— Мама с Юлькой приедут погостить, — Кирилл сказал это так, будто сообщал о погоде на завтра. — Недельки на две. Может, чуть больше.
Марина замерла с ножом над разделочной доской. Половинка болгарского перца выскользнула из пальцев и глухо шлёпнулась на стол.
— Погостить? — она медленно обернулась. — Кирилл, у нас двушка. Где они будут спать?
— Ну, в гостиной диван разложим. Данилка на полу, он не против. — Он листал что-то в телефоне, не поднимая глаз. — Им там в Зеленодольске ремонт начали, жить негде. Я ж не мог отказать.
— Ты не мог отказать, — повторила Марина. Она положила нож и вытерла руки о полотенце. — А со мной посоветоваться мог?
— Да ладно тебе, Мариш, — он наконец поднял голову и улыбнулся той своей мальчишеской улыбкой, которая раньше обезоруживала. — Две недели пролетят. Мама пирогов напечёт, тебе же легче будет.
Марина прикусила губу. Спорить сейчас бесполезно. Она знала этот тон — решение уже принято, обсуждению не подлежит. Его мать, его сестра, его племянник. Его семья.
— Когда приезжают? — спросила она ровно.
— Послезавтра. Я их на машине заберу с автовокзала.
Две недели. Марина посмотрела на фотографию бабушки на комоде в углу кухни. Старенькая чёрно-белая карточка в деревянной рамке. Бабуля всегда говорила: «Маришенька, в своём доме ты хозяйка. Помни это». Эту квартиру она оставила внучке, единственной. «Чтобы у тебя был свой угол. Чтобы никто не мог тебя оттуда выгнать».
— Хорошо, — сказала Марина. — Две недели.
Она развернулась к плите и стала резать перец дальше. Руки дрожали, но она не показывала этого.
В субботу утром Кирилл уехал встречать родственников. Марина осталась одна в квартире. Она прошлась по комнатам, будто прощалась. Гостиная — их с Кириллом. Спальня — их с Кириллом. Кухня, ванная, крохотная прихожая. Всё это пространство сейчас сожмётся, как воздух из проколотого шарика. Две недели.
Она успела помыть пол, когда хлопнула входная дверь. Голоса, смех, топот. Марина вышла в коридор.
Нина Петровна стояла на пороге с огромной клетчатой сумкой. Широкая, плотная женщина в вязаной кофте и тёмных брюках. Позади неё — Юлия, тощая и нервная, с двумя пакетами в руках. Рядом — подросток Данила с рюкзаком, в наушниках, уткнувшийся в телефон.
— Маришенька! — Нина Петровна шагнула вперёд и обняла невестку. Пахло чем-то сладким и затхлым одновременно. — Ну что ты на пороге стоишь? Заходите, заходите!
Марина попятилась. Они входили, снимали обувь, стаскивали куртки. Вещей было много. Слишком много для двух недель. Ещё две сумки, свёрток с одеялами, какие-то коробки.
— Кирюш, неси в гостиную, — распоряжалась Нина Петровна. — Данилка, ты куда? Телефон убери, помоги дяде!
Марина стояла у стены и смотрела, как её квартира наполняется чужими людьми, чужими вещами, чужими голосами. Кирилл сновал туда-сюда, таскал сумки, улыбался. Он даже не взглянул на неё.
— Ой, какая у вас кухонька! — Нина Петровна уже прошла на кухню, открыла холодильник. — Совсем пустой. Ничего, я сейчас суп сварю, картошечки пожарю. Маришенька, ты небось на работе целыми днями, некогда тебе готовить. Вот я теперь вам помогу!
Марина сжала кулаки. Её холодильник не был пустым. Там лежали продукты на неделю вперёд. Но Нина Петровна уже доставала что-то из своих сумок — лук, морковь, банку с салом.
— А где у вас сковородки? — она открыла шкафчик, поцокала языком. — Ох, какой беспорядок! Ничего, я сейчас всё переставлю, как надо.
— Нина Петровна, — Марина шагнула к ней, — не нужно ничего переставлять. Я знаю, где что лежит.
— Да ладно тебе, деточка, — свекровь махнула рукой. — Я ж хозяйка опытная, вижу, как удобнее. Вот здесь сковородки должны быть, а не на верхней полке. Ты ж маленькая, тебе неудобно доставать!
Марина почувствовала, как внутри что-то сжимается. Она посмотрела на Кирилла, но он уже ушёл в гостиную, помогал Данилке устраиваться.
К вечеру квартира была неузнаваема. На кухне пахло жареным луком. Нина Петровна готовила ужин, перебрав все шкафчики, переставив посуду по-своему. Юлия устроилась на диване в гостиной, включила телевизор на всю громкость. Данила сидел на полу, уткнувшись в ноутбук, играл во что-то с рёвом моторов и стрельбой.
Марина стояла в дверях своей спальни и смотрела на всё это. Она чувствовала себя гостьей. В собственной квартире. В квартире, которую оставила ей бабушка.
Первые три дня Марина пыталась держаться. Уходила на работу рано, возвращалась поздно. В студии задерживалась, доделывая проекты, которые можно было отложить. Всё, чтобы не возвращаться домой.
Но дома всё равно приходилось бывать.
Нина Петровна вставала в шесть утра и сразу шла на кухню. Грохот сковородок, шипение масла, запах жареного лука. Марина просыпалась от этого и лежала с открытыми глазами, чувствуя, как внутри нарастает глухое раздражение. Её утро начиналось с кофе и тишины. Теперь — с чужого завтрака и чужого шума.
— Маришенька, вставай, я тебе яичницу поджарила! — весело кричала свекровь из кухни.
Марина вставала, натягивала халат и шла умываться. В ванной на её полочке теперь стояли чужие баночки с кремами, чужая зубная щётка. Юлия разложила свою косметику, не спросив. Просто взяла и разложила.
За завтраком Нина Петровна рассказывала про соседей в Зеленодольске, про цены на рынке, про то, как Данилке нужен репетитор по математике. Марина кивала, жевала яичницу, которую не просила, и смотрела на часы.
— Ты бы хоть интереса какого к разговору проявила, — вдруг сказала Юлия, облизывая ложку. Она ела йогурт прямо из банки — взяла из холодильника, не спросив. — Совсем невоспитанная какая-то.
Марина медленно подняла глаза.
— Что ты сказала?
— Ну вот мама тебе рассказывает, а ты сидишь как каменная. Холодная ты какая-то, Марина. Кирилл жаловался, но я не верила. Теперь вижу.
Кирилл, сидевший рядом, поёжился, уткнулся в телефон.
— Юль, ну при чём тут это, — пробормотал он.
— А при том! Мы к вам в гости приехали, а она нос воротит. Думаешь, я не вижу? Ты вообще рада, что мы тут?
Марина аккуратно положила вилку на тарелку. Встала.
— Мне на работу, — сказала она ровно. — Извините.
Она ушла в спальню, переоделась, собрала сумку. Выходя, слышала, как Нина Петровна что-то говорила Кириллу вполголоса: «Ты бы с ней поговорил, Кирюша. Совсем она какая-то холодная. Мы ж от чистого сердца…»
Дверь за Мариной захлопнулась.
На работе она сидела над эскизом гостиной для заказчика и думала о своей собственной гостиной, оккупированной чужими людьми. О диване, на котором теперь спала Юлия, раскидав по нему свои вещи. О Даниле, который рубился в игры на ноутбуке до трёх ночи, не обращая внимания на просьбы убавить звук.
Вечером, когда Марина вернулась, Нина Петровна встретила её с порога.
— Маришенька, а где у тебя большая кастрюля? Я суп хотела сварить, а этих маленьких не хватит.
— У меня нет большой кастрюли, — устало ответила Марина. — Мы с Кириллом вдвоём, нам хватает.
— Ну надо купить! Как же без большой кастрюли? Я завтра схожу в магазин, куплю. И ещё сковороду надо, эти у тебя все какие-то маленькие. И противень нормальный.
— Нина Петровна, не надо ничего покупать, — Марина сняла туфли. — У меня всё есть.
— Да что ты понимаешь! — свекровь махнула рукой. — Молодая совсем, неопытная. Вот я тебя научу, как надо хозяйство вести!
Марина прошла в спальню и закрыла дверь. Села на кровать и уставилась в стену. Внутри всё кипело, но она молчала. Две недели. Потерпеть можно.
На пятый день она пришла домой и увидела, что на холодильнике висит фотография. Детская. Кирилл лет пяти, в трусиках, с мячиком. Магнитик держал её на видном месте.
— Это мама повесила, — сказал Кирилл, заметив её взгляд. — Ну, вспомнила, что фотку эту везде с собой возит. Милая ведь, правда?
Марина молча сняла фотографию и протянула ему.
— Пусть хранит в своих вещах.
— Да ладно тебе, Мариш, — он не взял. — Ну что тебе мешает?
— Мешает, — коротко ответила она и положила фотографию на стол.
Кирилл поморщился, но промолчал.
На шестой день Марина пришла с работы и обнаружила, что её любимая керамическая чашка, которую подарила подруга Лена, разбита. Осколки лежали в мусорном ведре.
— Ой, Марин, прости, — Юлия пожала плечами. — Случайно. Она же старая была, треснутая.
Чашка не была старой. И не была треснутой.
— Ничего, — сказала Марина. — Бывает.
Она ушла в спальню и легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Дышать было тяжело. Хотелось закричать, выгнать всех, вернуть свою квартиру, свою жизнь, свою тишину. Но она просто лежала и молчала.
На седьмой день Марина задержалась на работе допоздна. Специально. Сдала проект, который можно было отложить на завтра, выпила кофе с коллегой, просто сидела в пустом офисе и смотрела в окно. Возвращаться не хотелось.
Когда она наконец открыла дверь своей квартиры, было почти одиннадцать вечера. В коридоре горел свет, из гостиной доносились голоса. Тихие, приглушённые. Марина сняла туфли и замерла.
— Говорю тебе, Кирюш, она скоро сорвётся, — это была Юлия. — Видела бы ты её морду, когда я йогурт её съела. Думала, укусит.
— Юль, ну зачем ты так, — пробормотал Кирилл.
— А что «зачем»? Пусть привыкает. Мы теперь здесь надолго.
Марина прислонилась к стене. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно в гостиной.
— Надолго — это как? — голос Кирилла был неуверенным.
— А так, — вступила Нина Петровна. — Кирюша, ты же знаешь, что случилось. Мы квартиру продали в Зеленодольске. Хотели здесь, в Казани, купить. Нашли вариант, даже задаток внесли. А это оказались мошенники. Левые документы, всё липа. Денег нет, квартиры нет. Нам идти некуда.
Тишина. Марина зажала рот ладонью.
— Мам, ты серьёзно? — Кирилл говорил тихо, растерянно. — Почему ты мне не сказала сразу?
— А зачем тебя расстраивать? Ты и так переживаешь. Вот мы и решили — приедем к вам, пока разберёмся. Может, квартирку какую снимем, если деньги найдём. Или… ну, ты понимаешь. У вас тут двушка, конечно, тесновато, но мы потерпим. И Марина твоя потерпит. Она же жена, должна понимать.
— Она не понимает, — буркнула Юлия. — Видно же, что воротит её от нас. Высокомерная.
— Юленька, не надо так, — мягко сказала Нина Петровна. — Марина просто устаёт. Работает много. Но она привыкнет. Главное, Кирюша, ты с ней поговори. Объясни, что мы семья. Что в семье друг другу помогают. Она ведь добрая девочка, в душе. Просто избалованная немножко. Бабушка её квартирой одарила, вот она и думает, что всё ей принадлежит.
Марина почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она медленно шагнула к двери гостиной и толкнула её.
Все трое сидели на диване. Нина Петровна с кружкой чая, Юлия с телефоном, Кирилл — сгорбленный, с виноватым лицом. Они обернулись.
— Марина, — Кирилл вскочил. — Ты… ты давно пришла?
— Достаточно давно, — её голос был ровным, холодным. — Чтобы услышать всё.
Нина Петровна поставила кружку на стол.
— Маришенька, ну ты не подумай ничего такого. Мы просто обсуждали…
— Я всё поняла, — перебила её Марина. — Вы продали жильё. Вас обманули. У вас нет денег и некуда идти. И вы решили остаться здесь. В моей квартире. Которую мне оставила бабушка. И которая, между прочим, вам не принадлежит.
— Марин, подожди, — Кирилл шагнул к ней, протянул руку. — Давай спокойно поговорим. Это же моя семья. Я не могу их на улицу выгнать!
— Твоя семья, — повторила Марина. — А я кто?
— Ты… ты моя жена. Но они… они в беде. Мама права, в семье надо помогать.
— Помогать, — Марина усмехнулась. Горько, зло. — Кирилл, ты вообще спросил меня? Хоть раз? Когда решил привезти их сюда? Когда соврал мне про «две недели»? Когда позволил им захватить мою кухню, мою гостиную, мою жизнь?
— Я думал, ты поймёшь…
— Поймёшь, поймёшь! — взвизгнула Юлия, вскакивая. — Слышь, Марина, ты о себе-то не много ли думаешь? Мы тут в беде, а ты про какую-то кухню! У тебя квартира есть, работа, всё! А у нас ничего нет! Ничего!
— И это моя вина? — Марина посмотрела на неё. — Это я вас обманула? Это я заставила продать квартиру и вложиться непонятно во что?
— Ах ты…
— Юля, замолчи! — рявкнул Кирилл. Он обернулся к Марине, в его глазах была мольба. — Марин, прости. Прости, что не сказал сразу. Я боялся, что ты… ну, что откажешь. А мне правда некуда их деть. Давай мы что-то придумаем. Может, они комнату снимут, я им помогу деньгами…
— Какими деньгами, Кирилл? — устало спросила Марина. — У тебя зарплата тридцать тысяч. Аренда комнаты — пятнадцать минимум. Ты собираешься отдавать им половину? А на что мы будем жить? На мою зарплату?
Он молчал.
— Вот именно, — Марина развернулась и пошла в спальню. — Я устала. Мне нужно подумать.
Она закрыла за собой дверь и села на кровать. Руки тряслись. Внутри было пусто и холодно. Она сидела в своей спальне, в своей квартире, которую ей оставила бабушка, и чувствовала себя чужой.
— Кирюш, ну скажи ей что-нибудь, — Нина Петровна говорила вполголоса, но Марина всё слышала из спальни. — Она же вчера как с цепи сорвалась. Надо как-то сгладить.
— Мам, не сейчас, — пробормотал Кирилл.
Марина проснулась от голосов, встала с кровати. Всю ночь она почти не спала, прокручивая в голове вчерашний разговор. «Мы теперь здесь надолго». «Бабушка её квартирой одарила, вот она и думает, что всё ей принадлежит». Каждое слово отпечаталось в памяти.
Она вышла на кухню. Нина Петровна стояла у плиты, жарила яичницу. Юлия сидела за столом с мрачным лицом. Данила, как всегда, уткнулся в телефон. Кирилл пил кофе, глядя в окно.
При виде Марины все замолчали.
— Доброе утро, — сказала Марина ровно.
— Доброе, — буркнула Юлия, не поднимая глаз.
Нина Петровна повернулась от плиты, изобразила робкую улыбку.
— Маришенька, садись, я тебе яичницу сделаю. Давай без вчерашнего, а? Мы же все нервы попортили, наговорили лишнего…
— Вы ничего лишнего не говорили, — перебила её Марина. — Вы говорили правду. Просто не рассчитывали, что я услышу.
Тишина.
— Марин, ну давай спокойно, — начал Кирилл.
— Я совершенно спокойна, — Марина села за стол, сложила руки. — И хочу знать одно: когда вы уезжаете?
Нина Петровна вздрогнула.
— Уезжаем? Маришенька, ну куда мы поедем? Я же объяснила вчера — у нас нет жилья.
— Это ваша проблема, Нина Петровна. Не моя.
— Как ты можешь?! — Юлия вскочила. — Мы семья! У нас ребёнок! Нам идти некуда!
— Вы — не моя семья, — спокойно сказала Марина. — Вы — семья Кирилла. И если он хочет вам помочь, пусть помогает. Но не за мой счёт и не в моей квартире.
— Марина, подожди, — Кирилл встал. — Это моя мать. Моя сестра. Я не могу их на улицу выгнать.
— Я не прошу тебя их выгонять, — Марина поднялась. — Я сделаю это сама. У вас два часа. Собирайте вещи.
— Ты сошла с ума! — заорала Нина Петровна, и от её милой улыбки не осталось и следа. — Куда мы денемся? У нас нет денег!
— Гостиница. Хостел. Снимите комнату, — Марина пошла в спальню. — Два часа. Начинайте.
— Стой! — Кирилл схватил её за руку. — Марина, ну нельзя же так! Дай им хотя бы неделю, чтобы…
Марина резко обернулась.
— Неделю? А потом ещё неделю? А потом месяц? Кирилл, они соврали мне с первого дня. Говорили про «две недели», а сами планировали остаться навсегда. Твоя мать сказала вчера: «Она привыкнет». Я не привыкну. И не собираюсь.
— Марин, это же люди в беде…
— В беде, в которую они сами себя загнали! — голос её сорвался. — Я не виновата, что они продали квартиру и попались на мошенников! Это их решение, их ошибка! Почему я должна расплачиваться?
— Потому что ты моя жена! — крикнул Кирилл. — Потому что это моя семья!
— А я? — тихо спросила Марина. — Я тебе кто?
Он молчал.
Марина высвободила руку и пошла в спальню. Достала большую сумку, начала складывать туда вещи Юлии, которые та раскидала повсюду. Футболки, джинсы, косметику. Молча, методично. Вынесла сумку в коридор. Вернулась, собрала вещи Данилы с пола в гостиной.
Нина Петровна стояла на пороге и смотрела на неё с ненавистью.
— Бессердечная ты. Чёрствая. Кирюша, ты на неё посмотри! Родную мать на улицу выгоняет!
— Я вас не выгоняю на улицу, — Марина сложила одеяла в сумку. — Я прошу освободить мою квартиру. Разница есть.
— Никакой разницы нет! Ты — эгоистка!
— Возможно, — Марина поставила сумку у двери. — Но это моя квартира. И моё право решать, кто в ней живёт.
Через полтора часа они уехали. Кирилл вызвал такси, молча помог погрузить вещи. Нина Петровна рыдала в голос, Юлия швырнула на пол ключи, которые Марина ей дала в первый день. Данила ушёл последним, не сказав ни слова.
Дверь закрылась.
Марина стояла в коридоре и слушала тишину. Впервые за десять дней — тишину. Никаких голосов. Никакого запаха жареного лука. Никаких чужих вещей.
Кирилл вернулся через двадцать минут. Закрыл дверь, прислонился к ней спиной.
— Я отвёз их в гостиницу, — сказал он глухо. — Оплатил три ночи. Дальше — не знаю.
Марина молчала.
— Марина, — он подошёл, взял её за руки. — Прости меня. Я был идиотом. Я должен был сразу встать на твою сторону. Я просто… я не умею им отказывать. Мама всю жизнь давила на меня, и я привык подчиняться. Но ты права. Ты — моя жена. Ты — моя семья. И я выбираю тебя.
Марина смотрела ему в глаза. Искала там ложь, фальшь. Но видела только усталость и вину.
— Больше никогда так не делай, — тихо сказала она. — Никогда не ври мне. Никогда не позволяй им вытирать об меня ноги. Иначе я уйду. И не вернусь.
— Обещаю, — он обнял её, прижал к себе. — Обещаю, Маришка. Больше никогда.
Неделя прошла тихо. Почти как раньше. Кирилл приходил с работы, они ужинали вместе, смотрели сериалы. Он купил ей цветы — белые розы, её любимые. Извинялся, говорил, что был слеп, что теперь всё изменится.
Марина хотела верить. Очень хотела.
В пятницу вечером позвонила Лена.
— Марин, ты сейчас одна? — голос подруги был напряжённым.
— Одна. Кирилл в душе. Что случилось?
— Слушай, я не знаю, говорить тебе или нет, но… Я сегодня была в торговом центре на Московском. Зашла в кафе, села за столик. И тут слышу за соседним столиком знакомый голос — Юлия. Твоя золовка. Она с какой-то подругой сидела, болтали громко. Я сначала не хотела подслушивать, но потом услышала имя Кирилла.
Марина медленно опустилась на стул.
— И что она сказала?
— Юлия говорила про Кирилла. Сказала подруге: «Ничего, Кирюха нам поможет. Он уже денег перевёл на съём квартиры. Скоро ещё даст, он теперь перед мамкой виноват, будет вкалывать на нас». Марин, ты слышишь меня?
Марина молчала. В ушах шумело.
— Марин?
— Слышу, — выдавила она. — Спасибо, Лен. Спасибо, что сказала.
Она положила трубку и посмотрела на экран телефона. Потом открыла приложение банка. Их общий счёт, с которого они оплачивали продукты и коммуналку. Пролистала операции за последнюю неделю.
Вот оно. Пять дней назад. Снятие наличных — двадцать тысяч рублей.
Дверь ванной открылась. Кирилл вышел, вытирая волосы полотенцем.
— Чего такая задумчивая? — улыбнулся он.
— Кирилл, — Марина подняла на него глаза. — На что ты потратил двадцать тысяч в прошлую пятницу?
Он замер.
— Что?
— Ты снял двадцать тысяч с нашего общего счёта. На что?
— А, это… — он отвёл взгляд. — На запчасти. Для работы. Клиент заказал ремонт холодильника, нужны были дорогие детали.
— Покажи чек.
— Какой чек?
— На запчасти. Должен быть чек.
Он помялся.
— Я его выбросил. Зачем хранить?
Марина встала.
— Ты переводил деньги своей матери, — сказала она ровно. — Правда?
— Нет! Марина, с чего ты взяла?
— Мне позвонила Лена. Она сама слышала, как Юлия в кафе хвасталась подруге, что ты им помогаешь деньгами. Что переведёшь ещё.
Кирилл опустил полотенце.
— Марин, это не то, что ты думаешь…
— Значит, правда, — она села обратно на стул. Смотрела на него снизу вверх. — Ты дал им денег. После всего, что было. После того, как обещал мне.
— Мама позвонила, — он заговорил быстро, сбивчиво. — Сказала, что денег на гостиницу не хватает. Что им некуда идти. Я не мог отказать, Марин. Это моя мать!
— А я кто?
— Ты… ты моя жена, но…
— Но мать важнее, — закончила за него Марина. — Всегда была и будет.
— Нет! Марина, это последний раз, честно! Я просто помог им снять комнату, чтобы они съехали из гостиницы. Больше ничего не будет!
— Последний раз, — повторила она. Встала. — Знаешь, Кирилл, я тебе верила. Верила твоим обещаниям. Верила, что ты изменился. Что теперь ты на моей стороне.
— Я на твоей стороне!
— Нет. Ты на стороне своей матери. Как был, так и остался. Маменькин сынок, которому тридцать два года, а он всё ещё не может сказать «нет».
— Марина, не уходи, — он шагнул к ней, но она отступила.
— Я не ухожу, — сказала она холодно. — Уходишь ты. Собирай вещи. Сегодня.
— Что?!
— Ты меня слышал. Собирай вещи и уходи. К маме. Раз она тебе так важна.
— Марина, ты не можешь меня выгнать! Это наша квартира!
— Нет, Кирилл, — она посмотрела на него долгим взглядом. — Это моя квартира. Мне её оставила бабушка. По наследству. Она не является совместно нажитым имуществом. Ты здесь просто прописан. И я попрошу тебя выписаться.
— Я не уйду!
— Тогда я уйду, — Марина взяла телефон. — Позвоню Лене, переночую у неё. А завтра пойду к адвокату. И подам на развод.
Слово упало в тишину, как камень в воду.
— Развод? — Кирилл побледнел. — Марина, ты серьёзно? Из-за каких-то двадцати тысяч?
— Не из-за денег, — тихо сказала она. — Из-за вранья. Из-за того, что ты снова выбрал их, а не меня. Из-за того, что твои обещания ничего не стоят.
Она прошла в спальню, достала сумку. Начала складывать вещи. Кирилл стоял на пороге, смотрел.
— Марина, подожди. Давай поговорим. Я всё исправлю. Я позвоню маме, скажу, что больше не буду помогать…
— Не надо, — она застегнула сумку. — Не звони. Помогай. Живи с ними. Отдавай им всю зарплату. Мне всё равно.
— Не всё равно! — он схватил её за руку. — Марина, я люблю тебя!
Она остановилась. Посмотрела на его руку на своей. Потом на его лицо.
— Знаешь, Кирилл, я тоже тебя любила. Но любовь — это не только слова. Это поступки. Это выбор. И ты сделал свой выбор. Не меня.
Она высвободила руку и пошла к выходу.
— Марина!
Она обернулась у двери.
— У тебя есть неделя, чтобы забрать свои вещи. Ключи оставь на столе. — Она помолчала. — Прощай, Кирилл.
Дверь закрылась за ней мягко, почти бесшумно.
На улице было темно и холодно. Мелкий дождь моросил с неба. Марина остановилась под козырьком подъезда, достала телефон.
— Лен, это я. Можно я к тебе приеду?
— Конечно. Что случилось?
— Я ушла от него. Навсегда.
Первая ночь в одиночестве оказалась долгой. Марина лежала на диване у Лены, смотрела в потолок и слушала тишину. Странно было осознавать, что всё кончено. Пять лет брака — и вот так, за один вечер, всё рухнуло.
Утром Лена сварила кофе и села рядом.
— Что будешь делать?
— Подам на развод, — Марина обхватила руками тёплую кружку. — Мне нужен адвокат. Хороший.
— Знаю одну, — Лена достала телефон. — Елена Сергеевна Крылова. Работает в нашей конторе, специализируется на семейных делах. Жёсткая, но справедливая. Дам контакт?
— Давай.
Через два дня Марина сидела в офисе адвоката. Небольшой кабинет в бизнес-центре «Панорама», строгая мебель, полки с папками. Елена Сергеевна оказалась женщиной лет пятидесяти, с короткой стрижкой и внимательным взглядом.
— Рассказывайте, — она открыла блокнот.
Марина рассказала. Про наследство от бабушки, про родственников, про ложь, про деньги. Говорила ровно, без эмоций. Елена Сергеевна слушала, делала пометки.
— Понятно, — сказала она, когда Марина закончила. — Квартира досталась вам по наследству?
— Да. После смерти бабушки. Уже в браке, но это наследство, не совместно нажитое.
— Верно. Статья 36 Семейного кодекса — имущество, полученное в дар или по наследству, является личной собственностью. Муж может претендовать на долю только если докажет, что за счёт общих средств или его труда была значительно увеличена стоимость квартиры. Был капремонт?
— Нет. Бабушка оставила квартиру в хорошем состоянии. Я делала только косметику — обои переклеила, покрасила стены. На свои деньги, до брака.
— Отлично. Муж прописан?
— Да.
— Выпишем через суд. Это не проблема, — Елена Сергеевна подняла глаза. — Но есть один момент. Вы упомянули, что муж переводил деньги своей семье. Есть доказательства?
— Выписка по счёту. Снятие двадцати тысяч.
— Хорошо. Но этого мало. Нужно доказать систему — что он регулярно тратил семейные деньги не на семью. Есть ещё операции?
Марина задумалась.
— Я могу поднять выписки за последний год. Там точно будут странные снятия.
— Сделайте это. И ещё — соберите все квитанции по оплате коммуналки, налогов, ремонта. Всё, что вы платили сами. Это покажет, что вы содержали квартиру, а он не вкладывался.
— Хорошо.
— И последнее, — адвокат сложила руки. — Готовьтесь к тому, что его мать может прийти к вам. Они обычно приходят. Будут давить, угрожать, умолять. Не поддавайтесь. Не впускайте их в квартиру. Не ведите диалог. Если что — звоните в полицию.
Марина кивнула.
Елена Сергеевна оказалась права. Через неделю в дверь позвонили. Марина посмотрела в глазок — Нина Петровна.
— Марина, открой! Я знаю, что ты дома! — свекровь стучала в дверь. — Нам надо поговорить!
— Нам не о чем говорить, Нина Петровна, — сказала Марина, не открывая. — Уходите.
— Как ты можешь?! Ты разрушила семью! Кирюша из-за тебя страдает!
— Кирилл сам сделал выбор.
— Ты его выгнала! Бессердечная! Он теперь у меня в комнате на раскладушке спит! Ему тридцать два года, а он как студент живёт!
— Это его проблемы. И ваши. Не мои.
— Ах ты… — голос свекрови сорвался на визг. — Думаешь, квартирка твоя тебя спасёт? Мы в суд подадим! Отсудим половину!
— Подавайте, — спокойно ответила Марина. — Квартира мне по наследству досталась. Она моя. Целиком. И если вы сейчас не уйдёте, я вызову полицию.
— Да вызывай! Вызывай! Всем расскажу, какая ты…
Марина достала телефон, набрала 102.
— Алло, полиция? Да, здравствуйте. Ко мне домой пришла посторонняя женщина, стучит в дверь, угрожает, не уходит. Да, адрес…
За дверью послышалась возня, ругань, потом стук каблуков по лестнице. Тишина.
Марина положила трубку. Руки дрожали, но она улыбнулась. Впервые за долгое время — по-настоящему улыбнулась.
Суд назначили через четыре месяца. Кирилл пытался звонить, писать, просил встретиться. Марина не отвечала. Она жила своей жизнью — работала, встречалась с Леной, по вечерам сидела в своей квартире и читала. В гостиной снова стояла ваза с цветами — она покупала их себе каждую неделю.
В день суда Марина пришла с Еленой Сергеевной. Кирилл сидел в зале с понурым видом, рядом — Нина Петровна, сжимавшая губы в тонкую нитку.
Процесс был коротким. Елена Сергеевна предоставила документы — свидетельство о наследстве, квитанции об оплате коммуналки и налогов за три года, выписки со счёта, где были видны регулярные снятия денег Кириллом.
— Как видите, — говорила адвокат, — ответчик не вкладывался в содержание квартиры. Более того, он систематически тратил семейные средства на помощь своим родственникам, не ставя в известность супругу. Истица же единолично оплачивала все расходы и содержала квартиру, полученную ею по наследству.
Кирилл молчал. Его адвокат — молодой парень, явно нанятый за копейки, — пытался что-то возразить, но слабо.
Судья выслушала, просмотрела документы, удалилась на совещание.
Через двадцать минут вернулась.
— Прошу всех встать, — сказал секретарь.
— Решением суда, — судья зачитала текст, — квартира по адресу… остаётся в собственности истицы Соколовой Марины Андреевны как имущество, полученное по наследству. Взыскать с истицы в пользу ответчика денежную компенсацию в размере шестидесяти тысяч рублей в счёт раздела совместно нажитого имущества. Снять ответчика Соколова Кирилла Владимировича с регистрационного учёта по указанному адресу. Брак между сторонами расторгнуть.
Марина выдохнула. Елена Сергеевна сжала её руку.
— Всё, — тихо сказала она. — Свободна.
В коридоре суда Кирилл догнал её.
— Марина, подожди.
Она остановилась.
— Поздравляю, — сказал он глухо. — Ты выиграла.
— Мы оба проиграли, Кирилл, — Марина посмотрела на него. — Ты — семью. Я — пять лет жизни.
— Прости меня.
— Уже простила, — она повернулась к выходу. — Просто слишком поздно.
На улице светило солнце. Начало февраля, но уже чувствовалась весна. Марина шла по улице, и впервые за долгие месяцы чувствовала, что дышать стало легко. Впереди была её квартира. Её жизнь. Её свобода.
Она достала телефон и набрала Лену.
— Всё, — сказала она. — Закончилось. Квартира моя, он выписывается. Развод оформлен.
— Марин, я так рада! Приезжай, отметим!
— Приеду, — Марина улыбнулась. — Только сначала куплю цветы. Домой.
