Анна шагнула в квартиру и остановилась как вкопанная. На кухне звенела посуда. В их с Павлом квартире. В день, когда оба должны были быть на работе.
Сердце забилось быстрее, но затем Анна уловила знакомый голос, мурлыкающий старую мелодию. Елизавета Григорьевна. Снова.
Стараясь успокоить дрожь в пальцах, Анна прошла на кухню. Свекровь, поставив на огонь кастрюлю, возилась у разделочной доски. На столе высились пакеты с продуктами, которых утром точно не было.
— Елизавета Григорьевна, что вы тут делаете?
Свекровь обернулась, продолжая резать лук.
— Анна? Так рано явилась? У Пашеньки сегодня тяжелый день, вот решила приготовить нормальный ужин. — Елизавета Григорьевна улыбнулась, будто ничего особенного не происходило. — А то, знаешь, от твоих перекусов он полуголодный ходит.
Анна заморгала, глядя на женщину, хозяйничавшую в ее кухне. В квартире, которую она унаследовала от деда еще до свадьбы.
— Простите, но как вы вообще сюда попали?
Елизавета Григорьевна отмахнулась, повернувшись к мойке.
— Ключи остались с ремонта. Забыла вернуть, вот и пригодились.
Ключи с ремонта. Два года назад, еще до свадьбы, когда Павел привел мать помочь выбрать плитку. Тогда Анна дала ей дубликат ключей — временно, чтобы не отвлекаться от работы, когда приходили рабочие.
— Но вы должны были их вернуть. — Анна ощутила холод внутри. — Мы женаты уже восемь месяцев.
— Так я и вернула, Пашеньке, — свекровь пожала плечами. — А он мне их отдал. Сказал, вдруг что, а вас дома не будет, я смогу выручить.
Анна стиснула губы. Павел ни словом не обмолвился об этом.
— Но вы не должны приходить без спроса. Особенно когда нас нет.
Елизавета Григорьевна посмотрела на нее так, будто Анна сказала нечто абсурдное.
— Я мать Павла. Он всегда мне рад. Вот решила супчик ему сварить, чтоб не голодал. — Свекровь продолжила нарезать овощи. — Ты сама-то когда последний раз готовила что-то путное?
Анна хотела возразить, но тут зазвонил телефон. Коллега с работы — нужно было срочно уточнить отчет. Разговор пришлось отложить.
Вернувшись, Анна застала Елизавету Григорьевну, накрывающую на стол.
— Давай-ка поедим вместе, — улыбнулась свекровь. — Пашенька скоро явится, обрадуется.
— Ты преувеличиваешь, — Павел размешивал кофе, глядя на жену с легкой усмешкой. — Мама просто заботится. Ну зашла приготовить, что тут такого?
Анна выдохнула, стараясь говорить ровно.
— Павел, она приходит без предупреждения в наш дом. Копается в моих вещах.
— Да ладно, с чего ты взяла?
— Я вижу! Мои вещи перекладываются, специи не там, где я их оставила. И продукты! Помнишь йогурт, который я купила для десерта? Пропал! А потом в холодильнике появились какие-то пельмени.
Павел рассмеялся, откинувшись на спинку стула.
— Серьезно, Анна? Ты думаешь, мама крадет твой йогурт и подкидывает пельмени? Может, ты просто забыла, что использовала его?
— Нет, я точно помню, — Анна начала закипать. — И это не первый случай. Я чувствую, что кто-то был в квартире, когда меня нет.
— Ну зашла мама, подумаешь, она же от души! — Павел отмахнулся.
— Это нарушение границ, Павел! Мы взрослые, у нас своя семья. А твоя мама ведет себя так, будто это ее дом!
— Ты что, против моей мамы? — Павел нахмурился, ставя кружку на стол.
Очередной знакомый упрек. Анна выдохнула и отступила. Спорить сегодня было бессмысленно.
Через десять дней Анна открыла дверь и снова застала Елизавету Григорьевну. На этот раз свекровь вытирала пыль в гостиной.
— Ну и бардак у вас, — пробурчала она, не прерывая работу. — Пашенька у меня никогда в таком не жил.
— Елизавета Григорьевна, — начала Анна, сжимая лямку рюкзака. — Мы не просили вас приходить убираться.
— А я и не спрашивала. — Свекровь оглядела комнату строгим взглядом. — Вижу, что сами не справляетесь. Пашенька целыми днями вкалывает, а ты…
Она не договорила, но Анна ясно услышала невысказанное «а ты лентяйничаешь». Хотя Анна работала не меньше мужа.
Анна открыла было рот, чтобы возмутиться, но свекровь уже направилась в ванную.
— Я тут ваше белье забрала, — донеслось оттуда. — У вас стиралка никудышная, плохо справляется. Я Пашеньке рубашки сама постираю, как он любит.
Анна проводила взглядом свекровь, вышедшую из ванной с корзиной их с Павлом белья.
Такие «визиты» стали регулярными. Раз в неделю Елизавета Григорьевна приходила «прибраться», забирала вещи Павла, готовила «настоящую еду, потому что Анна кормит его черт знает чем».
Затем начались другие вторжения. Анна находила в своем шкафу какие-то пузырьки с травяными настоями.
— Это для женского здоровья, — пояснила свекровь, когда Анна спросила. — Пашеньке нужны дети, а у тебя что-то не выходит. Я в твоем возрасте уже Пашу растила.
— Мы пока не хотим детей, — пыталась объяснить Анна. — У нас работа, мы хотим сначала…
— Работа! — перебила Елизавета Григорьевна. — У него может быть работа. А у тебя должен быть ребенок. Или ты не хочешь нормальную семью?
Анна пыталась говорить с Павлом, но тот отмахивался:
— Не бери в голову. Мама просто переживает. Все матери такие.
Однажды Анна вернулась домой и увидела на столе книгу. «Почему ты не стала матерью?» — кричала надпись на обложке. На первой странице было написано: «Пора, Павел ждет, не трать время на работу!»
Анна молча показала книгу мужу.
— Мама слишком волнуется за нашу семью, — сказал он с неловкой улыбкой. — Не обращай внимания.
Анна уже не находила это смешным.
Кульминация случилась в пятницу. Анна отлучилась в магазин на полчаса. Вернувшись, она услышала незнакомый голос в спальне.
Елизавета Григорьевна сидела на краю кровати рядом с пожилой женщиной в сером платке. Та раскладывала какие-то травы на газете.
— Елизавета Григорьевна, что тут происходит? — Анна замерла в дверях. — Кто эта женщина?
— Это Прасковья Ивановна, — свекровь улыбнулась, будто ничего странного не было. — Не сердись, но я решила проверить, нет ли на тебе сглаза. А то детей все нет.
Анна стояла, не веря своим ушам.
— Вы привели знахарку? В мой дом? Без спроса?
— Это для твоего же блага, — свекровь поджала губы.
— Уходите. Обе. — Анна придержала дверь. — Прямо сейчас.
— Ты не понимаешь, — Елизавета Григорьевна вскочила. — Это важно! Павел хочет детей!
— Если бы Павел хотел детей, он бы сказал мне, а не вам.
— Он стесняется! Ты давишь на него своей работой, своими амбициями! Думаешь, ему это по душе?
Анна молча смотрела на свекровь, которая продолжала:
— Прасковья Ивановна поможет! Она уже видит проблему, да, Прасковья?
Женщина кивнула, не прекращая перебирать травы.
— Порча на ней, точно, — пробормотала знахарка. — Бесплодие наведенное.
— Уходите, сейчас же, — повторила Анна, чувствуя, как дрожит голос.
— Вот видишь! — свекровь ткнула в нее пальцем. — Она боится правды! С такой истеричкой сыну и правда детей не видать!
Анну трясло, пока она выпроваживала обеих женщин из квартиры.
— Это конец, — сказала она вечером. — Либо она возвращает ключи и перестает приходить без спроса, либо пусть живет с тобой отдельно.
Павел смотрел в сторону, избегая ее глаз.
— Ты не понимаешь, она просто волнуется. Мама уже не молодая…
— Она привела знахарку в нашу спальню! — Анна повысила голос. — Они собирались «снимать с меня порчу»!
— Ну… — Павел замялся. — Я поговорю с ней. Честно.
— Ты обещаешь?
— Да, — он чмокнул ее в висок. — Мама поймет.
Но разговор с матерью ничего не дал. Когда Павел попытался объяснить, что им нужно личное пространство, Елизавета Григорьевна устроила скандал, обвиняя невестку во всех бедах — от плохой готовки до мнимого бесплодия.
— Она тебя испортила своими карьерными идеями! — кричала свекровь. — Когда мы с отцом были в вашем возрасте, у нас уже ты был!
Павел не знал, что ответить. Ключи остались у матери.
В субботу Анна ходила в супермаркет за продуктами. Вернувшись, она услышала шорох в ванной. Тихо пройдя по коридору, застала Елизавету Григорьевну, роющуюся в аптечке. На краю раковины лежали упаковки таблеток, которые Анне прописал врач для здоровья.
— Вот почему ты не беременна! — свекровь повернулась, размахивая упаковками. — Я так и знала! Обманываешь моего сына!
У Анны задрожали руки.
В этот момент что-то внутри нее сломалось. Хватит быть вежливой.
Она подошла к свекрови, взяла ключи с крючка у двери и, глядя ей в глаза, сказала:
— Это мой дом. Ключи — на стол, и без разговоров.
И указала на выход.
Елизавета Григорьевна, вскинув подбородок, вышла, громко хлопнув дверью.
Но Анна знала — это только начало.
В следующие недели в квартире воцарилась странная тишина. Никаких внезапных визитов, никаких переложенных вещей или непрошеной еды в холодильнике. Казалось, Анна могла бы расслабиться, но напряжение не отпускало.
Павел ходил хмурый, будто у него отняли что-то важное. Молчал, возвращался поздно и бросал тяжелые взгляды, от которых Анна чувствовала себя виноватой, хотя не могла понять, в чем.
— Мама спрашивала, как дела, — сказал он как-то вечером, притворяясь, что просто болтает.
— У нас все нормально, — ответила Анна, стараясь скрыть настороженность.
— Она просто скучает, — вздохнул Павел. — Ты слишком резко ее отрезала.
Анна промолчала. Ей не хотелось разжигать новый конфликт.
Через несколько дней Анна проснулась ночью от приглушенного голоса. Павел, думая, что жена спит, шептался по телефону на кухне.
— Да, мам, помню про пирожки, — доносилось. — Скоро заеду заберу… Нет, пока не лезь к Анне — она все еще зла. Дай время, устаканится.
Анна тихо прикрыла дверь спальни и легла. Сон не шел. Этот разговор стал сигналом — ничего не изменилось. Павел по-прежнему считал ее источником проблемы, а не поведение матери, игнорирующей их границы.
Постепенно Анна заметила, что Павел каждые выходные ездит к Елизавете Григорьевне. Возвращался довольный, с пакетами домашней еды. Складывал контейнеры в холодильник и будто невзначай хвалил:
— Мама у меня мастерица, все по-домашнему. — И косился, проверяя реакцию жены.
Анна молча перекладывала очередную партию голубцов или котлет на отдельную полку. Меньше всего ей хотелось ссориться из-за еды. Но с каждым визитом Павла к матери напряжение в доме росло. Муж все чаще сравнивал, как было «у мамы» и как теперь, всегда не в пользу их семьи.
В одну из пятниц Анна собралась в магазин. Открыв дверь подъезда, она столкнулась с Елизаветой Григорьевной, стоявшей у входа с объемной сумкой.
— Здравствуй, Анечка, — сказала свекровь так, будто ничего не было. — Как дела? Решила заглянуть в гости.
Анна замерла, глядя на женщину, которая так нагло вторгалась в ее жизнь последние девять месяцев. А теперь стояла с видом, будто имела полное право здесь быть.
— Павла нет дома, — коротко ответила Анна.
— Ничего, я подожду, — улыбнулась Елизавета Григорьевна. — У меня тут Пашенькины любимые оладьи с творогом, только испекла.
Анна не стала спорить. Молча закрыла дверь квартиры и уехала, оставив свекровь у подъезда. Телефон тут же затрезвонил, но Анна не отвечала. Сначала звонил Павел, потом с незнакомого номера — видимо, соседи пустили Елизавету Григорьевну позвонить.
Анна вернулась через четыре часа, убедившись, что свекровь ушла. Павел встретил ее угрюмым взглядом.
— Мама час стояла у подъезда, — начал он с порога. — Почему ты не пустила ее?
— Потому что я ясно дала понять, что не хочу незваных гостей, — Анна прошла на кухню, ставя пакеты с продуктами.
— Но она же не с пустыми руками пришла! — Павел развел руками. — Оладьи с творогом испекла, знает, что я люблю. При чем тут ты?
— При том, что это мой дом, — Анна медленно раскладывала покупки, стараясь говорить спокойно. — И я решаю, кто и когда сюда приходит.
— Вот именно, твой! — вдруг выпалил Павел. — Вечно тычешь, что квартира твоя! А я кто тут? Приживалка? Ты ведешь себя как чужая!
Вечером разговор продолжился, но уже тише.
— Павел, я не могу так больше, — Анна смотрела в свою чашку с чаем. — Мне надоело быть злодейкой в своем доме.
— Но мама же ничего плохого не делает, — упрямо повторил муж.
— Она не уважает наши границы. Является без спроса, роется в моих вещах, учит меня жить. Это невыносимо.
— Она просто заботится.
— Нет, Павел. Забота — это уважение. А твоя мать считает, что может управлять нашей жизнью. Я больше этого не вынесу. Ключи она должна вернуть, и никаких лазеек.
Павел промолчал, но по его лицу Анна видела — он не понимал.
Через десять дней случилось неизбежное. Анна вернулась с работы раньше из-за головной боли. Открыв дверь, сразу услышала знакомые звуки с кухни — звон посуды и тихое радио. С тяжелым предчувствием Анна прошла в квартиру.
Елизавета Григорьевна варила борщ, заполнив кухню своим присутствием. Половина шкафов была перерыта — свекровь снова наводила «свой порядок».
— Ну ты же занята, — не оборачиваясь, сказала Елизавета Григорьевна, будто ждала невестку. — Я пришла помочь.
Анна застыла на пороге кухни, глядя на эту сцену. Терпение лопнуло. Не говоря ни слова, она прошла в прихожую, открыла ящик у входной двери и достала запасной ключ с брелка.
Вернувшись на кухню, спокойно положила ключ перед свекровью.
— Это мой дом. Ключи — на стол, и без разговоров, — сказала она ровным голосом.
Елизавета Григорьевна побледнела, но не отступила.
— Ну и грубиянка же ты! Неблагодарная! Я для вас с Пашенькой стараюсь, а ты…
— Вон, — коротко бросила Анна, указывая на дверь.
Когда Павел вернулся с работы, Елизавета Григорьевна уже успела позвонить ему и изложить свою версию. Муж влетел в квартиру, кипя от гнева.
— Ты совсем перегнула! — начал он с порога. — Она просто хотела ужин приготовить! Что тут такого?
— Она вошла в мой дом, используя ключи, которые должна была вернуть, — спокойно ответила Анна. — Без спроса.
— Это все твои выдумки, что мама нам мешает! — Павел нервно шагал по комнате. — Она же просто…
— Нет, Павел, — перебила Анна. — Это не обсуждается. Либо ты живешь здесь, со мной, и мы строим свою семью. Либо возвращаешься туда, где тебе все можно.
Павел замер, глядя на жену так, будто видел ее впервые.
— Ты серьезно? Ультиматум мне ставишь? Выбирать между тобой и мамой?
— Я не прошу выбирать между нами, — покачала головой Анна. — Я прошу уважать границы нашей семьи. Если ты этого не можешь, значит, у нас нет семьи.
Тишина повисла между ними. Наконец, Павел медленно прошел в спальню и достал с полки большую сумку.
Собирал вещи он долго, будто ждал, что Анна передумает, начнет уговаривать, пойдет на уступки. Но Анна сидела в комнате с чашкой чая, глядя в окно. Ей было горько, но внутри она знала — это правильно.
Когда Павел с сумкой стоял у двери, он обернулся:
— Ты еще пожалеешь об этом.
— Может быть, — тихо ответила Анна. — Но ты пожалеешь раньше.
И закрыла за ним дверь.
Прошло три месяца. Анна постепенно привыкала к жизни одной. Без чужих вещей, разбросанных по дому, без компромиссов, без оглядки на чужое мнение. Развод оформили быстро — делить было нечего, а спорить Павел не стал.
От знакомой Анна узнала, что бывший муж переехал к матери. Елизавета Григорьевна была в восторге — сын снова рядом. Говорят, она даже развесила его старые школьные фотографии по всей квартире.
Эта новость не удивила Анну. Где-то в глубине души она всегда знала, что так все и закончится.
В одну из суббот Анна проснулась поздно. Солнце заливало спальню теплым светом. Впервые за долгое время она ощутила настоящий покой. Без звука ключей в замке, без чужих шагов за спиной, без необходимости оправдываться за свое право на личное пространство.
Просто тишина. И ее дом.
