Когда Максим произнес эту фразу, Вера даже не вздрогнула. Она продолжала мыть посуду, глядя в окно на серый октябрьский двор.
— Зарабатываешь гроши — на них и живи, — повторил он громче, будто она не расслышала с первого раза.
Вера выключила воду, вытерла руки и обернулась. Максим стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди. Новый костюм, дорогие часы, уверенность человека, который только что получил повышение.
— Хорошо, — сказала она спокойно.
— Хорошо? — он усмехнулся. — Вера, ты вообще понимаешь, о чем я? Твоя зарплата библиотекаря — это смех. Двадцать восемь тысяч! Я столько за три дня зарабатываю. И при этом ты постоянно ноешь, что денег не хватает.
— Я не ною. Я просто сказала, что Даше нужны новые кроссовки.
— Купи на свои.
Вера кивнула:
— Куплю.
Максим ожидал скандала, слез, упреков. Но жена просто прошла мимо него в комнату. Он даже растерялся на мгновение, но быстро пришел в себя. Наконец-то она поняла. Он работает в крупной компании менеджером по продажам, приносит в дом настоящие деньги, а она сидит в своей библиотеке с пыльными книжками. Пора бы уже осознать разницу.
На следующее утро Максим проснулся от непривычной тишины. Обычно к этому времени на кухне уже пахло кофе, звенела посуда, Вера будила Дашу в школу. Он глянул на часы — без десяти восемь. Черт, он опаздывает.
Максим выскочил из спальни и замер. На кухне никого не было. Никакого завтрака, кофе не сварен, посуда со вчерашнего ужина лежит в раковине.
— Вера! — крикнул он.
Жена вышла из ванной, уже одетая.
— Ты кофе не сварила?
— Нет, — она застегивала пуговицы на блузке. — Я же зарабатываю гроши, помнишь? На них и живу. Кофе, электричество, вода — все это стоит денег. Я теперь трачу только на себя.
— Ты о чем вообще?
— О том, о чем ты говорил вчера, Максим. Ты прав, я действительно мало зарабатываю. Поэтому буду распоряжаться своими деньгами сама. Только на себя.
Она взяла сумку и направилась к выходу.
— Подожди, а Даша? Кто отведет ее в школу?
— Ты. Я ухожу на работу.
— Но я тоже на работу!
— Тогда разберетесь сами. Это ваши проблемы, Максим. Вы же зарабатываете настоящие деньги.
Дверь закрылась. Максим стоял посреди квартиры в трусах и майке, пытаясь осознать происходящее. Из детской донесся сонный голос Даши:
— Пап, а завтрак?
День превратился в кошмар. Максим опоздал на важную встречу, потому что пришлось собирать дочь в школу. Даша капризничала, не могла найти нужную тетрадь, отказывалась есть бутерброды, которые он наспех сделал.
— Мама всегда делает по-другому, — хныкала она.
— Ну извини, я не волшебник!
Когда он наконец вернулся домой вечером, измотанный и злой, квартира встретила его тишиной. Вера сидела в кресле с книгой. Никакого ужина, на кухне беспорядок.
— Вера, это какой-то бред! — взорвался Максим. — Ты что, сошла с ума?
— Нет, я просто следую твоей логике.
— Какой логике?!
— Ты сказал, что я зарабатываю гроши и должна жить на них. Я так и делаю. Двадцать восемь тысяч в месяц. Давай посчитаем. Моя половина коммуналки — около трех тысяч. Моя еда — пять тысяч. Проезд, одежда, косметика. На готовку, уборку, стирку — это все бесплатный труд. Но ты же считаешь его незначительным?
— Вера, хватит этого театра!
— Это не театр, Максим. Я просто перестала работать бесплатно.
Она поднялась и прошла в спальню. На пороге обернулась:
— Ах да, постельное белье нужно поменять. Но стиральный порошок я покупала на свои гроши, так что можешь купить свой. И ужин готовь сам. Я ела в столовой на работе.
Первую неделю Максим держался. Он был уверен, что Вера одумается, что это просто глупая обида, которая пройдет. Но жена была непреклонна.
Она вставала, собиралась на работу и уходила. Не будила его, не готовила завтрак, не трогала его вещи. Максим обнаружил, что его рубашки больше не выглажены, носки не постираны, а в холодильнике лежит только то, что купил он сам.
Даша сначала не понимала, что происходит, но быстро привыкла. Теперь она делила время между родителями поровну. Максим возил ее в школу, забирал, помогал с уроками. Вера занималась дочерью по вечерам, но только в те дни, когда это было по графику.
— Мам, а почему ты больше не готовишь папе? — спросила как-то Даша.
— Потому что папа взрослый человек и может сам о себе позаботиться, солнышко.
— Но раньше же готовила.
— Раньше мы были семьей, где помогали друг другу. А теперь папа считает, что каждый должен жить на свои деньги.
Максим слышал этот разговор из кухни, где он пытался приготовить что-то съедобное на ужин. Макароны снова пригорели.
Через две недели Максим понял, что сходит с ума. Он приходил с работы вымотанный, а впереди была еще куча дел: приготовить ужин, проверить уроки Даши, постирать, убрать. В выходные вместо отдыха он бегал по магазинам, готовил на неделю вперед, гладил рубашки.
— Черт, как же ты все успевала? — вырвалось у него как-то вечером.
Вера подняла глаза от книги:
— Я тоже работаю, Максим. Полный день. Просто раньше я приходила домой и начинала вторую смену. Которую ты даже не замечал.
— Ну это же домашние дела! Их всегда кто-то должен делать!
— Да. И почему-то всегда этот «кто-то» была я. При этом я тоже работаю и тоже устаю.
— Но я зарабатываю больше!
— И что это значит? Что я должна компенсировать разницу в зарплатах бесплатным трудом? Максим, если мы живем вместе, мы должны делить обязанности. Не по размеру зарплаты, а по-честному.
Он хотел возразить, но не нашел слов. Потому что она была права, и он это знал.
Коллеги начали замечать изменения. Максим стал нервным, раздражительным. Он опаздывал на встречи, забывал о дедлайнах, выглядел измученным.
— Ты чего такой осунувшийся? — спросил его партнер Андрей за обедом. — Заболел?
— Да нет, все нормально.
— Не похоже. Что случилось?
Максим махнул рукой:
— Жена бунтует. Перестала готовить, убирать, обо мне заботиться. Говорит, пусть каждый живет на свои деньги.
Андрей присвистнул:
— Серьезно? А что ты ей сделал?
— Да ничего! Просто сказал правду — она зарабатывает копейки и должна на них жить.
— Дурак, — покачал головой Андрей.
— Что?!
— Я говорю, дурак ты, Максим. Моя жена тоже не работает сейчас, сидит с младшим. Знаешь, сколько стоят услуги няни, повара, домработницы, водителя? Да я бы разорился, если бы нанимал всех этих людей. А она делает все это бесплатно. И я ценю это, понимаешь? Ценю.
— Но Вера работает…
— Вот именно! Она работает и еще весь дом на себе тащила. А ты вместо благодарности унизил ее. Сказал, что ее труд ничего не стоит.
Максим молчал. Слова Андрея попали точно в цель.
Вечером он попытался поговорить с женой. Вера сидела за компьютером, что-то печатала.
— Вер, может хватит? Я понял, ладно? Ты права.
— Что именно я права?
— Ну… что я был неправ. Насчет денег и всего такого.
— Максим, ты понимаешь, почему я обиделась?
— Потому что я сказал про твою зарплату?
Вера повернулась к нему:
— Нет. Я обиделась, потому что ты обесценил мой труд. Ты решил, что раз я зарабатываю меньше, значит моя работа ничего не стоит. Что все, что я делаю по дому — само собой разумеется. Что я тебе должна готовить, стирать, убирать просто потому, что я женщина и жена.
— Я так не думал…
— Думал. Именно так и думал. Иначе не сказал бы то, что сказал.
Максим опустился на стул рядом:
— Прости. Я действительно был слепым идиотом. Эти две недели стали для меня адом. Я не понимал, как ты все успевала. Работа, дом, Даша… Я едва справляюсь, а ведь я только две недели так живу.
— Я так живу семь лет, Максим. С тех пор как родилась Даша.
— Я знаю. И я правда не ценил этого. Не замечал.
Вера помолчала, глядя на него:
— Знаешь, что меня больше всего задело? Не то, что ты неправильно оценил мою зарплату. А то, что ты решил: раз я зарабатываю меньше, значит имеешь право указывать мне, как жить. Будто я не равный партнер, а иждивенка.
— Я не так думаю!
— Тогда почему сказал «на них и живи»? Будто мы не семья, будто у нас не общий бюджет, не общие цели.
Максим молчал, потому что возразить было нечего.
На следующий день он пришел домой с огромным букетом роз и коробкой конфет. Вера приняла цветы с улыбкой, но сказала:
— Это мило, но недостаточно.
— Я все исправлю! Скажи, что мне сделать.
— Для начала — нам нужно все обсудить. Серьезно и по-взрослому.
Они сели за стол. Вера достала блокнот, где были записаны все расходы и дела по дому.
— Смотри. Вот наши общие расходы — аренда, коммуналка, продукты, расходы на Дашу. Это мы должны делить пропорционально доходам. Ты зарабатываешь в четыре раза больше меня, значит и вкладываешь в четыре раза больше.
Максим кивнул:
— Согласен.
— Теперь домашние дела. Готовка — примерно час в день. Уборка — два часа в неделю. Стирка и глажка — три часа в неделю. Возить Дашу в школу и на кружки — пять часов в неделю. Помощь с уроками — час в день. Покупки, планирование меню, оплата счетов — еще часа два в неделю.
— Это… это много, — признал Максим.
— Двадцать пять часов в неделю сверх основной работы. Почти как еще одна работа на полставки.
— И ты все это делала одна?
— Да. При этом работая полный день в библиотеке.
Максим потер лицо руками:
— Господи, я полный кретин.
— Не кретин. Просто не видел. Большинство мужчин не видят. Для вас домашний труд невидим, потому что вы к нему не причастны.
— Что мне делать?
Вера придвинула к нему лист бумаги:
— Вот список дел. Давай разделим их поровну. По времени, а не по количеству. У тебя будет двенадцать с половиной часов в неделю, у меня столько же.
Максим изучил список. Готовка через день, уборка по выходным, возить Дашу в школу два раза в неделю…
— Хорошо, — сказал он твердо. — Договорились.
Первый месяц был трудным. Максиму приходилось перестраивать весь свой график, учиться готовить нормальную еду, запоминать, когда нужно постирать, что купить, куда отвести дочь. Он ошибался, забывал, иногда срывался.
Но постепенно втянулся. И что-то изменилось. Он стал ближе к Даше, проводя с ней больше времени. Научился готовить несколько блюд, которыми даже гордился. Стал замечать, как устроен их дом, сколько мелочей требует внимания.
А главное — он начал по-настоящему уважать жену. Видеть в ней не просто женщину, которая должна заботиться о нем, а партнера, который тянет свою часть груза. Тяжелого, невидимого груза.
— Знаешь, — сказал он как-то вечером, когда они вместе мыли посуду, — я всегда думал, что главное в семье — кто больше зарабатывает.
— А теперь?
— А теперь понимаю, что главное — кто сколько вкладывает. Времени, сил, любви. И твой вклад был огромным. Я просто был слеп.
Вера улыбнулась:
— Лучше поздно, чем никогда.
— Прости меня, Вер. За все.
— Я уже простила. Главное, что ты правда изменился.
Прошло полгода. Максим готовил ужин, напевая под нос. Даша делала уроки за столом, Вера работала за компьютером. Обычный будний вечер.
— Пап, а помнишь, как ты говорил, что мама мало зарабатывает? — вдруг спросила Даша.
Максим замер с половником в руке:
— Помню. Это была моя большая ошибка.
— А теперь ты так не думаешь?
— Теперь я думаю, что мама зарабатывает столько, сколько ей платят на работе. Но ее реальная ценность намного больше любых денег.
Вера подняла голову от компьютера, их взгляды встретились. Она улыбнулась — тепло, искренне. И Максим понял, что их семья наконец стала настоящей. Где никто никому не должен просто потому, что зарабатывает меньше. Где уважают вклад каждого.
Где любовь измеряется не деньгами.
— Ужин готов, — объявил он. — Мой фирменный плов.
— Ого, пахнет вкусно! — Даша подбежала к столу.
— Научился у мамы, — подмигнул Максим жене.
И это была правда. Он действительно многому научился. Не только готовить или гладить рубашки. Он научился ценить, уважать и видеть. А это было важнее любых кулинарных навыков.
Вера подошла, обняла его за плечи:
— Горжусь тобой.
— Я тоже тобой горжусь. И спасибо, что не сдалась тогда. Что показала мне, каким я был.
— Это называется любовь, дорогой. Настоящая любовь — это когда не сдаешься, а борешься. За себя, за отношения, за семью.
Максим повернулся и поцеловал ее:
— Я люблю тебя. Все тебя — твою работу, твою усталость, твою силу. Прости, что понял это так поздно.
— Главное, что понял, — прошептала Вера.
А за окном зажигались огни вечернего города, и в их маленькой квартире было тепло, уютно и по-настоящему хорошо. Потому что здесь была семья. Настоящая, где каждый важен, где каждый ценен.
Где любовь измеряется не грошами и не рублями.
А заботой, уважением и готовностью меняться ради тех, кого любишь.
