– …да что там думать-то, Паш! Квартира в центре, сталинка! Это же золотая жила! – голос Жанны, сестры Павла, звенел от нетерпения и плохо скрываемой жадности. Он доносился из кухни, куда Наталья только что собиралась зайти, чтобы взять тряпку – кто-то из гостей пролил компот на праздничную скатерть.
– Жанка, тише ты, услышит еще, – прошипел мужской голос. Это был Павел. Его тон был нерешительным, вялым, как всегда, когда он попадал под влияние матери и сестры.
Наталья замерла в коридоре, прижавшись к косяку. Сердце ухнуло куда-то вниз, в холодную, липкую пустоту. Они говорили о ней. О квартире ее покойной бабушки, сороковины по которой прошли всего неделю назад.
– И пусть слышит! Может, совесть проснется! – это уже вступила тяжелая артиллерия, свекровь, Ольга Васильевна. Ее голос, обычно медово-льстивый в присутствии Натальи, сейчас был твердым и стальным, как бухгалтерские счеты, на которых она проработала сорок лет. – Мы – семья! А в семье все общее. Пашка на этого директора спину гнет с утра до ночи, а она, значит, будет на наследстве сидеть, как собака на сене? Квартиру эту продать надо, и деньги по-человечески вложить. Жанночке на первый взнос по ипотеке, машину вам обновить, да и на даче баню достроить.
– Мам, ну как-то неудобно, – снова промямлил Павел. – Наташа только бабушку похоронила, горюет еще.
– Ой, загорюет она! – фыркнула Жанна. – В своей «Пятерочке» по двенадцать часов на ногах, копейки считает. А тут такой куш! Да она сама должна понимать, что это шанс для всей нашей семьи. Ты – ее муж, глава семьи! Ты должен ей объяснить. Мягко, но настойчиво. Чтоб поняла, что ее счастье – в нашем общем благополучии.
Наталья стояла, вцепившись пальцами в холодную стену. Дышать стало трудно, будто из легких выкачали весь воздух. Счастье… Общее благополучие… Слова, которые она так часто слышала от Ольги Васильевны за пять лет своего замужества, вдруг обнажили свою истинную, хищную суть. Это было не про семью. Это было про стаю, которая учуяла добычу.
Она вспомнила, как свекровь обнимала ее на похоронах, шепча на ухо: «Держись, доченька, мы с тобой, мы твоя опора». Вспомнила, как Жанна, лениво перебирая ногтями по экрану смартфона, сочувственно вздыхала: «Да уж, Наташ, соболезную. Старые квартиры – это столько мороки… Ремонт, то, сё…». А Павел… Он просто молчал, гладил ее по руке и отводил глаза. Теперь она поняла, почему.
В ушах звенело. Компот на скатерти, ради которого она вышла, казался такой мелочью, такой глупостью из другой, прошлой жизни, которая закончилась три минуты назад в этом темном коридоре. Она медленно, на негнущихся ногах, попятилась назад, в комнату, и села на диван. Гости, дальние родственники, что-то оживленно обсуждали, смеялись. А Наталья смотрела на них и не видела. Перед ее глазами стояла троица на кухне, которая уже делила шкуру неубитого медведя. Ее шкуру.
Следующие дни превратились в изощренную психологическую пытку. Семья Павла начала операцию «обработка». Они действовали тонко, как и советовала Ольга Васильевна – мягко, но настойчиво.
Первой позвонила свекровь.
– Наташенька, здравствуй, дорогая. Как ты? Не грустишь? Слушай, я тут по старой памяти со знакомой риелторшей говорила, так, между делом… Она говорит, сейчас цены на недвижимость так подскочили, особенно в центре. Просто сумасшедшие деньги! Я вот о чем подумала… Бабушкина квартира, она ведь старенькая, там же ремонт нужен капитальный. А это нервы, деньги, время… Может, и правда, пока цены на пике, выгодно ее продать? А на вырученные деньги купить что-то новое, современное. И вам, и Жанночке поможем. Представляешь, как было бы здорово? Все рядышком, все пристроены.
Наталья слушала этот вкрадчивый голос и чувствовала, как по спине ползет ледяной холод. Она что-то невнятно отвечала про то, что еще не думала, что нужно время.
– Думать, дочка, надо быстро, – не унималась Ольга Васильевна. – Рынок – вещь капризная. Сегодня цены есть, а завтра – нет. Ты же знаешь, я в финансах разбираюсь. Главное – не упустить момент. Это ведь не просто квартира, это ваш с Пашей стартовый капитал! Ваше будущее!
Потом в атаку пошла Жанна. Она стала присылать Наталье в мессенджер ссылки на шикарные автомобили, фотографии интерьеров дизайнерских квартир и посты из соцсетей с заголовками «Как я открыла свой салон красоты и стала успешной». Все это сопровождалось комментариями: «Наташ, смотри, какая прелесть! Эх, мечты, мечты…», «Вот бы нам так жить, да?».
Павел же избрал тактику «захода издалека». Вечерами, возвращаясь со своей работы, где он возил по делам директора мясокомбината, он начинал разговоры о том, как им тесно в их однокомнатной ипотечной квартире на окраине.
– Представляешь, Наташ, сегодня шефа мимо твоего дома вез. Ну, в смысле, мимо бабушкиного. Такой район классный, все рядом. Но дома старые, конечно. Парковки нет, вечно проблемы. Да и аура там, наверное, тяжелая… Все-таки человек умер. Не каждый сможет жить.
Он говорил это, не глядя на нее, уставившись в телевизор. Он боялся встретиться с ней взглядом, потому что знал, что предает ее. Предает их любовь, их семью, все то, во что Наталья так свято верила.
Она молчала. Она давала им высказаться, наблюдая за этой отвратительной пьесой с холодным любопытством энтомолога. Боль от предательства постепенно сменялась жгучим, праведным гневом. Они видели в ней не любимую жену и невестку, а лишь досадное препятствие на пути к деньгам. Тихую, скромную продавщицу из «Пятерочки», которую можно легко продавить, убедить, заставить.
Но они не знали одну вещь. Ее бабушка, Анна Сергеевна, была не просто старушкой, пекущей пироги. Она была женщиной с несгибаемым стальным стержнем. Всю жизнь она проработала инженером на заводе, одна воспитала дочь, Наташину маму. И она часто говорила внучке: «Наташенька, запомни. В жизни бывают моменты, когда нужно уметь показать зубы. Не для того, чтобы укусить, а для того, чтобы на тебя не напали. Твоя доброта – не слабость. Но и позволять вытирать об себя ноги нельзя. Никогда».
Однажды вечером, когда Павел в очередной раз завел свою шарманку про «тяжелую ауру» и «необходимость двигаться дальше», Наталья решила, что пора. Пора доставать из ножен бабушкин завет.
Она пошла в комнату и вернулась с большой папкой. Молча положила ее на стол перед опешившим мужем.
– Что это? – спросил он.
– Это документы на квартиру, Паша. И еще кое-что. Я тут на досуге кое-что поизучала. Знаешь ли ты, например, что имущество, полученное одним из супругов во время брака в порядке наследования, является его личной собственностью? И при разводе оно не делится.
Павел смотрел на нее во все глаза. Такой он ее еще не видел. Спокойной, холодной, с колючим, как лед, взглядом.
– При чем тут развод? – растерянно пробормотал он.
– А при том, Паша, что я все слышала. Ваш разговор на кухне. Про «золотую жилу», про «совесть», про то, как ты должен меня «обработать».
Лицо Павла залила краска, потом оно стало мертвенно-бледным. Он открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.
– Наташ… ты… ты все не так поняла… Мы просто…
– Вы просто решили, что я бесхребетная дурочка, которая отдаст вам то, что принадлежит мне по праву! – ее голос сорвался на крик. Вся боль, вся обида, копившаяся неделями, вырвалась наружу. – Моя бабушка всю жизнь работала, чтобы у нее был свой угол! Она пережила войну, разруху! Она оставила эту квартиру мне, своей единственной внучке, на память о себе! А вы… вы уже мысленно распилили эти деньги! Машину тебе, ипотеку Жанне, баню маме! А мне что? Место в вашей стае, пока я вам выгодна?
– Прекрати! Это не так! – крикнул он, но в его голосе не было уверенности.
– Так! Именно так! – Наталья ударила ладонью по столу. Папка подпрыгнула. – Ты хоть раз за все это время спросил, чего хочу я? Может, я хочу жить в этой квартире! Может, я хочу сделать там ремонт и сохранить каждый уголок, который напоминает мне о моем детстве, о моей бабушке! Ты хоть раз подумал о моих чувствах? Нет! Ты думал только о том, как угодить своей мамочке и сестрице-бездельнице, которая за восемь лет после школы палец о палец не ударила!
Она перевела дух. Павел сидел, съежившись, обхватив голову руками. Он был раздавлен.
– Я наняла юриста, Паша. И завтра иду к нотариусу, чтобы официально вступить в наследство. Это займет полгода. И все эти полгода квартира будет стоять. А потом я решу, что с ней делать. Я. Одна. А тебе и твоей семье я бы посоветовала умерить аппетиты. Потому что вы не получите ни копейки.
На следующий день разразился настоящий шторм. Ей позвонила Ольга Васильевна. На этот раз в ее голосе не было и намека на мед.
– Наталья! Что это значит?! Павел сказал, ты наняла юриста! Ты что, против семьи пошла?! Решила нас всех ограбить?!
– Ольга Васильевна, ограбить пытаетесь вы меня, – спокойно ответила Наталья, удивляясь собственному хладнокровию. Разговор с юристом, пожилой и мудрой Ириной Марковной, придал ей уверенности. «Закон на вашей стороне, Наталья Андреевна. От начала и до конца. Главное – не поддавайтесь на провокации и эмоциональное давление», – сказала она.
– Да как у тебя язык поворачивается! – визжала в трубку свекровь. – Мы тебя в семью приняли, как родную! А ты?! Неблагодарная! Мой сын на тебя лучшие годы потратил!
– Вашему сыну тридцать два года, и он взрослый мужчина, который, к сожалению, не имеет собственного мнения, – отчеканила Наталья. – Всего доброго, Ольга Васильевна. Мне больше не о чем с вами говорить.
Она нажала отбой и заблокировала номер. Через пять минут посыпались гневные сообщения от Жанны, полные оскорблений и грамматических ошибок. Наталья, не читая, отправила и ее в черный список.
Вечером домой пришел Павел. Поникший, с красными глазами. Он пытался помириться. Говорил, что любит ее, что был неправ, что на него надавили.
– Я все понимаю, Паша. Их давление. Но ты сделал свой выбор. Ты выбрал не меня, а их. Ты был готов променять мое доверие и мою любовь на деньги. Как я могу жить с этим дальше?
– Я все исправлю! Я поговорю с ними!
– Не надо. Уже поздно. Я подаю на развод.
Это был самый тяжелый разговор в ее жизни. Но она знала, что поступает правильно. Предательство, как трещина на стекле, – его можно заклеить, но оно уже никогда не станет целым. А жить, постоянно глядя на эту трещину, она не хотела.
Процесс развода и вступления в наследство шли параллельно. Семья Павла еще пыталась ей досаждать, распускала про нее слухи среди общих знакомых, но Наталье было все равно. Она будто облачилась в невидимую броню. Она работала, встречалась с юристом, потихоньку покупала материалы для будущего ремонта в бабушкиной квартире.
Ирина Марковна, ее юрист, оказалась не только профессионалом, но и хорошим психологом.
– Вы молодец, Наталья Андреевна, – сказала она ей на одной из встреч. – Многие женщины в такой ситуации ломаются, поддаются, отдают свое. А потом всю жизнь жалеют. Бороться за себя, за свои права – это не эгоизм. Это самоуважение. Вы должны это помнить. Никогда нельзя опускать руки. Даже если кажется, что все против вас. Закон, правда и совесть – вот ваши главные союзники.
Эти слова стали для Натальи девизом.
Через полгода она получила свидетельство о праве на наследство. Развод тоже был оформлен. Она уволилась из «Пятерочки» и все силы бросила на ремонт. Она сама сдирала старые обои, под которыми обнаружились газеты 60-х годов. Сама красила стены в светлый, солнечный цвет. Нанимала мастеров только для сложной работы – электрики и сантехники.
Квартира преображалась на глазах, и вместе с ней преображалась и Наталья. Из забитой, вечно уставшей женщины она превратилась в уверенную, сияющую хозяйку своей жизни. Она поняла, что может гораздо больше, чем думала.
Однажды, когда ремонт был почти закончен, в дверь позвонили. На пороге стоял Павел. Похудевший, осунувшийся, в старой куртке.
– Наташ… я… можно войти?
Она молча пропустила его. Он прошел по светлым, пахнущим краской комнатам, с удивлением разглядывая все вокруг.
– Ты… ты все сама?
– Почти.
– Красиво, – он вздохнул. – Я тут… узнал, что Жанка замуж выходит. За такого же, как она. Прицепилась к какому-то парню из автосервиса, у которого кредит на кредите. Мать теперь ему помогает выплачивать. А я… я так и работаю водителем. Шеф меня скоро на пенсию отправит вместе с собой. Наташ, я дурак был. Я все потерял.
Он смотрел на нее с такой отчаянной надеждой, что на секунду в ее сердце что-то дрогнуло. Но это была лишь тень былой жалости.
– Ты не все потерял, Паша, – тихо сказала она. – Ты потерял только то, что никогда по-настоящему не ценил. Уходи.
Он ушел, не оглядываясь. Наталья закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной. Слезы невольно покатились по щекам. Но это были не слезы горя или обиды. Это были слезы очищения. Она оплакивала не его, а ту наивную девочку, которой когда-то была.
Вытерев слезы, она подошла к окну. Внизу шумел большой город, жили своей жизнью тысячи людей. И она, Наталья, была одной из них. Сильная. Свободная. Готовая к новой, счастливой главе своей собственной, а не навязанной кем-то, жизни. Бабушка бы ей гордилась.
– Наталья Андреевна, вы уверены? – риелтор, молодая деловитая девушка по имени Светлана, с недоумением оглядела сияющую свежим ремонтом квартиру. – Вложить столько души, столько сил… и продавать? Вы же говорили, что это память о бабушке, ваш родовой уголок. А теперь… Покупатель ждет внизу. Вы точно не передумали?
Наталья стояла у окна, того самого, у которого любила сидеть бабушка. Она смотрела на оживленную улицу, на спешащих по своим делам людей, и улыбалась своим мыслям. Передумала ли она? О, нет. Она как никогда была уверена в своем решении.
– Не передумала, Светочка, – мягко ответила она. – Память – она ведь не в стенах, она в сердце. А родовой уголок… Знаете, я тут поняла одну важную вещь. Иногда, чтобы построить что-то новое, нужно сначала освободить место. Продать старое. Эта квартира дала мне гораздо больше, чем просто крышу над головой. Она дала мне веру в себя. И теперь я хочу вложить эту веру во что-то живое, что будет расти и радовать других людей.
Светлана вздохнула, поправляя строгий пиджак. Ей, конечно, было выгодно провести сделку, но эта клиентка вызывала у нее искреннюю симпатию. Она видела, как из уставшей, задёрганной женщины Наталья за эти месяцы превратилась в спокойную, уверенную и удивительно красивую особу.
– Ну, раз так… Покупатель серьезный. Просил о полной конфиденциальности. Говорит, если все понравится, готов внести задаток сегодня же. Пойду его встречу.
Наталья кивнула и осталась одна. Она обвела взглядом комнату. Здесь все дышало новой жизнью: светлые обои, отциклеванный до медового блеска паркет, легкие занавески. Она сделала этот ремонт для себя, чтобы доказать себе, что она может. И доказала. Но живя здесь, она все чаще ловила себя на мысли, что эта тихая гавань, о которой она мечтала, стала ей тесна. В ней проснулась другая энергия, деятельная, созидательная.
Идея пришла внезапно, когда она пекла на новой кухне бабушкин фирменный яблочный пирог. Аромат корицы и печеных яблок заполнил квартиру, и на нее нахлынули такие теплые воспоминания из детства, что она расплакалась. И в этот момент она поняла, чем хочет заниматься. Она откроет маленькую пекарню-кондитерскую. «Бабушкин пирог». Чтобы дарить людям такие же мгновения тепла и уюта, какие дарила ей бабушка.
Но для этого нужны были деньги. Большие деньги. Гораздо больше, чем ее скромные сбережения. И тогда она приняла решение, которое так удивило риелтора. Квартира была ее стартовым капиталом. Не тем, о котором мечтала семья Павла, а ее личным. Ее взлетной полосой.
Раздался звонок в дверь. Наталья глубоко вздохнула, изгоняя последние капли сомнений, и пошла открывать.
На пороге стояла Светлана и солидный, седовласый мужчина в дорогом кашемировом пальто. Его лицо показалось Наталье смутно знакомым.
– Наталья Андреевна, позвольте представить, это покупатель, Сергей Викторович, – прочирикала Светлана.
Мужчина внимательно посмотрел на Наталью, и в его глазах промелькнуло удивление, смешанное с узнаванием.
– Наталья?.. Жена Павла? Моего водителя?
Сердце Натальи пропустило удар. Это был он. Директор мясокомбината. Человек, которого Павел возил последние десять лет, которого называл «шефом» и боялся, как огня.
– Бывшая жена, – поправила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Здравствуйте, Сергей Викторович. Проходите, пожалуйста.
Он вошел, снял пальто, и Наталья повесила его в новый, встроенный в стену шкаф. Сергей Викторович прошел по квартире, не говоря ни слова. Он заглянул на кухню, в ванную, оценил вид из окна. В его движениях чувствовалась властность и привычка принимать решения.
– Ремонт хороший, – наконец произнес он, останавливаясь посреди гостиной. – Добротный. Со вкусом. Не понимаю только одного. Зачем продаете?
Его прямой, проницательный взгляд заставлял нервничать. Но Наталья вспомнила слова бабушки про «умение показать зубы».
– Хочу открыть свое дело. Нужен стартовый капитал.
– Дело? – он скептически хмыкнул. – Это сейчас модно. Все хотят быть бизнесменами. А что за дело, если не секрет? Очередной салон ногтевого сервиса?
В его голосе прозвучали нотки пренебрежения, и это задело Наталью за живое. Гнев придал ей смелости.
– Пекарню-кондитерскую, – твердо сказала она. – С настоящими домашними пирогами по старинным рецептам. С хлебом на живой закваске, а не на химии из пакетиков. С атмосферой, где каждый сможет почувствовать себя как дома в детстве. Я хочу продавать не просто выпечку, Сергей Викторович. Я хочу продавать эмоции. Тепло. Уют. То, чего сейчас так не хватает в нашем мире фастфуда и одноразовых стаканчиков.
Она говорила горячо, увлеченно, забыв, кто перед ней стоит. Она рисовала ему картину своей мечты: маленькие столики, запах свежесваренного кофе и ванили, улыбчивые продавщицы…
Сергей Викторович слушал ее, и выражение его лица менялось. Скепсис уступал место интересу, а затем – глубокой задумчивости.
– Значит, «Бабушкин пирог»… – задумчиво протянул он. – Звучит. Звучит душевно. А бизнес-план у вас есть? Расчеты, окупаемость, риски? Или только эмоции?
– Есть, – Наталья подошла к комоду и достала толстую тетрадь, исписанную убористым почерком. – Я все просчитала. Аренду помещения, закупку оборудования, налоги, зарплаты, себестоимость продукции. Я не спала ночами три месяца, я изучила все, от санитарных норм до маркетинговых стратегий в социальных сетях.
Он взял тетрадь, пролистал несколько страниц, внимательно вчитываясь в цифры. Светлана-риелтор стояла в углу, боясь пошевелиться и нарушить эту странную, совсем не похожую на обычный осмотр квартиры, сцену.
– Хватка у вас есть, – наконец сказал он, закрывая тетрадь. – Бухгалтерская. Это от свекрови вашей бывшей, что ли? Ольга Васильевна женщина дотошная, помню ее.
– Это от жизни, – коротко ответила Наталья.
Он снова прошелся по комнате, потом подошел к окну и долго смотрел вдаль.
– Знаете, Наталья… Пожалуй, я не буду покупать вашу квартиру.
У Светланы вырвался разочарованный вздох. Наталья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели все зря?
– Но у меня есть другое предложение, – продолжил Сергей Викторович, поворачиваясь к ней. – Я вложу деньги в вашу пекарню. Стану вашим партнером.
Наталья опешила.
– Но… зачем вам это?
– Во-первых, я верю не столько в вашу идею, сколько в вас. У вас глаза горят. А это в бизнесе главное. Во-вторых, я недавно продал свой мясокомбинат и вышел на пенсию. Скучно, доложу я вам. А тут – живое, настоящее дело. И в-третьих… – он на мгновение замолчал, и его лицо стало печальным. – Моя покойная жена пекла изумительные пироги. Очень похожие на те, о которых вы рассказываете. Так что считайте это моей инвестицией в светлую память.
Он протянул ей руку.
– Ну что, партнер? Договорились? Квартира остается вам. А на открытие бизнеса я даю вам необходимую сумму. Под честное слово и грамотно составленный договор, разумеется.
Наталья смотрела на его большую, надежную ладонь и не могла поверить своему счастью. Она медленно протянула свою руку в ответ. Его рукопожатие было крепким, мужским.
В этот момент она поняла – ее жизнь действительно началась заново.
После той встречи все закрутилось с бешеной скоростью. Сергей Викторович оказался не только инвестором, но и мудрым наставником. Он помог найти идеальное помещение, разобраться с бюрократическими препонами, нанять персонал. Он не лез в творческий процесс, полностью доверив Наталье рецептуру и создание атмосферы, но его деловая хватка и связи оказались бесценны.
Наталья работала как одержимая. Она сама ездила на рынок за самыми свежими ягодами и творогом, сама до ночи прорабатывала рецепты, добиваясь того самого, «бабушкиного» вкуса.
В один из таких дней, возвращаясь поздно вечером с оптовой базы, она заехала на кладбище. Было уже поздно, тихо. Она подошла к скромной могилке бабушки, положила цветы.
– Здравствуй, бабуль, – прошептала она, смахивая слезу. – Спасибо тебе. За все. За квартиру, за науку, за характер. У меня все получается, представляешь? Скоро откроется моя пекарня. Я назову ее в твою честь. Ты бы мной гордилась… Я теперь сильная. Я больше никому не позволю себя обидеть. Я все смогу.
Она стояла так долго, рассказывая молчаливой гранитной плите обо всех своих успехах и планах, и чувствовала, как на душе становится светло и спокойно. Будто бабушка была рядом и одобряюще гладила ее по голове.
Тем временем в семье ее бывшего мужа сгущались тучи. После ухода Сергея Викторовича с поста директора мясокомбинат был продан новому холдингу. Новые владельцы привели свою команду, и Павел один из первых попал под сокращение. Его место занял молодой парень, племянник кого-то из нового руководства.
Павел остался без работы. Попытки устроиться личным водителем к другим состоятельным людям проваливались – ему не хватало лоска, рекомендаций, да и выглядел он в последнее время неважно. Жизнь с матерью и сестрой превратилась в ад. Ольга Васильевна и Жанна, потеряв надежду на легкие деньги от продажи Наташиной квартиры, теперь винили во всем Павла.
– Недотепа! – кричала на него мать. – Упустил такое богатство! Под каблуком у бабы своей сидел, слова ей сказать не мог! А она вон как развернулась! Вся в шоколаде, а мы тут копейки считаем!
– Да, Паш, ты реально лох, – вторила сестра, не отрываясь от телефона. – Я из-за тебя замуж за своего Витьку вышла, из автосервиса! Думала, ты на ноги встанешь, поможешь. А ты что? Только на диване лежать можешь.
Павел молчал, глотая обиды. Он похудел, осунулся. От былого самоуверенного мужчины не осталось и следа. Он брался за любую работу: таксовал на своей старенькой машине, подрабатывал грузчиком. Денег все равно не хватало.
Настал день торжественного открытия пекарни «Бабушкин пирог». Наталья, в элегантном платье, встречала гостей. Приехал Сергей Викторович с букетом роз, пришли немногочисленные, но верные подруги, новые знакомые из мира бизнеса. Пахло кофе, свежей выпечкой и счастьем.
– Мне нужен личный водитель, – сказал между делом Сергей Викторович, отпивая капучино. – Ты теперь деловая женщина, Наталья Андреевна. Негоже тебе самой за рулем по рынкам мотаться. Найми толкового человека.
Наталья согласилась. Она дала объявление на сайт по поиску работы. Через несколько дней ей позвонила менеджер по персоналу, которую она наняла.
– Наталья Андреевна, есть один кандидат. Опыт большой, рекомендации, правда, старые. Но он очень просит о встрече. Говорит, что ситуация у него отчаянная. Фамилия… Кольцов.
Наталья замерла. Кольцов. Павел.
– Пригласите его на собеседование, – после долгой паузы сказала она.
Он пришел на следующий день. Когда он вошел в ее светлый, уютный кабинет, она его едва узнала. Дешевый, помятый костюм, усталые, загнанные глаза, сутулые плечи. Он смотрел в пол, боясь поднять на нее взгляд.
– Здравствуй, Паша, – тихо сказала она.
– Здравствуй, – прохрипел он. – Я… я не знал, что это ты. Я бы не пришел.
– Почему? Работы стыдишься?
– Тебя стыжусь, – он наконец поднял на нее глаза, и в них стояли слезы. – Наташа… прости меня. Я такой идиот. Я все разрушил. Своими руками. Мать с сестрой меня съели просто. Жизни нет никакой. Я готов на любую работу, только чтобы из дома сбежать.
Он сидел перед ней, раздавленный и жалкий. И в этот момент она не почувствовала ни злорадства, ни торжества. Только острую, пронзительную жалость. Жалость к тому человеку, которого она когда-то любила, и который оказался таким слабым.
– Хорошо, – сказала она, принимая самое трудное решение в своей новой жизни. – Я беру тебя на работу. С испытательным сроком в три месяца. Условия стандартные. График ненормированный. Требования высокие. Никаких опозданий, никакого запаха перегара, никакого панибратства. Здесь я – Наталья Андреевна, ваш работодатель. А вы – Павел Юрьевич, мой личный водитель. Понятно?
– Понятно… – прошептал он, не веря своим ушам. – Спасибо.
– Это не подарок, – жестко сказала она. – Это шанс. Второй шанс, который жизнь дает не каждому. Как ты им воспользуешься – зависит только от тебя.
На следующее утро у подъезда ее дома ее ждала служебная машина. За рулем сидел Павел. В выглаженной рубашке, чисто выбритый. Он вышел и открыл перед ней заднюю дверь. Их взгляды на секунду встретились. В его глазах была бесконечная благодарность и горечь. А в ее – спокойная сила хозяйки положения.
Она села на заднее сиденье.
– Трогайте, Павел Юрьевич. В пекарню. У нас сегодня много дел.
Машина плавно тронулась. Наталья смотрела в окно на просыпающийся город. Она смотрела на свое отражение в стекле – отражение красивой, успешной, свободной женщины. А впереди, за рулем, сидел мужчина из ее прошлого. Ее ошибка. Ее урок. Ее бывший муж, который теперь был просто ее водителем. Она не знала, что ждет ее впереди. Но она точно знала одно: эту дорогу она проложила себе сама. И свернуть с нее ее уже не заставит никто.
