— Алиночка, мне врач сказал, нужно дополнительное обследование, — голос Зинаиды в трубке звучал жалобно, но требовательно. — Анализы, процедуры. В частной клинике. Дома это не сделать.
Алина стояла на кухне, прижав телефон к уху. За окном моросил дождь. Прошло две недели с тех пор, как свекровь выписали из больницы после отравления теми самыми капсулами. Две недели, в течение которых Зинаида звонила каждый день — жаловалась на врачей, на слабость, на соседку, которая «плохо ухаживает». Ни разу не сказала «спасибо» за оплаченное лечение. Ни разу не признала, что была не права.
Читайте начало этой истории здесь>>>
— Зинаида Ивановна, а сколько это стоит? — устало спросила Алина.
— Ну, врач сказал — недёшево. Но здоровье дороже, правда?
Алина закрыла глаза.
— А вы сами оплатить не можете?
В трубке повисла пауза. Потом голос свекрови стал холодным.
— У меня пенсия копеечная. Ты же знаешь. А у вас с Ромой зарплаты. Вы же семья. Семья должна помогать.
— Зинаида Ивановна, мы уже оплатили ваше лечение в больнице. Это были наши деньги, отложенные на ремонт.
— И что? Ремонт подождёт. А здоровье — нет.
— Зинаида Ивановна, — Алина сжала телефон так, что побелели костяшки пальцев. — Мы не будем платить за ваши капризы. Вы отравились, потому что не послушали предупреждений. Это ваша ответственность, а не наша.
— Как ты смеешь?! — взвизгнула свекровь. — Ты меня в могилу хочешь свести?!
— Я хочу, чтобы вы перестали перекладывать на нас последствия своих поступков.
— Рома! — заорала Зинаида в трубку, хотя Романа рядом не было. — Рома, ты слышишь, что твоя жена мне говорит?! Она меня в могилу хочет свести!
Алина положила трубку. Руки дрожали. Она села на диван, обхватила голову руками. Внутри всё кипело — гнев, обида, бессилие.
Вечером Роман вернулся с работы. Он был мрачнее обычного.
— Мама звонила, — сказал он, не глядя на Алину. — Сказала, что ты отказалась помогать с лечением.
— Я отказалась платить за то, в чём не виновата.
— Она больна. Ей нужна помощь.
— Роман, мы уже помогли. Мы заплатили за больницу. Это были все наши сбережения. Теперь она требует ещё.
— Она моя мать.
— А я твоя жена! — Алина встала. — Роман, сколько это будет продолжаться?! Сколько мы будем платить за её безответственность?!
Он молчал. Глеб выглянул из комнаты, испуганно посмотрел на родителей и скрылся обратно.
— Я поеду к ней, — тихо сказал Роман. — Поговорю. Успокою.
— Ты всегда её успокаиваешь. А меня кто успокоит?
Он не ответил. Просто взял куртку и ушёл.
Алина осталась одна. Она прошла в комнату к Глебу. Мальчик сидел на кровати, обнимал любимого плюшевого медведя.
— Мам, вы поссорились?
— Немножко, солнышко. Бывает.
— Из-за бабушки?
Алина присела рядом с ним, обняла.
— Взрослые иногда не могут договориться. Но это не твоя вина, хорошо? Ты ни в чём не виноват.
Глеб кивнул и прижался к ней. Она гладила его по голове и чувствовала, как внутри что-то рвётся.
На следующий день, пока Роман был на работе, Алина решила разобрать документы. Нужно было найти квитанции об оплате лечения — для отчётности перед налоговой.
Она открыла ящик стола Романа. Там лежали старые счета, чеки, какие-то бумаги. Она перебирала их, складывая по стопкам.
И вдруг наткнулась на распечатку.
Заявка на кредит. На крупную сумму. С пометкой: «Одобрено».
Алина замерла. Руки похолодели.
Она развернула лист. Сумма кредита — два миллиона рублей. Цель — покупка недвижимости. Адрес объекта — улица Светлая, дом 12, квартира 7.
Это был адрес в том районе, где жила Зинаида.
Алина медленно опустилась на стул. Перечитала документ ещё раз. Дата подачи заявки — месяц назад. Ещё до отравления.
Роман собирался купить квартиру. Для матери. На их общие деньги. Втайне от неё.
Она вспомнила, как Зинаида жаловалась последние полгода: дом старый, холодный, весь разваливается. «Проще снести, чем ремонтировать», — говорила она. И добавляла с тяжёлым вздохом: «Нормальный сын обеспечивает мать жильём. А я вот доживаю в этой развалюхе».
Роман молчал тогда. Но, видимо, слушал.
Алина сидела и смотрела на бумагу. Внутри было пусто. Даже гнева не было. Только ледяное, кристально ясное понимание.
Доверие разрушено. Окончательно.
Когда Роман вернулся вечером, Алина сидела на диване. Перед ней на столе лежала распечатка кредитной заявки.
Он вошёл, увидел бумагу — и замер.
— Алина…
— Два миллиона, — спокойно сказала она. — На квартиру для твоей матери. Месяц назад подал заявку. Втайне от меня.
Роман опустил сумку на пол. Лицо у него было серым.
— Я хотел тебе сказать.
— Когда? Когда бы уже оформил кредит? Или когда бы квартиру купил?
— Я… Я не знал, как.
Алина встала. Она была спокойной — слишком спокойной. Внутри будто что-то отключилось.
— Роман, ты понимаешь, что сделал? Ты собирался взять кредит на два миллиона. На наши общие деньги. Без моего ведома. Чтобы купить квартиру своей матери.
— Ей нужно жильё, — глухо сказал он. — Дом разваливается. Она там замерзает зимой. Я не мог просто смотреть.
— Ты не мог смотреть на то, как мучается твоя мать. А на то, как мучаюсь я, — мог?
— Алина, это не одно и то же.
— Правильно. Это хуже. Потому что ты предал меня. Ты обманул. Ты собирался распорядиться нашими деньгами, нашим будущим — без меня.
Роман сел на стул, опустил голову.
— Она моя мать. Я должен о ней заботиться.
— А я — кто? — голос Алины дрогнул впервые. — Роман, я твоя жена. Мать твоего сына. Мы семья. Или я ошибаюсь?
Он молчал.
— Скажи мне честно, — Алина подошла ближе. — Если бы я не нашла эту бумагу, ты бы мне сказал?
Пауза. Долгая, тяжёлая.
— Не знаю.
Алина кивнула. Этого было достаточно.
— Ты меня достал вместе со своей матерью. Каждый день новые идеи и безумные решения.
Она помолчала, глядя на него.
— Я ухожу, — сказала она тихо. — Завтра подам на развод.
— Алина, нет! Подожди! Давай поговорим!
— Мы уже поговорили. Много раз. И каждый раз ты выбирал её, а не меня.
— Это не так!
— Это так. И эта бумага — доказательство.
Она прошла в спальню, достала сумку из шкафа. Роман стоял в дверях, растерянный, бледный.
— Ты куда? Алина, ночь на дворе!
— К подруге. Лариса уже в курсе, она ждёт.
— А Глеб?
— Глеб останется со мной. Завтра заберу его из садика и увезу к родителям. Пока не разберёмся.
— Не забирай у меня сына!
Алина остановилась, повернулась к нему.
— Ты сам отнял у него отца. В тот момент, когда выбрал мать вместо своей семьи.
Она собрала вещи — только самое необходимое. Роман стоял и смотрел, как она складывает одежду, документы, косметичку. Он не пытался остановить её. Просто стоял.
Когда она вышла из квартиры, он сказал:
— Алина, я люблю тебя.
Она обернулась. Посмотрела на него долгим, усталым взглядом.
— Любить — это не слова, Роман. Это выбор. Каждый день. И ты каждый день выбирал не меня.
Она закрыла дверь за собой.
Лариса встретила её с чаем и тихими объятиями. Она ничего не спрашивала, просто сидела рядом, пока Алина смотрела в окно на ночной город.
— Я так устала, Лар, — прошептала Алина. — Устала быть второй. Устала доказывать, что имею право на уважение.
— Ты сделала правильно, — тихо сказала Лариса. — Теперь главное — не сдаваться.
На следующий день Алина забрала Глеба из садика и поехала к родителям. Мальчик молчал всю дорогу, держал её за руку.
— Мам, мы больше не будем жить с папой?
— Не знаю, солнышко. Пока нет.
— А с бабушкой?
— С бабушкой тоже нет.
Глеб кивнул и прижался к ней. Он был умным ребёнком. Он всё понимал.
Родители Алины приняли их без лишних вопросов. Отец молча обнял дочь, мать увела Глеба на кухню — кормить блинами.
— Подавай на развод, — сказал отец, когда они остались вдвоём. — И сразу на раздел имущества. Не жди, не тяни.
— Папа, я не хочу его разорять.
— Доченька, он уже разорил вас. Морально. А теперь пытался и финансово. Защищайся.
Алина позвонила Ларисе. Та работала в юридической конторе, знала толковых юристов.
— Лар, мне нужен адвокат по разводам. Хороший.
— Есть. Приходи завтра, познакомлю.
Через два дня Алина подала заявление на развод. Одновременно — на раздел имущества. Квартира, купленная на деньги её родителей, была их совместной собственностью, но юрист уверял: есть шансы доказать, что доля Романа там минимальна.
А кредит на покупку квартиры матери, который Роман оформил без её ведома, — это его личный долг.
Роман звонил каждый день. Просил встретиться, поговорить. Алина не брала трубку.
Зинаида тоже звонила. Обвиняла Алину в разрушении семьи, в эгоизме, в чёрствости.
— Ты разлучила сына с матерью! Ты отняла у него всё!
— Зинаида Ивановна, — спокойно ответила Алина. — Вы отняли у него семью. Своими руками.
И повесила трубку.
Прошло две недели. Развод был назначен на следующий месяц. Юристы готовили документы.
И вдруг Роман позвонил. Голос был другим. Тихим, надломленным.
— Алина, мне нужно с тобой встретиться. Пожалуйста.
— Зачем?
— Я всё понял. Мне нужно тебе кое-что сказать.
Она согласилась. Встретились в кафе недалеко от её работы. Роман сидел за столиком, постаревший, осунувшийся.
— Мама узнала про развод, — сказал он, когда она села напротив. — Я ей сказал, что квартиру не куплю. Что кредит не оформлю. Что у меня теперь другие приоритеты.
— И что она?
Роман усмехнулся горько.
— Она назвала меня тряпкой. Сказала, что я предатель. Что нормальный сын не бросает мать ради жены. Что я для неё теперь чужой.
Алина молчала.
— Я всю жизнь пытался ей угодить, — продолжал он. — Думал, если я буду хорошим сыном, если буду делать всё, что она хочет, она будет меня любить. А она просто пользовалась. Манипулировала. И как только я сказал «нет» — всё. Я для неё никто.
— Роман…
— Я понял, — он поднял на неё глаза. — Ты была права. Всегда была права. Я потерял тебя, Глеба, нашу семью — из-за того, что не мог вырасти. Не мог стать мужчиной. Был просто маминым сынком.
Алина смотрела на него. Впервые за долгое время она видела в его глазах не слабость, а что-то другое. Осознание. Боль. Взросление.
— Я не прошу тебя вернуться, — сказал он. — Я знаю, что не заслужил. Но я прошу тебя дать мне шанс. Шанс быть настоящим отцом для Глеба.
Алина молчала долго. Потом кивнула.
— Развод состоится, Роман. Это решение окончательное. Я не могу жить с человеком, который меня предал. Но…
Она помолчала, подбирая слова.
— Глеб — твой сын. И он имеет право на отца. Настоящего отца, а не того маминого сынка, каким ты был. Если ты правда изменился — докажи. Участвуй в его жизни. Помогай растить его. Будь рядом. Но мы с тобой — это конец.
Роман кивнул. В глазах блеснули слёзы, но он сдержался.
— Спасибо. Я не подведу. Обещаю.
— Обещания я уже слышала, — устало сказала Алина. — Покажи делом.
Она встала из-за столика. Роман остался сидеть, глядя ей вслед.
Прошло три месяца с подачи заявления. Развод был оформлен. Квартиру суд разделил, но Алина предоставила банковские выписки, подтверждающие, что деньги на покупку дали её родители. С учётом этого её доля оказалась больше, а Роман получил небольшую компенсацию. Заявку на кредит для покупки жилья матери он так и не реализовал — после развода отказался от этой идеи.
Роман переехал — снял однокомнатную квартиру на окраине. Работал в две смены, откладывал деньги на алименты и свою жизнь. Каждую субботу приезжал к Глебу — забирал на весь день, водил в парк, в кино, помогал с подготовкой к школе.
Алина наблюдала за ним со стороны. Он изменился. Стал жёстче, собраннее. Больше не избегал взгляда, не мямлил оправданий. Приезжал вовремя, делал то, что обещал. Привозил сына накормленным, довольным, счастливым.
Зинаида звонила первое время — требовала, обвиняла, манипулировала. Роман слушал молча, а потом говорил: «Мама, не могу. У меня другие обязательства» — и вешал трубку. Через месяц она перестала звонить.
Однажды Роман рассказал, что Зинаида теперь обзванивает знакомых, жалуется на неблагодарного сына, который «бросил мать ради бывшей жены». Он не реагировал на это. Просто жил дальше.
В один из субботних вечеров, когда Роман привёз Глеба обратно, мальчик заснул в машине. Роман осторожно поднял его на руки и понёс в квартиру. Алина открыла дверь, провела их в комнату сына.
Роман уложил Глеба на кровать, укрыл одеялом. Мальчик что-то пробормотал во сне и свернулся калачиком.
— Он устал, — тихо сказал Роман. — Мы сегодня в батутном центре были. Прыгал как ненормальный.
Алина улыбнулась.
— Спасибо, что занимаешься с ним.
— Это мой сын. Я должен.
Они вышли на кухню. Алина поставила чайник. Роман сел за стол, неловко потирая руки.
— Как ты? — спросила она.
— Нормально. Работаю. Плачу кредит. Снимаю жильё.
— А мама?
Роман усмехнулся горько.
— Мама нашла себе новую жертву. Соседку. Теперь она жалуется ей, какой я неблагодарный. Звонит иногда, но я не беру трубку. Она не хочет сына. Она хочет того, кто будет выполнять её желания и соглашаться со всеми её безумными идеями. А я больше не тот человек.
Алина налила чай, поставила чашку перед ним.
— Ты правда изменился.
— Пришлось. Я потерял всё. Семью, дом, уважение. Остался только Глеб. И я понял — если я не изменюсь, потеряю и его.
— Ты не потеряешь. Он тебя любит.
Роман посмотрел на неё.
— А ты?
Алина помолчала. Она смотрела в окно, на вечерний город, где зажигались огни.
— Я не знаю, Роман. Я вижу, что ты стараешься. Вижу, что ты другой. Но… слишком много было боли. Слишком долго я была второй.
— Я понимаю, — он опустил глаза. — Я не прошу тебя простить. Не прошу вернуться. Просто… я хочу, чтобы ты знала: я больше не тот человек. Я научился говорить «нет». Научился защищать то, что важно. Жаль, что понял это слишком поздно.
Алина кивнула. Они допили чай в тишине.
Когда Роман уходил, он остановился на пороге.
— Если когда-нибудь… если ты вдруг решишь, что готова дать мне ещё один шанс… Я буду ждать. Сколько потребуется.
— Роман, не надо.
— Я знаю. Просто хотел сказать.
Он ушёл. Алина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Внутри было странное чувство. Не любовь. Ещё не любовь. Но что-то похожее на уважение. На признание того, что человек может меняться.
Прошло ещё полгода. Роман продолжал работать, экономил на всём, помогал Алине с Глебом. Каждую субботу приезжал к сыну. Мальчик расцветал — у него был отец, настоящий, который слушал, играл, учил.
Алина начала новую жизнь. Устроилась на лучшую работу, сделала небольшой ремонт в квартире. Встречалась с подругами, ходила на йогу. Училась жить для себя.
Иногда, когда Роман забирал Глеба, они разговаривали. О сыне, о работе, о жизни. Он рассказывал, как справляется один. Она рассказывала о своих планах. Между ними больше не было напряжения. Была просто спокойная, уважительная дистанция.
Однажды Глеб спросил:
— Мам, а папа может к нам вернуться?
Алина присела рядом с ним, обняла.
— Не знаю, солнышко. Может быть. Когда-нибудь. Если всё сложится правильно.
— А ты его простила?
— Не совсем ещё. Прощение — это долго. Но папа меняется, и я это вижу.
Глеб кивнул и прижался к ней.
Алина смотрела в окно. Впереди была неизвестность. Но она больше не боялась. Она знала — у неё есть силы. Силы защитить себя, своего сына, свои границы. Силы начать заново.
И если когда-нибудь Роман докажет, что изменился навсегда, а не просто на время — может быть, у них будет ещё один шанс. Но это будет её выбор. Её условия. Её жизнь.
А пока она просто жила. Свободно. Спокойно. С достоинством.
