— Ты что, совсем офигел, Серёж?! — голос Ольги прозвучал резко, будто пощёчина.
Сергей даже не успел закрыть входную дверь — ключи так и повисли в замке. Он обернулся, уставившись на жену, которая стояла посреди кухни, сжимая в руках лист бумаги. Лицо — бледное, губы дрожат, глаза блестят, но не от слёз, а от злости.
— Оль, ты чего? — растерялся он. — Что опять случилось?
— Вот это случилось, — она сунула ему в лицо бумагу. — Расписка, Серёженька. Твоя, между прочим, любимая подпись — и аккуратно рядом: “получил деньги за продажу квартиры”.
— И что? — попытался он говорить спокойно, но голос выдал нервную дрожь. — Это ж черновик был, я просто проверял оформление.
— Не ври, — холодно бросила Ольга. — Я видела переписку с риелтором. Всё продано неделю назад. Квартира, в которой мы живём. Моя квартира, между прочим.
На секунду наступила тишина, в которой слышно было, как капает вода из плохо закрученного крана. Потом Сергей шумно выдохнул, сел за стол и потер лицо ладонями.
— Слушай, давай спокойно, ладно? Не надо вот этих сцен. Я хотел тебе рассказать, просто… момент не подошёл.
— Не подошёл? — она засмеялась, но смех вышел хриплым. — Да ладно! Подходит, когда обманываешь жену, продаёшь её жильё и собираешься оформить новый дом на себя.
— Не всё так, как ты думаешь, — начал он снова. — Я хотел сделать лучше. Для нас. Дом больше, просторнее, там воздух, сад…
— Ты хотел сделать лучше для себя, — перебила она. — И мамочка твоя помогла, да?
Сергей опустил глаза. И Ольга поняла — попала в точку.
— Конечно, помогла, — продолжила она, почти шепотом, но с такой сталью в голосе, что воздух в кухне стал тяжелым. — Это же она тебя надоумит. “Сереженька, ты мужчина, решай сам”. “Не слушай эту карьеристку”. Верно?
Сергей поднял взгляд, в котором уже не было раскаяния — только усталость и раздражение.
— Оль, ты всегда всё усложняешь. Мама просто советовала, я сам принял решение. Квартира — наша общая жизнь, не только твоя.
— Ошибаешься, — перебила Ольга, откидывая волосы с лица. — Куплена до брака. На меня. Документы помнишь? Или уже потерял, пока продавал за моей спиной?
Он хотел что-то ответить, но промолчал. В кухне повисла тишина, наполненная только звуком старого холодильника.
Ольга медленно опустилась на стул напротив. Руки дрожали, но голос звучал твёрдо:
— Рассказывай всё. Без пафоса и сказок про “общее будущее”. Кому продал, за сколько, где деньги, что дальше?
Сергей поморщился, словно от зубной боли.
— Покупатель нашёлся через знакомых. Дали меньше, чем хотелось, но рынок такой сейчас. Деньги пока у меня. Я думал внести первый взнос за дом, оформить кредит на тебя, а потом всё…
— Оформить на меня кредит, а дом на себя, — закончила она за него. — Я уже слышала эту “гениальную идею” от твоей мамы, когда вы шептались во дворе.
Он вздрогнул.
— Ты подслушивала?!
— Я случайно подошла. Но, знаешь, иногда случайность спасает жизнь, — сказала она, вставая. — Я успела аннулировать доверенность до того, как ты провернул всё окончательно. Так что можешь выдохнуть — остался без добычи.
Сергей вскочил.
— Да ты ненормальная! Я всё ради нас делал! Хотел как лучше!
— Ради нас? — она шагнула к нему ближе, так что он почувствовал её дыхание. — Нет, Серёжа. Ради себя и своей мамочки. Ради вашей тихой, уютной схемы — чтобы я осталась с долгами, а вы — с домом и чистой совестью.
Он опустил взгляд. В уголках его губ мелькнула тень злости.
— Да что ты знаешь о семье вообще? Всё тебе работа, проекты, ноутбук твой грёбаный. Ни тепла, ни уюта. Я пытался вытащить нас из этой коробки, а ты…
— А я не дала себя обмануть, — спокойно ответила Ольга. — Вот и вся история.
Он хотел что-то бросить, но передумал. Подошёл к окну, уставился на улицу. За стеклом серый двор, дети на площадке, соседка с собакой. Всё так буднично, будто никакой драмы и не существует.
— Ладно, — сказал он наконец, устало. — Хочешь по-своему — будет по-твоему. Но потом не жалуйся, когда останешься одна.
— Лучше одна, чем с предателем, — отрезала она. — Собери вещи и уходи. Сегодня.
Он развернулся, собираясь что-то ответить, но в этот момент в дверь позвонили. Звонок был долгим, раздражающим. Ольга не двинулась.
— Это кто? — спросил Сергей.
— Да какая разница, — устало сказала она. — Может, карма пришла.
Сергей пошёл открывать — и замер. На пороге стояла Галина Петровна, с фирменным выражением лица: смесь заботы, превосходства и дежурного ужаса перед любым конфликтом.
— Ой, детки, я ненадолго, — начала она, проходя в квартиру без приглашения. — Что-то мне неспокойно стало, думаю — загляну.
— Слишком вовремя, мама, — процедила Ольга.
— Что опять случилось? — притворно удивилась Галина Петровна. — Серёженька, ты чего такой бледный?
— Мам, не начинай, — тихо сказал он, но мать уже повернулась к Ольге.
— Олечка, ну не кипятись ты, милочка. Мужчина пытался взять ответственность, а ты опять в истерику. Надо быть помягче, умная женщина всегда делает вид, что не замечает мелочей.
— Мелочей? — Ольга рассмеялась. — Вы называете обман, продажу квартиры и подлог документов “мелочью”?
— Да что ты выдумываешь! — вскинулась свекровь. — Никто тебя не обманывал. Просто хотели дом поближе к природе, чтоб деток растить…
— Деток? — Ольга усмехнулась. — А ничего, что ваш сын собирался на развод сразу после сделки?
Тишина. Галина Петровна моргнула, будто не расслышала. Потом обернулась к сыну:
— Серёженька, это правда?
— Мам, да прекрати… — выдохнул он.
— Значит, правда, — тихо сказала Ольга. — Вот вы какие — семья. Он — исполнитель, вы — режиссёр. И всё ради того, чтобы меня оставить без ничего.
Свекровь помолчала, потом резко сказала:
— Знаешь, Олечка, мужчины не любят, когда женщина давит. Ты сама довела его до такого.
— Конечно, виновата я, — с горечью ответила Ольга. — Как удобно. Я работаю, тяну дом, оплачиваю счета, а он с мамой придумывает, как меня обобрать. И всё равно — я виновата.
Галина Петровна скрестила руки, поджала губы и уже собиралась что-то возразить, но Ольга опередила:
— Хватит. Вы оба уходите. Сейчас же.
— Да как ты с матерью мужа разговариваешь?! — возмутилась свекровь.
— С бывшей матерью, — отчеканила Ольга. — И с бывшим мужем.
Сергей поднял взгляд, в котором уже не было ни гнева, ни стыда — только пустота. Он понимал: всё. План провалился. И никакая “ответственность” теперь не прикроет его трусость.
Ольга отвернулась, подошла к окну. За ним уже темнело. В отражении стекла она увидела — они стоят вдвоём, растерянные, но всё ещё не верящие, что игра закончена.
— У вас десять минут, — тихо сказала она. — Потом я вызываю полицию.
Сергей сжал губы, посмотрел на мать. Та поджала плечи. Они молча вышли в коридор.
Когда хлопнула дверь, Ольга не сразу поверила, что осталась одна. Потом медленно прошла на кухню, налила стакан воды и присела к столу. На столешнице всё ещё лежала та самая расписка. Она взяла её, порвала пополам, потом ещё раз, и ещё.
Телефон зазвонил в семь утра — настойчиво, мерзко, будто специально, чтобы добить.
Ольга, не открывая глаз, наугад шарила по тумбочке. Сердце колотилось. “Только бы не он”, — мелькнула мысль.
Но номер был незнакомый.
— Алло?
— Доброе утро, — голос мужской, уверенный, чуть хриплый. — Это нотариус Григорьев. Хотел уточнить: вы действительно отзывали доверенность на имя Сергея Морозова?
— Да, — коротко ответила она. — И сделка по продаже квартиры недействительна, если он что-то успел подписать.
— Понял. Документы я зафиксировал, вы защищены. Но, если позволите совет: держите ухо востро. Иногда такие, как ваш муж, не останавливаются сразу.
Ольга поблагодарила и положила трубку. Несколько секунд смотрела в потолок, потом тяжело выдохнула.
“Не останавливаются сразу” — эхом стучало в голове.
Она встала, пошла на кухню. Холодильник гудел, на подоконнике лежала недоеденная вчерашняя пицца. Всё выглядело обыденно, но воздух был другой — густой, липкий.
В телефоне — десятки непрочитанных сообщений от Сергея.
Сережа: “Оля, нам надо поговорить.”
Сережа: “Ты всё не так поняла.”
Сережа: “Я приеду вечером.”
Сережа: “Не закрывай дверь, ладно?”
Ольга взяла кружку, сделала глоток холодного кофе и устало усмехнулась.
— Приедет он… ага, щас.
Но к вечеру он правда приехал.
Ровно в девять.
Ольга услышала, как за дверью звякнул его ключ. Он всё ещё имел дубликат.
Она заранее подготовилась — поставила цепочку и телефон держала под рукой.
— Оль, пожалуйста, открой, — голос тихий, виноватый. — Мне нужно объясниться.
— Ты уже объяснился, — ответила она через дверь. — Громко и подробно, во дворе у мамочки.
— Дай пять минут, просто поговорить. Без скандала.
Она помолчала. Внутри всё спорило — разум кричал “гнать его к чёрту”, сердце шептало “послушай”. В итоге выбрала третий вариант: открыла дверь на цепочке, ровно настолько, чтобы видеть его лицо.
Он выглядел измученным — небритый, в помятой куртке, под глазами тени. Но в глазах всё та же смесь обиды и самоуверенности.
— Я понял, что был неправ, — начал он. — Мама… она просто надавила. А я… растерялся. Дурак, короче.
— Поздно понял, — перебила Ольга. — Я подала на развод.
Он вздрогнул.
— Серьёзно? Так быстро?
— А что тянуть? — спокойно. — Ты хотел дом без меня — получай жизнь без меня.
Он опустил голову, помолчал, потом неожиданно посмотрел прямо:
— А если я хочу всё вернуть? Без дома, без этих глупостей, просто… нас.
Ольга посмотрела на него — долго, холодно, будто впервые видела.
— Нас больше нет, Серёжа. Ты уничтожил это своими руками.
Он резко ударил ладонью по стене.
— Да что ты за человек, Оля?! Ни прощения, ни шанса! Я ошибся, как все!
— Все ошибаются, — ответила она. — Но не все предают.
Он шумно выдохнул, отступил, потом прошипел:
— Ты ещё пожалеешь. Я не дам тебе спокойно жить.
И ушёл.
Дверь хлопнула, и Ольга села прямо на пол. Руки дрожали, но внутри было странное чувство — не страх, а будто освобождение. Да, он способен на гадости, но теперь она знала, с кем имеет дело.
Следующие недели прошли в режиме “выживания”.
Работа спасала. Дома — пусто, но спокойно.
Свекровь пару раз звонила, пыталась “поговорить по-человечески”, обещала “уладить всё миром”.
Ольга просто блокировала номер.
Но однажды вечером в дверь позвонили.
На пороге — молодая женщина в джинсовке, с папкой под мышкой.
— Добрый вечер, я из агентства недвижимости “Ключ”. Вы — Ольга Морозова?
— Уже нет, — сухо ответила Ольга. — Что вам нужно?
— Просто хотела уточнить: ваш супруг снова выставил квартиру на продажу. Только по другому адресу.
— Что?! — выдохнула она. — У него же нет к ней доступа!
— Ну, он представился совладельцем. Мы проверяем данные. Вот копия его заявки.
Ольга взяла лист — и сердце ухнуло вниз.
Адрес — её квартира. Старые фото, старое описание, цена занижена.
А под заявкой стояла чужая электронная подпись — подделка.
— Спасибо, — тихо сказала она. — Я разберусь.
Девушка кивнула и ушла, а Ольга уже звонила нотариусу, потом — в полицию.
Система бюрократичная, медленная, но она не собиралась сдаваться.
Через два дня Сергея вызвали на допрос.
Он позвонил в тот же вечер.
— Ну ты и стерва, — выплюнул он. — Решила меня под статью подвести?
— Нет, — спокойно ответила Ольга. — Ты сам себя туда ведёшь.
Он молчал пару секунд, потом тихо сказал:
— Знаешь, я тебя когда-то любил.
— А потом решил продать, — ответила она и отключила.
Весна наступила незаметно. Солнце выглядывало из-за серых домов, во дворах пахло асфальтом и мокрой землёй.
Ольга шла с работы, держа в руке пакет с продуктами, и вдруг почувствовала — дышать стало легче.
Без него. Без постоянных манипуляций, скандалов, маминых визитов “проверить кастрюли”.
Вечером заварила чай, включила сериал, открыла ноутбук — и впервые за долгое время не сравнивала цены на дома.
Она просто жила.
А потом — письмо.
С электронного адреса Сергея.
“Прости, если сможешь. Мама умерла. Я уехал. Больше не побеспокою.”
Ольга сидела, глядя на экран, и не знала, что чувствует. Жалость? Пустоту?
Наверное, просто конец истории.
Она закрыла ноутбук, выключила свет и подошла к окну.
На улице тихо падал снег — первый за весну, странный, мягкий.
И где-то глубоко внутри появилось новое ощущение: не облегчение, не радость, а спокойная уверенность, что теперь всё будет по-другому.
Без обмана. Без страха.
С нуля — но по-честному.
Она взяла телефон, открыла заметки и написала:
“Пора строить дом. Настоящий. Своими руками. Без Сергея.”
И улыбнулась.
Не потому что стало легко. А потому что впервые за много лет — не страшно.
