— Ты бесполезная, толку от тебя нет, — прошипел муж.
Алина смолчала, но уже решила, как поступит этим вечером.
Она стояла у раковины, методично домывая тарелки после ужина, который Михаил даже не удостоил похвалой. Просто встал из-за стола, бросив салфетку прямо в остатки соуса, и ушёл в гостиную. Через минуту оттуда донёсся рёв телевизора — футбол, как всегда по средам.
Алина вытерла руки о полотенце и посмотрела на свои пальцы. Тонкие, изящные, с аккуратным маникюром бледно-розового цвета. Она делала его сама, экономя на салонах. Михаил говорил, что салоны — это выброшенные деньги, хотя сам исправно ездил в барбершоп каждые две недели.
— Алин, принеси пива! — крикнул он из гостиной.
Она открыла холодильник, достала бутылку, открыла её и налила в высокий стакан. Михаил не любил пить из бутылки — говорил, что это по-хамски. При этом орать на жену через всю квартиру считал вполне приличным.
— На, — она протянула ему стакан.
Он даже не поднял глаз от экрана, просто забрал пиво из её рук. Алина постояла несколько секунд, глядя на его профиль, освещённый голубоватым светом телевизора. Когда-то она находила этот профиль красивым. Точёный нос, волевой подбородок, выразительные брови. Сейчас она видела только складку раздражения между бровями и презрительно поджатые губы.
Она вернулась на кухню и достала из шкафчика старую коробку из-под печенья. Внутри лежали её сокровища — квитанции об оплате, чеки, выписки со счетов. Всё, что она собирала последние полгода, с тех пор как поняла, что так больше продолжаться не может.
Алина открыла ноутбук — свой личный, купленный ещё до замужества, — и вошла в почту. Там уже ждало письмо от адвоката. Краткое, по-деловому вежливое. «Уважаемая Алина Сергеевна, документы готовы. Можете подъехать в любое удобное для вас время».
Она перечитала его трижды, потом закрыла крышку ноутбука и прислушалась. Из гостиной доносился комментарий спортивного обозревателя и возмущённое бурчание Михаила — видимо, его команда проигрывала.
Алина ушла в спальню. Их спальню, хотя последние месяцы это было скорее его помещение, куда она иногда заглядывала. Сначала Михаил говорил, что ему нужно пространство, что он устаёт на работе. Потом просто перестал объяснять, почему разворачивается к стене, когда она ложится рядом.
Она открыла шкаф и достала с верхней полки старую спортивную сумку. Начала складывать вещи — не всё, только самое необходимое. Нижнее бельё, несколько комплектов одежды, косметичку, документы. Работала быстро и сосредоточенно, словно хирург во время операции.
— Алина! Где мои носки?! — раздалось из гостиной.
Она замерла на секунду, потом крикнула в ответ:
— В комоде в коридоре! Нижний ящик!
— Я не вижу!
— Сейчас!
Она спрятала сумку обратно в шкаф, убедившись, что всё выглядит как обычно, и вышла к мужу. Михаил стоял посреди коридора в трико и майке, растерянно глядя на открытый комод.
— Вот же они, — Алина достала пару чёрных носков и протянула ему.
— А, точно. Ты бы сразу сказала где. Ноги мерзнут.
Он натянул носки и вернулся к телевизору. Алина проводила его взглядом и вдруг отчётливо поняла: она его не ненавидит. Она просто ничего не чувствует. Пустота. Как будто на месте сердца образовалась дыра, и туда провалились все эмоции — любовь, обида, даже злость.
Когда это произошло? Может, в тот день, когда он сказал, что её работа в библиотеке — это не работа вовсе, а так, баловство? Или когда забыл про её день рождения в третий раз подряд? А может, когда она случайно увидела переписку с Викой из его офиса — ничего криминального, просто флирт, но Михаил постоянно улыбался, читая сообщения от нее.
Нет. Это случилось постепенно, по капле, день за днём. Как вода точит камень.
Она вернулась на кухню и села за стол, обхватив руками чашку остывшего чая. Телефон лежал рядом. Алина взяла его и набрала сообщение матери: «Мам, можно я приеду к тебе завтра? На несколько дней».
Ответ пришёл почти мгновенно: «Конечно, солнышко. Всё в порядке?»
«Да. Просто соскучилась».
«Жду тебя. Испеку твой любимый пирог».
Алина улыбнулась. Первый раз за этот день по-настоящему.
Она знала, что мать поймёт. Не сразу, но поймёт. Мама всегда была на её стороне, даже когда сама Алина ещё не осознавала, что нуждается в поддержке.
— Алина! Ещё пива!
Она встала, механически открыла холодильник, налила. Отнесла. Вернулась. Села на прежнее место.
Завтра утром Михаил уедет на работу в восемь. Он всегда уезжает в восемь. Она дождётся, пока хлопнет дверь, пока затихнет звук двигателя, пока он свернёт за угол. Потом возьмёт свою сумку, вызовет такси и поедет к адвокату. Подпишет бумаги. А оттуда — к матери.
И Михаил вернётся вечером в пустую квартиру. Обнаружит записку на холодильнике — короткую, без объяснений. «Я ухожу. Не звони». И конверт с исковым заявлением.
Алина представила его лицо в этот момент. Удивление? Злость? А может, облегчение? Ей было всё равно. По-настоящему всё равно.
— Ты чего там застыла? — Михаил возник в дверном проёме, прищурившись. — Сидишь как потерянная.
— Думаю, — спокойно ответила она.
— О чём?
— О разном.
Он фыркнул:
— Мыслитель. Лучше бы подумала, что завтра на ужин приготовить. И чтобы нормальное что-то было, а не эти твои эксперименты.
— Хорошо, — кивнула Алина.
Завтра она не будет готовить ужин. Завтра его вообще не будет волновать, что она готовит. Завтра начнётся её новая жизнь.
Михаил ушёл досматривать матч. Алина приняла душ, надела пижаму и легла в гостевой спальне — маленькой комнате, которую они называли кабинетом, хотя там стояли только диван, книжный шкаф и её старый письменный стол.
Она лежала в темноте, глядя в потолок, и вспоминала, какой была семь лет назад. Молодая, влюблённая, полная надежд. Михаил тогда был другим — или она думала, что он был другим. Он дарил ей цветы, водил в кино, говорил комплименты. Предлагал вместе мечтать о будущем.
Когда же он изменился? Или это она изменилась? А может, они оба, просто в разных направлениях, и однажды обнаружили, что между ними пропасть?
Нет. Честно — изменился он. Стал грубее, циничнее, равнодушнее. Или просто перестал притворяться? Сначала она пыталась спасти их брак. Разговаривала, объясняла, просила пойти к психологу. Михаил отмахивался: «Всё нормально. Это ты придумываешь проблемы. У всех так».
Но у всех — не так. У её подруги Светы муж интересуется ею, помнит про годовщины, вместе с ней ходит по выставкам. У коллеги Марины муж забирает из библиотеки в дождь, чтобы она не мокла. Даже у соседки Ольги, которая вечно жалуется на жизнь, муж хотя бы разговаривает с ней по-человечески.
А у неё — Михаил. Который считает, что обеспечивать семью финансово достаточно. Что любовь — это когда он позволяет ей жить в его квартире и не скандалит каждый день.
Алина закрыла глаза. Нет, хватит. Хватит оправдывать, хватит ждать, хватит надеяться.
Она заснула удивительно быстро и спокойно, без привычной тревоги и бессонницы.
Утро началось как обычно. Будильник Михаила взорвался в семь. Он поднялся, прошёл в ванную, вышел через двадцать минут, оделся. Алина услышала его шаги — он заглянул в гостевую спальню, видимо, проверить, тут ли она.
— Кофе будет? — бросил он с порога.
— Сделаю, — она поднялась с дивана.
Они разошлись на кухне. Алина включила кофеварку, достала чашку, налила ему кофе без молока, две ложки сахара. Как он любит. В последний раз.
Михаил пил, стоя у окна, просматривая что-то в телефоне. Не поднял глаз ни разу.
— Вечером приеду поздно, — сообщил он. — Совещание до восьми, потом, может, с ребятами посидим.
— Понятно.
— Ужин не готовь.
— Хорошо.
Он допил кофе, поставил чашку рядом с раковиной — даже не сполоснул, — взял портфель и ушёл. Хлопнула дверь. Загудел лифт. Через окно Алина увидела, как он сел в машину и уехал.
Тишина.
Она стояла посреди кухни и вдруг расхохоталась. Тихо, почти беззвучно, но это был смех облегчения. Свободы.
Алина ушла в спальню, достала сумку, ещё раз проверила содержимое. Всё на месте. Спустилась, написала записку — коротко, ровным почерком: «Я ухожу. Не звони. Документы на столе». Приклеила её магнитом на холодильник.
Положила на кухонный стол конверт от адвоката.
Вызвала такси.
Пока ждала, прошлась по квартире в последний раз. Гостиная с огромным телевизором и диваном, на котором она почти не сидела. Спальня с широкой кроватью, в которой было холодно и одиноко. Её крошечный кабинет-убежище. Кухня, где она провела столько часов, готовя ужины, которые съедались молча или сопровождались критикой.
Ничего здесь не было её. Всё — его. Или их, но такое «их», в котором не было места ей настоящей.
Телефон завибрировал: «Водитель подъехал».
Алина взяла сумку, вышла из квартиры, захлопнула дверь. Ключи оставила внутри на полке — нарочно, чтобы не было соблазна вернуться.
В такси она села на заднее сиденье и выдохнула. Так глубоко, как не дышала уже много месяцев.
— Куда едем? — спросил водитель.
Она назвала адрес адвокатской конторы.
Город за окном был обычным — серое утро середины осени, мелкий дождик, спешащие на работу люди. Но Алине он казался другим. Новым. Полным возможностей.
В конторе всё прошло быстро. Адвокат — женщина лет пятидесяти с умными глазами и ободряющей улыбкой — ещё раз всё объяснила, показала, где подписать. Алина расписалась твёрдой рукой.
— Вы молодец, — сказала адвокат. — Знаете, сколько женщин годами не решаются на этот шаг?
— Знаю, — Алина улыбнулась. — Я сама была одной из них.
— Но теперь вы здесь. Это главное.
Из конторы Алина поехала к матери. Та встретила её на пороге, обняла крепко, не задавая вопросов. Просто обняла и прошептала:
— Я так рада, что ты приехала.
Они пили чай на кухне, и Алина рассказывала. Не всё сразу, но многое. Мать слушала, иногда кивала, иногда качала головой.
— Я знала, — наконец сказала она. — Видела, как ты гаснешь. Но ждала, пока ты сама поймёшь.
— Я долго не хотела понимать, — призналась Алина. — Мне казалось, что развод — это поражение.
— Поражение — это оставаться там, где тебе плохо, — мать накрыла её руку своей ладонью. — Уходить оттуда — это победа.
К вечеру Михаил начал названивать. Алина смотрела на высвечивающееся имя на экране и сбрасывала звонок. Раз. Другой. Пятый. Десятый.
Потом пришли сообщения:
«Ты где?»
«Алина, это несерьёзно»
«Ты чего творишь?»
«Я тебе звоню!»
«Мы можем всё обсудить»
«Не надо устраивать драму»
«Хватит дуться»
Она читала их отстранённо, словно это были сообщения из чужой жизни. Потом написала одно — единственное: «Не звони. С тобой свяжется адвокат». И заблокировала его номер.
Мать смотрела на неё с тихой гордостью:
— Моя девочка выросла.
Ночью Алина лежала в своей старой комнате — той самой, где росла, мечтала, взрослела. Смотрела на знакомые обои, на книжные полки, на плакаты, которые мать так и не сняла. И чувствовала себя одновременно девочкой, вернувшейся домой, и взрослой женщиной, которая наконец-то выбрала себя.
Завтра она начнёт искать собственное жильё. Послезавтра вернётся на работу и попросит начальницу о переводе на полную ставку. Через неделю встретится с подругами, которых забросила из-за того, что Михаил считал их «плохим влиянием». Через месяц, может, запишется на курсы — давно хотела выучить итальянский.
А ещё она купит себе то платье, которое приглянулось полгода назад, но Михаил сказал, что оно слишком яркое и вызывающее. Она купит его и наденет просто так, без повода. Потому что ей нравится. Потому что она может. Потому что наконец-то свободна.
Алина закрыла глаза и улыбнулась в темноту.
Впереди было страшно. Развод, раздел имущества, новая жизнь с нуля. Но страшно и свободно — это всё равно лучше, чем безопасно и мертво.
Она выбрала жизнь. Свою жизнь.
И это было лучшее решение, которое она принимала за последние семь лет.
