— Твоя мать только что назвала меня пустоцветом при всех гостях на моём же дне рождения! — Марина стояла в дверном проёме спальни, её руки дрожали от едва сдерживаемого гнева, а в глазах блестели непролитые слёзы обиды.
Павел медленно поднял голову от планшета, на котором просматривал футбольные новости. На его лице читалось привычное выражение усталости от очередной семейной драмы. Внизу, в гостиной, всё ещё слышались голоса гостей — её тридцатилетие продолжалось без именинницы.
— Марин, ну ты же знаешь мать. У неё язык без костей. Она не со зла, просто сказанула не подумав. Не принимай близко к сердцу, — он говорил монотонно, словно повторял заученный текст.
Марина закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Три года. Три года она терпела колкости, намёки и прямые оскорбления от Лидии Петровны. Три года Павел отмахивался от её жалоб одними и теми же фразами про материнский характер.
— Пустоцвет, Паша. Она назвала меня пустоцветом, потому что у нас нет детей. При моих подругах, при твоих друзьях. При моей маме! И ты сидел рядом и молчал!
Внизу раздался громкий смех — кто-то рассказывал анекдот. Праздник шёл своим чередом, никто даже не заметил исчезновения хозяйки. Марина почувствовала, как горечь поднимается к горлу. Это был её день, её праздник, а она прячется в собственной спальне, как провинившаяся школьница.
Павел отложил планшет и потёр лицо ладонями. Этот жест она знала наизусть — так он делал, когда готовился к неприятному разговору.
— Послушай, может, мама и перегнула палку, но… — он замялся, подбирая слова. — В чём-то она права. Нам уже за тридцать, а детей всё нет. Она волнуется, хочет внуков. Это естественно для бабушки.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Он защищает её. Снова защищает свою мать, которая только что публично унизила его жену.
— Естественно? — её голос дрогнул. — А то, что мы год назад потеряли ребёнка, это неестественно? Или ты забыл? Твоя мать знает об этом, Павел. Знает и всё равно…
— Не драматизируй, — перебил он, и в его голосе появилось раздражение. — Это было год назад. Нужно идти дальше, а не зацикливаться на прошлом.
Марина застыла. Она смотрела на мужа, на этого чужого человека с знакомым лицом, и не могла поверить, что он только что сказал эти слова. Год назад они потеряли их первенца на пятом месяце беременности. Год назад она чуть не сошла с ума от горя. И год назад его мать сказала ей: «Значит, что-то было не так. Природа сама отсеивает слабых».
В гостиной снова засмеялись. Лидия Петровна что-то громко рассказывала — её властный голос было слышно даже здесь, наверху. Марина узнавала интонации — свекровь была в своей стихии, развлекая публику историями о том, какая она замечательная мать и как вырастила прекрасного сына.
— Я спускаюсь к гостям, — сказала Марина тихо. — Это мой день рождения, и я не позволю ей его испортить окончательно.
Она развернулась и пошла к лестнице, но Павел окликнул её:
— Марин, только не устраивай сцен, ладно? Люди пришли отдохнуть, не нужно портить всем настроение.
Она не ответила. Спустилась по лестнице, расправила плечи и вошла в гостиную с улыбкой на лице. Лидия Петровна сидела в центре дивана, словно на троне, окружённая гостями. Увидев невестку, она театрально всплеснула руками:
— О, а вот и наша именинница! Я как раз рассказывала, как мы с Пашенькой выбирали тебе подарок. Он так волновался, всё хотел угодить!
Марина знала, что это ложь. Павел забыл про её день рождения и купил первый попавшийся парфюм по дороге с работы. Но она продолжала улыбаться, наливая себе бокал вина.
— Спасибо, что пришли, — обратилась она к гостям, игнорируя свекровь. — Надеюсь, вам нравится угощение.
— Угощение чудесное! — воскликнула её подруга Катя, пытаясь разрядить напряжение. — Особенно салат с морепродуктами!
— Это я делала, — тут же вклинилась Лидия Петровна. — Марина не умеет готовить такие сложные блюда. Я с утра приехала, чтобы помочь. Иначе вы бы тут бутербродами питались!
Это тоже была ложь. Марина готовила с шести утра, а свекровь приехала за час до прихода гостей и только критиковала сервировку. Но исправлять её означало начать публичную перепалку.
— Мам, — раздался голос Павла с лестницы. Он спустился и встал рядом с матерью. — Может, хватит уже. Марина старалась, всё вкусно.
Лидия Петровна посмотрела на сына с обидой мученицы:
— Я что-то плохое сказала? Я просто констатирую факт — я помогала! Или теперь и это нельзя? Вот так всегда — делаешь добро, а тебя же и обвиняют!
Гости неловко переглядывались. Атмосфера сгущалась с каждой минутой. Мама Марины, Елена Николаевна, сидевшая в углу, сжимала в руках бокал так крепко, что костяшки пальцев побелели.
— Никто вас не обвиняет, — устало сказал Павел. — Просто давайте праздновать спокойно.
— Спокойно! — Лидия Петровна всплеснула руками. — Я вот о спокойствии вашем и беспокоюсь! Три года женаты, а дома тишина! Ни детского смеха, ни топота маленьких ножек! Я в возрасте Марины уже второго родила!
Тишина, которая повисла после этих слов, была оглушающей. Все замерли, боясь пошевелиться. Марина почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Лидия Петровна, — подала голос Елена Николаевна, мама Марины. — Это личное дело молодых. Не стоит обсуждать такие темы при всех.
Свекровь повернулась к ней с воинственным видом:
— А что такого я сказала? Правду? Так правда глаза колет только тем, кому есть что скрывать! Может, ваша дочь вообще рожать не может? Может, мой сын зря время теряет?
— Мама! — воскликнул Павел, но без особого напора. Скорее для приличия.
— Что мама? — Лидия Петровна уже вошла в раж. — Я имею право знать! Я хочу внуков! Нормальных, здоровых внуков! А не ждать у моря погоды, пока ваша жена соизволит родить! Или не может? Пустоцвет она, вот что я скажу!
Марина встала. Медленно, спокойно, держа спину прямо. Она поставила бокал на стол и посмотрела на свекровь. Потом перевела взгляд на мужа, который стоял рядом с матерью и смотрел в пол.
— Павел, — сказала она ровным голосом. — Попроси свою мать извиниться.
Он поднял на неё глаза, в которых читалась мольба не усугублять ситуацию.
— Марин, ну давай потом поговорим…
— Сейчас, — отрезала она. — Пусть извинится сейчас. При всех. Как оскорбила — при всех.
Лидия Петровна фыркнула:
— Размечталась! Я правду говорю! Не нравится — пусть докажет обратное! Родит наконец внука, тогда и поговорим!
— Мама, может, хватит? — неуверенно попытался вмешаться Павел.
— Не хватит! — рявкнула свекровь. — Я устала молчать! Три года смотрю на это представление! Она из себя королеву строит, а сама даже ребёнка выносить не может!
Марина почувствовала, как что-то внутри неё оборвалось. Не лопнуло от напряжения, а именно оборвалось, как обрывается натянутая струна. И вместе с ней оборвались все чувства к мужу, к этому дому, к этой семье.
— Катя, — обратилась она к подруге. — Можно я у тебя переночую сегодня?
— Конечно, — тут же откликнулась та. — Конечно, Марин.
— Что за глупости? — встрепенулся Павел. — Никуда ты не пойдёшь! Мам, ну скажи ты ей…
— Пусть идёт, — махнула рукой Лидия Петровна. — Пусть дуется. Обидчивая слишком. Вернётся, когда остынет.
Марина пошла к лестнице за сумкой. Павел двинулся было за ней, но мать удержала его за руку:
— Оставь. Пусть покапризничает. Завтра придёт с покаянной головой.
Но завтра Марина не пришла. И послезавтра тоже.
Первые два дня Павел был уверен, что жена просто дуется и скоро вернётся. Он даже испытывал некоторое облегчение — дома было спокойно, мать довольно улыбалась и готовила его любимые блюда.
— Вот видишь, как хорошо, когда нет этих вечных претензий, — говорила Лидия Петровна, накрывая на стол. — Мужчине нужен покой в доме, а не скандалы.
На третий день Павел начал беспокоиться. Марина не отвечала на звонки и сообщения. Он набрал Кате, но та холодно сообщила, что Марина не хочет с ним разговаривать.
— Но это же глупо! — возмутился он. — Из-за каких-то слов устраивать такой цирк!
— Каких-то слов? — в голосе Кати звучало презрение. — Твоя мать унижает Марину три года, а ты называешь это «какими-то словами»? Знаешь что, Павел, ты заслуживаешь свою мать. Вы друг друга стоите.
Она отключилась, не попрощавшись.
На пятый день Павел получил сообщение от Марины. Короткое, деловое: «Забери вещи матери из нашей спальни. Я возвращаюсь домой завтра».
Он обрадовался. Значит, отошла, успокоилась. Он тут же побежал к матери, которая расположилась в гостевой комнате и уже обживала дом, передвигая мебель по своему вкусу.
— Мам, Марина возвращается. Она просит забрать твои вещи из спальни.
Лидия Петровна возмущённо фыркнула:
— Ещё чего! Я никуда не уйду! Это дом моего сына, и я имею право здесь находиться!
— Мам, ну пожалуйста. Давай не будем усугублять.
— Это она усугубляет! Капризная девчонка! Нет, я останусь. И посмотрим, кто кого!
Павел не стал спорить. Он надеялся, что Марина смягчится, увидев его между двух огней. В конце концов, она всегда уступала.
Но на следующий день Марина пришла не одна. С ней были Катя, ещё две подруги и какой-то мужчина в строгом костюме. Павел встретил их в прихожей, растерянный и встревоженный.
— Марин, что происходит? Кто эти люди?
— Это мой адвокат, — спокойно ответила она, проходя в гостиную. — Александр Игоревич, познакомьтесь, мой муж.
— Адвокат? — Павел опешил. — Зачем тебе адвокат?
В гостиную величественно вплыла Лидия Петровна.
— А, явилась! Ну что, накапризничалась? Иди готовь обед, Паша голодный!
Марина даже не взглянула на неё. Она обращалась только к мужу:
— Павел, я подаю на развод. Квартира оформлена на меня, куплена на деньги моих родителей до брака. Александр Игоревич уже подготовил документы. Ты можешь ознакомиться.
Адвокат протянул Павлу папку с документами. Тот машинально взял её, не в силах поверить в происходящее.
— Ты с ума сошла? — взвизгнула Лидия Петровна. — Из-за пары слов разводиться?
Марина наконец повернулась к ней:
— Из-за пары слов? Вы три года травили меня. Называли неумехой, лентяйкой, пустоцветом. Вы настраивали против меня мужа. Вы разрушили мой брак. И знаете что? Спасибо вам. Спасибо, что открыли мне глаза на то, что я живу с человеком, который не способен защитить свою семью.
— Марина, давай поговорим спокойно, — Павел попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Мы говорили три года, Павел. Я просила тебя поговорить с матерью. Просила установить границы. Просила защитить меня. Ты выбрал её. Что ж, живите вместе.
— Но куда же я пойду? — растерянно спросил он.
— К маме, — пожала плечами Марина. — Она так хотела, чтобы ты был рядом. Вот и будешь. А я начну новую жизнь. Без токсичных людей.
Лидия Петровна бросилась к сыну:
— Паша, не позволяй ей! Это твой дом! Ты мужчина!
— Это мой дом, — холодно поправила Марина. — И я прошу вас покинуть его. У вас есть два часа, чтобы собрать вещи Павла. Свои вы уже собрали, насколько я понимаю.
Она повернулась к подругам:
— Девочки, поможете мне перенести вещи Павла в прихожую?
Следующий час прошёл как в тумане. Подруги деловито сновали по квартире, складывая вещи Павла в коробки и сумки. Лидия Петровна металась между комнатами, то угрожая, то плача, то пытаясь взывать к совести невестки. Павел сидел на диване, ошеломлённый скоростью происходящего.
— Марин, ну нельзя же так… Давай сядем, поговорим… Я люблю тебя…
— Любишь? — Марина остановилась перед ним. — Ты знаешь, что такое любовь? Любовь — это защищать друг друга. Быть на стороне друг друга. Выбирать друг друга каждый день. Ты три года выбирал маму. Теперь живи с этим выбором.
— Но мы же можем всё исправить!
— Нет, Павел. Уже нет. Я потратила три года, пытаясь построить семью с человеком, который никогда не отделился от своей матери. Больше я не буду тратить ни дня.
К вечеру все вещи были собраны. Павел и его мать стояли в прихожей в окружении коробок и сумок. Лидия Петровна всё ещё пыталась что-то говорить, но Марина больше не слушала.
— Александр Игоревич передаст тебе документы о разводе, — сказала она Павлу. — Если будешь затягивать, мы подадим в суд. Решай сам.
Она открыла дверь.
— Марина, — Павел сделал последнюю попытку. — А если я выберу тебя? Если я пообещаю, что мама больше не будет вмешиваться?
Марина грустно улыбнулась:
— Поздно, Павел. Эти слова нужно было сказать три года назад. Или год назад, когда я потеряла нашего ребёнка, а твоя мать сказала, что природа отсеивает слабых. Или пять дней назад, на моём дне рождения. Но ты молчал. А теперь уже поздно.
Она закрыла за ними дверь.
Прошёл месяц. Павел жил у матери в её маленькой двухкомнатной квартире на окраине города. Первые дни Лидия Петровна торжествовала — наконец-то сын вернулся домой, наконец-то она может о нём заботиться. Она готовила его любимые блюда, гладила рубашки, убирала в его комнате.
Но очень скоро идиллия закончилась. Павел приходил с работы мрачный и раздражённый. Он закрывался в комнате и часами сидел в телефоне, просматривая фотографии с Мариной. По вечерам Лидия Петровна пыталась с ним поговорить, но он только огрызался.
— Это всё из-за тебя, — бросил он однажды. — Из-за твоего языка я потерял жену.
— Из-за меня? — возмутилась мать. — Да я тебя от этой пустышки избавила! Она бы тебе всю жизнь испортила!
— Она была лучшее, что со мной случалось. А ты это разрушила.
С каждым днём их отношения становились всё хуже. Павел винил мать в разрушенном браке, Лидия Петровна обижалась на несправедливость и неблагодарность. Маленькая квартира превратилась в поле боя, где каждый вечер разыгрывались сцены взаимных упрёков.
А Марина начала новую жизнь. Она записалась на курсы психологии, давно мечтала, но Павел считал это блажью. Встречалась с подругами, путешествовала, занималась йогой. Через полгода знакомые стали говорить, что она помолодела лет на пять.
Однажды она встретила Павла в супермаркете. Он осунулся, под глазами были тёмные круги. Увидев её, цветущую и счастливую, он застыл.
— Привет, — сказала она спокойно.
— Привет. Ты… хорошо выглядишь.
— Спасибо. Как твоя мама?
Он криво усмехнулся:
— Мы друг друга доводим. Она считает меня неблагодарным, я считаю её невыносимой. Идеальная семья.
— Мне жаль, — сказала Марина, и это была правда. Ей было жаль потраченных лет, разрушенных надежд, потерянного ребёнка. Но не своего решения.
— Марин, может… может, попробуем всё сначала? Я сниму квартиру, мы будем жить отдельно от матери…
Она покачала головой:
— Нет, Павел. Ты не изменился. Ты до сих пор не понимаешь, в чём была проблема. Дело не в совместном проживании. Дело в том, что ты никогда не был на моей стороне. А я заслуживаю мужчину, который будет меня защищать, а не прятаться за мамину юбку.
Она развернулась и пошла к кассе. Павел смотрел ей вслед, понимая, что потерял её навсегда. И что самое страшное — он сам сделал этот выбор, просто не осознавал этого, пока не стало слишком поздно.
