— Татьяна Игоревна Волкова? Распишитесь в получении.
Женщина в форме почтового работника протянула Татьяне казённый конверт и квитанцию. Сердце ухнуло куда-то вниз, в ледяную пустоту. За последние недели она только-только начала дышать полной грудью, сбросив с плеч десятилетний груз страха и неопределённости. Победа в кабинете юриста была окончательной и безоговорочной. Леонид исчез, растворился, и ей казалось, что теперь-то уж точно всё позади. И вот опять. Официальное письмо.
— Что это? — спросила она, хотя уже догадывалась. Пальцы не слушались, с трудом выводя подпись.
— Повестка в суд, — безразлично бросила почтальон и, забрав квитанцию, зашагала вниз по лестнице.
Татьяна закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Конверт в руках казался тяжёлым, как камень. Она медленно прошла на кухню, села на тот самый стул, где совсем недавно сидел Леонид, и вскрыла бумагу.
«Исковое заявление о признании права собственности на 1/2 долю в квартире и разделе совместно нажитого имущества».
Она пробежала глазами текст. Ничего не понимала. Какой раздел? Какого имущества? Всё же уже решено! Но потом её взгляд зацепился за фамилию истца: «Смирнова Ангелина Валерьевна». И адрес квартиры, подлежащей разделу… Это был не её адрес. Элитный жилой комплекс «Золотые Паруса» на набережной. Улица, на которой она в жизни не бывала.
Татьяна несколько раз перечитала документ, но смысл ускользал, рассыпался на отдельные, бессвязные слова. Голова закружилась. Это какая-то ошибка. Абсурд. При чём здесь она? Какая-то Смирнова, какие-то «Золотые Паруса»… Может, просто перепутали, тёзка? Но домашний адрес в повестке стоял её.
Первым порывом было разорвать эту нелепую бумажку и выбросить. Но горький опыт последних лет научил её, что от проблем не убежишь. Она набрала номер Виктора Петровича.
— Виктор Петрович, здравствуйте… Это снова я, Волкова… — голос дрожал. — Я получила… я не понимаю, что это…
— Спокойно, Татьяна Игоревна, без паники, — раздался в трубке его привычно ровный голос. — Приезжайте ко мне. И захватите этот документ. Будем разбираться.
В кабинете юриста пахло кофе и старыми книгами. Этот запах успокаивал. Виктор Петрович внимательно, не пропуская ни буквы, изучил исковое заявление. Он долго молчал, постукивая пальцами по столу, а его густые седые брови сошлись на переносице.
— Интересное кино, — наконец произнёс он. — Очень интересное. Итак, некая гражданка Смирнова утверждает, что состояла в фактических брачных отношениях с вашим бывшим мужем, Леонидом. И что в этот период они совместно приобрели квартиру в «Золотых Парусах». Но квартиру эту ваш предусмотрительный Леонид… оформил на вас.
Татьяна смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— На меня? Но как? Я никаких документов не подписывала! Я даже не знала о существовании этой квартиры!
— А вам и не нужно было ничего подписывать. Покупка, судя по дате, была совершена семь лет назад. Вы тогда ещё состояли с ним в официальном браке, хоть и не жили вместе. Развод-то он оформил только пять лет назад, помните? Вероятно, у него осталась ксерокопия вашего старого паспорта, который вы меняли как раз после развода. Этой копии и простого договора купли-продажи, где вы указаны покупателем, было достаточно для регистрации сделки в Росреестре. Вашего личного присутствия не требовалось.
— Но зачем?.. Зачем ему было оформлять квартиру на меня?
Виктор Петрович откинулся в кресле и посмотрел на Татьяну поверх очков.
— О, здесь может быть масса причин. Ваш бывший супруг, как мы уже поняли, человек хитрый, но не очень умный. Возможно, он не доверял своей новой пассии и не хотел оформлять дорогое имущество на неё. Возможно, у него были какие-то дела, долги, и он не хотел, чтобы квартира числилась за ним. Оформить на жену, с которой не живёшь, — идеальный вариант. Он, видимо, думал, что вы, тихая, забитая женщина, в любой момент подпишете ему дарственную, не задавая лишних вопросов. Он просто использовал вас как… номинального владельца. Как сейф, в который можно положить ценности, а потом забрать. Но, видимо, что-то пошло не так. Он либо не успел переоформить квартиру на себя, либо они с этой дамой расстались раньше. И теперь она, зная, что вложила в покупку свои деньги, требует свою долю. Но по документам-то собственник — вы. Поэтому и иск подан к вам.
Татьяна молчала, пытаясь осознать всю дикость ситуации. Десять лет она жила, не подозревая, что является владелицей элитной недвижимости. А её бывший муж, который бросил её с ребёнком без копейки, в это время покупал дорогие квартиры и вписывал её имя в документы, как в гроссбух. Ярость, которую она испытала при его первом появлении, вернулась с новой силой. Но к ней примешивалось ещё и какое-то горькое, унизительное чувство. Он не просто бросил её. Он продолжал пользоваться ею все эти годы, даже не ставя её в известность.
— Что… что теперь делать? — прошептала она.
— Для начала — успокоиться. А потом — бороться. Ситуация, конечно, запутанная, но не безнадёжная. Во-первых, я немедленно сделаю официальный запрос в Росреестр, чтобы получить полную выписку по этому объекту. Нужно видеть всю историю. Во-вторых, нам нужно понять, есть ли у этой Смирновой доказательства, что она вкладывала в покупку свои деньги. Чеки, банковские переводы… Если она платила наличными, доказать что-либо ей будет практически невозможно. И в-третьих… — он выдержал паузу. — Татьяна Игоревна, вы понимаете, что если мадам Смирнова не сможет доказать свои вложения, то по закону… эта квартира — ваша?
Татьяна вздрогнула.
— Моя? Но я не хочу! Я не хочу ничего, что связано с ним! Это грязные деньги, грязная история!
— Эмоции в сторону, — мягко, но настойчиво сказал юрист. — Давайте рассуждать здраво. Вы десять лет в одиночку растили сына. Вы работали не покладая рук, чтобы отремонтировать своё единственное жильё, которое этот человек тоже хотел у вас отнять. Считайте это… компенсацией. Бумерангом судьбы, если хотите. Он хотел вас использовать, а в итоге может сделать вас богатой женщиной. Не спешите отказываться. Давайте сначала выиграем этот суд.
Через несколько дней, когда Виктор Петрович подтвердил, что выписка из Росреестра не оставляет сомнений — собственником квартиры действительно числится Волкова Татьяна Игоревна, — раздался звонок. В цветочном салоне, где работала Таня.
— Здравствуйте, я могу поговорить с Татьяной?
Голос в трубке был женский, с властными, стальными нотками.
— Я вас слушаю.
— Меня зовут Ангелина. Я думаю, вы понимаете, по какому я вопросу. Нам нужно встретиться и поговорить. Думаю, в ваших интересах решить дело миром.
Татьяна похолодела. Одно дело — безликая фамилия в судебном иске, и совсем другое — живой голос.
— У меня нет с вами тем для разговоров. Все вопросы — через моего юриста, — твёрдо ответила она, удивляясь собственной выдержке.
— Ах, вот как мы заговорили! С юристом! — в голосе послышалась ядовитая насмешка. — Не строй из себя бизнес-леди, цветочница. Я знаю, кто ты. Лёня мне всё про тебя рассказал. Серая мышь, которая всю жизнь за его счёт жила. Так вот, слушай сюда, серая мышь. Квартира — моя. Я за неё платила. А ты сейчас же пойдёшь к нотариусу и перепишешь её на меня. Иначе я твою жизнь превращу в ад. Поняла?
— До свидания, — Таня нажала отбой и прислонилась к холодному стеклу холодильника с розами. Руки дрожали. Какой же мразью нужно быть, чтобы так очернить её перед другой женщиной? Рассказать, что это она жила за его счёт… Он, который не заплатил ни рубля алиментов!
Но страх быстро сменился упрямством. Нет. Она не позволит себя запугивать. Ни ему, ни его любовнице. Она слишком долго училась быть сильной, чтобы сейчас сдаться.
Вечером она рассказала обо всём матери. Светлана Анатольевна, выслушав, хмыкнула.
— Шила в мешке не утаишь, — сказала она свою любимую поговорку. — Врёт твой Лёнька, как дышит. И эта его пассия, видимо, такая же. Знаешь, дочка, почему лжецы так часто проигрывают? Они строят свой мир на песке. Думают, что стены крепкие, а про фундамент забывают. А потом одна волна правды — и всё рушится. Эта Ангелина потому и злится, и угрожает, что чувствует — нет у неё фундамента. Нет доказательств. Были бы — она бы спокойно в суде их предъявила, а не звонила бы тебе с угрозами. Так что держись своей линии. И ничего не бойся. Правда на твоей стороне.
Судебное заседание напоминало театр абсурда. Ангелина Смирнова, эффектная блондинка в дорогом брючном костюме, говорила много и горячо. Она рассказывала суду трогательную историю о большой любви, о совместных планах на будущее, о том, как они с Леонидом вместе выбирали эту квартиру, «своё гнёздышко», как вместе делали ремонт. Леонид, вызванный в качестве свидетеля, сидел рядом и уныло поддакивал, избегая смотреть на Татьяну.
— Да, ваша честь, мы всё делали вместе, — мямлил он. — Я… я доверял Ангелине, а она — мне. Мы собирались пожениться… А на жену бывшую оформил… ну, так получилось. Чисто технический момент. Я собирался всё переоформить, как только улажу дела с разводом.
— А какие доказательства вложения личных средств вы можете предоставить, уважаемая истица? — бесстрастно поинтересовался судья, пожилой мужчина с усталым лицом.
И тут всё красноречие Ангелины иссякло.
— Ну как… Я ему деньги отдавала. Наличными. У меня свой бизнес, я могу себе это позволить. Мы вместе ездили в банк, я снимала со своего счёта, а он вносил на свой, и уже с его счёта шла оплата застройщику.
— То есть, платёжные документы оформлены на Леонида Андреевича? — уточнил Виктор Петрович.
— Да! Но деньги-то были мои! Он же свидетель! Лёня, скажи!
Леонид под взглядом судьи съёжился.
— Ну… да… деньги Ангелина давала…
— А у вас есть выписки с ваших счетов, подтверждающие снятие крупных сумм именно в эти даты? — спросил судья.
Ангелина замялась.
— Я… я не помню точно. Это давно было. Я не думала, что придётся отчитываться…
Виктор Петрович поднялся.
— Ваша честь, позвольте обратить внимание суда на несколько фактов. Истица утверждает, что состояла в отношениях с Леонидом Андреевичем и они совместно приобретали имущество. Однако в этот период Леонид Андреевич состоял в законном браке с моей доверительницей. Следовательно, даже если предположить, что денежные средства, которые он вносил за квартиру, были его личными, они всё равно считаются совместно нажитыми в браке с Волковой Татьяной Игоревной. Деньги же, якобы переданные ему истицей, никак документально не подтверждены. Это просто слова. А вот право собственности моей доверительницы подтверждено документом — выпиской из ЕГРН. И оно никем не оспорено. Прошу в иске отказать в полном объёме.
Решение суда было предсказуемым. В иске Смирновой отказать за отсутствием доказательств. Квартира на набережной осталась за Татьяной.
Когда она вышла из зала суда, в коридоре её ждал Леонид. Ангелины с ним уже не было. Он выглядел постаревшим и жалким.
— Таня… — начал он. — Я… Поздравляю. Ты молодец.
— Уйди с дороги, Лёня, — сказала она, даже не посмотрев на него.
— Подожди! Таня, я всё понимаю! Я был неправ! Я такая сволочь! Но ты… ты же не оставишь меня на улице? Та квартира… Это всё, что у меня было! Ангелина меня выгнала, с работы уволили… Мне некуда идти! Может, я хоть поживу там немного? Или… давай продадим её и поделим деньги? По-честному? Ты же не зверь, Таня! У нас же сын!
В этот момент Таня остановилась и посмотрела ему в глаза. И не увидела там ни раскаяния, ни сожаления. Только страх и жадность. Он даже сейчас пытался манипулировать ею, давить на жалость, прикрываться сыном.
— Сыном, говоришь? — её голос зазвенел от гнева. — Ты вспомнил о сыне? А где ты был, когда ему нужны были лекарства, а у меня не было денег? Где ты был, когда он в первый раз пошёл в школу, и мне пришлось занимать, чтобы купить ему костюм? Где ты был все эти тринадцать лет, Лёня?! Ты не имеешь права даже произносить его имя! Ты для него — чужой человек! А теперь слушай меня. Ничего твоего в моей жизни нет. Ни этой квартиры, ни прошлой. И тебя в ней тоже нет. Прощай.
Она развернулась и пошла прочь по длинному гулкому коридору, не оборачиваясь. Она чувствовала его взгляд в спину, но ей было всё равно. Впервые за много лет она чувствовала себя абсолютно свободной.
Через неделю они с Мишкой и мамой поехали смотреть квартиру. «Золотые Паруса» впечатляли: закрытая территория, консьерж, сверкающие холлы. Квартира была на пятнадцатом этаже, с панорамными окнами на реку. Огромная, светлая, с дорогим, но безвкусным ремонтом в золотисто-бежевых тонах.
Они ходили по пустым комнатам, и их шаги гулко отдавались в тишине.
— Ничего себе, — выдохнул Мишка, прильнув к окну. — Вид какой! Мам, мы здесь будем жить?
Таня посмотрела на сына, потом на мать. Светлана Анатольевна молча осматривала лепнину на потолке, неодобрительно поджав губы.
Таня подошла к сыну и обняла его за плечи.
— Нет, сынок. Мы здесь жить не будем.
— Почему? — удивился он. — Тут же круто!
— Потому что это не наш дом, Миша. Это… декорация. Чужая жизнь, построенная на лжи. А наш дом — там. Где пахнет бабушкиными пирогами, где на подоконнике цветёт моя герань, где на полке стоят твои первые рисунки. Понимаешь?
В его глазах на мгновение промелькнуло разочарование, но потом он посмотрел на мать, на её серьёзное, но такое родное лицо, и вдруг по-взрослому кивнул.
— Понимаю, мам. Ты права. Наша квартира лучше. Она… живая.
У Татьяны на глаза навернулись слёзы. В этот момент она поняла, что вырастила настоящего мужчину. Не того, кто гонится за блестящей мишурой, а того, кто ценит настоящее.
Она приняла решение в ту же секунду.
— Мы продадим эту квартиру, — сказала она твёрдо. — Часть денег я положу тебе на счёт. На учёбу. Ты сможешь поступить в любой вуз, в какой захочешь. Часть — отложим бабушке, чтобы она наконец-то съездила в санаторий, о котором мечтала. А на оставшиеся… я, может быть, открою свой маленький цветочный магазин. Всегда об этом мечтала.
Она стояла посреди этой чужой, холодной роскоши и чувствовала себя хозяйкой не квартиры, а своей собственной судьбы. Леонид, пытаясь обмануть всех, сам того не желая, дал ей то, чего ей так не хватало для полного счастья — уверенность в завтрашнем дне и возможность осуществить свою мечту. Бумеранг вернулся, но ударил не по ней. Он просто принёс ей то, что она заслужила своим трудом, терпением и несгибаемой верой в справедливость.
