— Вот теперь я точно знаю, что ты за человек! — голос Марины дрожал от сдерживаемого гнева, когда она швырнула на кухонный стол распечатку банковской выписки.
Её муж Павел поднял усталый взгляд от чашки с остывшим кофе. Утро выходного дня началось совсем не так, как он планировал. Марина стояла перед ним — растрёпанная, в халате, с горящими глазами. В её руках дрожал ещё один листок.
— О чём ты? — устало спросил он, даже не взглянув на бумаги.
— Пятьдесят тысяч, Паша! Пятьдесят тысяч с нашего семейного счёта! Перевод на карту твоей мамочки! — она ткнула пальцем в строчку на распечатке. — И это после того, как мы договорились откладывать на ремонт детской!
Павел медленно взял листок, пробежал глазами по цифрам. Его челюсть напряглась.
— Маме нужны были деньги. У неё сложная ситуация.
— Сложная ситуация? — Марина не могла поверить своим ушам. — Это та самая сложная ситуация, когда ей срочно понадобилась новая шуба? Или когда она решила поехать в санаторий? Или когда захотела обновить мебель в гостиной?
Она говорила всё громче, её голос срывался. Три года брака, и последний год превратился в бесконечную череду финансовых манипуляций со стороны свекрови. Нина Петровна словно высасывала из их семьи все соки, находя всё новые причины для «срочной помощи».
— Не смей так говорить о моей матери! — Павел резко встал, отодвинув стул с таким грохотом, что подпрыгнула солонка. — Она одна меня растила! Всем пожертвовала ради меня!
— И теперь мы должны жертвовать будущим нашего ребёнка ради её прихотей? — Марина положила руку на округлившийся живот. Шестой месяц беременности. — Паша, очнись! Твоя мать манипулирует тобой!
Слово «манипулирует» подействовало на него как красная тряпка на быка. Его лицо исказилось от злости.
— Знаешь что? Если тебе так не нравится помогать моей маме, может, тебе стоит найти другого мужа? Такого, у которого нет родителей! — выпалил он и вышел из кухни, хлопнув дверью.
Марина осталась одна. Слёзы катились по щекам, но она не плакала — просто стояла, глядя в окно на серое осеннее небо. В животе шевельнулся малыш, словно чувствуя мамино состояние. Она погладила живот, пытаясь успокоиться.
Невестка… Это слово стало для неё проклятием с первого дня знакомства с Ниной Петровной. Та встретила её с холодной вежливостью, оценивающим взглядом и едва заметной усмешкой. «Ну что ж, посмотрим, что ты за птица», — сказала тогда свекровь, и с тех пор Марина чувствовала себя под постоянным наблюдением.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. Марина знала, кто это, ещё до того, как открыла. Нина Петровна стояла на пороге — идеально уложенные волосы, дорогое пальто, сумочка известного бренда. Всё купленное, как теперь понимала Марина, на их с Павлом деньги.
— Здравствуй, деточка, — пропела свекровь, проходя мимо неё в квартиру, словно к себе домой. — Павлуша дома?
— Дома, — коротко ответила Марина.
Нина Петровна окинула её оценивающим взглядом, задержавшись на животе.
— Что-то ты располнела, милая. Нужно следить за фигурой, даже во время беременности. А то потом муж на других заглядываться начнёт.
Это был её конёк — завуалированные оскорбления, поданные под соусом заботы. Марина промолчала, хотя внутри всё кипело.
Павел вышел из комнаты, увидел мать и расплылся в улыбке.
— Мам! Как хорошо, что зашла!
— Сыночек, я тут подумала, — начала Нина Петровна, усаживаясь на диван. — Мне нужно съездить на обследование в частную клинику. Сердце пошаливает. Ты же знаешь, в государственных больницах сейчас такие очереди…
Марина видела, как Павел тут же напрягся, готовый броситься на помощь. И тогда она не выдержала.
— Нина Петровна, а как же те пятьдесят тысяч, которые Павел вам перевёл вчера? Разве их не хватит на обследование?
В комнате повисла тишина. Свекровь медленно повернулась к ней, и в её глазах мелькнула такая злоба, что Марина невольно отступила на шаг.
— Что ты себе позволяешь? — прошипела Нина Петровна. — Кто дал тебе право совать нос в отношения матери и сына?
— Я его жена. И я ношу его ребёнка, — Марина выпрямилась, стараясь говорить спокойно. — И эти деньги — наши общие. Семейные.
— Семейные? — свекровь рассмеялась. Смех был холодный, колючий. — Девочка, ты, видимо, забыла, что семья Павлика — это прежде всего я. Я его родила, я его вырастила, я сделала его тем, кто он есть. А ты? Ты просто временное явление в его жизни.
— Мама! — Павел попытался вмешаться, но Нина Петровна подняла руку, останавливая его.
— Нет, сынок, пусть твоя жёнушка знает своё место. Невестка должна уважать свекровь, а не указывать ей. Это основа семейных традиций.
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Все эти месяцы она терпела, пыталась наладить отношения, искала компромиссы. Но сейчас, глядя на самодовольное лицо свекрови и растерянного мужа, который даже не пытался её защитить, она поняла — хватит.
— Знаете что, Нина Петровна? Вы правы. Я действительно не имею права указывать вам. Но я имею право защищать интересы своей семьи. Моей и Павла. И нашего будущего ребёнка. Если вам нужна финансовая помощь — пожалуйста, давайте обсудим это открыто, все вместе. Но эти постоянные манипуляции…
— Манипуляции? — Нина Петровна вскочила с дивана. — Да как ты смеешь! Павел, ты слышишь, что говорит твоя жена?
Павел стоял между ними, разрываясь. Марина видела эту внутреннюю борьбу на его лице. С одной стороны — мать, которая действительно многим пожертвовала ради него. С другой — жена, которую он любил и которая носила его ребёнка.
— Марина, извинись перед мамой, — наконец выдавил он.
Эти слова ударили её больнее любой пощёчины. Марина посмотрела на мужа — на человека, за которого вышла замуж, с которым планировала прожить всю жизнь, — и не узнала его.
— Извиниться? За что? За правду?
— За неуважение! — рявкнул Павел.
— Неуважение — это тратить деньги, отложенные на ребёнка, без согласия жены. Неуважение — это ставить прихоти матери выше потребностей своей семьи. Неуважение — это то, что делаешь ты, Павел.
Она развернулась и ушла в спальню, заперев за собой дверь. Слышала, как за дверью Нина Петровна что-то говорила сыну, как он отвечал виноватым голосом. Потом входная дверь хлопнула — свекровь ушла.
Через час в дверь спальни постучали.
— Марина, открой. Нам нужно поговорить.
Она открыла. Павел выглядел измученным.
— Послушай, я понимаю, что ты расстроена. Но мама… она действительно болеет. У неё проблемы с сердцем.
— Паша, у твоей мамы проблемы с сердцем каждый раз, когда ей нужны деньги, — устало сказала Марина. — В прошлом месяце у неё болела спина, и ей срочно нужен был массаж в дорогом салоне. Позапрошлом — мигрени, и нужны были деньги на обследование в Германии. Кстати, она так и не поехала туда.
— Ты следишь? — он нахмурился.
— Я считаю наши деньги. Потому что через три месяца родится ребёнок, а у нас нет ни кроватки, ни коляски, ни даже нормального ремонта в детской. Зато у твоей мамы новая шуба, сумочка и билеты в театр на лучшие места.
Павел молчал, глядя в пол. Марина видела, что её слова доходят до него, но материнское влияние было слишком сильным.
— Она моя мать, Марина. Единственная. Она столько для меня сделала…
— А что она сделала для нас? Для нашей семьи? — Марина села на кровать, чувствуя усталость. — Паша, я не прошу тебя отказаться от мамы. Я прошу тебя быть мужем и отцом. Расставить приоритеты.
Он сел рядом, обнял её.
— Давай найдём компромисс. Я поговорю с мамой, объясню ситуацию. Попрошу подождать с тратами.
Марина хотела верить, что это поможет. Но внутренний голос подсказывал — Нина Петровна не отступит. Для неё невестка всегда будет соперницей, угрозой её влиянию на сына.
Следующие недели прошли в напряжённом затишье. Нина Петровна не появлялась, не звонила. Павел воспринял это как обиду и переживал, но Марина чувствовала облегчение. Они начали готовиться к появлению малыша — купили кроватку, начали ремонт в детской. Казалось, жизнь налаживается.
Но в один из вечеров, когда Павел задерживался на работе, раздался звонок в дверь. Марина открыла — на пороге стояла Нина Петровна. Но не одна. Рядом с ней стояла молодая женщина — ухоженная, красивая, в дорогой одежде.
— Здравствуй, дорогая, — пропела свекровь с фальшивой улыбкой. — Познакомься, это Виктория. Дочка моей подруги. Такая умница, красавица. И главное — из хорошей семьи. Не то что некоторые.
Намёк был более чем прозрачен. Марина почувствовала, как кровь прилила к лицу.
— Зачем вы пришли, Нина Петровна?
— Как зачем? Навестить сына. Кстати, Вика работает в той же компании, что и Павлик. Они прекрасно ладят. Правда, она говорит, что он в последнее время какой-то грустный. Наверное, дома не всё в порядке?
Виктория смущённо улыбалась, явно чувствуя себя неловко.
— Нина Петровна, я, наверное, пойду. Неудобно как-то…
— Что ты, деточка! Заходи, заходи! Марина нам чаю сделает. Ведь сделаешь, дорогая?
Это было уже слишком. Марина преградила им путь.
— Нет, не сделаю. И в мой дом вы не войдёте. Ни вы, ни ваша… подруга.
— Твой дом? — Нина Петровна рассмеялась. — Милочка, это квартира моего сына. Купленная на деньги, которые я ему дала на первый взнос. Так что технически это мой дом.
— Это наш с Павлом дом. Мы муж и жена. И если вы не уйдёте сейчас же, я вызову полицию.
Свекровь побагровела от злости.
— Ты пожалеешь об этом! Павел узнает, как ты обращаешься с его матерью!
Они ушли. Марина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось, малыш беспокойно шевелился в животе. Она понимала — это война. И Нина Петровна не остановится, пока не разрушит их брак.
Когда вернулся Павел, она рассказала ему всё. Он слушал молча, его лицо становилось всё мрачнее.
— Мама привела Вику к нам домой? — переспросил он.
— Да. И намекала, что вы прекрасно ладите на работе.
Павел устало потёр лицо руками.
— Вика — хорошая девушка, но… Мам, что она себе думает? Марина, прости. Я поговорю с ней.
— Паша, разговоры не помогут. Твоя мама не воспринимает меня как часть семьи. Для неё я — временная помеха, которую нужно устранить.
— Не говори так!
— А как ещё это назвать? Она приводит к нам потенциальную замену мне! Я на седьмом месяце беременности, а твоя мать уже подыскивает тебе новую жену!
Павел молчал. В его глазах читалась растерянность, боль. Он любил мать, но и жену тоже любил. Этот конфликт разрывал его изнутри.
На следующий день Марина приняла решение. Она собрала документы — выписки со счетов за последний год, распечатки переводов, чеки. Всё, что показывало, сколько денег уходило к Нине Петровне. Сумма получилась впечатляющей — почти полмиллиона рублей за год. Деньги, которые могли бы стать первым взносом за расширение жилплощади.
Вечером она показала всё это Павлу.
— Посмотри. Вот факты. Никаких эмоций, только цифры. Мы отдали твоей маме полмиллиона. При этом она получает пенсию, у неё есть квартира, которую она сдаёт. Она не бедствует, Паша. Она просто использует тебя.
Павел изучал документы. Его лицо становилось всё бледнее.
— Я не знал, что так много…
— Потому что ты не хотел знать. Тебе проще было закрывать глаза и верить, что помогаешь больной одинокой матери. Но посмотри на даты — каждый перевод совпадает с какой-то её прихотью. Вот тут она ездила в Сочи. Тут покупала шубу. А вот это — ресторан, день рождения её подруги.
Павел отложил бумаги.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Отказался от матери?
— Я хочу, чтобы ты выбрал. Либо ты муж и будущий отец, либо вечный мамин сынок. Но совмещать это больше не получится.
Это был ультиматум. Марина понимала, что рискует браком, но больше не могла жить в такой ситуации.
Павел встал и вышел из комнаты. Она слышала, как он говорит по телефону — видимо, с матерью. Разговор был долгим, временами голос Павла повышался. Потом наступила тишина.
Он вернулся через час. Сел напротив неё.
— Я поговорил с мамой. Сказал, что больше не смогу помогать ей деньгами. Что у нас будет ребёнок, и все средства пойдут на него.
— И как она отреагировала?
— Плохо. Сказала, что я предатель. Что выбрал чужую женщину вместо родной матери. Пригрозила, что лишит меня наследства.
— Какого наследства? — удивилась Марина.
— Квартиры, которую сдаёт. Обещала завещать её своей племяннице.
Марина хотела сказать, что им не нужна эта квартира, но промолчала. Павел должен был сам принять решение.
— И что ты решил? — тихо спросила она.
— Я выбрал тебя. Нас. Нашу семью, — он взял её за руку. — Прости, что так долго не мог этого сделать. Мама… она действительно много для меня значит. Но ты права — я должен быть мужем и отцом прежде всего.
Марина почувствовала облегчение. Но радоваться было рано — она знала, что Нина Петровна так просто не сдастся.
И она не ошиблась. Через несколько дней свекровь появилась снова. На этот раз без предупреждения, воспользовавшись своими ключами. Марина была дома одна, отдыхала после визита к врачу.
— Так-так, нежится тут, пока мой сын горбатится, — произнесла Нина Петровна, входя в спальню без стука.
Марина села в кровати.
— Нина Петровна, вы не имеете права входить без разрешения!
— Не имею права? В квартиру сына? — свекровь подошла ближе. — Послушай меня внимательно, девочка. Ты можешь строить из себя хозяйку, можешь настраивать Павлика против меня, но помни — я его мать. Кровь. А ты? Ты никто. Временная прихоть. Он ещё поймёт свою ошибку.
— Уходите. Сейчас же.
— Или что? Вызовешь полицию? — Нина Петровна засмеялась. — Давай, вызывай. Я скажу, что пришла навестить сына, а беременная невестка психует на меня. Посмотрим, кому поверят.
В этот момент в прихожей раздался шум. Павел вернулся раньше с работы — отпросился, чтобы отвезти жену на УЗИ.
— Мам? Ты что здесь делаешь?
— Пришла поговорить с твоей женой. По-женски. Но она, как всегда, встретила меня в штыки.
Павел посмотрел на побледневшую Марину, потом на мать.
— Мам, отдай ключи.
— Что? — Нина Петровна не поверила своим ушам.
— Ключи от квартиры. Ты не можешь больше приходить без приглашения.
— Павлик, ты с ума сошёл? Это же я! Твоя мать!
— Именно поэтому мне так тяжело это говорить. Но Марина — моя жена. И если ты не можешь её уважать, то не можешь и приходить в наш дом.
Нина Петровна смотрела на сына, как на предателя. В её глазах стояли слёзы — не печали, а ярости.
— Она тебе мозги промыла! Ты пожалеешь! Когда она родит и станет толстой, некрасивой, вечно уставшей — ты вспомнишь мои слова! Вспомнишь, какую жизнь мог бы иметь!
Она швырнула ключи на пол и вышла, громко хлопнув дверью.
Павел сел на кровать рядом с Мариной, обнял её.
— Прости. За всё прости.
— Ты сделал правильный выбор, — прошептала она, прижимаясь к нему.
Но история на этом не закончилась. Нина Петровна развернула настоящую войну. Она названивала Павлу на работу, жаловалась на здоровье. Писала сообщения с обвинениями. Рассказывала родственникам, какой неблагодарный у неё сын и какая ужасная невестка.
Марина держалась. До родов оставался месяц, и она старалась не нервничать. Павел оградил её от общения со своей матерью, взяв удар на себя.
А потом начались схватки. Раньше срока, внезапно. Павел отвёз её в роддом, держал за руку, пока врачи готовили её к экстренному кесареву. Малышка родилась маленькой, но здоровой. Когда Марина очнулась после наркоза, первое, что она увидела — лицо мужа. Счастливое, со слезами на глазах.
— У нас дочка. Она прекрасна.
Следующие дни прошли как в тумане. Больница, врачи, первое кормление. Павел не отходил от них, помогал, поддерживал. И только на третий день он сказал:
— Мама хочет приехать. Посмотреть на внучку.
Марина напряглась. Но потом посмотрела на крошечное личико дочери и поняла — ребёнок не виноват во взрослых конфликтах.
— Пусть приходит. Но только если будет вести себя адекватно.
Нина Петровна пришла на следующий день. Она выглядела постаревшей, осунувшейся. Молча подошла к кроватке, посмотрела на внучку. На её лице появилась странная смесь умиления и горечи.
— Красивая, — тихо сказала она. — На Павлика похожа.
Она постояла ещё немного, потом повернулась к Марине.
— Знаешь, я всегда мечтала о большой семье. Но родить смогла только Павлика. Вложила в него всю себя, всю любовь. Наверное, слишком много. И когда появилась ты… я испугалась. Что останусь одна. Что он меня забудет.
Это было неожиданное признание. Марина молчала, не зная, что ответить.
— Я не прошу прощения, — продолжила Нина Петровна. — Я не умею просить прощения. Но… может, попробуем начать сначала? Ради неё? — она кивнула на малышку.
Марина посмотрела на свекровь, потом на мужа. Павел стоял в дверях, напряжённый, готовый вмешаться.
— Давайте попробуем, — наконец сказала она. — Но с чёткими границами. Это наша семья. Наши решения. Наши правила.
Нина Петровна кивнула.
— Хорошо. Я… я постараюсь.
Она ушла вскоре, оставив конверт с деньгами «на подгузники». Марина хотела отказаться, но Павел остановил её.
— Прими. Это её способ извиниться.
Выписывались они через неделю. Дома всё было готово к приёму малышки — детская сияла свежим ремонтом, кроватка была застелена нежно-розовым бельём.
Жизнь постепенно наладилась. Нина Петровна приходила в гости, но уже по приглашению. Приносила подарки для внучки, иногда готовила обед, пока Марина отдыхала. Она старалась. Не всегда получалось — иногда прорывались старые привычки, попытки командовать, критиковать. Но Марина научилась спокойно, но твёрдо ставить границы. А Павел научился поддерживать жену.
Однажды, когда малышке исполнилось полгода, они сидели все вместе за ужином. Девочка лепетала что-то в своём стульчике, Павел кормил её пюре, Нина Петровна рассказывала какую-то историю из его детства. И вдруг Марина поймала себя на мысли, что это похоже на настоящую семью. Не идеальную, со своими проблемами и историей конфликтов, но семью.
— Знаете, Нина Петровна, — сказала она, — а ведь мы справились. Все мы.
Свекровь посмотрела на неё и неожиданно улыбнулась. Искренне, без привычной язвительности.
— Да, деточка. Справились. Хотя я думала, что либо ты меня, либо я тебя…
Они засмеялись. Впервые за всё время — вместе, искренне.
А маленькая девочка в стульчике радостно захлопала в ладоши, будто понимая, что в её семье наконец наступил мир. Хрупкий, требующий постоянной работы, но мир. И это было главное.
