Я пришел просить руки любимой девушки, а ее отец, суровый бизнесмен, молча положил передо мной счет. На 5 миллионов рублей. «Это я вложил в дочь. Уравнивай вклад, или свадьбы не будет», — заявил он. У меня, простого юриста, не было и десятой части этой суммы, а невеста в слезах сбежала из дома. Казалось, это конец. Но вместо того чтобы сдаться, я подготовил ему такой ответный «договор», что старик потерял дар речи. Он думал, что унизил меня, но в итоге в ступор впал он сам.
***
Игорь сжимал в потной ладони коробочку с кольцом, пока лифт медленно полз на девятый этаж. Сегодня он делал предложение Ане. Не то чтобы это было сюрпризом — они уже полгода жили вместе в его скромной однушке у метро «Щелковская», и разговоры о свадьбе велись давно. Но официальная часть, с кольцом и благословением родителей, была важна для Ани. Особенно благословение отца, Владимира Борисовича.
Владимир Борисович был человеком-кремнем. Владелец небольшой, но крепко стоящей на ногах сети автосервисов, он смотрел на мир через призму дебета и кредита. Игорь, интеллигентный юрист из семьи врачей, для него был существом с другой планеты. Он не скрывал, что предпочел бы для дочери кого-то «более приземленного».
— Проходи, зятек без пяти минут, — прогремел Владимир Борисович, открывая дверь. Он по-хозяйски хлопнул Игоря по плечу так, что тот едва не выронил букет для будущей тещи.
Ужин проходил в напряженном молчании, которое лишь изредка прерывалось дежурными фразами Аниной мамы, Веры Павловны, о погоде. Наконец, после горячего, Игорь набрал в грудь воздуха.
— Владимир Борисович, Вера Павловна… Я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться.
Он открыл коробочку. Аня ахнула, Вера Павловна всплеснула руками. Владимир Борисович остался невозмутим. Он медленно дожевал кусок мяса, промокнул губы салфеткой и посмотрел на Игоря тяжелым взглядом.
— Любовь — это, конечно, хорошо. Фундамент, так сказать. Но на одном фундаменте дом не построишь. Нужны стены, крыша… активы.
Он полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда не носовой платок, а аккуратно сложенную вчетверо пачку листов. Он положил ее на стол перед ошеломленным Игорем.
— Вот, изучи на досуге. Это, скажем так, наш родительский вклад в уставной капитал вашей новой семьи. Чтобы ты понимал масштаб инвестиций.
Игорь недоуменно развернул листы. Заголовок, отпечатанный на принтере, гласил: «Смета расходов на воспитание и развитие Авериной Анны Владимировны, 1999 г.р.».
Дальше шел подробный, на пяти страницах, список с датами и суммами. «Брекеты, ортодонтическая система (2014 г.) — 180 000 руб.». «Репетитор по английскому языку, 3 года (2015-2018) — 432 000 руб.». «Обучение в автошколе (2017 г.) — 55 000 руб.». «Выпускное платье и организация вечера (2018 г.) — 90 000 руб.». «Плата за обучение в МГУ, факультет журналистики, 4 года (2018-2022) — 1 600 000 руб.».
Список был пугающе детальным. Там были и кружки по рисованию из детства, и поездки на море, и первый ноутбук. Игорь листал страницы, и цифры плясали у него перед глазами. Он дошел до последней страницы. Под жирной чертой была выведена итоговая сумма.
«Итого: 4 875 000 рублей».
Внизу, от руки, было приписано: «Вложения должны быть паритетными. Жду твоего встречного предложения. Срок — неделя».
В ушах у Игоря зазвенело. Он поднял глаза. Аня смотрела на отца с ужасом, ее лицо заливал густой румянец стыда. Вера Павловна выглядела так, будто сейчас упадет в обморок. Один Владимир Борисович сидел с видом бизнесмена, только что заключившего выгодную сделку.
— Папа, ты… ты что делаешь? — прошептала Аня, ее голос дрожал. — Ты что, торгуешь мной?
— Доченька, не говори глупостей, — отмахнулся он. — Это не торг. Это бизнес-план. Семья — это самое серьезное предприятие в жизни. И я хочу быть уверен, что мой партнер, — он кивнул на Игоря, — осознает всю меру ответственности и готов вкладываться, а не просто пришел на все готовенькое. Я вложил в тебя почти пять миллионов. А что готов вложить он? Пусть покажет. Слово «люблю» в банке в качестве залога не примут.
Воздух в комнате стал густым и тяжелым, как расплавленный свинец. Праздничный ужин превратился в фарс. Игорь смотрел на цифру, потом на окаменевшее лицо Ани, и понимал, что его счастливая жизнь только что дала огромную, зияющую трещину.
***
Они ехали в такси молча. Тишину нарушали только всхлипывания Ани и равнодушный голос навигатора. Игорь смотрел в окно на пролетающие мимо огни ночной Москвы, но видел перед собой только этот унизительный список. «Смета на воспитание». Господи, какой цинизм!
Когда машина остановилась у их подъезда, Аня пулей выскочила наружу. Игорь расплатился и поспешил за ней. Она уже стояла у лифта, обхватив себя руками, и ее трясло от беззвучных рыданий.
— Ань, ну ты чего? — он попытался ее обнять, но она отшатнулась, как от огня.
— Не трогай меня! — ее голос был глухим и сдавленным. — Пожалуйста, просто не трогай.
В квартире она сразу прошла в спальню и закрыла дверь. Игорь остался на кухне. Он механически поставил чайник, достал из кармана смятые листы и снова разложил их на столе. «Курсы кройки и шитья — 25 000 руб.». «Поездка в Прагу на каникулы — 110 000 руб.». Это было не просто унизительно. Это было омерзительно. Он почувствовал, как внутри закипает глухая, холодная ярость.
Дверь спальни открылась. Аня вышла в пижаме, глаза красные, лицо опухшее. Она села напротив, но смотрела куда-то в стену.
— Ты должен его понять, — тихо сказала она.
Игорь вскинул на нее глаза. — Понять? Аня, твой отец только что оценил тебя в пять миллионов рублей! Он выставил мне прайс, как за породистую лошадь! Что я должен понять?!
— Он не это имел в виду! — ее голос окреп и зазвенел от обиды. — Он просто… он боится за меня! У него вся жизнь была борьбой! Он из деревни приехал, с одним чемоданом, сам всего добивался! Для него деньги — это синоним безопасности, стабильности! Он хочет быть уверен, что ты сможешь меня обеспечить!
— Обеспечить?! — Игорь вскочил, уже не в силах сдерживаться. — Да я работаю с утра до ночи в этой юридической конторе, чтобы мы могли нормально жить! Я плачу за эту квартиру, я покупаю продукты, я… Да какое это вообще имеет значение?! Мы любим друг друга! Или эта любовь тоже есть в твоей смете? Может, я пропустил строчку? «Чувства искренние, нематериальный актив — 1 шт. Цена договорная»?
Слезы снова хлынули из глаз Ани. — Зачем ты так? Зачем ты язвишь? Мне сейчас так плохо, так стыдно, я думала, ты меня поддержишь, а ты… ты нападаешь на моего отца!
— Потому что твой отец унизил не только меня! Он унизил тебя! Он унизил наши чувства! — кричал Игорь, размахивая проклятыми бумажками. — Он превратил самый счастливый день в нашей жизни в рыночный торг! А ты его защищаешь!
— Он мой отец! — крикнула она в ответ. — Да, он сложный, да, он поступил ужасно! Но я не могу просто взять и вычеркнуть его из жизни! Я думала, ты попробуешь найти с ним общий язык, а ты просто встал в позу!
— Какой общий язык?! Мне ему что, выписку с банковского счета принести? Или почку продать, чтобы покрыть расходы на твои брекеты?!
Этот удар был ниже пояса. Аня замерла, ее лицо побелело. Она смотрела на него так, словно видела впервые.
— Уходи, — прошептала она.
— Что?
— Уходи отсюда. Я хочу побыть одна.
— Аня, это же и моя квартира…
— Тогда уйду я! — она сорвалась с места, забежала в спальню, и через минуту вышла с рюкзаком, наспех кидая в него какие-то вещи.
— Ты с ума сошла? Куда ты пойдешь в два часа ночи? — Игорь попытался преградить ей дорогу.
— К родителям! — она оттолкнула его. — Туда, где меня, оказывается, так дорого ценят!
Она рванула на себя входную дверь и выбежала на лестничную клетку. Хлопок двери прозвучал в оглушительной тишине, как выстрел. Игорь остался один посреди кухни. На столе лежал счет на пять миллионов. А рядом с ним — зияющая пустота, которая только что была их совместным будущим. В этот момент он впервые по-настоящему задумался: а может, прав был ее отец? Может, он и правда не готов к таким «инвестициям»?
***
Тишина в квартире давила на уши. Игорь несколько раз порывался позвонить Ане, но отменял звонок. Что он ей скажет? Что она права? Что ее отец — мудрый бизнесмен, а он, Игорь, — нищий идеалист? Или что она предала его, встав на сторону отца? Оба варианта казались катастрофой.
Он налил себе виски — бутылка стояла со дня его рождения. Выпил залпом. Жжение в горле не могло заглушить жжение в груди. Он снова и снова перечитывал список. «Покупка пианино «Красный Октябрь» (2005 г.)». Он вспомнил, как Аня смеялась, рассказывая, что ненавидела музыкальную школу и продала это пианино на «Авито», как только съехала от родителей. Значит, отец даже не в курсе? Он просто поднял старые чеки и записи?
Мысли метались в голове, как обезумевшие птицы. Отменить свадьбу? Проще всего. Сказать: «Извините, я не прошел ваш кастинг на миллионера». Это было бы гордо. И глупо. Он любил Аню. Он задыхался от одной мысли, что может ее потерять. Но и проглотить это унижение он не мог. Заплатить? Абсурд. У него не было таких денег. Да если бы и были, он бы не заплатил из принципа.
Около четырех утра, не выдержав, он позвонил лучшему другу, Максу. Макс был циничным риелтором, который видел в жизни всякое.
— Алло, — прохрипел сонный голос в трубке. — Если у тебя не горит квартира, а у меня не горит клиент, я тебя убью.
— Макс, у меня катастрофа. Помнишь, я рассказывал про отца Ани?
Игорь, запинаясь, пересказал историю с ужином и сметой. Макс слушал молча, только к концу рассказа в трубке послышался сдавленный смешок.
— Пять лямов? Старик не мелочится, — хмыкнул Макс, уже окончательно проснувшись. — Слушай, а он крут. Это же гениальный ход.
— Ты издеваешься? — взвился Игорь. — Он меня с дерьмом смешал!
— Тихо-тихо, юрист. Включи мозги, а не эмоции, — голос Макса стал серьезным. — Смотри. Ты ему кто? Парень из ниоткуда, «интеллигент». Он тебя не знает, не понимает. Он мужик старой формации. Для него слова — это пыль. Ему нужны поступки. Он поставил перед тобой стену. И смотрит, что ты будешь делать.
— Что я могу делать? Послать его к черту!
— Можешь. И тогда он скажет дочери: «Вот видишь? Я же говорил. Чуть что — сразу в кусты. Слабак». И будет по-своему прав. Ты потеряешь Аню, а он утвердится в своей правоте. Это твой план?
— Нет, — глухо ответил Игорь.
— Тогда думай. Он играет на своем поле, по своим правилам. Поле — бизнес. Правила — деньги. Не пытайся играть с ним в любовь-морковь. Он эту игру презирает. Ты должен ответить ему на его же языке. Но по-своему.
— Это как?
— Он тебе выставил счет. А ты ему выстави встречный. Он тебе — материальные активы. А ты ему — свои. Только не сопли про «честность и верность». Это не конвертируется. Ты — юрист. Крутой юрист, я знаю. Так покажи ему это. Составь ему такой документ, чтобы он охренел. Не проси, не оправдывайся, а нападай. Покажи, что ты не испуганный мальчик, а мужик с зубами.
Игорь замолчал, обдумывая слова друга. Что-то в этом было. Какая-то дерзкая, неправильная, но единственно верная логика. Ответить не эмоциями, а действием. Не униженно оправдываться, а нанести ответный удар.
— Спасибо, Макс, — сказал он совсем другим голосом.
— Давай, боец. И это… не теряй девчонку. Она хорошая. А отец… отцы такие. Они не зла хотят. Просто боятся.
Он повесил трубку. Игорь посмотрел на часы. Пять утра. Он подошел к столу, отодвинул бутылку виски и взял чистый лист бумаги. Ярость и обида уходили, уступая место холодному, расчетливому азарту. Он открыл ноутбук. В голове уже складывались первые строчки документа, который должен был изменить все. Это будет его ответ. Ответ не жениха, но юриста.
***
Всю субботу Игорь не выходил из дома. Телефон разрывался от звонков Ани, но он сбрасывал. Он должен был закончить то, что начал. Кухня превратилась в филиал юридической конторы. Стол был завален кодексами, распечатками и черновиками. Он не писал письмо. Он составлял Договор.
К вечеру все было готово. Это был шедевр юридической казуистики, облеченный в безупречную форму. На титульном листе красовалось: «Договор о стратегическом партнерстве и гарантиях нематериальных инвестиций».
Он начинался с официальной преамбулы: «Настоящий Договор заключается между Авериным Владимиром Борисовичем, именуемым в дальнейшем «Инвестор-1», и Серовым Игорем Андреевичем, именуемым в дальнейшем «Инвестор-2», в целях определения паритетных вкладов в совместное предприятие «Семья Серовых»».
Дальше шел раздел «Инвестиционный пакет Инвестора-2».
«1.1. Гарантия юридической безопасности. Инвестор-2, являясь практикующим юристом (лицензия №…), обязуется предоставлять Инвестору-1 и членам его семьи пожизненное и безвозмездное юридическое сопровождение по всем вопросам, включая, но не ограничиваясь: ведением дел в судах, консультациями по налоговому и корпоративному праву, составлением договоров. Рыночная стоимость подобных услуг составляет ориентировочно 400 000 рублей в год».
«1.2. Вклад в генофонд. Инвестор-2 гарантирует предоставление здорового генетического материала, отсутствие наследственных заболеваний (подтверждено справками), высокий уровень интеллекта (IQ 125, подтверждено тестом), что является ценнейшим вкладом в будущие поколения».
«1.3. Пакет «Забота и поддержка». Инвестор-2 обязуется:
а) Ежедневно обеспечивать эмоциональную стабильность и хорошее настроение дочери Инвестора-1, Авериной А.В.
б) Не менее двух раз в неделю выслушивать жалобы Авериной А.В. на работу/подруг/сериалы.
в) Осуществлять ремонт мелкой бытовой техники, сборку мебели и замену лампочек в течение 24 часов с момента поступления заявки.
г) Пожизненно помнить все памятные даты, включая день знакомства, день первого поцелуя и день рождения тещи, и организовывать соответствующие мероприятия».
Игорь улыбнулся. Это была ядовитая ирония, завернутая в непробиваемую юридическую формулировку.
Но самый главный пункт шел последним. Он назвал его «Компенсация морального вреда».
«2.1. В ответ на представленную «Смету расходов», нанесшую моральный вред и поставившую под сомнение искренность намерений Инвестора-2, настоящим выставляется встречный перечень нематериальных активов, вложенных в отношения с Авериной А.В. за период с 2023 по 2025 год:
-
Бессонные ночи, потраченные на утешение после ссор Авериной А.В. с начальством: 48 часов.
-
Нервные клетки, безвозвратно утерянные во время совместных походов по магазинам: ~3,5 миллиарда клеток.
-
Километры, пройденные в поисках «идеального авокадо» для завтрака: 12,5 км.
-
Прослушивание голосовых сообщений длиной более 3 минут: 117 раз.
-
Человеко-часы, потраченные на просмотр мелодрам, выбранных Авериной А.В.: 96 часов».
В конце документа стоял раздел «Заключительные положения».
«Стороны признают, что истинная ценность семейных уз не подлежит материальной оценке и попытки таковой являются ничтожными с юридической и моральной точки зрения. Настоящий Договор является символическим актом, подтверждающим, что Инвестор-2 готов защищать интересы своей будущей семьи всеми доступными ему способами, используя свой главный актив — интеллект, характер и любовь. Данный актив является бессрочным и бесценным».
Игорь распечатал документ на хорошей, плотной бумаге. Скрепил его степлером. Положил в папку. Он чувствовал странное спокойствие. Он сделал свой ход. Теперь очередь была за Владимиром Борисовичем. Он набрал его номер.
— Владимир Борисович, добрый вечер. Это Игорь. Я изучил ваш документ. Я подготовил встречное предложение. Когда вам будет удобно встретиться и обсудить детали? Я бы предпочел сделать это с глазу на глаз.
В трубке на несколько секунд повисла тишина. Игорь почти физически ощущал, как на том конце провода шевелятся шестеренки.
— Завтра. В семь. У меня в офисе, — наконец, бросил тесть и повесил трубку.
Игорь посмотрел на папку. Это было самое важное дело в его юридической практике.
***
Офис Владимира Борисовича находился на втором этаже одного из его автосервисов. В воздухе витал слабый запах машинного масла и дорогого кофе. Сам хозяин сидел за массивным дубовым столом, заваленным счетами-фактурами. Он не предложил Игорю сесть.
— Ну? Показывай, что ты там надумал, — кивнул он на папку в руках Игоря. — Надеюсь, это не график погашения задолженности. У меня нет времени на пустую болтовню.
Игорь молча положил папку на стол и пододвинул ее к тестю. Владимир Борисович смерил его презрительным взглядом, но папку открыл. Он пробежал глазами титульный лист, и уголок его рта дернулся в усмешке. «Договор о партнерстве… Ну-ну».
Он начал читать. Игорь стоял напротив, сложив руки на груди, и внимательно следил за его лицом. Сначала на лице тестя было откровенное недоумение. Когда он дошел до пункта про «вклад в генофонд», его густые брови поползли на лоб. Игорь видел, как он борется с желанием то ли рассмеяться, то ли швырнуть эти бумаги ему в лицо.
Но чем дальше он читал, тем меньше смеха оставалось в его глазах. Пункт о пожизненном юридическом обслуживании заставил его нахмуриться и даже перечитать его дважды. Он, как бизнесмен, прекрасно понимал, сколько на самом деле стоят услуги хорошего юриста.
А потом он дошел до пакета «Забота и поддержка». Игорь увидел, как напряглись желваки на его скулах. Он читал про «выслушивание жалоб» и «сборку мебели», и его лицо становилось все более каменным. Он понимал, что это издевка. Дерзкая, наглая, но облеченная в такую форму, что не придерешься.
Наконец, он перевернул страницу и увидел раздел «Компенсация морального вреда». Игорь был готов ко всему — к крику, к ругани, к тому, что его вышвырнут за дверь. Но Владимир Борисович читал про «миллиарды нервных клеток» и «поиски авокадо» с абсолютно непроницаемым лицом. Он дочитал до конца. Потом вернулся к последней фразе: «Данный актив является бессрочным и бесценным».
Он медленно поднял глаза на Игоря. Взгляд был тяжелым, изучающим. Так смотрят на противника в решающем раунде.
— Ты, значит, шутить вздумал? — тихо, почти беззлобно спросил он. — Клоун?
— Нисколько, — спокойно ответил Игорь, выдерживая его взгляд. — Вы предложили мне сделку. Я изучил условия и выдвинул свои. Вы говорили на языке бизнеса, я ответил вам на нем же. Вы представили смету материальных затрат. Я — перечень нематериальных активов и гарантий. На мой взгляд, мой вклад в нашу с Аней семью куда более весом. И, в отличие от вашего, он не имеет срока давности и не подвержен инфляции.
Владимир Борисович откинулся на спинку кресла. Кресло скрипнуло. Он долго молчал, барабаня пальцами по столу.
— Дерзкий ты, — наконец, произнес он. — Я думал, ты прибежишь с поджатым хвостом, будешь лепетать про любовь, про то, что я не прав. Или просто исчезнешь. А ты… ты мне встречный иск вчинил.
— Я люблю вашу дочь, — сказал Игорь, и в его голосе впервые прорезались живые эмоции. — И я буду за нее бороться. С вами, с обстоятельствами, с кем угодно. Если для того, чтобы вы это поняли, нужно составлять вот такие «договоры», я буду их составлять. Если нужно будет пойти и разгрузить вагон кирпичей, чтобы доказать, что я не боюсь работы, — я разгружу. Скажите, что мне нужно сделать, чтобы вы прекратили этот цирк и просто поверили, что ваша дочь будет счастлива со мной?
Он смотрел прямо в глаза тестю, и в его взгляде больше не было ни страха, ни заискивания. Только стальная решимость.
Владимир Борисович смотрел на него, и что-то в его лице начало меняться. Жесткие черты медленно смягчались. Он смотрел так, словно видел Игоря в первый раз. Не «интеллигента в очках», а мужчину. Мужчину, который готов драться за свою женщину.
***
Владимир Борисович тяжело вздохнул. Этот вздох, казалось, шел из самой глубины его души. Он взял в руки папку, которую принес Игорь, и медленно, с каким-то странным удовлетворением, начал рвать ее на мелкие кусочки. Потом он открыл ящик стола, достал свою «смету» и разорвал ее тоже.
— Сядь, — сказал он уже совсем другим, уставшим голосом.
Игорь сел.
— Знаешь, какой у меня был первый «бизнес»? — спросил Владимир Борисович, глядя куда-то в стену. — В девяносто третьем. Я гонял из Польши «варёнки» и спирт «Рояль». Спал по три часа в сутки в вонючем плацкарте. Один раз меня «кинули» на всю партию. Приставили нож к горлу и забрали все. Я вернулся домой к жене и маленькой Аньке с пустыми карманами. Вера тогда не спросила, где деньги. Она просто разогрела мне суп и сказала: «Ничего, Володя, прорвемся».
Он замолчал, сглотнув ком в горле.
— Всю жизнь я пахал как проклятый. Чтобы у моей дочери было все, чего не было у меня. Чтобы она не знала, что такое штопаные колготки и одна пара обуви на зиму. Чтобы она училась там, где хочет, а не там, куда хватило денег. Я построил этот мир для нее. Мир, в котором все стабильно, все посчитано. И мне было до смерти страшно, что придет какой-нибудь… — он запнулся, — …красивый мальчик, наговорит ей про любовь, а при первой же трудности, при первом же «ноже у горла» — сбежит. Оставит ее одну, как меня когда-то оставили мои «партнеры».
Он посмотрел на Игоря, и в его глазах больше не было ни стали, ни презрения. Только бездонная отцовская тревога.
— Я не собирался брать с тебя ни копейки, сынок. Я идиот, конечно, старый. Метод выбрал дурацкий, обидел и тебя, и Аньку. Вера меня чуть не убила. Но я хотел увидеть, что ты будешь делать. Сломаешься? Обидишься? Сбежишь? Я хотел увидеть в тебе стержень. Характер.
Он невесело усмехнулся.
— А ты… ты превзошел все мои ожидания. Ты не просто не сбежал. Ты принял бой. На моем поле, но по своим правилам. Ты показал, что у тебя есть зубы и мозги. А главное — что ты за нее будешь драться. Для меня это важнее любых денег. Ты… ты прошел проверку, Игорь.
Это было признание. Полное и безоговорочное. Капитуляция.
— Аня… — начал Игорь. — Она у вас. Она думает, что мы…
— Знаю, — перебил Владимир Борисович. — Сам виноват. Довел дочь до истерики. Сейчас поедем. Вместе. Будем просить прощения у наших женщин. Это, брат, посложнее, чем договоры составлять.
Он встал, и в этом движении уже не было хозяйской властности. Была просто усталость пожилого человека. Он подошел к Игорю и положил ему на плечо свою тяжелую руку.
— Прости, если сможешь. Не со зла я. От страха. От большой отцовской любви. Она иногда бывает такой… корявой.
Игорь встал. Он посмотрел на этого сложного, жесткого, но по-своему любящего человека и понял, что больше не держит на него зла. Он увидел не монстра, выставившего счет за дочь, а просто отца, который до смерти боится ее потерять.
— Поехали, — сказал Игорь. — Нам действительно нужно многое исправить.
В этот момент они впервые были не врагами и не конкурентами. Они были двумя мужчинами, которые любят своих женщин. И теперь им предстояло вместе заслужить их прощение.
***
Когда они вошли в квартиру, их встретила ледяная тишина. Вера Павловна сидела в кресле с вязанием, но петли не двигались. Аня стояла у окна и смотрела во двор. Она не обернулась.
— Доченька, — хрипло начал Владимир Борисович.
Аня медленно повернулась. Ее глаза были сухими, но в них стояло столько боли и обиды, что Игорю стало физически плохо.
— Что? Пришли добить меня? Сказать, что сделка не состоялась, потому что жених оказался неплатежеспособным?
— Анечка, прости меня, — сказал Владимир Борисович. Просто и без всяких предисловий. Он сделал шаг к ней. — Я был неправ. Я поступил как самодур и идиот. Нет никакой сметы. Никогда не было.
Он посмотрел на Игоря, ища поддержки. Игорь подошел и встал рядом с ним, напротив Ани.
— Ань, твой папа просто хотел убедиться, что я тебя не брошу, — тихо сказал он. — Это была… проверка. Глупая, жестокая, но это была его попытка защитить тебя.
Аня переводила взгляд с отца на Игоря и обратно. Она видела раскаяние на лице отца и бесконечную нежность в глазах жениха.
— Проверка? — прошептала она. — Вы решили поиграть в шпионские игры? Моими чувствами?
— Я боялся, дочка. Просто до смерти испугался, — голос Владимира Борисовича дрогнул. — Что отдам тебя, свое сокровище, а он тебя не оценит. А он… — он кивнул на Игоря, — он доказал, что стоит тебя. Он не испугался, не сбежал. Он за тебя боролся. Со мной.
Слезы, которые Аня сдерживала все это время, наконец хлынули наружу. Но это были уже не слезы унижения. Это были слезы облегчения. Она бросилась на шею отцу, и они оба заплакали — старый, уставший отец и его маленькая, но уже такая взрослая дочь.
Игорь подошел к ним и обнял их обоих. Вера Павловна, всхлипнув, тоже подошла и прижалась к ним. Они стояли так посреди гостиной — странная, только что пережившая бурю, но от этого еще более крепкая семья.
— Прости меня, — сказала Аня, беря его руки в свои. — Я должна была тебе верить, а не срываться. Я испугалась, что ты откажешься от меня.
— А я прости, что наговорил тебе гадостей, — ответил Игорь, целуя ее ладони. — Я был в ярости и не думал, что говорю. Но знаешь, что я понял за эти два дня?
— Что?
— Что твой отец, при всей его невыносимости, был в чем-то прав. Семья — это действительно предприятие. Только главный актив в нем — не деньги. Главный актив — это готовность бороться друг за друга. И этот тест, как бы ужасен он ни был, показал, что мы оба к этому готовы. Ты — защищать своего отца. Я — бороться за тебя.
Он достал из кармана коробочку с кольцом, которую так и не смог ей отдать в тот вечер.
— Анна Владимировна Аверина, — торжественно произнес он, — согласны ли вы заключить со мной бессрочный договор о стратегическом партнерстве, основанный на бесценных активах любви, доверия и взаимопонимания?
Аня рассмеялась сквозь слезы. Это был первый счастливый смех за эти бесконечные двое суток.
— Согласна, — прошептала она. — Инвестиционный климат крайне благоприятный.
Он надел ей кольцо на палец. Оно сверкнуло в свете кухонной лампы, и этот блеск был ярче любых миллионов. Они прошли свою первую, самую суровую проверку на прочность. И их совместное предприятие под названием «Семья» только что выпустило свои первые, самые ценные акции. Акции, которые никогда не упадут в цене.
