— Ты издеваешься, да? — Марина стояла посреди кухни, глядя на мужа так, будто впервые его видела. — Серьёзно, Илья? Опять ты про это?
Он снял куртку, бросил на стул и устало провёл рукой по лицу.
— Марин, ну чего ты сразу в штыки? Я просто сказал — маме тяжело одной. Светка с ребёнком, ты сама знаешь, там всё сыпется.
— Сыпется, — повторила Марина, — и что? Я должна теперь им свою жизнь отдать?
— Да никто тебе ничего не отнимает, — раздражённо сказал он, но голос дрогнул. — Мама предложила вариант, не больше.
— Вариант? — Марина усмехнулась. — Ты хоть слышишь, что ты говоришь? «Вариант» — это когда выбирают между борщом и макаронами. А ты сейчас предлагаешь притащить сюда свою сестру с младенцем и матерью в придачу.
— Не утрируй.
— Да я не утрирую, Илья. — Она подошла ближе. — Это же ты вчера сказал: «Места у нас много, могли бы и помочь».
Он отвернулся, достал из холодильника бутылку воды, пил долго, будто оттягивая ответ.
— Просто… — наконец сказал он, не глядя на неё, — мама права в одном. Светке сейчас тяжело. Ребёнок, ремонт, она одна.
— А я? Мне легко? Я тоже «одна», только без младенца.
— Не начинай, — буркнул он, но слишком тихо, чтобы это прозвучало убедительно.
Марина отошла к окну. За стеклом вечерний свет медленно скользил по крышам соседних домов. Дворники подметали листья, подростки курили у подъезда, а внизу, под их окнами, женщина звала ребёнка домой.
Обычная жизнь. Но в груди у неё всё горело.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она, не поворачиваясь. — Я понимаю, что ты просто не умеешь сказать «нет». Ни маме, ни сестре. Никому.
Он молчал.
— Я пять лет живу с твоей семьёй, хотя они даже здороваться со мной через раз удосуживаются. И всё это время — одно и то же: Света лучше, Света аккуратнее, Света добрее. Света, Света, Света!
— Марина, ну перестань, — он устало вздохнул. — Ты же взрослая женщина. Зачем это всё вспоминать?
— Потому что это не воспоминания, — она резко обернулась. — Это всё сейчас. Каждый день. Мама звонит, ты молчишь. Она делает вид, что я тут просто временная. А теперь — «переедем, потому что ребёнку нужен воздух».
— Она же не просила нас переезжать, — тихо заметил Илья.
— Пока не просила. Но я знаю, как она умеет. Сначала мягко, с заботой. А потом — “всё уже решено, вы же не против”.
Он опустился на стул, провёл ладонью по лицу.
— Ты видишь зло там, где его нет.
— Нет, Илья, — Марина подошла к нему, наклонилась, глядя прямо в глаза. — Я вижу привычку. Твою. Молчать, когда нужно защищать.
Он поднял взгляд. В глазах — усталость и что-то похожее на вину.
— Может, и правда я не умею… — пробормотал он. — Просто не хочу скандалов.
— А я не хочу быть мебелью в собственной квартире.
Она отвернулась и вышла из кухни, не дожидаясь ответа.
Ночь была беспокойной. Илья заснул быстро, как всегда, а Марина долго лежала с открытыми глазами. В голове крутились слова Валентины Петровны: «У Светки сын, а у вас только пустые комнаты».
Она тогда промолчала. Хотя внутри всё кипело.
Она вспомнила, как делала ремонт в этой квартире. Как сама выбирала плитку, перебирала образцы, спорила с рабочими. Илья тогда почти не участвовал — работал, как всегда. Зато потом гордо говорил маме: «Это Маринина заслуга». А та только хмыкала: «Да уж, дизайнер из неё, видать, не ахти».
Теперь всё это вспоминалось как издёвка.
Утро началось с телефонного звонка.
— Мариш, привет! — бодрый голос свекрови звучал слишком сладко. — Ты не спишь, надеюсь?
Марина посмотрела на часы — 8:17.
— Нет, Валентина Петровна, слушаю вас.
— Да что ты всё «Петровна» да «Петровна». Мы ж почти семья, — засмеялась та. — Я вот думаю, может, ты с Илюшей заедете вечером к Светке? Артёмка такой славный, улыбается уже!
— Мы на работе допоздна.
— Ну хоть на выходных тогда. А вообще, я тебе звоню не только из-за этого. — Голос женщины стал мягче, но настойчивее. — Я вчера с подругой говорила, она сказала — для малыша вредно, когда сырость. А у Светки в комнате прямо стены мокрые. Мы же не хотим, чтобы ребёнок заболел, правда?
Марина молчала.
— Вот я и думаю, — продолжала Валентина Петровна, — может, вы пока приютите их у себя? Ну, временно. На пару месяцев. Пока ремонт сделают. Ты же добрая, я знаю.
— Нет, — спокойно ответила Марина. — Не получится.
— Почему? — удивилась женщина. — У вас же три комнаты, детской всё равно нет.
— Именно. Нет. И не будет, пока мы с Ильёй сами не решим.
— Ты чего такая злая, Мариш? — в голосе свекрови появилась обида. — Я ведь о вас обоих думаю. Чтобы вам потом не стыдно было, что не помогли родной сестре.
— Спасибо за заботу, — отрезала Марина и положила трубку.
Она стояла посреди кухни, держа телефон в руке. Пальцы дрожали.
В этот момент в дверь вошёл Илья, собираясь на работу.
— Кто звонил?
— Твоя мама.
Он нахмурился.
— Опять?
— Угу. Хочет поселить Свету у нас.
Он опустил плечи, будто удар получил.
— Господи…
— И знаешь, что я сказала? Нет. Без объяснений, без обсуждений. Просто — нет.
Он посмотрел на неё как-то странно. Смешно, с уважением и страхом.
— Ты так спокойно это сказала?
— А как ещё? Если не научусь говорить “нет”, они из нас скатерть соткут и под стол постелят.
Илья усмехнулся, но улыбка быстро исчезла.
— Марин, я разберусь. Обещаю.
— Разберись. Но только не за мой счёт.
Вечером, когда Марина возвращалась с работы, у подъезда стояла Валентина Петровна. В пальто, с пакетом в руках.
— О, вот и ты, — сказала она, будто случайно встретила. — Я тут недалеко была, решила зайти.
Марина кивнула, хотя внутри всё оборвалось.
— Проходите.
В квартире пахло кофе и яблочным пирогом — Илья успел что-то приготовить. Свекровь сразу направилась к кухонному столу, поставила пакет.
— Вот, тортик принесла. Светка сама пекла. Хотела передать.
— Спасибо, — сухо сказала Марина, доставая тарелки.
Несколько минут царила натянутая тишина. Только ложки звякали. Потом Валентина Петровна отставила чашку.
— Марина, я же знаю, ты не злая. Просто упрямая. Но ведь вы с Ильей можете помочь. Вы же семья.
Марина глубоко вдохнула.
— Валентина Петровна, давайте без обходных фраз. Что вы хотите сказать?
— Просто подумай, — женщина посмотрела прямо ей в глаза. — Малышу нужен воздух, место, нормальные условия. Светка ведь не виновата, что живёт в старом доме. А у вас тут — всё как в сказке.
— И вы хотите, чтобы я эту сказку отдала?
— Не отдала. Поделилась.
— Нет, — голос Марины был ровный, но холодный. — Делить я не собираюсь.
— Тогда ты просто эгоистка, — сорвалась свекровь. — Сидишь тут, как королева, а ребёнок мается.
Марина поднялась, подошла к двери.
— Валентина Петровна, я вас не выгоняю, но разговор закончен.
— Понятно, — женщина встала. — Ты думаешь, Илья тебе благодарен будет за это? Он же добрый. Он потом пожалеет.
Марина ничего не ответила. Дождалась, пока дверь захлопнется, и только тогда позволила себе опуститься на стул.
Сердце колотилось, но внутри было странное ощущение облегчения.
Она впервые не дала себя прогнуть.
В этот вечер Илья вернулся поздно. Марина молча подала ужин.
— Она приходила, да? — спросил он.
— Приходила.
Он кивнул, молчал, ел медленно, сосредоточенно.
— Я поговорю с ней завтра, — наконец сказал. — Обещаю.
— Не надо, — Марина подняла взгляд. — Скажи один раз. Чётко. Чтобы без «временных» и «на пару месяцев». Иначе это всё снова начнётся.
Он посмотрел на неё и кивнул.
— Хорошо. Один раз. Навсегда.
— Ты знала? — голос Ильи прозвучал глухо, почти сдавленно.
Марина стояла в дверях, держа в руках кружку с остывшим чаем. Она даже не сразу поняла, о чём он.
— Что именно?
Он повернулся. Взгляд тяжёлый, как свинец.
— Что мама с Светкой уже вещи в машину погрузили.
Кружка едва не выскользнула из её пальцев.
— Что?
— Утром мне позвонил сосед. Говорит, твоя тёща с какими-то коробками у подъезда. Я сначала не поверил, думал — ошибка. А потом сам увидел.
Марина поставила кружку на подоконник, чувствуя, как поднимается волна тошноты.
— Они что, к нам едут?
Илья не ответил. Только сел на край дивана, уткнувшись в ладони.
— Мама сказала, что “всё решили”. Мол, я сам разрешил.
— Ты?!
— Конечно, нет. Но ты же знаешь, какая она. Сказала, что ты не против, что мы “всё обсудили”.
Марина резко подошла к нему.
— Илья, ты хоть понимаешь, что это уже безумие? Они просто едут сюда. Без спроса!
Он кивнул, поднялся, нервно прошёлся по комнате.
— Я ей позвоню. Сейчас.
Он достал телефон, но Марина остановила его.
— Не звони. Она будет юлить. Говорить, что «уже поздно, вещи в машине, ребёнок простудится», всё как всегда.
Илья молча опустил руку.
Марина подошла к окну. Во дворе фары легковушки выхватывали из темноты силуэты двух женщин. Светлана стояла у багажника, держа на руках младенца. Валентина Петровна, закутавшись в пуховик, размахивала ключами.
— Вот и они, — тихо сказала Марина.
Илья выругался.
— Не верю. Они реально приехали.
— А ты думал, всё шутки?
Он рванулся к двери. Марина схватила его за руку.
— Подожди. Не делай глупостей.
— Каких ещё глупостей? Они же сейчас поднимутся!
— Пусть поднимутся, — Марина посмотрела на него спокойно. — Лучше один раз всё увидеть, чем слушать обещания.
Через минуту в дверь позвонили.
— Ой, не пугайтесь, — Валентина Петровна вошла, улыбаясь фальшиво, — мы ненадолго. Просто вещи поставим, а потом решим, куда что.
Марина молчала.
Светлана стояла за её спиной, усталая, с покрасневшими глазами. На руках — спящий малыш.
— Тише, Артёмку не разбуди, — шепнула мать. — Давай, проходи, не стой.
— Мама, — начал Илья, но голос сорвался. — Мы не договаривались.
— А что тут договариваться? — Валентина Петровна уже снимала сапоги. — Времени нет, Илья! У Светки в квартире вода из потолка капает! Ребёнок там замёрзнет!
— И поэтому вы решили приехать сюда без спроса? — Марина говорила тихо, но каждое слово звенело.
— Мы же семья, — отрезала та. — А ты что, против ребёнка?
— Я против хамства, — ответила Марина. — И против того, чтобы за меня решали.
Валентина Петровна бросила на неё взгляд, полный ледяного презрения.
— Всё, хватит этих сцен. Илюша, помоги Светочке вещи занести.
— Нет, мама, — сказал он твёрдо. — Ничего заносить мы не будем.
Светлана всхлипнула.
— Илюш, пожалуйста… Мне правда некуда идти. Там трубы текут, малыш простынет.
Марина смотрела на неё внимательно.
— Света, я понимаю, тебе тяжело. Но это не повод ломиться к нам. Почему ты не позвонила заранее?
— Я звонила, — тихо сказала та. — Мама сказала, что вы не против.
Марина закрыла глаза. Конечно.
Валентина Петровна резко вскинула голову.
— Ну всё, хватит! Мы пришли не скандалить. Дайте ребёнку поспать. Завтра поговорим.
Она шагнула к коридору, но Илья встал перед дверью.
— Никто здесь спать не будет. Ни сегодня, ни завтра.
— Что? — свекровь застыла.
— Ты меня услышала, — повторил он. — Вы возвращаетесь домой.
— Ты с ума сошёл! — крикнула она. — Ребёнок на улице, ночь, холод!
— Есть гостиницы, — вмешалась Марина. — Или подруги.
— Как тебе не стыдно! — заорала свекровь. — Ты хочешь выгнать мать с младенцем?!
— Я хочу, чтобы нас уважали, — спокойно сказала Марина.
В этот момент Артёмка проснулся и заплакал. Светлана, дрожа, стала его укачивать.
— Мам, поехали, пожалуйста… Я не хочу скандала.
— Молчи! — резко бросила Валентина Петровна. — Они сами потом поймут, кого обидели.
— Понимаем уже сейчас, — тихо сказал Илья. — Поехали, я помогу с гостиницей.
Он взял куртку, открыл дверь. Несколько секунд — напряжённая тишина, потом Валентина Петровна сжала губы и вышла, так ни слова не сказав.
Светлана шла следом, опустив голову. Только на пороге обернулась и прошептала:
— Прости. Я не знала, что всё вот так.
Дверь закрылась.
Ночь Марина не спала. Сидела в тишине, слушала, как в соседней комнате Илья что-то ищет в телефоне. Под утро он вернулся, лёг рядом.
— Я забронировал им номер. И завтрак включён, — устало сказал он.
— Хорошо.
— Я не знал, что мама на такое способна.
— Знал, — спокойно ответила Марина. — Просто не хотел видеть.
Он ничего не сказал. Только тихо взял её за руку.
Прошла неделя. Тишина в квартире стала какой-то непривычной. Марина даже ловила себя на мысли, что ждёт очередного звонка. Но Валентина Петровна молчала.
Зато Светлана написала сообщение:
“Мариш, спасибо, что тогда не выгнала нас. Я всё понимаю. Извини за маму.”
Марина долго смотрела на экран, потом набрала ответ:
“Береги себя и сына. И не слушай никого, даже мать. Живи своей жизнью.”
Вечером Илья вернулся с работы мрачный.
— Что-то случилось?
Он бросил куртку, подошёл к окну.
— Мама в больнице.
— Господи… Что?
— Давление, стресс. Света позвонила.
Марина села. В груди сжалось. Сколько бы злости ни было, всё равно — это мать.
— Мы поедем к ней, — сказала она твёрдо.
— Ты уверена?
— Да. Мы не звери.
Больничная палата пахла лекарствами и чем-то кислым. Валентина Петровна лежала, бледная, но глаза живые.
— Пришли, — сказала она, и в голосе не было благодарности.
— Как вы себя чувствуете? — Марина поставила пакет с фруктами на тумбочку.
— Лучше. Врачи говорят, перенервничала.
Илья подошёл ближе, поправил подушку.
— Мам, не надо больше этих историй, ладно? Мы все устали.
Она вздохнула.
— Я просто хотела, чтобы вы были ближе. Все вместе. Семья ведь.
Марина сдержанно улыбнулась.
— Семья — это не тогда, когда живут под одной крышей. А когда не ломают друг друга.
Валентина Петровна отвела взгляд.
— Может, ты и права. Только больно всё равно.
— Мне тоже, — честно сказала Марина. — Но, может, с этого и начнётся что-то нормальное.
Они долго молчали.
Через месяц жизнь будто вошла в привычное русло. Только теперь всё было по-другому.
Илья стал чаще дома, Марина — спокойнее. Они разговаривали, смеялись, даже готовили вместе.
Иногда Марина ловила себя на мысли, что не зла больше на свекровь. Просто устала.
А потом, однажды вечером, зазвонил телефон.
— Марин, привет, — голос Светланы. — Мы с мамой хотим Артёмку покрестить. Придёте?
Марина улыбнулась.
— Конечно. Мы семья, Свет.
И впервые за долгое время это слово не звучало как угроза.
