— Ларочка, ты опять макароны эти свои варишь? Ребенка бы хоть пожалела, — голос Тамары Павловны, звеневший металлом, ворвался в уютную тишину кухни раньше, чем она сама.
Лариса вздрогнула, едва не выронив пачку спагетти. Она не слышала, как в замке повернулся ключ. Впрочем, она уже давно перестала прислушиваться. Свекровь, обладавшая собственным комплектом ключей, считала своим долгом появляться без предупреждения, словно внезапная ревизия.
— Здравствуйте, Тамара Павловна, — Лариса обернулась, стараясь, чтобы улыбка не выглядела слишком натянутой. — Паша любит спагетти. С сыром.
— Любит он… Что он вообще понимает в свои четырнадцать лет? Желудок себе испортит. Я вот котлеток принесла, домашних, из индейки. И пюре сделала, на молочке, как положено. А не эта ваша вода из-под макарон.
На кухонном столе, который Лариса только что протерла до блеска, приземлился увесистый пластиковый контейнер, а рядом с ним еще один, поменьше. От них пахло вареным луком и укропом — запахами, которые прочно ассоциировались у Ларисы с кухней свекрови, но никак не с ее собственной.
— Спасибо, — сухо поблагодарила она, отодвигая контейнеры в сторону. — Мы бы и сами справились.
— Да вижу я, как вы справляетесь, — Тамара Павловна смерила Ларису оценивающим взглядом с головы до ног. Она была женщиной внушительной, высокой, с прямой спиной бывшей начальницы отдела кадров и цепким взглядом, от которого ничто не могло укрыться. Сегодня на ней был строгий серый костюм, хотя на улице стояла теплая осенняя погода. — Ты с работы пришла и завалилась, небось? Рубашка у Игоря не глажена на завтра, я проверила.
Сердце Ларисы сделало неприятный кульбит. Она не завалилась. Она пришла полчаса назад, разобрала сумки, поставила стирку и вот только собиралась готовить ужин. Мысль о том, что свекровь уже успела порыться в их с Игорем шкафу, вызвала волну глухого раздражения.
— Я собиралась погладить вечером, Тамара Павловна.
— Вечером! Вечером отдыхать надо, а не у плиты и с утюгом скакать. Нормальная женщина все с утра успевает. Или хотя бы с вечера наперед готовит.
Она прошествовала к холодильнику и беззастенчиво открыла его.
— Так, понятно. Мышь повесилась. Колбаса эта ваша химическая, два йогурта… Лара, ну как так можно? Мужчина с работы придет голодный! Хорошо, что я пришла.
Она начала выгружать содержимое своих контейнеров на полки, бесцеремонно двигая Ларисины покупки. Лариса молча наблюдала за этим, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой, холодный комок. Это продолжалось уже пятнадцать лет. С самого первого дня их с Игорем совместной жизни. Сначала Тамара Павловна приходила «помогать молодой хозяйке», потом — «помогать с маленьким Пашенькой», теперь она приходила «просто проведать» и навести свои порядки.
Игорь, ее муж, только разводил руками. «Ну, Лар, ты же знаешь маму. Она из лучших побуждений. Она нас любит, заботится». Он не понимал, что эта забота душит. Что эта «помощь» — это ежедневное, методичное указание на ее, Ларисину, несостоятельность как женщины, хозяйки, матери.
— У Паши в комнате пылища, — не унималась свекровь, закрыв холодильник с чувством исполненного долга. — Окно бы открыла, проветрила. А то сидит в своей берлоге, дышит черт-те чем. Я открыла форточку.
Лариса стиснула зубы. Паша простыл на прошлой неделе, и врач велел избегать сквозняков. Она сама проветривала его комнату, когда он был в школе, и тщательно следила за температурой.
— У него еще кашель не прошел. Не нужно было открывать.
— Ой, да что ему сделается от глотка свежего воздуха? Не тепличный же! Изнежила парня совсем. Вот в наше время…
Лариса перестала слушать. Она знала наизусть все истории про «их время», когда дети росли здоровее, трава была зеленее, а невестки почитали свекровей как родных матерей. Она просто смотрела на эту властную женщину, которая вела себя в ее квартире так, будто Лариса была не хозяйкой, а временной, нерадивой квартиранткой. И в этот момент она впервые с кристальной ясностью поняла, что больше так не может. Что еще один такой день, еще одна такая фраза — и она взорвется.
Вечером, когда Игорь вернулся с работы, его ждал разогретый ужин из контейнеров Тамары Павловны. Он ел с аппетитом, нахваливая материнскую стряпню.
— Мама, конечно, молодец. Устала, наверное, а все равно прибежала, принесла нам. Надо будет ей позвонить, спасибо сказать.
Лариса молча ковыряла вилкой в пюре. Она не могла заставить себя проглотить ни кусочка. Еда казалась ей пропитанной ядом чужого превосходства.
— Игорь, нам нужно поговорить, — сказала она, когда он закончил есть.
— Да, конечно. Что-то случилось? — он оторвался от телефона, в котором просматривал новости.
— Случилось. Твоя мама. Я больше не могу это терпеть.
Игорь тяжело вздохнул. Этот разговор они начинали десятки, если не сотни раз. И каждый раз он заканчивался ничем.
— Лар, опять? Ну что на этот раз? Котлеты невкусные?
— Дело не в котлетах! — Лариса повысила голос. — Дело в том, что она приходит сюда, как к себе домой! Она роется в наших вещах, она критикует все, что я делаю, она отменяет мои распоряжения по поводу нашего сына! Она сегодня открыла окно в комнате Паши, хотя я сто раз говорила, что он после болезни!
— Ну, открыла и открыла. Наверное, душно было. Она же не со зла.
— Она никогда не со зла, Игорь! Она всегда из «лучших побуждений»! Только почему-то после этих побуждений я чувствую себя оплеванной в собственном доме! Почему у нее есть ключи от нашей квартиры?
Этот вопрос тоже был не новым. Он висел в воздухе годами.
— Ларис, мы это уже обсуждали. Она пожилой человек. Мало ли что случится, а у нее ключи, она сможет прийти, помочь. Или если мы ключи потеряем… Это просто для подстраховки.
— Мы ни разу за пятнадцать лет не теряли ключи! А вот она пользуется ими каждый день! Игорь, пойми, это ненормально! Она не дает мне дышать! Я прихожу с работы в свой дом и не могу расслабиться, потому что в любой момент может хлопнуть дверь и на пороге появится твоя мама с очередной инспекцией!
— Ты преувеличиваешь.
— Я не преувеличиваю! — Лариса вскочила. — Ты просто этого не видишь, потому что тебя нет дома! А я живу в этом каждый день! Твоя мама сегодня заявила, что у Паши в комнате пыльно. А я делала уборку в воскресенье! Я! Своими руками! А она приходит, проводит пальцем по полке и выносит мне приговор!
— Ладно, ладно, успокойся. Я поговорю с ней, — примирительно сказал Игорь, хотя по его лицу было видно, что он считает эту затею бессмысленной и неприятной.
— Ты уже сто раз обещал поговорить! И что? Она перестала приходить? Нет! Она просто стала еще более изобретательной в своих придирках! Игорь, я ставлю вопрос ребром: или мы забираем у нее ключи, или я не знаю, что будет дальше.
Игорь посмотрел на нее долгим, усталым взглядом.
— Ты же понимаешь, что это будет скандал? Она обидится смертельно. Скажет, что мы ее выгоняем, что она нам не нужна.
— А сейчас она не обижается, когда указывает мне, что я плохая хозяйка? Пусть обижается! Это наша семья, Игорь! Наша! И я хочу быть в ней хозяйкой, а не прислугой, которую вечно шпыняют!
В комнату заглянул Паша.
— Мам, пап, вы чего орете?
— Мы не орем, сынок, мы разговариваем, — Игорь тут же сменил тон на более мягкий. — Все в порядке, иди к себе.
Паша пожал плечами и скрылся за дверью.
— Видишь? — прошептала Лариса. — Ребенок уже все слышит. Ты этого хочешь?
Игорь потер переносицу.
— Хорошо. Я поговорю с ней. Завтра. Обещаю. Попрошу приходить пореже. Или звонить сначала.
— Не надо просить, Игорь. Надо потребовать. И забрать ключи.
Он ничего не ответил, только снова уткнулся в телефон. Лариса поняла, что и этот разговор, как и все предыдущие, проигран. Он не сделает этого. Не потому, что он «маменькин сынок», нет. Игорь был самостоятельным, взрослым мужчиной. Просто он был из тех людей, кто до последнего избегает конфликтов, особенно с близкими. Ему было проще, чтобы страдала Лариса, чем вступать в открытую конфронтацию с матерью.
Ночью Лариса долго не могла уснуть. Она лежала и смотрела в потолок, слушая ровное дыхание мужа. Она чувствовала себя бесконечно одинокой. В этой борьбе за свое личное пространство, за право быть собой в своем доме, она была одна. И она поняла, что если она сама ничего не изменит, не изменится ничего.
На следующий день Лариса взяла на работе отгул. Она не поехала домой. Вместо этого она отправилась в ближайшую фирму по установке дверей и замков. Она долго выбирала, консультировалась с мастером, и в итоге остановилась на надежном замке с перфорированными ключами, которые сложно подделать. Установку назначили на вторую половину дня.
Вернувшись домой, она принялась за дело. Она методично собрала в большую коробку все вещи, которые когда-либо приносила в их дом свекровь: вазочки, салфеточки, вышитые ею подушки, какие-то статуэтки, которые не вписывались в их интерьер, но были подарены «от чистого сердца». Сюда же полетели и многочисленные пластиковые контейнеры.
Когда пришел мастер, Лариса с замиранием сердца следила за его работой. Старый замок, ключ от которого был в руках Тамары Павловны, с лязгом упал на пол. Новый встал на его место, как влитой. Мастер вручил Ларисе запечатанный пакет с пятью новыми ключами. Она дала один Игорю, один Паше, один оставила себе, а два убрала в ящик комода. Про запас.
Она чувствовала смесь страха и злого торжества. Она перешла Рубикон. Обратной дороги не было.
Остаток дня она провела как в тумане. Приготовила ужин — тот самый, который любила ее семья, а не тот, который одобряла свекровь. Погладила рубашки Игоря. Помогла Паше с уроками. Она делала все как обычно, но внутри у нее все гудело от напряжения в ожидании неизбежного.
Развязка наступила на следующий день около пяти часов вечера. Раздался звонок в дверь. Не привычный скрежет ключа в замке, а резкий, требовательный звонок. Потом еще один, и еще.
Лариса подошла к двери и посмотрела в глазок. На площадке стояла Тамара Павловна. Ее лицо было искажено недоумением. В руках она держала старый ключ и раз за разом пыталась вставить его в новую замочную скважину.
Лариса глубоко вздохнула и открыла дверь.
— Что с замком? — без предисловий спросила свекровь. Ее голос был на октаву выше обычного. — Я не могу открыть.
— Мы поменяли замок, Тамара Павловна, — спокойно ответила Лариса, глядя ей прямо в глаза.
На лице свекрови недоумение сменилось гневом.
— Поменяли? Почему? Зачем? Меня даже не предупредили!
— Это было мое решение.
— Твое решение? — Тамара Павловна буквально задохнулась от возмущения. — А с сыном моим ты посоветовалась? С хозяином дома?
— Игорь в курсе, — соврала Лариса. Точнее, он был в курсе ее желания, но не самого факта смены замка. Но сейчас это было неважно. Важно было выстоять.
— В курсе он… — прошипела свекровь. Она попыталась протиснуться в квартиру, но Лариса не сдвинулась с места, перекрывая ей дорогу. — Лариса, ты что себе позволяешь? Пусти меня! Я принесла вам поесть!
Она указала на сумку, стоявшую у ее ног.
— Спасибо, не нужно. У нас все есть.
— Да что у вас может быть?! Макароны твои? Я к сыну и внуку пришла, а не к тебе! Дай мне новый ключ!
Вот он, момент истины. Лариса почувствовала, как по спине пробежал холодок, но голос ее прозвучал на удивление твердо.
— Ключей я вам не дам. Вы больше не будете приходить сюда без приглашения. Если захотите нас увидеть — пожалуйста, позвоните. Мы будем рады вас видеть. В гостях.
Тамара Павловна замерла, переводя взгляд с лица Ларисы на новый, блестящий замок. До нее, кажется, только сейчас начал доходить весь масштаб произошедшего.
— То есть… ты меня… выгоняешь? — в ее голосе прозвучали слезы. Но Ларису это не тронуло. Она слишком хорошо знала этот прием.
— Я не выгоняю вас. Я устанавливаю границы. Это моя квартира, Тамара Павловна. Мой дом. И я хочу быть здесь хозяйкой.
Свекровь смотрела на нее несколько секунд, и в ее глазах плескалась такая ярость, что Ларисе стало не по себе.
— Ах вот ты как… Решила меня от семьи отлучить? Сына против матери настроить? Ну, посмотрим, что на это скажет Игорь! Посмотрим, чью сторону он примет! Ты еще пожалеешь об этом, девочка моя! Очень сильно пожалеешь!
Она развернулась и, не оглядываясь, зашагала к лифту, оставив сумку с едой стоять у двери. Лариса закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ноги у нее дрожали. Она сделала это. Она это сделала.
Игорь пришел через час. Он был мрачнее тучи. Уже с порога было понятно, что разговор состоялся.
— Мать звонила, — бросил он вместо приветствия, проходя на кухню. — У нее истерика. Давление подскочило, скорую вызывала.
Лариса молчала, давая ему выговориться.
— Ты зачем это сделала, Лар? Зачем за моей спиной? Мы же договорились, что я поговорю с ней.
— А ты бы поговорил? — тихо спросила она. — По-настоящему? Или опять бы свел все к «мама, ну не надо так часто»? Игорь, я не могла больше ждать.
— И что теперь? Она сказала, что ноги ее в нашем доме больше не будет. Что ты ее унизила, выставила за дверь как собаку.
— Я ее не выставляла. Я попросила звонить перед приходом. Это унизительно?
— Для нее — да! — взорвался он. — Ты не понимаешь ее! Она всю жизнь жила для меня, для нас! Она помогала нам, когда Пашка был маленький, сидела с ним! Она в эту квартиру денег вложила, когда мы ее покупали, ты забыла?
— Я не забыла. И я ей благодарна за это. Но это не дает ей права разрушать мою жизнь и мою семью! Игорь, она не просто помогала. Она контролировала. Каждый наш шаг. Она указывала мне, как жить, как дышать, как воспитывать нашего сына! Ты правда этого не замечал?
— Я замечал, что она бывает… навязчивой, — неохотно признал он. — Но не до такой же степени! Можно же было найти другой выход!
— Какой? Какой другой выход, Игорь? Я пробовала все! Я говорила с тобой, я пыталась говорить с ней, я молчала, я терпела! Ничего не помогало! Она считает эту квартиру своей территорией, а меня — досадным недоразумением.
Они долго молчали. Игорь ходил по кухне из угла в угол, а Лариса сидела за столом, сцепив руки. Она была готова ко всему. К тому, что он сейчас потребует извиниться перед матерью. К тому, что он сам поедет к ней с извинениями и новым комплектом ключей. Она даже была готова к тому, что он скажет, что они больше не могут быть вместе.
Но Игорь вдруг остановился и сел напротив нее.
— Знаешь, что она мне сегодня сказала по телефону? — он посмотрел ей прямо в глаза. — Она сказала: «Выбирай, сынок, или я, или она».
У Ларисы замерло сердце. Вот он, самый страшный момент. То, чего она боялась больше всего.
— И что ты ответил? — прошептала она.
Игорь криво усмехнулся.
— Я ответил, что я уже выбрал. Пятнадцать лет назад, когда женился на тебе. И что она моя мама, и я ее люблю, но ты — моя жена и хозяйка моего дома. И если она хочет быть частью нашей семьи, ей придется это принять. И звонить, прежде чем прийти.
Слезы, которые Лариса так долго сдерживала, хлынули из ее глаз. Это были не слезы обиды или страха. Это были слезы облегчения. Он понял. Наконец-то понял.
— Она бросила трубку, — закончил Игорь. — Думаю, теперь она долго не позвонит.
Он протянул руку через стол и накрыл ее ладонь своей.
— Прости, что я так долго был слеп. Наверное, мне было просто удобно. Мама всегда рядом, всегда с готовым ужином… Я не думал о том, какой ценой это тебе достается.
— Ничего, — Лариса сжала его руку в ответ. — Главное, что теперь ты все видишь.
Прошла неделя, потом вторая. Тамара Павловна не звонила. Ни Игорю, ни Ларисе. Паше она тоже не звонила, хотя раньше могла набирать его по несколько раз в день, чтобы проконтролировать, поел ли он и сделал ли уроки. В квартире стало непривычно тихо и спокойно. Лариса впервые за много лет почувствовала себя хозяйкой положения. Она готовила то, что хотела, убиралась тогда, когда считала нужным, и никто не стоял у нее над душой с критическими замечаниями.
Игорь сначала переживал. Он несколько раз порывался позвонить матери сам, но Лариса его останавливала.
— Подожди. Дай ей время остыть. И нам дай время пожить своей жизнью. Она должна понять, что ее ультиматум не сработал.
Постепенно и он начал расслабляться. По вечерам они втроем, с Пашей, смотрели фильмы, играли в настольные игры. Игорь вдруг обнаружил, что спагетти с сыром — это очень вкусно, а его жена прекрасно справляется с хозяйством и без посторонней помощи. В их отношениях появилась какая-то новая теплота и близость, которой не было уже давно. Они заново узнавали друг друга, освободившись от вечного незримого присутствия третьего человека.
Но однажды вечером раздался телефонный звонок. Звонили с незнакомого номера. Лариса сняла трубку.
— Лариса? Это я, — голос Тамары Павловны был чужим, бесцветным. — Я… Я хотела бы поговорить. С вами обоими.
Лариса посмотрела на Игоря. Он кивнул.
— Хорошо. Когда?
— Могу я приехать сейчас?
В голосе свекрови не было ни властности, ни привычных командирских ноток. Только какая-то бездонная усталость.
— Приезжайте, — сказала Лариса и повесила трубку.
Она приехала через полчаса. Похудевшая, осунувшаяся, в каком-то старом домашнем кардигане. Она не привезла с собой ни контейнеров с едой, ни критического взгляда. Она тихо вошла в прихожую и остановилась у порога, не решаясь пройти дальше.
— Проходите, Тамара Павловна, разувайтесь, — Игорь постарался сказать это как можно более дружелюбно.
Они прошли на кухню. Свекровь села на стул и обвела комнату потерянным взглядом.
— Я… я была неправа, — выдавила она из себя. — Я, наверное, перегнула палку. Со своей заботой.
Лариса и Игорь молчали, ожидая, что будет дальше.
— Просто… когда отец ваш умер, — она посмотрела на Игоря, — у меня никого, кроме вас, не осталось. Вся моя жизнь стала — это вы. Ваша семья. Я хотела как лучше…
— Мама, мы знаем, — мягко сказал Игорь. — Но ты должна понять и нас. У нас своя семья. Свои правила. Мы не можем жить по твоей указке.
— Я теперь понимаю, — тихо сказала она. — Когда вы… когда вы замок сменили… я сначала так разозлилась. А потом… потом пришла домой, в свою пустую квартиру… И поняла, что я совсем одна. И сама в этом виновата.
Она подняла на Ларису глаза, полные слез.
— Прости меня, Лара. Если сможешь. Я не буду больше лезть. Честно. Только… только не отлучайте меня совсем. Позвольте хоть иногда внука видеть. И вас…
Сердце Ларисы дрогнуло. Она увидела перед собой не грозную свекровь-тирана, а просто старую, одинокую и несчастную женщину, которая совершила ошибку и теперь искренне в ней раскаивалась. Часть ее хотела сказать: «Конечно, мы вас прощаем! Вот вам ключи, приходите, когда хотите!». Но другая, более мудрая и закаленная горьким опытом часть, твердила, что этого делать нельзя. Что один неверный шаг — и все вернется на круги своя.
— Мы не отлучали вас, Тамара Павловна, — сказала она ровным голосом, удивляясь своему собственному спокойствию. — И мы всегда будем рады видеть вас. В гостях. Позвоните нам завтра, и мы договоримся, когда всем будет удобно встретиться. Может быть, сходим куда-нибудь все вместе на выходных. В парк или в кафе.
Она не сказала «прощаю». Она не сказала «все забыто». Она не предложила ключи. Она предложила новый формат отношений. Цивилизованный. На расстоянии.
В глазах Тамары Павловны на мгновение промелькнуло разочарование. Она, очевидно, ждала полной и безоговорочной капитуляции. Но потом она медленно кивнула.
— Хорошо. Как скажете. Я позвоню.
Она встала и, ни на кого не глядя, пошла к выходу. Игорь проводил ее.
Когда за ней закрылась дверь, Лариса еще долго сидела на кухне в тишине. Она не чувствовала ни радости победы, ни злорадства. Только легкую грусть и огромную усталость. Война была окончена. Перемирие заключено на ее условиях. Но она понимала, что это хрупкое перемирие, и что теперь всю оставшуюся жизнь ей придется быть начеку, охраняя границы своего мира, которые она с таким трудом отвоевала. А старый, изъеденный обидами мир с его котлетами и непрошеными советами остался за новой, надежной дверью. Навсегда…
