Нина позвонила в пятницу вечером. Голос усталый, измученный, на грани срыва:
— Вика, можно я к вам на выходные приеду? Просто поспать. Пожалуйста.
Я держала телефон между ухом и плечом, одновременно готовя суп и вытирая со стола разлитый сок. Ева, моя пятилетняя дочь, как раз опрокинула стакан и теперь смотрела на меня виноватыми глазами.
— Что случилось? — спросила я, переключая внимание на разговор.
— Свекровь приехала, — Нина вздохнула тяжело. — Без предупреждения. Приперлась с чемоданами, говорит — внуков увидеть хочу. А сама, конечно, начала. То Мишку неправильно одела, то Алису памперсом не тем подтерла. То суп пересолен, то котлеты недожарены. У меня сил нет. Вчера вообще не спала — Алиса всю ночь орала, зубы режутся. А свекровь утром начала — «а ты её на руки меньше бери, разбалуешь. Дай мне». Вика, я сейчас взорвусь. Можно просто к вам приехать, лечь и проспать часов двенадцать подряд?
Нина — сестра Кирилла, моего мужа. Младше его на три года, тридцать один ей. У неё двое детей — Мишке три года, Алисе годик. Муж у неё — дальнобойщик, две недели дома, три недели в рейсе. Сейчас как раз в рейсе. А свекровь её — Тамара Ивановна, та ещё штучка. Вечно всё знает лучше всех, вечно учит жизни. Понимаю Нину. Сама бы сбежала.
— Конечно, приезжай, — сказала я. — Гостевая свободна. Только детей с собой не бери, тут же отдохнуть надо.
— Да не волнуйся, их свекровь с радостью оставит. Она же приехала внуков увидеть, вот пусть и сидит. Я завтра утром приеду, ладно?
— Давай, жду.
Я положила трубку. Кирилл сидел на диване, смотрел телевизор.
— Нина приедет на выходные, — сказала я. — Отоспаться.
— Ага, — кивнул он, не отрываясь от экрана. — Свекровь к ней её приехала, небось?
— Угу.
— Ну понятно. Пусть приезжает.
Нина появилась в субботу в десять утра. Вылезла из такси с маленькой сумкой, бледная, с синяками под глазами. Волосы в небрежном пучке, на ней мятая футболка и джинсы. Выглядела она так, будто не спала неделю.
— Спасибо, что согласилась, — сказала она, обнимая меня на пороге. — Я честно — просто посплю и всё. Не буду мешать.
— Да не мешай, спи сколько хочешь, — ответила я. — Гостиная в твоем распоряжении, постель чистая. Ложись.
Нина прошла в комнату, закрыла дверь. Я слышала, как скрипнул диван — и всё, тишина. Уснула, наверное, ещё не коснувшись подушки.
Мы с Кириллом и Евой занимались своими делами. Я готовила обед, Кирилл чинил кран на кухне — капал уже месяц, всё руки не доходили. Ева играла в своей комнате с куклами.
Около часа дня Нина вышла из комнаты. Лицо отдохнувшее, глаза ясные.
— Выспалась? — спросила я.
— Да, три часа проспала, — Нина потянулась. — Уже лучше. Можно в душ?
— Конечно.
Она прошла в ванную. Я слышала, как льётся вода. Потом тишина. Потом снова вода. Потом Нина вышла, волосы мокрые, лицо недовольное.
— Вика, — сказала она, — ты как Плюшкин.
Я удивилась:
— Что?
— Ну посмотри, сколько у тебя в ванной всего! — Нина показала рукой в сторону ванной. — Шампуни, кондиционеры, маски, скрабы, кремы! Полки забиты! Зачем столько? Ты что, салон красоты открыла?
Я рассмеялась:
— Ну, у каждой женщины свой бардак. Согласна, давно пора разобрать. Всё времени нет.
— Время нет, — передразнила Нина. — А покупать время есть, да? Вика, муж у тебя простой, работает инженером. Это ты его заставляешь столько денег на себя тратить? Он же мой брат, я его знаю. Сам бы он тебе столько не покупал.
Я перестала улыбаться. Посмотрела на неё внимательно.
— Нина, ты о чём?
— Да о том, что ты жируешь тут, — Нина скрестила руки на груди. — У тебя шкафы набиты непонятно чем. В ванной косметики как в магазине. А Кирилл вкалывает на заводе, деньги тебе носит. Не стыдно?
Я молчала. Внутри что-то сжалось. Я работаю бухгалтером, зарабатываю сама, половину семейного бюджета я вношу. Покупаю себе косметику на свои деньги. Кирилл никогда не жаловался. Наоборот, радуется, когда я себе что-то покупаю.
— Нина, — сказала я спокойно, — это мои деньги. Я сама решаю, на что их тратить.
— Да ладно, — отмахнулась она. — Всё равно ты его грабишь. У вас же ребёнок, надо на неё тратить, а ты на свои баночки. Эгоистка.
Она развернулась и ушла обратно в гостевую. Я стояла на кухне, сжимая половник. Думала: что это было? Зачем она это сказала? Приехала отдыхать, а тут такое.
Но решила не обращать внимания. У неё стресс, усталость. Сорвалась. Бывает. Проехали.
Мы с Кириллом и Евой пошли гулять в парк. Нина сказала, что останется дома, поспит ещё. Я не возражала. Пусть отдыхает.
Мы гуляли часа два. Ева каталась на качелях, мы с Кириллом пили кофе на лавочке. Было тепло, солнечно, приятно. Я почти забыла про недавний разговор с Ниной.
Вернулись домой около четырёх. Открываю дверь — и застываю на пороге.
В прихожей стоят четыре огромных пакета. Набитые. Я подошла ближе, заглянула. В одном пакете — мои шампуни, кондиционеры, маски из ванной. В другом — кремы, лосьоны, скрабы. В третьем — детские вещи Евы. Кофточки, штанишки, платьица. В четвёртом — игрушки. Кубики, машинки, куклы.
Я прошла дальше. На диване в гостиной — ещё куча вещей. Мои кофты, свитера, шарфы. Всё аккуратно сложено.
— Нина! — позвала я.
Из спальни донёсся её голос:
— Да, иду!
Она вышла, на лице довольная улыбка. В руках у неё была моя кофта, которую я купила в прошлом месяце. Ещё даже не успела надеть.
— Ты что делаешь?! — я не выдержала, повысила голос.
— А, ты вернулась, — Нина положила кофту в ещё один пакет, который стоял у двери спальни. — Вика, не нервничай. Я посмотрела — у тебя завалы. Жуткие. Решила помочь, хлам вынести. Тебе же легче дышать будет!
— Какой хлам?! — я подошла к пакетам, начала доставать вещи. — Это мои шампуни! Мои кремы! Детские вещи Евы! Это не хлам!
— Ну так у тебя их слишком много, — Нина пожала плечами. — Зачем тебе пять шампуней? Один нормальный купишь и пользуйся. А детские вещи — Ева из них выросла уже. Зачем хранить?
— Нина, ты собираешь в пакеты мои вещи, — я говорила медленно, стараясь не кричать. — Не хлам. А мои. Кто тебе разрешил?
— Да брось ты, — она отмахнулась. — Я не чужая. Всё равно тебе половина не нужна. А мне пригодится. У меня двое детей, денег нет ни на что. Зачем добру пропадать?
Я смотрела на неё и не верила своим ушам. Она разобрала мои шкафы. Мою ванную. Детский шкаф Евы. И собрала всё в пакеты. Не для того, чтобы выбросить. А чтобы забрать себе.
— Нина, — сказала я тихо, но жёстко, — ты приехала отдыхать. Спать. А не по моим шкафам копаться. Что за наглость?
— Да какая наглость! — она возмутилась. — Я как увидела, сколько у тебя набито тряпок — мне прямо давит! Не могу остановиться! Так и хочется вынести полквартиры! Это же всё лишнее!
— Конечно лишнее, — я подошла ближе, — только ты себе это откладываешь, а не на помойку выносишь. Нечего тут из себя благодетельницу строить. Не выдумывай.
Нина покраснела:
— Я хотела как лучше!
— Как лучше для себя, — поправила я. — Ты пришла в мой дом, залезла в мои шкафы, перетрогала все мои вещи и решила забрать себе всё, что понравилось. Без спроса. Это называется не помощь. Это называется воровство.
— Ты что, серьёзно?! — Нина вскинула руки. — Да я твоя золовка! Семья!
— Семья не значит, что можно делать что угодно, — я начала доставать из пакетов свои вещи, складывать обратно. — Я своими вещами сама буду распоряжаться. Хочу — отдам в благотворительный фонд. Но это буду решать я. А не ты. Без моего ведома тут благотворительность не устраивай.
Нина стояла, красная, с обиженным лицом.
— Вика, да ты жадная просто!
— Я не жадная, — ответила я, продолжая доставать вещи. — Я просто не позволю копаться в моих шкафах. Мне теперь неприятно будет носить эти вещи, зная, что ты их все перетрогала. Это неприемлемо. Тебе никто не разрешал. Разговора даже не было.
— Да у тебя завалы! — закричала Нина. — Кто-то же должен разобраться!
— Я сама разберусь, когда посчитаю нужным, — я посмотрела ей в глаза. — Нина, я тебя не просила в мои шкафы лезть. Давай отсюда. Ты пользуешься нашей добротой, а сама решила ещё и вещичек себе прикарманить без спроса.
— Я что, по-твоему, воровка?! — Нина задохнулась от возмущения.
— Ты жаловалась на недосып, — сказала я спокойно, — а сама устроила что? Ревизию моих шкафов. Разобрала всю квартиру. Собрала в пакеты мои вещи, детские вещи, косметику. И собралась всё это забрать. Как это называется?
Нина молчала. Губы дрожали.
— Уходи, — сказала я. — Собирай свои вещи и уходи. До понедельника ты тут явно не продержишься.
— Да пошла ты! — крикнула Нина. — Зажралась! У самой полно всего, а поделиться жалко!
Она схватила свою сумку, выбежала из квартиры. Дверь хлопнула так, что задребезжали стёкла.
Я стояла посреди гостиной, окружённая пакетами с моими вещами. Кирилл зашел с Евой в квартиру.
— Что случилось?
— Твоя сестра решила разобрать наши шкафы, — сказала я устало. — И забрать себе всё, что ей понравилось.
Кирилл посмотрел на пакеты, потом на меня:
— Серьёзно?
— Серьёзно.
Он вздохнул:
— Она устала, наверное, не соображает.
— Устала, — повторила я. — Да. Но это не повод копаться в моих вещах.
Я начала раскладывать всё по местам. Кирилл молча помогал.
Через час позвонила Тамара Ивановна. Голос строгий, недовольный:
— Вика, ты зачем Нину обидела?
Я глубоко вдохнула:
— Ольга Петровна, я её не обижала. Я попросила не копаться в моих шкафах.
— Она хотела помочь! — возмутилась свекровь. — Порядок навести! А ты её выгнала!
— Она не порядок наводила, — сказала я спокойно. — Она собирала мои вещи в пакеты, чтобы забрать себе. Без спроса.
— Ну и что? Ты же всё равно не носишь половину! Зачем жадничать? Отдала бы, не обеднела бы!
— Ольга Петровна, пусть она у себя порядок наводит, — сказала я твёрдо. — Здесь я справлюсь сама.
Я положила трубку.
Через полчаса позвонила и моя мать, Людмила.
— Вика, я слышала, ты с Ниной поругалась.
Откуда она слышала — загадка. Наверное, Ольга Петровна ей позвонила нажаловалась на меня. Они иногда общаются.
— Мам, она без спроса мои вещи разбирала, — объяснила я. — Собиралась забрать себе.
— Ну так может, и правда ты перегнула? — мама вздохнула. — Отдала бы ненужное. Не обеднела бы. У неё двое детей, денег нет.
— Мам, — сказала я устало, — я бы отдала. Если бы она попросила. Если бы мы вместе посмотрели, что мне не нужно. Но она не попросила. Она сама залезла в мои шкафы, всё перерыла и собрала в пакеты. Без спроса. Она поспать напросилась к нам, а не по шкафам копаться!
— Ну она же семья мужа, — сказала мама. — Не чужая.
— Семья не значит, что можно делать что угодно, — повторила я то, что уже говорила Нине. — Мам, я устала объяснять. Давай потом поговорим.
Я положила трубку.
Вечером я смотрела на свои аккуратно закрытые шкафы. На порядок, который я сама навела после Нининой «помощи».
Думала: почему люди считают, что могут распоряжаться чужими вещами? Почему думают, что если у кого-то «много», значит, можно взять без спроса?
Нина устала. Понимаю. У неё двое маленьких детей, муж постоянно в разъездах, свекровь на голове сидит. Тяжело. Конечно тяжело.
Но это не даёт ей права копаться в моих шкафах. Забирать мои вещи. Решать за меня, что мне нужно, а что нет.
Людям иногда кажется, что порядок — это убрать у кого-то. Разобрать чужие завалы. Вынести «лишнее».
А на самом деле порядок — это когда к тебе без спроса не лезут. Когда уважают твоё.
И если кто-то хочет помочь — нужно сначала спросить. А не врываться с пакетами и начинать разбирать шкафы.
