— Подпиши здесь, и здесь тоже, — Людмила Андреевна ткнула пальцем в документы, разложенные на кухонном столе, и в этот момент Катя поняла, что её обманули.
Бумаги лежали веером, белые, официальные, с гербовыми печатями. Нотариус сидел напротив, человек лет пятидесяти с усталым лицом и равнодушными глазами. Он приехал прямо к ним домой — свекровь организовала всё заранее, не предупредив.
Катя медленно опустила ручку.
— Что это за документы?
— Дарственная, — свекровь произнесла это слово небрежно, словно речь шла о списке покупок. — Я дарю вам с Димой дачу. Ту самую, в Подмосковье. Шесть соток, дом, все удобства. Только есть одно условие.
Свекровь сделала паузу. Катя чувствовала, как в груди нарастает тревога. Дима сидел рядом и молчал, уткнувшись в телефон. Он знал. Он точно знал заранее.
— Какое условие? — Катя старалась говорить спокойно.
— Ты подписываешь отказ от совместной собственности на нашу московскую квартиру. Ту, где мы сейчас живём. Она остаётся только на Диме.
Катя почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Они прожили в браке семь лет. Семь лет она вкладывала свою зарплату в ремонт этой квартиры, покупала мебель, технику. Всё делалось на общие деньги, но квартира изначально была записана на Диму — подарок от его родителей на свадьбу.
— Людмила Андреевна, но это же…
— Это же что? — свекровь наклонилась вперёд. — Справедливо? Милочка, давай начистоту. Квартиру купили мы с покойным мужем. Наши деньги, наш подарок сыну. А ты что вложила? Пару зарплат учительницы начальных классов? Не смеши меня.
— Я вложила семь лет жизни! — Катя не выдержала. — Я делала ремонт, я…
— Ты жила в трёхкомнатной квартире в центре Москвы, — перебила свекровь. — Бесплатно. Это уже достаточная компенсация за твои… старания. А теперь я даю вам дачу. Хорошую дачу, между прочим. Но я хочу быть уверена, что квартира останется в нашей семье.
— Я и есть ваша семья!
Людмила Андреевна усмехнулась.
— Семья? Ты даже ребёнка за семь лет не родила. Какая ты после этого семья?
Удар был точным и болезненным. Катя задохнулась. Они с Димой пытались. Два года лечения, анализы, процедуры. Врачи говорили, что проблема в обоих, нужно время. Свекровь знала это. И била именно туда, где больнее всего.
— Мама, не надо, — наконец подал голос Дима. Но его протест звучал вяло, для проформы.
— Что не надо? Правду говорить? — свекровь повысила голос. — Я устала ждать! Мне шестьдесят восемь лет! Я хочу внуков! А если их не будет, то хотя бы быть уверенной, что моё имущество не достанется чужим людям!
— Я не чужая! — Катя встала из-за стола. Руки дрожали от обиды и злости. — Я семь лет прожила с вашим сыном! Я люблю его!
— Любовь, — свекровь презрительно фыркнула. — На любви далеко не уедешь. Подписывай документы. Или собирай вещи и возвращайся к своей мамочке в Саратов. Выбор за тобой.
Катя посмотрела на мужа. Дима сидел, ссутулившись, и разглядывал свои руки. Он не смотрел на неё. Не защищал. Молчал.
— Дим? — она тронула его за плечо. — Димочка, скажи что-нибудь.
Он поднял на неё глаза. В них была вина, стыд и что-то ещё. Усталость. Он устал бороться со своей матерью. Устал защищать жену. Устал от этой войны, которая шла все семь лет их брака.
— Кать, может, правда подпишешь? Дача хорошая. Мы там летом будем жить. Детей растить…
Его голос оборвался. Он не договорил, но Катя всё поняла. Он сдался. Окончательно и бесповоротно встал на сторону матери.
В комнате повисла тишина. Нотариус деликатно кашлянул.
— Если позволите, я бы рекомендовал принять решение. У меня ещё встречи сегодня.
Катя медленно опустилась на стул. Взяла ручку. Документы лежали перед ней — отказ от прав на квартиру в обмен на дачу. Сделка. Торг. Как на рынке.
Она посмотрела на свекровь. Людмила Андреевна сидела прямо, подбородок гордо вздёрнут, глаза холодные и расчётливые. Она была уверена в своей победе.
Катя посмотрела на мужа. Дима снова уткнулся в телефон, делая вид, что его здесь нет.
И тогда она поняла. Поняла с абсолютной, кристальной ясностью. Это не первый раз. Это не последний раз. Свекровь будет давить, манипулировать, унижать. А Дима будет молчать. Всегда.
Сегодня — отказ от квартиры. Завтра — что? Развод, если не будет детей? Или если дети будут не такие, как хочет Людмила Андреевна?
Катя положила ручку.
— Нет.
— Что нет? — свекровь нахмурилась.
— Я не буду ничего подписывать.
Людмила Андреевна рассмеялась. Смех был резкий, неприятный, как скрежет металла по стеклу.
— Не будешь? И что дальше? Думаешь, Димочка выберет тебя? Посмотри на него! Он даже головы не поднимает!
Это была правда. Жестокая, но правда. Дима сидел, уставившись в экран смартфона, и делал вид, что не слышит.
— Я не заставляю его выбирать, — Катя встала. — Я выбираю сама. За себя.
Она пошла в спальню. Свекровь что-то кричала вслед, но Катя не слушала. В шкафу, на верхней полке, стоял старый чемодан. Тот самый, с которым она приехала из Саратова семь лет назад. Молодая, влюблённая, полная надежд.
Катя стащила чемодан и раскрыла его на кровати. Начала складывать вещи. Не все. Только самое необходимое. То, что было куплено на её деньги.
В дверях появилась свекровь.
— Куда это ты собралась? Спектакль устраиваешь?
Катя не ответила. Продолжала складывать вещи. Платья, джинсы, свитера. Всё, что напоминало о прошлой жизни. О себе прежней.
— Димочка! — свекровь крикнула в коридор. — Иди сюда! Твоя жена с ума сошла!
Дима появился в дверях. Лицо растерянное, глаза бегают.
— Кать, ты чего? Перестань. Мама же как лучше хотела.
— Для кого лучше? — Катя обернулась. — Для тебя? Для неё? А обо мне кто подумал?
— Да брось ты! Ну подумаешь, квартира! Мы же всё равно вместе живём!
— Сегодня вместе. А завтра? Когда твоя мама решит, что я недостаточно хороша? Что я не рожаю детей? Что я мало зарабатываю? Что тогда, Дим?
Он молчал. Ответа не было, потому что они оба знали — тогда он снова промолчит. Снова опустит глаза. Снова предаст.
— Пустоцвет, — вдруг сказала свекровь. — Вот ты кто. Красивая обёртка, а внутри пусто. Ни детей, ни пользы. Одни расходы.
Это слово — пустоцвет — стало последней каплей. Катя захлопнула чемодан и подняла его. Он был тяжёлый, но она справилась.
— Знаете что, Людмила Андреевна? Может, я и пустоцвет. Но лучше быть пустоцветом, чем ядовитым сорняком, который душит всё вокруг.
Свекровь задохнулась от возмущения.
— Да как ты смеешь!
— Смею. Потому что больше вам не невестка. И не жилица в вашей квартире. Я свободный человек.
Катя прошла мимо них в коридор. В прихожей всё ещё сидел нотариус. Он поднял голову, когда она проходила мимо.
— Документы можете забрать, — сказала Катя. — Сделка не состоится.
На улице было холодно. Начало ноября, первые заморозки. Катя стояла у подъезда с чемоданом и думала, что делать дальше. Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от Димы: «Кать, вернись. Мама уехала. Поговорим».
Она удалила сообщение не читая до конца.
Потом набрала другой номер. Тот, который не набирала уже два года.
— Алло? Оль? Это я, Катя. Помнишь, ты говорила, что у вас в школе нужен учитель начальных классов? Место ещё свободно?
Ольга — подруга из института — обрадовалась её звонку. Да, место есть. Да, можно выйти хоть завтра. И комната есть в общежитии при школе, временно пожить можно.
— Я завтра приеду, — сказала Катя. — С вещами.
Она вызвала такси до вокзала. Пока ехала, телефон разрывался от звонков. Дима, свекровь, снова Дима. Она выключила звук и убрала телефон в карман.
На вокзале купила билет на ближайший поезд. До отправления было три часа. Катя села в зале ожидания, поставив чемодан рядом. Вокруг сновали люди — кто-то встречал, кто-то провожал, кто-то, как она, уезжал.
Рядом села женщина с ребёнком. Девочка лет пяти, в розовой курточке и смешной шапке с помпонами.
— Мама, а мы к бабушке едем?
— Да, солнышко. К бабушке.
— А папа почему не едет?
— Папа работает. Потом приедет.
Катя смотрела на них и думала о том, что у неё могла бы быть такая же дочка. Или сын. Если бы не проблемы со здоровьем. Если бы не постоянный стресс от жизни со свекровью. Если бы…
Слёзы подступили к горлу, но она сдержалась. Нельзя плакать. Не сейчас. Не здесь.
Телефон снова завибрировал. На этот раз сообщение от незнакомого номера. Катя открыла из любопытства.
«Екатерина Сергеевна, это нотариус Петров. Хочу вас предупредить: отказ от совместной собственности в вашем случае незаконен. Вы имеете право на половину всего имущества, нажитого в браке. Если нужна консультация, звоните.»
К сообщению был приложен номер телефона.
Катя перечитала сообщение дважды. Потом улыбнулась. Даже чужой человек, которого видела первый раз в жизни, проявил больше заботы, чем родные люди.
Она набрала номер.
— Алло? Игорь Петрович? Спасибо за сообщение. Да, мне нужна консультация. Когда можно встретиться?
Следующие полтора часа пролетели незаметно. Катя созванивалась с юристом, которого рекомендовал нотариус. Узнала свои права. Оказывается, за семь лет брака она имеет право на многое. На половину всего, что было куплено и улучшено за эти годы. Даже на часть той самой квартиры, потому что ремонт делался на общие деньги, а это — улучшение имущества.
— Не подписывайте ничего без адвоката, — сказал юрист. — Приезжайте ко мне завтра, всё обсудим.
Когда объявили посадку на её поезд, Катя уже знала, что делать дальше. Она не убегала. Она начинала новую жизнь. Свою жизнь.
В вагоне было тепло и уютно. Катя устроилась у окна, достала телефон. Тридцать семь пропущенных от Димы. Двенадцать от свекрови. Она открыла последнее сообщение от мужа.
«Катя, ну что ты как маленькая? Вернись домой. Мама согласна на компромисс. Дачу оформим на тебя полностью. И ещё сто тысяч дам. Только вернись».
Торг продолжался. Теперь уже она стала товаром, за который готовы платить. Сто тысяч. Дача. Что дальше? Двести тысяч? Триста?
Катя начала печатать ответ.
«Дима, я не на рынке, и я не продаюсь. Документы на развод пришлю через адвоката. Имущество будем делить по закону. И передай своей маме: пустоцвет — это тот, кто не может дать плодов. Но иногда дело не в цветке, а в почве. В ядовитой почве даже самый красивый цветок становится пустоцветом. Прощай».
Она отправила сообщение и тут же заблокировала номер. Потом заблокировала свекровь. Удалила их семейные фотографии. Семь лет жизни — в корзину.
Поезд тронулся. За окном поплыли огни вечерней Москвы. Где-то там, в трёхкомнатной квартире в центре, сейчас Людмила Андреевна кричит на сына. Обвиняет его в том, что он не удержал жену. Дима оправдывается, обещает всё исправить.
Но исправлять уже нечего.
Катя откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Впереди была ночь в поезде. Потом — новый город, новая работа, новая жизнь. Страшно? Да. Но страх — это нормально. Это значит, что она живая. Что она чувствует. Что она не превратилась в тень, в приложение к чужой жизни.
Телефон завибрировал. Сообщение от Ольги: «Катюш, я так рада, что ты едешь! Комнату уже подготовила. И знаешь что? У нас тут новый учитель физкультуры. Холостой. Красавец. Шучу-шучу! Хотя он правда красавец».
Катя улыбнулась. Первый раз за этот день — искренне улыбнулась.
Через три месяца Катя получила решение суда. Развод. Раздел имущества. Ей полагалась компенсация за её долю в квартире — почти два миллиона рублей. Людмила Андреевна пыталась оспорить решение, нанимала дорогих адвокатов, но закон есть закон.
В итоге им пришлось продать дачу, чтобы выплатить Кате её долю.
Деньги Катя вложила в покупку небольшой квартиры-студии в том городе, где теперь жила и работала. Своя квартира. Маленькая, но своя. Без свекрови, без условий, без унижений.
А ещё через год она встретила Андрея. Того самого учителя физкультуры, о котором писала Ольга. Они поженились тихо, без пышных торжеств. Его мама, простая женщина из деревни, приняла Катю как родную дочь.
— Ты мне внуков подаришь? — спросила она как-то, когда они приехали в гости.
Катя напряглась. Снова начинается?
— А если не смогу? У меня проблемы со здоровьем.
— Не сможешь — усыновим, — пожала плечами свекровь. — Или удочерим. Детей-сирот много, всем родители нужны. Главное, чтобы вы друг друга любили. А дети… дети появятся. Так или иначе.
Катя обняла её и расплакалась. Первый раз в жизни её приняли такой, какая она есть. Без условий. Без торга. Просто приняли.
Через два года у них родилась дочь. Врачи разводили руками — чудо, говорили. Но Катя знала: это не чудо. Это правильная почва. В любви и принятии даже пустоцвет может дать плоды.
Иногда она вспоминала Диму и Людмилу Андреевну. Без злости, без обиды. Они дали ей важный урок: никогда не позволять себя унижать. Никогда не продавать свою свободу. И всегда помнить, что ты достойна любви и уважения просто потому, что ты есть.
А пустоцвет… Что ж, иногда нужно просто сменить сад.
