефон на стол.
— Алина… — его голос сорвался. — Это катастрофа.
— Что случилось?
— Игорь… Этот идиот! Он играл в эти свои азартные игры на деньги. В интернете. Брал кредиты, занимал у каких-то людей… Сейчас ему звонят, угрожают физической расправой, если он не вернёт долг. Огромную сумму!
Алина слушала, не шевелясь. Она всё поняла. Понимала и то, что сейчас последует.
— И что они предлагают? — спросила она ледяным тоном.
Сергей потёр лицо ладонями.
— Мама в панике. Она говорит… Она говорит, что нужно срочно найти деньги. Всех обойти, занять… Она просит нас… — он замолчал, не в силах выговорить.
— Просит нас что? Заложить нашу машину? Взять ещё один кредит? Отдать все наши накопления?
Он молча кивнул, не поднимая на неё глаз.
В кухне повисла тишина, более громкая, чем любой крик. Алина посмотрела на этого человека, своего мужа, который всего несколько дней назад клялся, что всё изменится. Она увидела в его глазах не борьбу, а капитуляцию. Он уже был готов бросить всё к ногам своей семьи.
— Ну что же, — тихо сказала Алина. — Выбор сделан.
Она развернулась и пошла в спальню. На этот раз она не хлопнула дверью. Она закрыла её очень тихо, с каким-то окончательным, щелкающим звуком. Это был не скандал. Это был приговор.
Ту ночь Алина не спала. Она лежала в темноте, повернувшись к стене, и слушала, как за дверью мечется Сергей. Сначала доносились приглушенные голоса — он снова разговаривал с матерью, его тон был то умоляющим, то взволнованным. Потом наступила тишина, нарушаемая лишь щелчком зажигалки и тяжелыми шагами по гостиной. Он курил на балконе, чего не делал уже года два.
Она не плакала. Казалось, все слезы были потрачены за годы этого брака. Внутри была только холодная, звенящая пустота и абсолютная ясность. Она мысленно проделывала путь, который предстояло совершить завтра. Утром. Когда все банки и учреждения откроются.
С первыми лучами солнца Алина тихо поднялась. Сергей, наконец, уснул на диване в гостиной, одетый, с лицом, искаженным беспокойным сном. Она прошла мимо, не глядя на него, и заперлась в ванной. Душ не смыл усталости, но придал телу четкость, а мыслям — окончательную форму.
Она действовала молча и методично, как хороший бухгалтер перед ежегодной ревизией. Вынула с верхней полки шкафа большую спортивную сумку. Начала аккуратно, без суеты, складывать свои вещи. Не всё, а только самое необходимое. Костюмы для работы, белье, несколько домашних комплектов. Она не была сентиментальна, фотографии в рамочках и безделушки остались на своих местах. Это было не бегство, а организованный отход.
Потом она открыла сейф, где хранились важные документы. Паспорт, диплом, трудовая книжка, её медицинская карта. Свидетельство о браке она оставила. Оно ей больше не понадобится. Затем она собрала все финансовые документы: выписки по их общим кредитным картам, где ярко выделялись последние траты Сергея, квитанции о её личных вкладах, которые она делала со своей зарплаты, договор на покупку машины.
В самый низ сумки она положила папку с распечатками. Это была её личная бухгалтерия, которую она вела все эти годы. Таблицы, где были скрупулезно расписаны все их общие доходы и расходы. И отдельной колонкой — все «вливания» в семью Сергея. Каждая копейка, потраченная на продукты, каждый перевод Игорю, каждый оплаченный за них счет. Это была не просто статистика. Это была история её унижений, собранная по крупицам.
Когда сумка была собрана, Алина оглядела комнату. Её взгляд упал на шкатулку, где лежали её небогатые украшения. Сережки, подаренные Сергеем на пятый год их отношений, браслет от мамы. Она открыла её, чтобы взять с собой, и тут её пальцы наткнулись на маленький, бархатный мешочек. Она высыпала его содержимое на ладонь. Это было простое обручальное кольцо. Её обручальное кольцо.
Она подержала его несколько секунд, ощущая холод металла. Затем, не колеблясь, положила его обратно в шкатулку и щелкнула замком. Оно осталось там.
В гостиной послышались шаги. Сергей проснулся. Он стоял в дверях спальни, увидел собранную сумку, и его лицо исказилось гримасой ужаса.
— Алина… Ты куда? Подожди, давай поговорим! — его голос был сиплым от бессонницы.
Она не ответила. Она взяла свою сумку и папку с документами и пошла к выходу. Он бросился за ней, схватил ее за локоть.
— Куда ты?! Я же сказал, я всё решу! Я просто не могу бросить их в такой ситуации! Его же убьют!
Алина медленно повернула голову и посмотрела на него. В её глазах он не увидел ни гнева, ни обиды. Только бездонное равнодушие.
— Решай, Сережа. Решай их проблемы. Живи их жизнью. У меня она одна. И я не хочу делить ее с твоими долгами и твоим братом-игроком.
Он отпустил её локоть, словно обжегшись. Она открыла входную дверь.
— Я… Я позвоню тебе позже, — пробормотал он, цепляясь за последнюю соломинку.
Алина на мгновение остановилась на пороге, но не обернулась.
— Не надо. Не звони.
Дверь закрылась за ней с тихим, но окончательным щелчком. В квартире воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь гулом холодильника. Того самого холодильника, пустота которого и стала первой каплей, переполнившей чашу.
Сергей остался стоять один посреди прихожей, глядя на щель под дверью, в которую только что исчезла его жена. А в кармане его куртки, висевшей на вешалке, лежал паспорт технического средства их автомобиля. Он достал его, чтобы отнести кредитору, всего через пару часов. Теперь в этом не было никакого смысла.
Прошло три дня. Три дня, которые Сергей прожил как в тумане. Он не ходил на работу, отключил телефон, чтобы не слышать истеричных звонков матери. Он сидел в пустой квартире и смотрел в потолок. Ощущение было таким, будто у него не просто ушла жена, а отрубили какую-то важную часть тела, и теперь всё тело фантомно болело. Тишина стала физически давить на уши. Он открывал холодильник, чтобы налить воды, и его снова и снова пронзал образ Алины, стоящей перед этой же зияющей пустотой.
На четвертый день дверь в квартиру резко распахнулась. На пороге стояла Людмила Петровна. За ней виднелись фигуры отца и Игоря.
— Ну наконец-то! — громко заявила она, входя в прихожую без приглашения, как всегда. — Что это у тебя телефон не работает? Мы с ума сходили! Думали, с тобой эти бандиты что-то сделали!
Она прошла на кухню, оглядываясь с видом хозяина.
— И чего тут так тихо? Алина на работе?
Сергей молча последовал за ними. Он чувствовал себя разбитым, его глаза были красными от бессонницы.
— Мама, уходите, пожалуйста. Я не в настроении.
— Как это — уходите? — возмутилась Людмила Петровна, уже раскрывая шкафчики в поисках чая. — Мы решать проблемы пришли! С этим долгом Игоревым. Надо думать, как выкручиваться. Алина, кстати, где? Пусть стол накрывает, разговаривать будем.
— Алины нет, — тихо сказал Сергей.
Людмила Петровна замерла с пачкой чая в руке.
— Как нет? В командировке?
— Нет. Она ушла. Насовсем.
В кухне наступила короткая, оглушительная пауза. Людмила Петровна перевела взгляд на сына, потом на пустой столик, потом снова на сына. На ее лице появилось не сочувствие, а самое настоящее раздражение.
— Ушла? Куда это она ушла? Из-за чего? Из-за какой-то ерунды?
— Из-за ерунды? — Сергей с трудом узнал свой собственный голос, он прозвучал хрипло и горько. — Мама, я потерял жену! Из-за вас! Из-за ваших вечных просьб, из-за долгов Игоря! Она мне прямо сказала!
Людмила Петровна фыркнула, отложив чай в сторону с таким видом, будто ее лично оскорбили.
— Ну и дура! Не смогла ради семьи потерпеть. Нашла из-за чего драму разводить. И ты хорош, реветь из-за такой взбалмошной особы. Найдем тебе новую, попроще и послушнее. Сейчас не до твоих соплей. Садись, будем решать, как деньги на Игоря собрать.
Эти слова прозвучали как удар обухом по голове. Сергей смотрел на мать, на ее озабоченное, но вовсе не раскаявшееся лицо. Он смотрел на отца, который молча уставился в пол, и на Игоря, который уже достал телефон и увлеченно в него тыкал, словно речь шла не о его жизни и смерти.
И в этот миг с Сергеем случилось то, чего никогда не случалось за все тридцать лет его жизни. Внутри что-то громко, с треском переломилось. Вся накопленная годами боль, вина и слепое повиновение вырвались наружу единым, огненным потоком.
— Хватит! — закричал он так, что стекла на кухне задребезжали. Все трое вздрогнули и уставились на него. — Хватит! Вы слышите? Никаких денег не будет! Ни копейки!
— Сережа! Ты как разговариваешь с матерью! — попыталась взять себя в руки Людмила Петровна, но в ее голосе впервые зазвенела неуверенность.
— Я говорю с людьми, которые уничтожили мою семью! — его голос сорвался на шепот, но от этого он стал еще страшнее. — Моя жена ушла! А вы знаете, что вы мне сказали? «Ну и дура»! Вы поняли? Мне все равно, что будет с Игорем! Пусть эти бандиты его заберут! Это его проблемы, которые он сам на свою пустую голову навлек! А вы… Вы все верните! Все деньги, которые я вам за эти годы отдал! Верните!
Людмила Петровна побледнела. Она отступила на шаг.
— Какие деньги? Сынок, ты с ума сошел? Это же твой святейший долг — помогать родителям! Мы тебя растили, вкладывались в тебя!
— Вкладывались? — Сергей горько рассмеялся. — Вы в меня вкладывались, чтобы я стал вашим дойным банкоматом? Чтобы я содержал вашего вечного ребенка? Все. Кончено. Убирайтесь из моей квартиры. И не звоните мне. Больше никогда.
Он указал на дверь. Его рука дрожала.
Людмила Петровна пыталась что-то сказать, что-то возразить, но слова застревали в горле. Она увидела в глазах сына нечто новое, неизвестное ей — решительность, граничащую с отчаянием. Молча, с гордо поднятой головой, но с дрожащим подбородком, она вышла. За ней, не поднимая глаз, прошел отец. Игорь пробормотал: «Ну ты даешь, братан…», и скрылся за дверью.
Дверь закрылась. Сергей остался один в тишине, которая на этот раз была совсем другой. Она была выстраданной и горькой, но в ней уже не было беспомощности. Была пустота, в которой только что прозвучал его первый за всю жизнь самостоятельный крик.
Прошло две недели. Сергей существовал в каком-то полузабытьи. Он выходил на работу, выполнял свои обязанности механически, а вечерами возвращался в пустую квартиру, где каждый уголок напоминал об Алине. Он пытался звонить ей — сначала каждый день, потом через день. Она не брала трубку. Однажды он набрался смелости и написал длинное сообщение с мольбой о встрече, о разговоре. В ответ пришел короткий, сухой текст: «Общение через моего адвоката. Все документы ты получишь почтой».
Сергей не поверил. Ему казалось, это просто эмоции, что она остынет и вернется. Но на следующий день в его почтовом ящике лежал толстый конверт с официальным штампом юридической компании. Руки дрожали, когда он вскрывал его.
Внутри было исковое заявление о расторжении брака и разделе совместно нажитого имущества. Но это было не просто заявление. К нему была приложена объёмная папка с документами, которая представляла собой настоящий финансовый отчёт за все годы их брака.
Сергей сел за кухонный стол, который когда-то был центром их семейных скандалов, и начал листать. Это была работа Алины — точная, выверенная, безэмоциональная. Она действовала как профессиональный бухгалтер, каким и была. В таблицах были скрупулёзно расписаны все их общие доходы. А рядом, в отдельной графе, — все расходы, которые Сергей направлял своей семье. Каждая копейка, потраченная на продукты для родителей, каждый перевод Игорю, каждая оплаченная за них квитанция. Были приложены копии чеков, выписки с кредитных карт, скриншоты банковских переводов.
Но самым страшным был итоговый расчёт. Алина требовала вернуть её долю в этих «расходах». Она не просто требовала половину квартиры и машины — она требовала компенсацию за все годы, когда их общие деньги уходили на содержание его родни. В иске было чётко указано: «Ответчик систематически выводил общие денежные средства за пределы семьи без согласия истицы, нанося тем самым материальный ущерб их совместному бюджету».
Сергея бросило в жар. Он схватил телефон и набрал номер матери. Трубку взяли не сразу.
— Мама, — его голос срывался. — Срочно нужны деньги. Все, которые я вам давал. Все до копейки!
— О чём ты? — холодно ответила Людмила Петровна. — Какие деньги? У нас своих проблем хватает. Игорю до сих пор угрожают, мы в долгах как в шелках.
— Мама, Алина подала на развод! Она требует через суд вернуть всё, что я вам перечислял! Ты понимаешь? Это же огромная сумма!
На той стороне линии повисло молчание, а затем раздалось язвительное фырканье.
— Ну и пусть требует. Суд ей ничего не присудит. Какие могут быть претензии у жены к мужу, если он помогал родителям? Это её женский долг — терпеть и поддерживать. А она судиться полезла. Ненадёжная ты нашёл женщину.
Сергей слушал и не верил своим ушам. Он умолял, кричал, пытался объяснить юридические последствия. Но Людмила Петровна оставалась непоколебима.
— Мы никому ничего не должны. Ты наш сын, твоя обязанность была помочь. А если твоя Алина не понимает таких простых вещей, то это её проблемы. Решай свои вопросы сам. И не звони сюда больше с такими глупостями.
Она положила трубку. Сергей сидел, уставившись в стену. Он набрал номер отца — тот сказал «сынок, я не вникаю» и быстро попрощался. Игорь и вовсе не стал разговаривать.
Осознание накрыло его с новой, страшной силой. Он был абсолютно один. Жена, которую он любил, ушла от него с твёрдой решимостью. Его собственная семья, ради которой он жертвовал всем, от него отворачивалась, как от чужого. Он оказался между двух огней, и оба потухли, оставив его в полной темноте.
Он снова взял в руки папку с иском. Его взгляд упал на последний лист — опись имущества. Среди прочего там была указана и его машина, по которой оставался кредит. Той самой машины, которую он чуть не заложил ради брата. Теперь её придётся продавать, чтобы выплатить долю Алине.
Он горько усмехнулся. Кредит, который должен был спасти Игоря, теперь должен был помочь разрушить его собственную жизнь до конца. Железная логика Алины, её холодный расчёт, который он всегда считал излишним, теперь оборачивался против него. И он понимал, что она абсолютно права. Юридически и человечески.
Он остался один на один с пустой квартирой, долгами и судом, который должен был поставить окончательную точку в истории его брака. Точку, которую он поставил сам, своими собственными руками.
Прошёл год. Длинный, трудный год, растянувшийся, как бесконечная серая полоса. Развод через суд был быстрым и неоспоримым. Алина предоставила такие неопровержимые доказательства, что у судьи не осталось вопросов. Сергею пришлось продать машину, чтобы выплатить Алине её долю и погасить общие долги. Квартиру, в которой остались одни воспоминания, он тоже продал, не в силах больше выносить её гнетущую пустоту.
Он снял маленькую однокомнатную квартиру на окраине города. Жизнь свелась к работе и возвращению в четыре стены, где его никто не ждал. Он полностью разорвал все отношения с роднёй. Сначала мать пыталась звонить, сыпала упрёками, но, встретив глухую стену молчания, отстала. Видимо, нашла новый объект для манипуляций — несчастного отца или вечно ждущего подачки Игоря.
Однажды вечером, листая ленту в социальной сети от скуки, Сергей увидел фотографию. Это была общая знакомая отметила Алину на каком-то корпоративном мероприятии. Сергей замер, уставившись на экран.
Алина улыбалась. Искренне, по-настоящему, по-новому. Она выглядела так, как не выглядела никогда за все годы их брака — лёгкой, уверенной, счастливой. Она похудела, сменила причёску, на ней было элегантное платье. Она сидела за столом в окружении коллег, и в её глазах горел огонёк, которого Сергей давно уже не видел.
Он пролистал её профиль. Фотографий было немного, и на всех она была одна. Никаких намёков на новых мужчин. Но в каждой детали сквозила новая, самостоятельная жизнь. Фото с прогулки в парке, с чашкой кофе в уютной кофейне, с книгой в руках. Жизнь, в которой не было места его родне, долгам, пустому холодильнику и вечному чувству вины.
Он смотрел на её улыбку, и в нём закипала горькая, едкая тоска. Он представил, как могла бы сложиться их жизнь, если бы он вовремя очнулся, если бы поставил её, свою жену, на первое место. Если бы сказал «нет» матери тогда, при первом же её требовании.
Импульс был сильнее разума. Его пальцы сами набрали сообщение. Короткое, как выдох.
«Прости».
Он отправил и сразу же пожалел. Сидел, уставившись в экран, ожидая гнева, молчания или блокировки.
Ответ пришёл через несколько минут. Быстро и чётко.
«Я научилась ставить границы. Желаю и тебе научиться. Прощай».
Он перечитал эти строки несколько раз. В них не было злости. Не было упрёков. Только холодная, окончательная констатация факта. Она простила его не в смысле «я не держу зла», а в смысле «я отпустила эту ситуацию и тебя». Она двинулась дальше. А он остался сидеть в своей каморке с чужими счетами за коммунальные услуги и с единственным, самым большим счётом, который он предъявил сам себе, — счётом за собственную слабость.
Сергей отложил телефон и подошёл к окну. За ним горел огнями огромный, чужой город. Где-то в нём была она, бывшая Алина, которая наконец-то стала просто Алиной. А он остался бывшим Сергеем, который только сейчас начал понимать цену слову «своя семья».
Он не плакал. Слёзы закончились давно. Он просто стоял и смотрел в темноту, понимая, что фраза «Прощай» в её сообщении была самой справедливой и самой горькой точкой в их истории. Точкой, которую он поставил сам.
