Тишину в гостиной, пахнущую молочной смесью и ванилью от только что испеченного печенья, разорвал настойчивый звонок мобильного телефона.
Кристина, укачивая на руках завернутого в облачно-белую пеленку сына, вздрогнула.
Малыш Семен, почувствовав материнское напряжение, во сне наморщил лобик и зачмокал губками.
На экране высветилось имя «Свекровь». Кристина сделала глубокий вдох, стараясь сохранить остатки спокойствия.
— Алло, Виктория Павловна? — мягко произнесла она.
В трубке послышался нарочито громкий и тяжелый вздох.
— Кристина, здравствуй. Что-то ты про нас совсем забыла. Даже не звонишь. Мы с отцом волнуемся.
— Простите, просто с Семёном совсем нет времени, то кормление, то смена подгузников, то просто укачиваю. Он сейчас у меня на руках засыпает…
— Понимаю, понимаю, — голос Виктории Павловны стал сладковатым, заговорщическим. — Вот мы и думаем с папой навестить вас. Завтра, часов в одиннадцать. Я испеку свой фирменный пирог, папа привезет тот сок, что Валера в детстве любил. На внучка хоть посмотрим!
Сердце Кристины сжалось. Она знала, что этот разговор неизбежен, и заранее подготовилась.
— Виктория Павловна, я очень ценю вашу заботу, но, вы знаете, мы с Валерием решили… есть такое поверье, что до сорока дней новорожденного не стоит показывать чужим, чтобы сглазу не подвергнуть. Лучше перестраховаться, — намекнула невестка.
Тишина в трубке стала абсолютной. Когда Виктория Павловна заговорила снова, ее голос потерял всю сладость.
— Каким чужим? — отчеканила она. — Я чужая? Я тебе чужая, Кристина? Я – бабушка! Я – мать твоего мужа! Какие могут быть тут суеверия? Это посторонним, соседям любопытным нельзя, а своим – можно!
— Я не говорю, что вы чужая, но традиция есть традиция, мы хотим как лучше… — попыталась вставить Кристина, но свекровь перебила, ее голос набирал силу и громкость.
— Как лучше? А вырвать меня из жизни моего внука – это лучше? Я сорок лет назад Валерика на пятые сутки всему подъезду показывала! И ничего, здоровый, крепкий вырос! А вы со своими интернет-приметами… Это что, Валерий тоже так считает или это твоя личная инициатива? — фыркнула женщина.
Кристина почувствовала, как по спине побежали мурашки. Семен, улавливая сквозь сон враждебные вибрации, начал похныкивать.
— Валерий поддерживает мое решение. К тому же, это наше общее желание, — отчеканила невестка.
— Общее? Не смеши меня! Я знаю своего сына! Он никогда бы мне не стал перечить! — голос Виктории Павловны перешел на крик. — Я все понимаю! Ты просто отгораживаешь меня от моего же внука! Я имею право его видеть! Я его бабушка!
— Виктория Павловна, успокойтесь, пожалуйста. Я не хочу с вами ссориться. Давайте просто подождем немного. Всего пару недель…
— Ждать? Я девять месяцев ждала! Я вязала ему пинетки, сшила распашонки! А теперь мне, родной кровиночке, говорят «жди» из-за какой-то дикости? Нет, уж, извините! Я завтра приеду, хотите вы этого или нет! И мы посмотрим, кто не впустит в дом родную бабушку!
Раздались короткие гудки. Ошеломленная Кристина сидела, прижав к груди заплакавшего Семена.
Вечером, когда Валерий вернулся с работы усталый, но с сияющими глазами (он всегда заглядывал в кроватку к сыну первым делом), он сразу почувствовал гнетущую атмосферу.
— Что-то случилось? С Семёном все в порядке? — тревожно спросил он, сняв куртку.
— С Семёном все хорошо. А вот с твоей матерью – нет, — тихо сказала женщина и пересказала разговор с Аллой Павловной.
Валерий помрачнел. Он любил мать, но ее деспотичный характер был для него привычной, но оттого не менее тягостной нормой.
— Ну, Крис… Мама, она просто очень ждала внука. Она не со зла. Может, пусть приедет? Что будет-то? — мужчина попытался найти компромисс.
Молодая женщина посмотрела на него с таким отчаянием, что у Валерия сжалось сердце.
— Валера, ты слышишь себя? Она меня обвинила во всех смертных грехах, накричала и поставила ультиматум. А ты говоришь «пусть приедет». Это наш с тобой сын, и мы решили не показывать его никому до сорока дней. Никому! Или твоя мама – это не «никто»? Она «кто-то» особенный, для кого наши с тобой правила не писаны?
— Я все понимаю, но это мама… Она, в конце концов, поможет, пирог привезет…
— Мне не нужен ее пирог! Мне нужен покой! — вспылила Кристина. — Я не спала полночи, Семён капризничал, у меня голова раскалывается, а тут этот скандал! Я не хочу сейчас видеть твою мать! Я не хочу, чтобы она сюда приезжала с таким настроением! Понимаешь? Я не вынесу еще одного скандала!
Валерий присел на диван и провел рукой по лицу. Он был зажат между двух огней: любящей, но властной матерью и уставшей, уязвимой женой, защищающей своего ребенка.
— Хорошо, я поговорю с ней и успокою. Скажу, чтобы она не приезжала, — заверила мужчина.
Но было уже поздно. Пожилая женщина не собиралась никого слушать. На следующее утро, едва Валерий ушел на работу, раздался звонок в домофон.
На табло видеодомофона высветилось знакомое лицо Виктории Павловны – решительное, с ярко накрашенными губами.
— Кристина, это я. Открывай…
У молодой мамы похолодели руки. Она взяла себя в руки и громко произнесла:
— Виктория Павловна, мы же вчера с вами говорили на эту тему… Я не готова вас сегодня видеть!
— Что значит «не готова»? Я у подъезда стою! Открывай немедленно! — голос свекрови стал жестким.
— Нет. Я не открою. Пожалуйста, уезжайте, — спокойным голосом проговорила Кристина.
— Как это «нет»? Ты что, двери передо мной закрываешь? Перед родной бабушкой? Да ты с ума сошла! Я сейчас полицию вызову! Скажу, что меня к внуку не пускают! — истеричные нотки Виктории Павловны поползли вверх.
— Вызывайте, — тихо сказала Кристина и отошла от видеодомофона.
Она слышала, как в трубке кричала свекровь, но не стала слушать и выключила ее. Дрожащими руками Кристина набрала номер матери.
— Мама, — выдавила она, едва не плача. — Ты можешь за мной приехать? Сейчас… Я не могу здесь оставаться.
Через полчаса, когда Виктория Павловна, долбившая в дверь, наконец, уехала, подъехала машины Елены Сергеевны, женщины спокойной и мудрой.
Она помогла дочери собрать сумку с детскими вещами, запеленала крепко спавшего Семена и молча, понимающе обняла Кристину за плечи.
Когда Валерий вечером вернулся в пустую квартиру, его встретила гробовая тишина.
На кухонном столе лежала записка: «Валера, я уехала к маме. Мне нужен покой. Мне и твоему сыну. Когда ты и твоя мать поймете, что наши с тобой чувства и решения что-то значат, мы вернемся. Не звони сегодня. Дай нам обоим остыть».
Он опустился на стул, уставившись в пустоту. На его телефон обрушился шквал сообщений от матери: «Представляешь, она меня не впустила! Выгнала из нашей же квартиры! Ты должен с ней серьезно поговорить! Она твоего же сына тебя лишает!»
Валерий отложил телефон в сторону. Впервые в жизни он ясно увидел ситуацию не глазами послушного сына, а глазами мужа и отца.
Он увидел уставшую жену, которой учинили разнос, и мать, для которой не существует границ, и понял, что его попытка отсидеться на нейтральной территории привела к катастрофе.
Прошло три дня. Три дня тишины и тяжелых раздумий. Валерий приехал к теще. Кристина вышла к нему на улицу, бледная, с синяками под глазами.
— Как он? — первым делом спросил Валерий.
— Спит и набирается сил без всяких скандалов. Ему это пойдет только на пользу…
— Кристина, прости меня. Я был не прав, что не защитил тебя и не смог донести до матери наши общие правила. Зато я поговорил с отцом. Он все понимает и заставил маму поговорить. Я ей сказал, что пока она не извинится перед тобой и не примет наши условия, мы не будем с ней общаться, — в голосе мужчины послышалась непривычная твердость.
— Правда? — тихо спросила она.
— Правда. Я люблю тебя и нашего сына. И я готов защищать наш покой любой ценой. Давай вернемся домой? Я соскучился по вам…
Через три неделю, когда Семену исполнилось ровно сорок дней, раздался звонок. Это была Виктория Павловна. Ее голос был тихим и сдавленным.
— Кристина… Можно я приеду? Я хочу извиниться. Я вела себя ужасно. Я была не права. Я могу увидеть внука?
— Хорошо, Виктория Павловна, приезжайте. Только давайте договоримся, что в нашем доме мы с Валерой главные? — вздохнула невестка.
— Да, конечно. Я поняла. Спасибо.
Когда Виктория Павловна вошла в квартиру, она была уже не той грозной, самоуверенной женщиной, а просто пожилой бабушкой.
Она робко подошла к люльке, где лежал Семен, и ее глаза наполнились слезами.
— Он такой крошка… Простите меня, пожалуйста… — прошептала женщина, обращаясь к Кристине.
В тот день не было пирогов и громких разговоров. Была тихая, немного нервная, но мирная беседа.
Виктория Павловна держала внука на руках как хрустальную вазу, даже боясь пошевелиться.
Около двух недель бабушка каждый день подряд приходила проведать своего внука.
Кристина, которую стали утомлять ее долгие визиты, решила попросить свекровь приходить пореже.
— Виктория Павловна, нам так часто не нужна помощь. К тому же, Семен, тьфу-тьфу, спокойный…
— Чего? — бабушка, которая в этот момент держала спавшего внука на руках, уставилась на невестку. — Ты хочешь сказать, что я вам надоела?
— Не то, что бы… — замялась Кристина, не решаясь сказать правду в глаза. — Просто Семен спит, и я бы тоже хотела прилечь, но не могу, потому что вы у нас…
— Я все поняла! Ты снова начала показывать свои бзики? — пожилая женщина с обидой поджала губы. — Я думала, что мы помирились.
— Я и не собираюсь с вами ругаться. Просто прощу приходить пореже и заниматься своими делами, — пытаясь сохранять дружелюбный тон, проговорила невестка.
Однако Викторию Павловну уже было не остановить. Она так сильно разозлилась на Кристину, что повысила голос, напрочь забыв о внуке на своих руках.
От крика пожилой женщины Семен резко проснулся, стал крутиться на ее руках и плакать.
— Дайте мне сына, — Кристина протянула руки, чтобы взять его, но Виктория Павловна стала отходить назад.
— Не получишь! — ехидно проговорила она. — Еще будешь мне тут запрещать… не выросла… козявка… — добавила женщина и попятилась к балкону. — Я сейчас как возьму, как швырну его вниз, посмотрим, как ты запоешь тогда!
Молодая мать опешила от неожиданности, услышав угрозы в адрес своего маленького сына.
Она не успела никак отреагировать, потому что в этот момент в квартиру вошел Валерий.
Увидев бледное лицо жены, он с удивлением посмотрел сначала на нее, а потом — на мать.
— У вас все нормально? — спросил Валерий у двух женщин, с ненавистью смотревших друг на друга.
В этот момент Кристина пришла в себя и вырвала из рук свекрови канючившего ребенка.
Прижав Семена к себе, молодая мать быстро скрылась в детской. Она не нашла слов, чтобы все сразу рассказать мужу.
Лишь через несколько часов, когда Виктория Павловна ушла, Кристина рассказала ему все, что произошло.
— Мама так сказала? Ты уверена? — с недоверием спросил Валерий. — Она же в своем уме…
— Больше я ее здесь видеть не хочу! Надеюсь, ты это понял?! Надо было в прошлый раз не мириться с ней, — холодно проговорила Кристина. — Если бы ты не вернулся, она бы могла сделать то, что сказала! Больше у нашего сына нет бабушки! — решительно добавила молодая мать.
Валерий отнесся к словам жены с недоверием, однако очень быстро понял, что Кристина не даст матери приходить к ним и контактировать с Семеном.
По этой причине он решил позвонить Виктории Павловне и узнать, говорила она такие слова про сына или нет.
— Мама, ты угрожала Кристине, что выбросишь Сему с балкона? — на прямую спросил он.
По тому как мать замешкалась с ответом, а потом с раздражением ответила: «Нет», Валерий понял, что она врет.
— Мама, больше ты к нам не сможешь приходить…
— Это почему еще? Я же сказала, что ничего не говорила, — возмутилась Виктория Павловна.
— Прости, но я тебе не верю, — строго проговорил Валерий и положил трубку.
Несмотря на это, мать не успокоилась, она стала приходить к дому сына и невестки и писать мелом гадости под их окном.
Супругам ничего не оставалось, как вызвать полицию, чтобы та привлекла женщину за хулиганство.
Только эта мера позволила Валерию и Кристине приструнить навязчивую Викторию Павловну.
