— Нет, ты мне объясни, зачем? Зачем нам этот монстр в гостиной? Старый диван был абсолютно нормальный!
Марина стояла посреди комнаты, скрестив руки на груди, и с нескрываемым раздражением смотрела на огромное кожаное сооружение молочного цвета, занимавшее почти всё пространство. Оно выглядело чужеродным, холодным и неуместным в их уютной, обжитой годами квартире.
— Нормальный? — Игорь фыркнул, не отрываясь от экрана телефона. — Марин, ему лет пятнадцать. Пружины торчат, обивка протёрлась. Ты сама жаловалась, что на нём спать невозможно, когда гости остаются.
— Я жаловалась, что ему нужна перетяжка! А не замена на это… это чудовище за бешеные деньги! Мы же договорились копить на ремонт ванной!
— А я решил, что гостиная важнее. Хватит жить как в прошлом веке. Посмотри, какой стильный, современный. Натуральная кожа. Итальянский дизайн.
— Итальянский? Игорь, мы живём в типовой панельке в Бирюлёво, а не в палаццо в Риме! Откуда у тебя вообще такие деньги? Ты же говорил, что премию урезали.
Он наконец поднял на неё глаза. Взгляд был холодный, отстранённый, и Марине стало не по себе. Таким она его не видела уже очень давно.
— Нашлись, — коротко бросил он. — Не волнуйся, я не влез в долги. Считай, это мой подарок семье.
— Подарок, о котором никто не просил! Ты просто поставил меня перед фактом! Как всегда, в последнее время!
Она махнула рукой и, чувствуя, как к горлу подступает обида, пошла в спальню. Хотелось хлопнуть дверью, но она сдержалась, лишь плотно прикрыла её за собой. Сил на скандал не было. Последние месяцы их отношения напоминали хождение по тонкому льду. Игорь стал чужим, замкнутым, вечно пропадал на «совещаниях», а на все её вопросы отвечал односложно. Она списывала это на кризис среднего возраста, на усталость, на проблемы на работе. Убеждала себя, что это временно, что нужно просто перетерпеть.
Марина села на край их общей кровати и обвела взглядом комнату. Здесь всё было знакомым, родным. Вот туалетный столик, который Игорь сам для неё собрал двадцать лет назад. Вот вышитая ею картина на стене. Вот старое кресло, в котором она любила читать по вечерам. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Ну, диван. Подумаешь. Переживут. Может, он и правда хотел как лучше.
Она встала, чтобы переодеться в домашнюю одежду, и открыла шкаф. И замерла. Правая половина, где всегда висели её платья, блузки и костюмы, была пуста. Лишь одиноко болтались несколько пустых вешалок. Сердце пропустило удар, потом бешено заколотилось. Марина метнулась к комоду, рванула на себя ящик с бельём. Пусто. Следующий, с футболками и свитерами, — тоже пустой.
Холодный липкий страх начал подниматься откуда-то изнутри. Она обернулась, лихорадочно осматривая комнату. И увидела их. У стены, возле двери на балкон, стояли три огромных чёрных мусорных мешка, туго набитых и завязанных. Марина, шатаясь, подошла к одному из них и дрожащими пальцами развязала узел. Сверху лежало её любимое синее платье, то самое, в котором она была на юбилее у сестры. Она вытащила его, скомканное, пахнущее нафталином и пластиком. За ним показался её домашний халат, потом свитер, который связала ей мама.
В этот момент дверь спальни открылась, и на пороге появился Игорь. Он больше не смотрел в телефон. Его лицо было спокойным, почти безразличным.
— А это что? — прошептала Марина, не узнавая собственный голос. Она подняла на него глаза, полные ужаса и непонимания.
— Это твои вещи, — ровным тоном ответил он.
— Я вижу, что мои. Почему они… в мусорных мешках? Ты решил сделать генеральную уборку?
Игорь усмехнулся, но усмешка вышла кривой и неприятной.
— В каком-то смысле, да. Уборку. Я облегчил тебе сборы.
— Сборы? Куда? Мы куда-то едем?
— Ты едешь, — поправил он. — Точнее, уходишь. Я хочу, чтобы ты ушла. Сегодня.
Мир качнулся. Марина вцепилась в край комода, чтобы не упасть. Воздуха не хватало. Слова мужа, произнесённые так обыденно, не укладывались в голове. Этого не могло быть. Это была какая-то чудовищная, злая шутка.
— Что? Что ты такое говоришь? Игорь, ты пьян?
— Я абсолютно трезв. И никогда в жизни не был более серьёзен. Наш брак закончен, Марина. Я встретил другую женщину. Я хочу начать новую жизнь. Без тебя.
«Другую женщину». Фраза хлестнула как пощёчина. Марина смотрела на него, на человека, с которым прожила двадцать пять лет, родила сына, делила радости и горести, и не узнавала его. Перед ней стоял незнакомец. Жестокий, холодный, чужой.
— Другую… — повторила она как эхо. — Как? Когда?
— Это уже не имеет значения. Просто так получилось. Я люблю её, и она любит меня. Она переезжает ко мне завтра.
Завтра. Так вот зачем новый диван. Для неё. Для новой жизни. А старая жизнь, старая жена — в мусорные мешки и на свалку.
— Двадцать пять лет, — прошептала Марина. — Ты просто… выбрасываешь двадцать пять лет нашей жизни?
— Не драматизируй. Это были неплохие годы, но они прошли. Люди меняются. Чувства уходят. Мои ушли. Я больше тебя не люблю.
Каждое его слово было как удар молотком по стеклу, которое трескалось, разлеталось на тысячи осколков. Она смотрела на него, а в голове проносились картинки: вот они совсем молодые на свадьбе, вот он забирает её из роддома с крошечным свёртком — их сыном Антоном, вот они вместе клеят обои в этой самой квартире, смеются, строят планы… Куда всё это делось?
— А я? А как же я? Куда мне идти? — голос сорвался на всхлип.
— У тебя есть сын. Поживёшь пока у него. Квартира моя, ты же знаешь, она досталась мне от родителей. Так что претендовать тебе не на что. На развод я подам в ближайшее время. Алименты на тебя не положены, ты трудоспособная. Так что…
Он не договорил, развёл руками, будто говоря: «Такова жизнь». Эта его практичность, эта продуманность в такой момент была страшнее любой ярости. Он всё решил. Он спланировал. Упаковал её жизнь в мешки, как ненужный хлам.
— Вон, — вдруг сказала она тихо, но твёрдо.
— Что? — он не понял.
— Вон отсюда, — повторила Марина громче, указывая на дверь. — Уйди. Дай мне собраться.
Он на мгновение смешался, но потом кивнул.
— Хорошо. Я не буду тебе мешать. Вызови такси для вещей. Деньги на первое время я оставлю на тумбочке в прихожей.
Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Марина опустилась на пол прямо там, среди разбросанных вещей. Слёз не было. Была только оглушающая пустота внутри, чёрная дыра, в которую провалилась вся её жизнь. Она сидела так долго, не шевелясь, глядя в одну точку. Потом механически поднялась, нашла в шкафу дорожную сумку, которую они брали в отпуск, и начала складывать туда самое необходимое. Не то, что было в мешках, а то, до чего его руки не дошли. Фотоальбом, мамину шкатулку, документы, пару книг. Остальное… остальное было уже неважно.
Она позвонила сыну. Антон ответил после первого же гудка.
— Мам, привет! Что-то случилось? Голос у тебя странный.
— Антоша… — она сглотнула ком в горле. — Можно я приеду к тебе? На какое-то время…
— Конечно, можно! Мам, что произошло? Ты с отцом поругалась?
— Он меня выгнал, — выпалила она, и тут плотина прорвалась. Марина зарыдала, давясь словами, рассказывая про диван, про мешки, про другую женщину.
— Так, спокойно, мам, дыши, — голос сына в трубке стал серьёзным и взрослым. — Слышишь? Сейчас вызывай такси и приезжай ко мне. Адрес ты помнишь. С ним не разговаривай, ничего не выясняй. Просто бери вещи и уезжай. Я жду тебя.
Положив трубку, Марина почувствовала крошечное облегчение. Она не одна. У неё есть сын. Она надела пальто, взяла сумку и потащила к выходу чёрные пластиковые мешки, в которые была упакована её прошлая жизнь. Игорь сидел в гостиной на новом диване и смотрел телевизор. Он даже не повернул головы, когда она прошла мимо. В прихожей на тумбочке действительно лежали деньги. Несколько крупных купюр. Как плата за утилизацию. Марина прошла мимо, не прикоснувшись к ним. Гордость была единственным, что у неё осталось.
Однокомнатная квартира Антона на окраине города показалась ей тихой гаванью после бури. Сын встретил её на пороге, молча забрал сумку и мешки, обнял крепко-крепко.
— Всё хорошо, мам. Ты дома.
Он заварил ей чай с мятой, усадил на кухне. Сам разбирал мешки, аккуратно развешивая её вещи в своём единственном шкафу, освободив для неё лучшие полки. Марина смотрела на его широкую спину, на сосредоточенное лицо, и сердце сжималось от любви и благодарности. Какой же он у неё взрослый. Ему самому двадцать четыре, своя жизнь, работа, девушка, а теперь ещё и мать-беженка на голову свалилась.
— Антош, я тебе мешать буду…
— Даже не начинай, — он обернулся и строго посмотрел на неё. — Ты моя мама. Этот дом — твой дом. Сколько нужно будет, столько и будешь здесь жить. Поняла?
Она кивнула, отхлебнув горячий чай. Руки всё ещё дрожали.
— Я не понимаю, как так… Мы же… мы же нормально жили. Ну, ссорились иногда, как все. Но чтобы так… В один день.
— Мам, это не в один день случилось, — вздохнул Антон, присаживаясь напротив. — Ты просто не хотела замечать. Он последний год сам не свой был. Вечно с телефоном этим, пароли везде поставил. Уезжал в «командировки» на выходные. Ты верила, а я нет. Я пытался с тобой поговорить, помнишь? А ты только отмахивалась, говорила, что я надумываю.
Она помнила. Антон несколько раз пытался завести разговор, говорил, что отец ведёт себя странно, но она не хотела слушать. Ей было страшно даже допустить мысль об измене. Проще было верить в усталость и проблемы на работе. Проще было жить в иллюзии стабильности. А теперь эта иллюзия разлетелась вдребезги.
— Кто она? — тихо спросила Марина.
— Не знаю. Какая-то коллега с его новой работы, кажется. Моложе, конечно. Он недавно обмолвился, что у них в отделе появилась новая сотрудница, «очень перспективная». Я тогда ещё усмехнулся про себя. Вот, видимо, и доперспективилась.
Марина закрыла лицо руками. Перед глазами стоял образ какой-то молодой, красивой, успешной женщины, которая с лёгкостью разрушила её мир. А она, Марина, в свои сорок девять лет, с потухшими глазами, с морщинками, в старом халате, оказалась просто помехой на пути к его новому счастью. Всю жизнь она посвятила ему, сыну, дому. Окончила институт, но поработала всего пару лет, а потом родился Антон, и Игорь настоял, чтобы она сидела дома. «Зачем тебе горбатиться за копейки? Я семью обеспечу, а ты создавай уют». И она создавала. Её мир сузился до размеров квартиры, до расписания мужа и сына. Она разучилась хотеть чего-то для себя. И вот результат.
Первые дни были самыми тяжёлыми. Марина почти не спала, бездумно смотрела в окно или переключала каналы телевизора. Любой звук заставлял её вздрагивать. Она всё ждала, что сейчас позвонит Игорь, скажет, что это была ошибка, что он погорячился. Но телефон молчал. Антон, как мог, старался её расшевелить. Вечером привозил её любимые пирожные, скачивал старые комедии, которые они смотрели вместе.
— Мам, тебе нужно что-то делать. Так нельзя, ты себя изведёшь. Давай я помогу тебе составить резюме? Ты же бухгалтер по образованию.
— Антоша, какой бухгалтер? Я двадцать лет не работала. Я всё забыла, все программы новые, законы… Кому я нужна такая?
— Нужна! Есть курсы переподготовки. Можно начать с помощника бухгалтера. Главное — сделать первый шаг. Иначе ты так и будешь сидеть и жалеть себя.
Его слова были резкими, но отрезвляющими. Он был прав. Жалость к себе — это путь в никуда. Она не могла всю оставшуюся жизнь просидеть на шее у сына.
Через неделю ей позвонила её лучшая подруга Света. Видимо, Антон ей всё рассказал.
— Марика, привет! Я сейчас подъеду, никуда не уходи!
Света влетела в квартиру как вихрь — энергичная, громкая, пахнущая дорогими духами. Она с порога обняла Марину, окинула её критическим взглядом и безапелляционно заявила:
— Так, хватит раскисать. Слёзы в подушку отменяются. Сейчас мы будем составлять план боевых действий.
Она выложила на кухонный стол блокнот и ручку.
— Пункт первый. Развод и раздел имущества. Квартира его, тут ничего не поделаешь. А машина? Машина в браке куплена?
— Да, — кивнула Марина. — Но записана на него.
— Неважно! Всё, что куплено в браке, — совместная собственность. Половина твоя. Дача?
— Дача тоже его мамы была. Он оформил на себя уже после её смерти, но мы тогда женаты были.
— Отлично! Значит, тоже делим. Я уже созвонилась со своим юристом, он лучший в городе по бракоразводным делам. Завтра с утра едем к нему на консультацию. И не смей говорить, что тебе ничего не нужно! Ты двадцать пять лет на него пахала, и он не имеет права просто выкинуть тебя на улицу с тремя мешками.
Светиной энергии хватило бы на небольшую электростанцию. Она заставила Марину причесаться, подкрасить губы, а потом утащила её гулять в парк.
— Посмотри на себя в зеркало, — говорила она, пока они шли по аллее. — Ты красивая женщина! Да, уставшая, замученная, но красивая. Жизнь в сорок девять не заканчивается, она только начинается! Сколько таких историй, когда женщины после развода расцветали, находили себя, новую любовь! Твой Игорь — просто дурак, который променял золото на дешёвую бижутерию. Ещё приползёт, вот увидишь.
Марина слушала её и впервые за долгое время улыбнулась. Может, Света и была слишком категорична, но её уверенность передавалась и ей.
На следующий день они поехали к юристу. Молодой, толковый мужчина в строгом костюме внимательно выслушал историю Марины, изучил документы, которые она смогла забрать, и обнадёжил. Шансы отсудить половину стоимости машины и долю в даче были высокими.
— Главное — не поддаваться на эмоции и не соглашаться на его условия, — напутствовал он. — Он будет давить на жалость, угрожать, предлагать мизерные отступные. Стойте на своём. Закон на вашей стороне.
Выйдя из офиса юриста, Марина почувствовала, как у неё за спиной вырастают крылья. Она больше не была беспомощной жертвой. Она была человеком, у которого есть права.
Вечером, когда Антон вернулся с работы, она встретила его с горячим ужином и планом действий.
— Я завтра иду на курсы «1С: Бухгалтерия», — заявила она. — А потом буду искать работу.
Антон посмотрел на неё с удивлением и радостью.
— Вот это моя мама! Я знал, что ты справишься.
Началась новая, непривычная жизнь. Марина с головой ушла в учёбу. Было трудно, многое приходилось осваивать с нуля, но упрямство и желание доказать — в первую очередь самой себе, — что она на что-то способна, делали своё дело. Она оказалась способной ученицей. По вечерам она готовила ужин, приводила в порядок небольшую квартиру сына, стараясь быть как можно менее обременительной.
Игорь позвонил через месяц. Голос у него был раздражённый.
— Марина, мне пришла повестка в суд. Что это за фокусы? Я думал, мы разойдёмся мирно.
— Мирно — это когда люди договариваются, а не когда одного выставляют за дверь с мусорными мешками, — спокойно ответила она, удивляясь собственному хладнокровию. — Я хочу получить то, что мне положено по закону.
— Что тебе положено? — он завёлся. — Я тебя четверть века содержал! Ты ни дня не работала!
— Я работала. Я работала женой, матерью и домработницей. Без выходных и отпусков. И эта работа тоже чего-то стоит. Разговор окончен, Игорь. Встретимся в суде.
Она положила трубку, и сердце бешено колотилось. Но это был уже не страх, а азарт. Она смогла ему ответить. Она смогла постоять за себя.
Процесс был неприятным, изматывающим. Игорь приводил свидетелей, которые рассказывали, что Марина была плохой хозяйкой, транжирой. Это было больно и унизительно. Но юрист Светы был на высоте, разбивая все их доводы. Суд в итоге встал на её сторону. Игорь должен был выплатить ей половину рыночной стоимости машины и компенсировать долю в даче. Сумма получалась приличная. Не богатство, но достаточно, чтобы купить себе небольшую однокомнатную квартиру на вторичном рынке и жить первое время.
Когда всё закончилось, Марина почувствовала не радость, а опустошение. Целая эпоха её жизни была официально завершена.
Она нашла работу. Не сразу и не ту, о которой мечтала. Её взяли бухгалтером в небольшую управляющую компанию, в тесный кабинет, где сидели ещё три женщины примерно её возраста. Зарплата была скромной, но это были её собственные, заработанные деньги. Это пьянило. Она быстро нашла общий язык с коллегами, такими же простыми женщинами со своими заботами. Они вместе обедали, делились рецептами, жаловались на мужей и радовались успехам детей. Марина впервые за много лет почувствовала себя частью коллектива, частью чего-то большего, чем просто кухня и спальня.
Она нашла квартиру. Маленькую, но свою. В старом доме, с крошечной кухней и видом на тополиную аллею. Антон помог ей с переездом, сам собрал новую мебель. Когда они вдвоём сидели на новой кухне и пили чай с тортом в честь новоселья, Марина чувствовала себя абсолютно счастливой.
— Ну вот, мам, — сказал Антон, обводя взглядом её скромное жилище. — Начало новой жизни.
— Да, — улыбнулась она. — Спасибо тебе, сынок. Без тебя я бы не справилась.
— Ты бы справилась, — уверенно ответил он. — Ты у меня сильная.
Однажды, возвращаясь с работы, она столкнулась возле своего подъезда с Игорем. Он сильно изменился за эти полгода. Похудел, осунулся, под глазами залегли тени. Одет он был в тот же дорогой костюм, но выглядел он на нём как-то потрёпанно.
— Марина, — он шагнул к ней. — Я хотел поговорить.
— Нам не о чем говорить, — она попыталась его обойти.
— Подожди, прошу тебя, — он преградил ей путь. — У меня… у меня не всё гладко. Олеся… в общем, мы расстались. Она сказала, что я слишком старый и скучный для неё. Забрала всё, что я ей подарил, и ушла.
Марина смотрела на него без злорадства. Она видела перед собой просто несчастного, растерянного мужчину, который сделал неверную ставку и проиграл.
— Мне жаль, — искренне сказала она.
— Я был таким идиотом, Марин, — его голос дрогнул. — Я всё разрушил. Можно я… можно я приду к тебе? На чай? Мы просто поговорим. Вспомним…
Она посмотрела на него внимательно. На его умоляющее лицо, на пробивающуюся седину, на отчаяние в глазах. И вспомнила. Вспомнила чёрные мусорные мешки. Холодный, безразличный взгляд. Унижение. Боль.
— Нет, Игорь, — твёрдо сказала она. — Нельзя. То, что было, не вернуть и не вспомнить. У меня теперь своя жизнь. А прошлое лучше оставить в прошлом.
Она обошла его и вошла в подъезд, не оборачиваясь. Она не знала, что будет завтра. Найдёт ли она новую любовь, будет ли ещё когда-нибудь по-настоящему счастлива. Но она точно знала одно: она больше никогда не позволит упаковать свою жизнь в мусорный мешок. Дверь в её маленькую, но собственную квартиру открылась, и Марина шагнула внутрь. Она была дома.