Муж позвонил: – Мама с Ларисой и всей компанией завтра к нам! Я знала, что мой отдых только что закончился.
Я сидела на старой деревянной скамейке, пила чай из блюдца, как когда-то дед, и смотрела, как просыпается природа, и в этой тишине я была абсолютно счастлива.
Телефонный звонок резко нарушил эту утреннюю идиллию, это был Павел.
– Ленусь, привет! Ты там? Отлично! У меня сюрприз! Мама с Ларисой и всей компанией завтра к нам! Представляешь? Шашлыков сделаем, откроем сезон!
Я замерла, в голове тут же пронеслось: постельное бельё, раскладушки, картошка, мясо, посуда…
– Паш, может, не надо? Я одна тут, не успею столько всего приготовить…
– Да ладно тебе! Ты у меня пчёлка, всё можешь! Развеешься заодно! Весело будет, полный дом народу! Всё, жди, завтра будем!
Повесил трубку, не дав мне даже шанса возразить.
Вздохнула, праздник кончился, так и не начавшись. Пошла в дом, достала с чердака пыльные раскладушки, начала перестилать кровати, составляя в уме бесконечный список того, что нужно купить и сделать.
Знала, что никто не поможет, завтра моё тихое место превратится в шумный вокзал. И как всегда, покорно начала к этому готовиться.
Пока таскала ледяную воду из колодца, муж Ларисы кричал: – Ленок, а ещё стаканчик холодной водички!
Они приехали на следующий день. Первыми выскочили дети Ларисы, с криками понеслись по участку, прямиком по моим клумбам. Я увидела, как под их ногами ломаются хрупкие стебли пионов и в груди что-то неприятно сжалось.
– Осторожно! Там же цветы!
– Ой, Лен, да что ты! – отмахнулась Лариса. – Дети же! Пусть бегают, воздухом дышат!
Следом вышла свекровь, Алла Ивановна. Вошла в дом, провела пальцем по старой деревянной полке и со вздохом произнесла:
– Ой, Леночка, пыльно у тебя, запускаешь дедовский дом.
Лариса внесла в дом свой вклад: один пакет чипсов и бутылку напитка на всю компанию.
И началось. Я металась между домом и летней кухней, таскала воду из колодца, руки гудели от непривычной тяжести. А на веранде сидел муж Ларисы, лениво листая журнал, и кричал мне:
– Ленок, а принеси-ка ещё стаканчик холодной водички!
Я возилась со старым дедовским самоваром. Раздувала тлеющие угли, кашляла от дыма, пока не пошли слёзы. На кухне меня ждала гора нечищеной картошки, стояла над тазиком с мутной водой, а за дверью гремел их смех и крики:
– Лен, а скоро там салат? Мясо уже подходит!
Параллельно наблюдала за их отдыхом. Павел руководил у мангала, это означало, что стоял рядом с бокалом напитка, изредка переворачивая шампуры и давая ценные указания своему зятю.
Свекровь и золовка устроились на садовых качелях и громко обсуждали свои дела и новые платья какой-то общей знакомой. Мужчины вели серьезные мужские разговоры о ценах на бензин.
Они были на курорте, а я в круговороте быта, который они для меня устроили, и самое неприятное, они этого даже не замечали.
– Тебе за стол и незачем садиться. Хозяйка должна подавать! – заявила золовка
За час до застолья мимо нашего забора проходила соседка, Клавдия Ивановна, остановилась, увидев меня, согнувшуюся над грядкой с укропом.
– Всё работаешь, Леночка? А помощники-то где? – чтобы все слышали, спросила она, кивая в сторону веранды, где сидела и болтала ногами моя женская родня.
– Отдыхают.
– Ну-ну, – хмыкнула Клавдия Ивановна и пошла дальше.
Стол накрывали в саду, я носилась с тарелками, стаканами, салфетками. Наконец, когда всё было готово, поставила на стол последнее блюдо – большую миску с дымящейся, посыпанной укропом картошкой. Мои руки заметно дрожали от усталости, волосы выбились из-под косынки, а старый фартук был весь в каких-то пятнах. Оглядела стол и с облегчением потянулась к единственному свободному стулу, мечтая только об одном – сесть.
– Лен, ты куда уселась-то? – спросила Лариса.
Я замерла.
– А тебе за стол и незачем садиться, ты должна нам подавать, бегать! Хозяйка же!
Свекровь, сидевшая во главе стола, одобрительно кивнула.
– Женщина должна прислуживать, Леночка, так всегда было. Мужики устают, мясо жарят, а ты у нас молодая ещё.
Я посмотрела на Павла, искала в его глазах поддержки. Он, с набитым ртом, только махнул рукой, пытаясь обратить всё в шутку:
– Да ладно вам, не начинайте! Ленка у меня хозяйка что надо, но без фанатизма! Ха-ха!
И эта неуместная шутка, этот его поступок, стал последней каплей, что-то внутри меня сломалось. Не заплакала, не закричала, медленно встала.
– Конечно, вам еще что-нибудь принести?
Все замолчали, удивленно глядя на меня, начала их обслуживать. Подходила, молча убирала пустые тарелки, подливала в стаканы сок, приносила хлеб. Мои движения были механическими.
Вам еще хлеба?
Убрать пустую тарелку?
Мой голос и это механическое обслуживание действовали на них сильнее, чем любой скандал, праздник угасал на глазах, шутки стихли, смех заглох. Хотели веселья, шума и праздника, а получили молчаливый укор. Еда в тарелках, казалось, потеряла вкус, просто сидели и неловко жевали, стараясь не встречаться со мной взглядом.
– Помощники городские?! – соседка Клавдия Ивановна устроила родне публичный выговор
Утром я встала раньше всех. На столе громоздилась гора грязной посуды с засохшими остатками еды. Молча натянула старую куртку, поставила на плитку чайник и принялась за посуду.
Смотрела сквозь тарелки, куда-то в пустоту. Ни обиды, ни злости, только знание: «Больше – нет».
С крыльца послышалось шарканье, появилась свекровь, зевая и кутаясь в цветастый халат.
– Леночка, а что на завтрак? Что-то кофейку захотелось.
– Сейчас.
Покосилась на меня, потом на гору посуды, что-то хотела сказать, но в этот момент скрипнула калитка.
– Доброе утро, хозяйки! – раздался голос Клавдии Ивановны. Она шла от своей калитки с ведром в руках.
Остановилась, увидев эту картину: я, сгорбившаяся над тазиком, и моя отдохнувшая родня, только-только выходящая на крыльцо.
– А чего это у вас Леночка одна с тазиком с утра-пораньше? Мужики-то где? Помощники городские?
Родня застыла на крыльце, Клавдия Ивановна продолжала, не снижая тона, превращая свой вопрос в публичный выговор:
– Приехали, значит, на твоей шее отдохнуть, а она одна, как пчёлка, трудится! Совесть-то есть у вас, нет? Вон, вся посуда вчерашняя – гора! Не стыдно?
Павел выскочил на крыльцо, на ходу вытирая лицо полотенцем. Лицо, обычно румяное, пошло пятнами.
– Да ладно, Клавдия Ивановна, чего вы… Мы сейчас, просто…
– Что просто? Жену довели до полного изнеможения, а теперь просто отдыхаете? Я б на месте Лены давно вас всех метлой отсюда!
На участке воцарилась оглушительная тишина, дети замерли у качелей, золовка с мужем переглянулись и сделали шаг назад, в дом, свекровь вспыхнула.
– Да вы что себе позволяете! Мы же гости!
– Гости, гости…У нас на дачах так не гостят, тут кто не работает, того не уважают, так-то.
Она повернулась ко мне, и её суровое лицо смягчилось.
– Ладно, Леночка, держись. Если что зови, соседи помогут.
И пошла дальше по своим делам. Я стояла, держа в руках тарелку, смотрела на свою семью, они не знали, куда девать глаза, Павел с досадой топнул ногой.
Родня уехала в суетливой спешке, оставив за собой клубы пыли и чувство неловкости
Тишина, которая повисла на участке после ухода Клавдии Ивановны, была тяжелее любого крика. Золовка с мужем тихо скрылись в доме, Свекровь стояла на крыльце, красная, и смотрела на меня так, будто это я натравила на них соседку.
Атмосфера была испорчена. Их отдых, праздник лопнул, как мыльный пузырь. Никто больше не смеялся, дети сидели на качелях тихо, через час молчания свекровь не выдержала.
– Собирайтесь, домой поедем. Воздух тут, видимо, не наш.
Собирались они поспешно, уже не было хозяйского грохота и смеха, с которым они приезжали. Была суетливая спешка, хлопали дверцы машины, в багажник запихивались сумки и пакеты. Никто не прощался, просто сели в машину и уехали.
Я осталась стоять у калитки, пока машина не скрылась за поворотом, на участке остались только следы их присутствия: вытоптанные клумбы, гора грязной посуды в тазике и запах вчерашнего угля.
Павел вышел из дома, не смотрел на меня. Подошёл и с досадой пнул комок земли.
– Ну вот, довела! Теперь вся улица смеяться будет! Какой стыд!
Повернулась к нему.
– А я что? Я молчала.
Он ничего не ответил, постоял ещё немного и ушёл в дом, хлопнув дверью.
