— Ольга Ивановна, вы меня слышите? К нам едет телевидение. Снимать будут вас.
Голос директора школы, Анны Борисовны, женщины строгой, старой закалки, прозвучал как гром среди ясного неба. Ольга вздрогнула, оторвав взгляд от стопки тетрадей, которые принесла на подпись. Телевидение? Снимать её? После всего, что случилось, последнее, чего ей хотелось, — это публичности. Её мир только-только начал обретать хрупкое равновесие после землетрясения, устроенного на годовщину свадьбы.
— Меня? Анна Борисовна, вы уверены? Зачем? — в голосе Ольги прозвучала неподдельная паника. — Может, лучше Людмилу Петровну из начальных классов? У неё такие методики, такие поделки дети делают…
— Не прибедняйтесь, Костина, — директор поправила очки на носу. — Ваш класс показал лучший результат по округу на последнем языковом тестировании. Ваш проект «Телемост с английской школой» отметили в Департаменте образования. Канал хочет снять сюжет о современных героях, о тех, кто меняет мир к лучшему на своём месте. Про учителей. Вы — идеальный кандидат. Так что приведите себя в порядок. Съёмка послезавтра. Это не обсуждается, это престиж школы.
Ольга вышла из кабинета директора в полной растерянности. Престиж школы… А как же её душевный покой? Она только начала дышать полной грудью. Развод был оформлен на удивление быстро. Константин, видимо, поняв, что квартиру ему не отсудить, решил не усугублять. Он съехал к матери, забрав лишь свои личные вещи. Иногда он звонил, присылал сообщения — сначала гневные, потом жалостливые, но Ольга не отвечала. Она сменила номер и заблокировала его во всех социальных сетях. Ей казалось, что она вырвала из своей жизни больную, гниющую страницу. И вот теперь его мир, мир телевидения, снова вторгался в её тихую гавань.
Два дня пролетели в тумане. Ольга машинально вела уроки, проверяла тетради, но мысли её были далеко. В день съёмок она надела строгое, но элегантное платье-футляр кофейного цвета, сделала аккуратную укладку. Она смотрела на себя в зеркало и видела другую женщину. Не забитую «серую мышь», а спокойного, уверенного в себе профессионала. «Я справлюсь», — сказала она своему отражению.
В школе царил переполох. По коридорам сновали люди с камерами, осветительными приборами, проводами. Ольгу представили съёмочной группе. Режиссёр, звукооператор… И, наконец, ведущая.
— Марина Ветрова, — представилась молодая, лет тридцати пяти, женщина, протягивая руку. У неё были пронзительные серые глаза, волевой подбородок и копна каштановых волос, уложенных в стильную короткую стрижку. Она держалась с безупречным профессионализмом, но в её взгляде, когда она услышала фамилию Ольги, что-то дрогнуло.
— Ольга Костина, — ответила Ольга, пожимая её прохладную, крепкую руку.
— Костина… — задумчиво повторила Марина, словно пробуя фамилию на вкус. — Вы случайно не родственница Константина Костина с нашего канала?
Сердце Ольги ухнуло вниз. Ну вот. Началось.
— Бывшая жена, — ровно ответила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Мы в разводе.
— Бывшая… — Марина на секунду прикрыла глаза, а когда открыла, в них читался странный, непонятный блеск. Смесь удивления, любопытства и чего-то ещё, похожего на застарелую боль. — Что ж, тем интереснее. Давайте начнём.
Съёмки проходили в классе Ольги. Дети, сначала немного напуганные, быстро привыкли к камерам и с удовольствием отвечали на вопросы. Ольга, погрузившись в работу, забыла о своём страхе. Она объясняла грамматику, шутила с учениками, говорила с ними по-английски. Она была в своей стихии. Марина Ветрова вела репортаж блестяще. Она не перетягивала внимание на себя, а умело подсвечивала работу Ольги, задавая точные, умные вопросы.
— Ольга Ивановна, — спросила она, когда дети ушли на перемену, а камеры продолжали работать, — скажите, что самое сложное в вашей работе?
— Наверное, научить детей не бояться ошибок, — ответила Ольга, подумав. — Ошибки — это не провал, это часть пути. В изучении языка, как и в жизни, важно не то, сколько раз ты упал, а то, сколько раз ты нашёл в себе силы подняться и пойти дальше. Знаете, есть такая теория в нейробиологии: каждый раз, когда мы учим что-то новое, особенно такой сложный навык, как иностранный язык, в нашем мозгу формируются новые нейронные связи. Мозг буквально перестраивается, становится более гибким, сильным. Так и с характером. Каждая преодолённая трудность делает нас сильнее.
Марина смотрела на неё с нескрываемым интересом.
— Значит, вы считаете, что даже самый болезненный опыт может пойти на пользу?
— Я уверена в этом, — твёрдо сказала Ольга. — Главное — сделать правильные выводы. И не позволить этому опыту себя сломать.
После съёмок, когда оборудование уже сворачивали, Марина подошла к Ольге.
— Ольга Ивановна… Могу я поговорить с вами? Неофициально. Буквально пять минут.
Они вышли в пустой школьный двор. Осенний ветер трепал волосы.
— Вы сказали, что вы бывшая жена Кости, — без предисловий начала Марина. — Когда вы развелись?
— Окончательно — месяц назад, — ответила Ольга, не понимая, к чему этот допрос.
— Ясно, — Марина закусила губу. — Послушайте, то, что я вам сейчас скажу, может прозвучать странно… Но я должна. Двенадцать лет назад я тоже знала Константина Костина. Очень хорошо знала. Мы жили вместе. Он был тогда начинающим корреспондентом, амбициозным, ярким… Я работала редактором на том же канале. Я его любила. А потом… я забеременела.
Ольга замерла. Она смотрела на Марину и не могла вымолвить ни слова.
— Когда я ему сказала, он поставил мне ультиматум, — голос Марины стал глухим. — Либо я делаю аборт и мы строим «блестящее будущее», либо я рожаю, но без него. Он сказал, что ребёнок — это якорь, который утопит его карьеру. Сказал, что если я попытаюсь подать на алименты или рассказать кому-то, он использует все свои связи, чтобы меня уничтожить, смешать с грязью, чтобы я никогда больше не смогла работать на телевидении. Я была молодая, напуганная… И я выбрала сына.
Слёзы навернулись на глаза Ольги. Слёзы жалости к этой женщине и к себе.
— Он ушёл. Просто собрал вещи и исчез. Через год я узнала, что он женился. На вас. Я уволилась с канала, уехала в другой город, растила Мишу одна. Было очень тяжело. Но я выстояла. Я работала на региональном ТВ, по ночам писала сценарии… Я поклялась себе, что однажды вернусь в Москву. Не ради мести. Ради того, чтобы доказать себе и своему сыну, что никакие мужчины вроде Кости не могут нас сломать. И вот я здесь. Ведущая собственного авторского проекта.
Она посмотрела на Ольгу в упор.
— Когда я услышала вашу фамилию, а потом вы сказали, что вы его бывшая жена… я поняла, что это не случайно. Он и вас сломал?
Ольга молчала, а потом слёзы всё-таки хлынули из глаз. Она рассказала всё. Про десять лет унижений, про «серую мышь», про оскорбительный подарок на годовщину, про квартиру, которая стала её спасением.
Марина слушала, не перебивая, и в её серых глазах разгорался холодный огонь.
— Какой же он… не меняется, — тихо проговорила она. — Упивается властью над теми, кто слабее. Знаете, Ольга… я думаю, мы можем помочь друг другу.
— Помочь? Чем? — Ольга удивлённо посмотрела на неё.
— Сюжет о вас выйдет в эфир через неделю. Он будет потрясающим. Вы — настоящая героиня. Но я хочу добавить одну маленькую деталь. Финальный штрих. Я хочу, чтобы его посмотрел не только весь город, но и наше руководство. Константин очень дорожит своим имиджем идеального семьянина, эксперта по «традиционным ценностям». Давайте покажем, какова цена этому имиджу.
Следующую неделю Константин буквально бомбардировал Ольгу. Он нашёл её новый номер через общих знакомых. Он караулил её у школы. Его тон сменился с жалоб на угрозы.
— Ты пожалеешь, Оля! — шипел он в трубку. — Я всё равно отсужу у тебя половину квартиры! Я найму лучших адвокатов! Ты останешься ни с чем!
— Удачи, Костя, — спокойно отвечала она и вешала трубку.
Ему вторили мать и сестра. Мария Викторовна звонила и рыдала, проклиная «неблагодарную тварь», которая разрушила жизнь её «золотого мальчика». Алла писала гадости в соцсетях с фейковых аккаунтов. Но Ольгу это больше не трогало. У неё появился союзник.
В день эфира Ольга сидела дома со своим братом Димой и его женой Катей. Она ужасно волновалась.
Передача началась. Вот её школа, её класс, её ученики. Вот она сама — говорит об ошибках, о нейронных связях, о силе духа. Она смотрела на себя на экране и не верила, что это она. Спокойная, мудрая, красивая женщина.
— Она у тебя просто звезда, — с гордостью сказал Дима, обнимая сестру за плечи.
И вот финал. Крупный план Ольги, её светлое, одухотворённое лицо. И за кадром звучит бархатный голос Марины Ветровой:
— В наш век, когда успех часто измеряется деньгами и статусом, мы забываем о настоящих героях. Таких, как Ольга Костина. Учитель, который каждый день вкладывает душу в наших детей. Женщина, которая доказывает, что истинная сила — не в том, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям, а в том, чтобы быть верной себе. Её история — это пример того, как важно бороться за своё достоинство, даже когда кажется, что весь мир против тебя. Ведь порой, чтобы взлететь, нужно просто сбросить балласт, который тянул тебя на дно.
Камера отъехала, и в кадре появилась сама Марина, стоящая в студии.
— Я посвящаю этот выпуск всем сильным женщинам, — сказала она, глядя прямо в камеру. — И особенно тем, кто в одиночку растит детей, доказывая, что материнская любовь способна творить чудеса. А некоторым мужчинам хочется напомнить, что алименты — это не милость, а установленная законом обязанность. И уклонение от их уплаты — преступление. Статья 157 Уголовного кодекса. На этом всё. С вами была Марина Ветрова.
В комнате повисла тишина. Дима присвистнул.
— Ничего себе… Это она кому сейчас?..
Но Ольга всё поняла. Это был не просто финальный штрих. Это был выстрел. Точный и безжалостный.
На следующий день на канале разразился скандал. Кто-то из «доброжелателей» быстро сопоставил факты: блестящий сюжет о бывшей жене Костина, которую он всем представлял как недалёкую клушу, и странный намёк ведущей на алименты. Слухи поползли, как змеи. Руководство канала, для которого репутация была превыше всего, немедленно вызвало Константина на ковёр. Его авторскую программу о семейных ценностях временно сняли с эфира «до выяснения обстоятельств». Его звезда, которую он так тщательно зажигал, начала стремительно гаснуть.
А через два дня он пришёл к ней. Ольга как раз возвращалась из школы, когда увидела его у своего подъезда. Он был жалок. Дорогой костюм висел мешком, лицо осунулось и было покрыто серой щетиной, а в глазах стоял страх.
— Оля… — прохрипел он, бросаясь к ней. — Олечка, прости меня!
Он попытался встать на колени, прямо на грязный осенний асфальт, но она остановила его.
— Не надо, Костя. Не унижайся ещё больше.
— Я был таким дураком! Таким слепым идиотом! — он говорил быстро, сбивчиво, хватая её за рукав пальто. — Эта… эта Ветрова… она всё подстроила! Она мне мстит за прошлое! А ты… ты же знаешь, я не такой! Я тебя любил! Все эти десять лет! Просто… я запутался. Карьера, стресс… Я всё исправлю, Оленька! Слышишь? Мы всё вернём! Я уволюсь с этого проклятого телевидения, мы уедем! У нас всё будет хорошо! Только прости меня! Не губи!
Ольга смотрела на него. На этого мужчину, которого когда-то любила до безумия. Которому посвятила десять лучших лет своей жизни. Которого боялась и оправдывала. Сейчас она не чувствовала ни ненависти, ни злорадства. Только пустоту и горькую жалость. Он не раскаялся. Он просто испугался. Испугался потерять всё то, что ставил выше неё, выше семьи, выше любви.
Она видела его насквозь. Он плакал не о ней. Он плакал о себе.
— Встань, Костя, — тихо, но твёрдо сказала она, высвобождая свой рукав. — Уже слишком поздно что-то возвращать. Всё разрушено. Не мной. Тобой.
— Но я люблю тебя! — выкрикнул он с отчаянием.
— Нет, — покачала она головой. — Ты не знаешь, что такое любовь. Любовь — это уважение. Это забота. Это поддержка. А не вечное желание переделать человека под себя. Ты любишь только своё отражение в глазах других. А сейчас оно потускнело, и ты в панике.
Он смотрел на неё, и в его глазах надежда сменялась ужасом. Он понял, что она не шутит. Что это конец. Окончательный.
— Уходи, Костя. Живи своей жизнью. И дай мне жить моей.
Она обошла его и вошла в подъезд, не оборачиваясь. Она слышала, как он что-то кричал ей вслед, но слов уже не разбирала. Поднявшись в свою квартиру, она закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. По щекам текли слёзы. Но это были слёзы не слабости, а прощания. Она прощалась со своим прошлым, со своими иллюзиями, со своей болью.
Зазвонил телефон. Это была Марина.
— Ну как? Он приходил? — спросила она без предисловий.
— Приходил, — ответила Ольга, вытирая слёзы.
— И что?
Ольга помолчала, глядя в окно на огни большого города, которые больше не казались ей чужими и холодными.
— Он просил прощения.
В трубке на секунду воцарилась тишина. Марина ждала. Весь её хитроумный план, вся её многолетняя боль, вся её месть — всё свелось к этому моменту, к решению одной простой учительницы.
Простит ли она его? Отпустит ли она свою обиду, чтобы дать ему шанс, или позволит ему до конца испить чашу, которую он сам себе наполнил? Ольга смотрела в темноту за окном, и от её ответа зависело не только его будущее, но и её собственное.
