— Почему твоя мать была у нотариуса с документами на квартиру моей бабушки? — Марина держала в руках распечатку с камер видеонаблюдения нотариальной конторы.
Её голос звучал ровно, но Павел знал этот тон. Так она говорила, когда внутри неё кипела настоящая буря. Он сидел на диване в их небольшой гостиной и чувствовал, как земля уходит из-под ног.
Три дня назад умерла бабушка Марины. Единственный человек, который по-настоящему любил и поддерживал её с детства. Родители Марины погибли в аварии, когда ей было четырнадцать, и бабушка заменила ей всю семью. Старушка оставила внучке трёхкомнатную квартиру в центре города — единственное, что у неё было. Марина ещё не успела оправиться от горя, как начались странности.
— Наверное, какое-то недоразумение, — пробормотал Павел, не глядя жене в глаза.
— Недоразумение? — Марина села напротив него. — Твоя мать, которая видела мою бабушку раза три в жизни, случайно оказалась у нотариуса с какими-то бумагами через день после её смерти? И ты называешь это недоразумением?
Павел молчал. Он знал правду, но не мог заставить себя произнести её вслух. Вчера вечером мать позвонила ему и радостно сообщила, что «всё устроила». Что теперь квартира будет оформлена на него, а не на Марину. «Для блага семьи», — сказала она. «Мало ли что, вдруг разведётесь, а квартира останется ей. Нужно думать о будущем».
— Паша, посмотри на меня, — Марина взяла его за подбородок, заставляя поднять взгляд. — Что происходит?
В её глазах он увидел не гнев, а боль. Глубокую, пронзительную боль от предательства. Она уже всё поняла. Просто давала ему последний шанс быть честным.
— Мама считает… — начал он и осёкся. — Она думает, что так будет лучше. Чтобы квартира была на моё имя. Для надёжности.
Марина медленно отпустила его лицо и откинулась на спинку кресла. На её лице появилась горькая усмешка.
— Для чьей надёжности, Паша? Для той женщины, которая с первого дня нашего знакомства считает меня недостойной своего сына? Которая при каждой встрече напоминает, что я из неполной семьи, без родителей, без связей?
— Не преувеличивай…
— Я преувеличиваю? — Марина встала и прошлась по комнате. — Твоя мать месяц уговаривала тебя не жениться на мне. Потом полгода игнорировала наше существование. На свадьбе сидела с таким лицом, будто на поминках. А теперь решила украсть наследство моей бабушки!
— Она не крадёт! — вспылил Павел. — Просто хочет защитить наши интересы!
— Наши? — Марина остановилась. — Или свои? Скажи честно, она уже распланировала, что сделает с этой квартирой? Сдавать будет? Или вообще продаст и купит себе дачу, о которой мечтает?
Павел снова замолчал. Мать действительно говорила что-то про дачу. И про то, что три комнаты в центре — это слишком много для них двоих, можно обменять на две однокомнатные — им и ей.
— Твоё молчание красноречивее любых слов, — констатировала Марина. — Знаешь что? Я поеду к ней прямо сейчас. И выясню всё сама.
— Не надо! — Павел вскочил. — Она… она не откроет тебе.
— Почему?
— Потому что считает тебя… неблагодарной. За всё, что она для нас делает.
Марина рассмеялась. Это был не весёлый смех, а скорее истерический всхлип.
— За что? За то, что каждый раз, приходя к нам в гости, она проводит пальцем по мебели в поисках пыли? За то, что перебирает продукты в нашем холодильнике и комментирует мой выбор? За то, что названивает тебе по десять раз в день, чтобы узнать, хорошо ли я тебя кормлю?
— Она просто заботится…
— Она контролирует! И теперь хочет контролировать ещё и квартиру моей бабушки. Единственное, что у меня осталось от семьи!
Марина схватила сумку и направилась к двери. Павел попытался её удержать, но она вырвалась.
— Если ты не идёшь со мной, значит, ты на её стороне. Подумай об этом, пока я буду разговаривать с твоей матерью.
Дверь хлопнула. Павел остался один в пустой квартире. Он знал, что должен был пойти с женой, поддержать её. Но вместо этого он набрал номер матери.
— Мам, Марина едет к тебе. Она всё знает.
— Пусть едет, — спокойно ответила Галина Петровна. — Я ей ничего не должна. И открывать не собираюсь. А ты не вздумай ей помогать. Иначе останешься и без матери, и без квартиры.
Она отключилась. Павел сидел с телефоном в руках и чувствовал себя самым жалким человеком на свете. С одной стороны — жена, которую он любил. С другой — мать, которая всю жизнь его опекала и, как ей казалось, защищала. И он, тридцатилетний мужчина, не мог сделать выбор.
Марина стояла у двери свекрови уже пятнадцать минут. Она звонила, стучала, но никто не открывал. Хотя она точно знала, что Галина Петровна дома — слышала её шаги за дверью.
— Откройте, пожалуйста! — крикнула она в очередной раз. — Нам нужно поговорить!
— Уходи! — раздалось из-за двери. — Нам не о чем говорить. Всё решено в интересах моего сына.
— Это квартира моей бабушки! Вы не имеете права!
— Я имею право заботиться о будущем своего ребёнка. А ты — никто. Временное явление в его жизни.
Эти слова ударили больнее пощёчины. Марина прислонилась к стене. Четыре года брака, и она всё ещё «никто» для свекрови.
— Галина Петровна, — она попыталась говорить спокойнее. — Давайте решим это цивилизованно. Я не претендую на что-то ваше. Это наследство моей семьи.
— У тебя нет семьи! — выкрикнула свекровь. — Есть только мой сын, которого ты опутала. Но я не позволю тебе обобрать его!
— Обобрать? Это моя бабушка оставила мне квартиру, а не ваш сын мне что-то дарит!
— Замужняя женщина не может владеть таким имуществом единолично. Это должно принадлежать главе семьи.
Марина не выдержала и расхохоталась. Глава семьи? Павел, который не может без мамы решить, какие носки купить?
— Знаете что, Галина Петровна? Я пойду прямо сейчас к нотариусу. И выясню, что именно вы там делали. А потом обращусь в полицию. Это называется мошенничество.
За дверью воцарилась тишина. Потом послышался щелчок замка. Дверь приоткрылась на цепочку, и в щели показалось лицо свекрови.
— Попробуй только! — прошипела она. — Я всем расскажу, какая ты на самом деле. Что спала с Пашей до свадьбы. Что твои родители были алкоголиками, поэтому и разбились. Что твоя бабушка не умом, а старческим маразмом страдала последние годы!
— Что? — Марина отшатнулась. — Мои родители погибли в аварии по вине пьяного водителя, который врезался в них! А бабушка до последнего дня была в здравом уме!
— А кто тебе поверит? У меня есть связи. Врачи, юристы. Все подтвердят мою версию. И Паша будет на моей стороне. Он всегда выбирает меня.
Марина смотрела в холодные глаза свекрови и понимала — это не блеф. Эта женщина действительно готова на всё, чтобы добиться своего. И самое страшное — Павел действительно будет на её стороне. Как всегда.
— Вы чудовище, — тихо сказала Марина.
— Я мать. И я защищаю своего сына от таких, как ты. Уходи. И не возвращайся. Ни сюда, ни к Паше. Если ты действительно его любишь — отпусти. Он заслуживает лучшего.
Дверь захлопнулась. Марина постояла ещё минуту, потом медленно пошла к выходу. На улице накрапывал дождь. Она достала телефон и набрала номер подруги-юриста.
— Лена? Это Марина. Мне нужна твоя помощь. Срочно.
Елена выслушала её сбивчивый рассказ и велела немедленно приезжать к ней в офис. Через час Марина сидела в уютном кабинете и пила крепкий кофе, пока подруга изучала документы.
— Так, давай по порядку, — Елена отложила бумаги. — Завещание твоей бабушки составлено правильно, нотариально заверено. Квартира однозначно твоя. Но если твоя свекровь пытается что-то провернуть…
— Она уже провернула. Я не знаю, что именно, но она была у нотариуса с какими-то документами.
— Хорошо. Завтра с утра мы пойдём в нотариальную контору и всё выясним. А сейчас тебе нужно решить главное — что ты будешь делать с мужем?
Марина молчала. Она любила Павла, но его неспособность противостоять матери убивала их брак день за днём. И эта история с квартирой стала последней каплей.
— Я не знаю, Лена. Я правда не знаю.
— Послушай, я не должна тебе это говорить как юрист, но как подруга… Если он сейчас не поддержит тебя, он не поддержит никогда. Подумай, хочешь ли ты прожить всю жизнь, борясь со свекровью за собственного мужа.
Марина кивнула. Телефон в сумке вибрировал уже десятый раз — звонил Павел. Она не брала трубку. Пусть посидит и подумает, на чьей он стороне.
Ночь она провела у Елены. Подруга уступила ей диван в гостиной и обеспечила чаем и моральной поддержкой. Павел звонил до полуночи, потом начал слать сообщения. Они становились всё более паническими.
«Марина, где ты?»
«Прости меня, давай поговорим»
«Я не знал, что мама так поступит»
«Пожалуйста, вернись домой»
«Я люблю тебя»
На последнее сообщение она ответила: «Если любишь — докажи. Завтра в 10 утра у нотариуса на Садовой. Приходи один».
Утром Марина с Еленой первыми были у нотариальной конторы. Нотариус, пожилая женщина с добрым лицом, выслушала их и нахмурилась.
— Да, Галина Петровна приходила ко мне. Принесла какую-то доверенность от вашего имени, что вы якобы передаёте права на квартиру мужу. Но я сразу увидела, что документ поддельный. Подпись не совпадает с той, что есть в завещании.
— Она подделала мою подпись? — Марина не верила своим ушам.
— Попыталась. Но у нас строгая проверка. Я отказалась принимать документ и предупредила её об уголовной ответственности за подлог. Она ушла, но пригрозила, что найдёт другие способы.
— Другие способы? — встревожилась Елена.
— Говорила что-то про медицинские справки о недееспособности вашей бабушки. Но это бред. Я лично заверяла завещание, ваша бабушка была абсолютно адекватна.
В этот момент в кабинет вошёл Павел. Он выглядел так, будто не спал всю ночь. Увидев Марину, он бросился к ней.
— Прости меня! Я идиот, я должен был сразу тебя поддержать. Я поговорил с мамой…
— И что она сказала? — холодно спросила Марина.
— Она… она считает, что поступает правильно. Но я не согласен! Это твоя квартира, твоё наследство. Я не претендую на него.
— А что ты сделал, чтобы она прекратила свои попытки? — вмешалась Елена.
Павел опустил голову.
— Я… я пытался с ней поговорить. Но она не слушает. Говорит, что я неблагодарный сын, что она всю жизнь мне посвятила, а я ради «чужой женщины» готов от неё отказаться.
— Чужой женщины? — Марина встала. — Я твоя жена четыре года, Павел! Если для твоей матери я до сих пор чужая, то кто я для тебя?
— Ты всё для меня! Но мама…
— Выбирай, — отрезала Марина. — Либо ты раз и навсегда ставишь мать на место и защищаешь нашу семью, либо мы разводимся. И не надо мне говорить, что ты не можешь выбирать между женой и матерью. Это не выбор между двумя людьми. Это выбор между правдой и ложью, между справедливостью и воровством.
Павел молчал, переводя взгляд с жены на нотариуса, потом на Елену. В его глазах метались страх, растерянность, жалость к себе.
— Я… мне нужно время подумать.
— Время? — Марина покачала головой. — У тебя было четыре года. Елена, оформляйте все документы на моё имя. И подготовьте заявление в полицию о попытке мошенничества.
— Марина, не надо! Это же моя мать!
— А я твоя жена. Или уже бывшая. Решай.
Она вышла из кабинета, оставив Павла стоять посреди комнаты. Елена задержалась, чтобы обсудить с нотариусом детали. Марина стояла на улице и глубоко дышала. Внутри всё дрожало, но она знала — поступает правильно. Нельзя всю жизнь быть третьей лишней в собственном браке.
Через десять минут вышел Павел. Его лицо было серым.
— Я поеду к маме. Попробую ещё раз поговорить.
— Не старайся. Иди к ней и оставайся с ней. Вы друг друга заслуживаете.
— Марина, не говори так! Я правда пытаюсь!
— Нет, Паша. Ты не пытаешься. Ты хочешь усидеть на двух стульях. Чтобы и я была довольна, и мама не обиделась. Но так не бывает. Твоя мать переступила все границы. Она пыталась украсть моё наследство, оболгать память моих родителей и бабушки. И ты до сих пор думаешь, как бы её не обидеть?
Павел молчал. В этом молчании было всё — его слабость, его страх перед матерью, его неспособность быть настоящим мужем. Марина повернулась и пошла прочь.
— Я буду дома вечером! — крикнул он ей вслед. — Мы поговорим!
Она не обернулась.
Вечером Марина вернулась в их съёмную квартиру. Павла не было. Зато на столе лежала записка от свекрови. Как она попала в квартиру — отдельный вопрос. Видимо, у неё были ключи, о которых Марина не знала.
«Маринка! (она принципиально никогда не называла её полным именем)
Ты добилась своего — настроила моего сына против родной матери. Но это ненадолго. Он вернётся ко мне, потому что кровь не вода. А ты останешься одна в своей квартире, которую отобрала у нашей семьи. Надеюсь, она принесёт тебе счастье. Хотя какое счастье может быть у женщины, которая не смогла удержать мужа?
Не ищи Пашу. Он уехал со мной на дачу, чтобы прийти в себя после твоих истерик. Может быть, там он поймёт, что связался не с той.
Г.П.»
Марина скомкала записку и выбросила в мусорное ведро. Потом достала телефон и заблокировала номер Павла. И номер свекрови тоже. Начала собирать вещи. Свои — в чемодан, чтобы завтра же переехать в бабушкину квартиру. Его — в коробки, чтобы выставить в коридор.
Работа заняла несколько часов. Когда всё было упаковано, она села на диван и наконец позволила себе заплакать. Плакала она не от жалости к себе, а от облегчения. Четыре года она пыталась заслужить одобрение свекрови. Четыре года надеялась, что Павел однажды повзрослеет и станет настоящим мужем. Четыре года обманывала себя, что всё наладится.
В дверь позвонили. Марина вытерла слёзы и пошла открывать. На пороге стоял Павел. Один, без матери. Но с чемоданом.
— Я ушёл от неё, — сказал он с порога. — Насовсем. Сказал, что она перешла все границы, и я не могу это простить.
Марина молча смотрела на него.
— Прости меня, — он опустился на колени прямо в дверях. — Я был трусом. Слабаком. Я позволил ей унижать тебя все эти годы. Но когда она попыталась украсть твою квартиру, оболгать твою семью… Это было слишком даже для меня.
— Встань, — устало сказала Марина. — Не унижайся.
Он поднялся, но в квартиру не заходил.
— Что она сказала?
— Что я предатель. Что она меня прокляла. Что я пожалею. Стандартный набор манипуляций. Но я больше не поведусь. Марина, дай мне ещё один шанс. Последний. Я докажу, что могу быть настоящим мужем.
Марина посмотрела на коробки с его вещами в коридоре. Потом на него — растрёпанного, с красными глазами, но впервые за четыре года решительного.
— Один шанс, — сказала она. — Но с условиями. Первое — мы переезжаем в бабушкину квартиру. Второе — твоя мать не переступит порог нашего дома. Никогда. Третье — при первой же попытке связаться с ней за моей спиной, мы разводимся. Без разговоров.
— Согласен. На всё согласен.
Она отступила, впуская его. Он вошёл, оставив чемодан в коридоре. Увидел коробки с вещами.
— Ты собрала мои вещи.
— Собрала. Но могу распаковать. Если ты действительно готов начать новую жизнь. Без мамы.
— Готов. Более чем.
Марина кивнула. Она не бросилась ему на шею, не расплакалась от счастья. Доверие было подорвано слишком сильно. Но она готова была дать ему шанс. Один-единственный.
— Елена завтра оформит все документы на квартиру. На моё имя.
— Правильно. Это твоё наследство.
— И ещё. Мы идём к психологу. К семейному. Потому что твоя зависимость от матери — это проблема, которую нужно решать профессионально.
Павел поморщился, но кивнул.
— Хорошо. Что угодно, лишь бы сохранить нашу семью.
Следующие несколько месяцев были трудными. Галина Петровна предприняла несколько попыток вернуть сына — звонила с разных номеров, приходила к ним на работу, даже пыталась проникнуть в новую квартиру. Но Павел держался. С помощью психолога он учился выстраивать границы, говорить «нет», быть самостоятельным.
Марина видела, как тяжело ему даётся эта трансформация. Тридцать лет под маминым крылом не прошли бесследно. Но он старался. И постепенно из маменькиного сынка превращался в мужчину. В мужа.
Однажды вечером, через полгода после той истории, они сидели на кухне бабушкиной квартиры. Марина заваривала чай, Павел читал что-то в планшете.
— Знаешь, — сказал он вдруг. — Мама продаёт свою квартиру. Переезжает к сестре в другой город.
Марина напряглась.
— И что?
— И ничего. Просто информация. Елена сказала — она узнала через риелтора. Я не общаюсь с ней, если ты об этом.
— Я верю тебе.
И это была правда. За эти месяцы он ни разу не нарушил их договор. Ни разу не попытался тайно связаться с матерью.
— Знаешь, что самое странное? — продолжил Павел. — Я не скучаю. Думал, буду страдать, рваться назад. А я… свободен. Впервые в жизни принимаю решения сам. Не думаю, что мама одобрит. Это… освобождает.
Марина подошла к нему и обняла со спины.
— Я горжусь тобой. Правда. Ты проделал огромную работу.
— Это ты проделала огромную работу — не выгнала меня тогда окончательно. Другая бы не простила.
— Я и не простила до конца. Но я дала тебе шанс. И ты его не упустил.
Они помолчали, обнявшись. За окном шёл снег, укрывая город белым покрывалом. Новый год был близко. Первый Новый год в их настоящем доме. Не съёмной квартире, где Галина Петровна появлялась без предупреждения. Не в пространстве, отравленном её присутствием. А в доме, полном памяти о любящей бабушке и надежды на будущее.
— Марин, — Павел повернулся к ней. — Давай заведём ребёнка.
Она замерла.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я хочу семью. Нашу семью. Где я буду отцом, а не вечным сыном. Где наши дети будут расти свободными, а не под гнётом чужих амбиций.
Марина посмотрела в его глаза. Там больше не было страха и неуверенности. Там была решимость и любовь.
— Давай, — улыбнулась она. — Только пообещай — никакого вмешательства твоей матери. Она даже не узнает, пока ребёнку не исполнится восемнадцать.
— Обещаю. Она вообще больше не часть нашей жизни.
И он сдержал слово. Когда через год у них родилась дочь, Галина Петровна узнала об этом от общих знакомых. Она пыталась наладить контакт, слала подарки, но всё возвращалось назад. Павел был непреклонен. Он сделал свой выбор — семья, которую он создал, а не та, в которой вырос.
А Марина? Марина наконец почувствовала себя счастливой. У неё был дом — тот самый, что оставила бабушка. Муж, который научился быть мужчиной. И дочь, которая будет расти в атмосфере любви и уважения, а не манипуляций и контроля.
История с квартирой стала поворотным моментом в их жизни. Моментом, когда Марина поняла — за своё счастье нужно бороться. А Павел понял — нельзя всю жизнь быть чьим-то сыном. Нужно стать собой.
