— Я продала твою дачу, — спокойно произнесла свекровь, размешивая сахар в чашке, и Татьяна почувствовала, как земля уходит из-под ног.
Чайная ложка мерно постукивала о фарфор. Тик-так, тик-так. Этот звук врезался в память навсегда. Галина Петровна сидела за их кухонным столом с видом человека, только что сообщившего о погоде. Никакого смущения, никакой неловкости. Только холодная уверенность в своей правоте.
Татьяна стояла посреди собственной кухни, сжимая в руках пакет с продуктами, и не могла поверить в услышанное. Дача. Та самая дача, которую они с Андреем покупали три года, откладывая каждую копейку. Дача, где они планировали проводить выходные с будущими детьми. Их мечта, их будущее, их собственность.
— Что значит продала? — голос Татьяны дрогнул. — Как ты могла продать то, что тебе не принадлежит?
Свекровь неторопливо отпила чай и аккуратно поставила чашку на блюдце. В её движениях была та же размеренная властность, с которой она вошла в их жизнь четыре месяца назад. Тогда это была временная мера — Галина Петровна продавала свою квартиру и просила пожить у них «буквально пару недель». Пара недель превратилась в месяцы, а теперь вот это.
— Андрюша оформил на меня доверенность, — пояснила она таким тоном, будто говорила о чём-то само собой разумеющемся. — Я же его мать, кто как не я позабочусь о его благополучии? Деньги пойдут на его новый бизнес. Это же инвестиция в ваше будущее.
Пакет выпал из рук Татьяны. Яблоки покатились по полу, но она даже не пошевелилась. В голове звенела одна мысль: доверенность. Андрей оформил доверенность на мать и не сказал ей ни слова.
— Какой ещё бизнес? — её голос звучал чужим, металлическим.
— Ну как же, Андрюша не рассказывал? — Галина Петровна изобразила удивление, хотя в её глазах плясали злые искорки. — Мы с ним решили открыть небольшое кафе. Семейное дело. Я вложу деньги от продажи своей квартиры, а от вас — дачи. Прекрасная возможность, не находишь?
Татьяна почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Мы с ним решили. Не «мы с тобой», не «наша семья». Мы с ним. Мать и сын. А она, жена, даже не в курсе их грандиозных планов.
Дверь хлопнула. Андрей вернулся с работы. Он вошёл на кухню с обычной улыбкой, но она тут же погасла, когда он увидел лицо жены.
— Что случилось? — спросил он, переводя взгляд с Татьяны на мать.
— Твоя жена расстроилась из-за дачи, — Галина Петровна вздохнула с видом мученицы. — Я же говорила тебе, нужно было сначала её подготовить.
Андрей побледнел. Он прекрасно понимал, что тайное стало явным, причём в самой худшей форме. Он подошёл к Татьяне, попытался взять её за руку, но она отдёрнулась, словно от удара током.
— Таня, послушай, я могу всё объяснить…
— Объяснить? — она посмотрела на него, и в её взгляде было столько боли, что он отступил. — Объясни мне, как ты мог продать нашу дачу без моего ведома? Объясни, как ты мог дать матери доверенность на нашу общую собственность? Объясни, почему я, твоя жена, узнаю о твоих бизнес-планах последней?
Он опустил глаза, не в силах выдержать её взгляд. В этом жесте было всё — и признание вины, и отсутствие раскаяния. Он знал, что поступает неправильно, но всё равно это сделал.
— Мама предложила хорошую идею. Кафе — это стабильный доход. А дача просто стояла без дела…
— Без дела? — голос Татьяны сорвался. — Мы там были в прошлые выходные! Мы сажали яблони! Ты говорил, что наши дети будут собирать с них яблоки!
— Ну будут, — вмешалась Галина Петровна. — Когда кафе начнёт приносить прибыль, купите дачу получше. Или дом. Нужно думать о будущем, а не цепляться за каждую мелочь.
Татьяна повернулась к свекрови. В её глазах полыхала такая ярость, что та невольно отодвинулась.
— Мелочь? Вы называете три года нашей жизни мелочью? Мы отказывали себе во всём! Я два года ходила в одном пальто, чтобы накопить на эту дачу! Андрей брал подработки по выходным! И вы просто взяли и продали её, как будто это ваша старая мебель?
— Не смей повышать на меня голос! — Галина Петровна вскочила со стула. — Я мать Андрея! Я имею право заботиться о его будущем! А ты кто такая? Пришла в готовую семью и думаешь, можешь диктовать свои условия?
— Я его жена! — выкрикнула Татьяна. — По закону и по совести! И эта дача была нашей общей собственностью!
— Вот именно, что общей, — холодно парировала свекровь. — А значит, Андрей имел право ею распоряжаться. И он доверил это право мне, своей матери, а не какой-то…
— Мама! — Андрей наконец подал голос. — Хватит!
Но было поздно. Слово, которое свекровь не произнесла, повисло в воздухе. Какой-то чужачке. Какой-то никому не нужной девчонке, которая посмела претендовать на её сына.
Татьяна выпрямилась. Вся боль, вся обида вдруг сменились ледяным спокойствием. Она посмотрела на мужа, потом на его мать, и в этом взгляде было что-то окончательное.
— Значит, вы уже всё решили. Без меня. Что ж, тогда и я приму решение без вас.
Она развернулась и пошла в спальню. Андрей бросился за ней, но она захлопнула дверь у него перед носом и повернула замок.
— Таня! Таня, открой! Давай поговорим!
Она не отвечала. Она подошла к шкафу и достала большую спортивную сумку. Та самая сумка, с которой они ездили на дачу. На их дачу, которой больше не существовало.
Руки не дрожали. Внутри была только холодная, выжигающая всё пустота. Она складывала вещи механически — бельё, джинсы, свитера. В соседней комнате Андрей продолжал уговаривать её открыть дверь, но его голос звучал словно из другого мира.
В ящике комода лежали документы. Свидетельство о браке, её паспорт, трудовая книжка. И конверт. Толстый конверт, в котором лежали деньги — её личная заначка, о которой не знал даже Андрей. Она откладывала понемногу с каждой зарплаты, говоря себе, что это на чёрный день. Видимо, этот день настал.
Когда она открыла дверь, Андрей чуть не упал внутрь. Он увидел сумку в её руке и побледнел ещё сильнее.
— Ты что, серьёзно? Уходишь? Из-за дачи?
Она посмотрела на него долгим взглядом. На этого красивого, слабого мужчину, которого она когда-то любила. Которого, возможно, всё ещё любила, но любовь эта была отравлена предательством.
— Не из-за дачи, Андрей. Из-за того, что ты выбрал не меня. Ты выбрал мать. И я это уважаю. Но жить с этим выбором я не буду.
Галина Петровна стояла в коридоре, скрестив руки на груди. Вид у неё был торжествующий, хотя она пыталась это скрыть.
— Вот и правильно, — сказала она. — Если не можешь жить в семье, где уважают старших, то и не нужно. Андрюша найдёт себе жену получше. Такую, которая будет ценить семейные традиции.
Татьяна остановилась напротив неё. Они смотрели друг другу в глаза — невестка и свекровь, две женщины, которые никогда не смогут понять друг друга.
— Знаете, Галина Петровна, вы правы. Андрей найдёт себе другую жену. И вы будете жить с ними. Контролировать каждый их шаг, решать за них, распоряжаться их деньгами. И однажды эта новая жена тоже соберёт сумку и уйдёт. И так будет продолжаться, пока Андрей не останется один. С вами. Навсегда. Это же то, чего вы хотите, правда? Чтобы сын принадлежал только вам.
Свекровь открыла рот, чтобы ответить, но Татьяна уже шла к двери. Андрей попытался её удержать, схватил за руку.
— Таня, не уходи! Мы всё решим! Я… я верну дачу!
Она мягко высвободилась из его хватки.
— Нет, Андрей. Дачу ты не вернёшь. И доверие тоже. Некоторые вещи, когда они сломаны, уже не починить.
Дверь за ней закрылась тихо, без хлопка. Она спустилась по лестнице, вышла на улицу и глубоко вдохнула холодный вечерний воздух. Было страшно. Страшно и одиноко. Но впервые за четыре месяца она чувствовала, что может дышать.
Такси подъехало через десять минут. Она назвала адрес подруги и откинулась на сиденье. Телефон вибрировал не переставая — Андрей звонил и слал сообщения. Она отключила звук и убрала телефон в сумку.
Подруга Лена открыла дверь и всё поняла без слов. Она просто обняла Татьяну и затащила в квартиру. Только тогда, в тепле и безопасности чужой кухни, Татьяна наконец дала волю слезам. Она плакала долго, захлёбываясь, уткнувшись в плечо подруги. Плакала о потерянной даче, о разрушенной семье, о мечтах, которым не суждено было сбыться.
— Расскажешь? — спросила Лена, когда слёзы иссякли.
Татьяна рассказала. Всё, с самого начала. Как свекровь переехала к ним «на пару недель». Как постепенно начала устанавливать свои порядки. Как критиковала её готовку, уборку, манеру одеваться. Как Андрей каждый раз становился на сторону матери, говоря: «Не обращай внимания, она же старается как лучше». Как Галина Петровна начала распоряжаться их деньгами, давая «ценные советы» о том, на что их тратить. И вот теперь это — продажа дачи за её спиной.
— Знаешь что, — сказала Лена, наливая ей чай. — Может, оно и к лучшему. Представь, что было бы, если бы у вас появились дети. Она бы и их воспитывала по-своему, а Андрей бы молчал.
Татьяна вздрогнула. Она не думала об этом, но подруга была права. Галина Петровна контролировала бы всё — как кормить ребёнка, во что одевать, в какую школу отдавать. И Андрей, её Андрей, стоял бы рядом и кивал матери.
— Я не могу вернуться туда, — прошептала она.
— И не надо. Поживёшь у меня, сколько нужно. А там разберёмся.
На следующий день Татьяна пошла на работу как обычно. Коллеги заметили её красные глаза, но тактично не стали расспрашивать. Она погрузилась в работу, стараясь не думать о том, что происходит сейчас в квартире, которая ещё вчера была её домом.
Андрей появился в обеденный перерыв. Он ждал её у входа в офисное здание — помятый, с красными глазами, небритый. Видно было, что ночь он не спал.
— Таня, нам нужно поговорить.
Она хотела пройти мимо, но он загородил дорогу.
— Пожалуйста. Пять минут.
Они сели на лавочку в сквере напротив офиса. Андрей молчал, подбирая слова, а Татьяна ждала. Она больше не собиралась облегчать ему задачу.
— Мама уехала, — наконец выдавил он. — Я попросил её уехать. Сказал, что если она останется, то потеряю тебя навсегда.
— Ты уже потерял, — тихо ответила Татьяна.
— Нет! — он схватил её за руки. — Нет, послушай! Я понимаю, я облажался. Я должен был посоветоваться с тобой насчёт дачи. Должен был защитить тебя от мамы. Я… я просто привык, понимаешь? Она всегда решала за меня, с детства. И я не заметил, как она начала решать и за нас.
— Ты не заметил? — Татьяна высвободила руки. — Или не хотел замечать? Это разные вещи, Андрей.
Он опустил голову. В этом жесте было столько мальчишеского, потерянного, что у неё на секунду дрогнуло сердце. Но только на секунду.
— Я верну дачу, — сказал он глухо. — Договор ещё не оформлен окончательно, можно отменить сделку. Мама вернёт задаток. И… и больше она у нас жить не будет. Обещаю.
— А кафе? Ваш семейный бизнес?
— К чёрту кафе. К чёрту всё это. Мне нужна ты, а не бизнес с мамой.
Татьяна смотрела на него и видела искренность в его глазах. Он правда хотел всё исправить. Правда готов был отказаться от планов с матерью. Но…
— Андрей, дело не в даче. И даже не в твоей маме. Дело в том, что в критический момент ты выбрал не меня. Ты дал ей доверенность на нашу общую собственность. Ты планировал наше будущее без меня. И даже если сейчас ты вернёшь дачу и отправишь мать жить отдельно, что будет в следующий раз? Когда она заболеет или просто попросит о помощи? Ты снова выберешь её?
— Нет! Я выберу тебя!
— Ты так говоришь сейчас. А что будет через год? Через пять лет? Я не могу жить в постоянном страхе, что однажды проснусь и узнаю, что ты снова что-то решил с мамой за моей спиной.
Андрей смотрел на неё с отчаянием. Он понимал, что теряет её, но не знал, как остановить это падение.
— Что мне сделать? Скажи, что мне сделать, чтобы ты вернулась?
Татьяна встала с лавочки. Она смотрела на него сверху вниз — на этого красивого, слабого мужчину, которого всё ещё любила, но больше не могла уважать.
— Научись быть мужем, а не сыном. Но это ты должен сделать для себя, не для меня. А я… я подам на развод. Так будет честнее. Для нас обоих.
Она развернулась и пошла к офису. Андрей не пытался её остановить. Он остался сидеть на лавочке — сломленный, потерянный, осознающий масштаб своей потери.
Развод оформили через три месяца. Это было тихо, без скандалов и дележа имущества. Андрей вернул дачу, как и обещал, и отдал её Татьяне вместе с половиной их общих сбережений. Галина Петровна пыталась вмешаться, грозилась судом, но Андрей впервые в жизни жёстко поставил её на место. Это было его маленькой победой, запоздалой и бессмысленной.
Татьяна сняла небольшую квартиру недалеко от работы. Первые недели были самыми тяжёлыми. Она просыпалась по ночам, инстинктивно тянулась к пустой половине кровати и вспоминала, что она одна. Но постепенно боль притуплялась. Она начала обустраивать новое жильё, купила кота — рыжего хулигана, которого назвала Васькой. По выходным ездила на дачу, ухаживала за яблонями, которые они сажали вместе с Андреем.
Однажды, через полгода после развода, она встретила Андрея в супермаркете. Он был один, с корзиной полуфабрикатов. Они неловко поздоровались, обменялись дежурными фразами. Он рассказал, что живёт один, мать к нему больше не приезжает — обиделась и демонстративно с ним не общается.
— Она считает, что я предал её ради тебя, — грустно усмехнулся он. — А ты ушла, потому что я предал тебя ради неё. Получается, я предал всех и остался ни с чем.
Татьяна ничего не ответила. Не было смысла его утешать или обвинять. Каждый сделал свой выбор и теперь жил с последствиями.
— Как дача? — спросил он. — Яблони прижились?
— Прижились. В следующем году, может, уже яблоки будут.
— Это хорошо.
Они постояли ещё немного, не зная, что сказать. Слишком много было между ними — и хорошего, и плохого, — чтобы просто разойтись, как чужие люди.
— Береги себя, — наконец сказала Татьяна.
— И ты.
Она пошла к кассе, а он остался стоять посреди прохода со своей корзиной печальных холостяцких покупок. Татьяна не оглядывалась. Она знала, что он смотрит ей вслед, но это уже не имело значения.
Весной яблони зацвели. Татьяна приехала на дачу в выходные и замерла от восторга. Деревья, которые они сажали вместе, теперь были усыпаны бело-розовыми цветами. Пчёлы деловито жужжали, собирая нектар. Воздух был наполнен сладким ароматом и обещанием будущего урожая.
Она села на крыльцо с чашкой чая и думала о том, как странно устроена жизнь. Дача, из-за которой разрушилась её семья, теперь стала местом исцеления. Здесь, среди цветущих яблонь, она наконец обрела покой.
Васька вышел из дома и устроился у неё на коленях, мурлыча как маленький трактор. Татьяна погладила его по рыжей спинке и улыбнулась. Да, она потеряла мужа. Потеряла семью, которую пыталась построить. Но она обрела себя. Научилась стоять за свои границы, защищать своё право на уважение.
И глядя на цветущие яблони, она знала — всё будет хорошо.
