— Документы на квартиру я уже переоформила на Игоря. Нотариус всё заверил вчера, пока вы были на работе, — спокойно произнесла свекровь, помешивая чай в своей любимой фарфоровой чашке с золотой каёмкой.
Анна застыла с кусочком торта на полпути ко рту. В гостиной повисла такая тишина, что было слышно, как тикают старинные настенные часы. Игорь сидел рядом с матерью и усиленно изучал узор на скатерти, будто видел его впервые за семь лет их брака.
— Что значит переоформила? — Анна медленно положила вилку на тарелку. Голос звучал спокойно, но внутри всё похолодело. — Какую квартиру?
Свекровь Валентина Петровна подняла на неё взгляд — холодный, расчётливый, с той самой улыбкой, которая всегда появлялась перед очередным ударом.
— Ту самую, милочка. Трёхкомнатную на Садовой. Которую мы с покойным мужем копили всю жизнь. Я решила, что правильнее будет, если она сразу перейдёт к Игорю. Мало ли что со мной случится — возраст уже не тот. А так всё по закону, никаких проблем с наследством не будет.
Анна перевела взгляд на мужа. Игорь продолжал молчать, сжимая в руках чашку так сильно, что побелели костяшки пальцев. И в этом молчании, в этом отведённом взгляде она прочитала главное — он знал. Знал заранее и ничего ей не сказал.
— Игорь, — она произнесла его имя как вопрос, как последнюю надежду на то, что всё это какое-то недоразумение.
— Мам, может, не надо сейчас… — начал он, но Валентина Петровна перебила его властным жестом.
— Что не надо? Правду говорить? Анечка взрослый человек, поймёт. Это же семейная собственность, родовая. Она должна оставаться у прямых наследников. Ты же понимаешь, дорогая?
Дорогая. Это слово свекровь произносила с особым удовольствием, растягивая гласные, превращая обращение в завуалированное оскорбление. Анна помнила, как семь лет назад, когда они только поженились, Валентина Петровна встретила её словами: «Ну что ж, дорогая, посмотрим, надолго ли тебя хватит». Тогда она приняла это за неудачную шутку. Теперь понимала — это было объявление войны.
— Я правильно понимаю, что квартира, в ремонт которой я вложила все свои накопления, теперь полностью принадлежит Игорю? — Анна старалась говорить ровно, хотя внутри всё кипело.
— Ну какие там твои накопления, — свекровь пренебрежительно махнула рукой. — Пару тысяч на обои и краску? Не смеши меня. Игорь вложил гораздо больше.
— Двести тысяч, — чётко произнесла Анна. — Я вложила двести тысяч рублей. На полы, окна, двери, сантехнику. У меня есть все чеки.
Валентина Петровна поставила чашку на блюдце с таким стуком, что задрожали стёкла в серванте.
— Чеки? Ты мне тут чеками размахивать будешь? В моём доме? Я тебя, девочка, с улицы подобрала! Ты в съёмной однушке жила, как студентка! А теперь права качаешь?
— Мама, перестань, — наконец подал голос Игорь, но так тихо и неуверенно, что обе женщины на него даже не посмотрели.
— Я жила в съёмной квартире, потому что копила на свою, — Анна встала из-за стола. Ноги подрагивали, но она заставила себя стоять прямо. — И эти деньги я вложила в ваш семейный ремонт, потому что мы с Игорем договорились, что это будет наш общий дом. Наш с ним, а не ваш с ним.
— Наш дом? — свекровь рассмеялась, и от этого смеха по спине побежали мурашки. — Милочка, ты видимо не понимаешь, как устроены нормальные семьи. Нормальные жёны не торгуются за каждую копейку. Они вкладывают в семью, не считая. А ты что? Чеки собираешь? Готовишься сбежать и потребовать компенсацию?
Это было слишком. Семь лет она терпела косые взгляды, колкие замечания, постоянные сравнения с какой-то мифической Леночкой — первой любовью Игоря, которая «хоть и вышла за другого, но какая была хозяйка!». Семь лет пыталась наладить отношения, приезжала каждые выходные помогать по дому, готовила любимые блюда свекрови по её же рецептам, выслушивала бесконечные советы о том, как правильно гладить рубашки Игорю и почему её борщ никогда не будет таким, как у Валентины Петровны.
— Знаете что, — Анна взяла свою сумку. — Вы правы. Я действительно не понимаю, как устроена ваша семья. В моём понимании семья — это когда люди друг друга поддерживают, а не подставляют. Когда важные решения принимают вместе, а не за спиной. Когда свекровь не третирует невестку семь лет подряд, а муж не прячется за мамину юбку.
— Как ты смеешь! — Валентина Петровна вскочила, и её лицо пошло красными пятнами. — Игорь, ты это слышишь? Твоя жена оскорбляет твою мать!
Игорь встал, но не двинулся с места, застыв между двумя женщинами как соляной столп.
— Ань, ну зачем ты так… Мама же хотела как лучше…
— Для кого лучше? — Анна повернулась к нему. — Для тебя? Для неё? А обо мне кто-нибудь подумал? Я семь лет строила с тобой общую жизнь, а ты за моей спиной переоформляешь документы? И молчишь?
— Я хотел сам тебе рассказать…
— Когда? После того, как всё подписано? Спасибо за честность.
Она пошла к выходу, но свекровь преградила ей дорогу.
— И куда же ты пойдёшь? Обратно в свою съёмную квартирку? Или найдёшь следующего простачка, которого можно будет обобрать?
Анна остановилась в сантиметре от неё. Они были почти одного роста, и она смотрела прямо в эти холодные серые глаза, так похожие на глаза Игоря.
— Я пойду туда, где меня уважают. Где моё мнение что-то значит. Где я не просто бесплатная прислуга и инкубатор для внуков, о которых вы постоянно спрашиваете.
— Кстати о внуках, — свекровь понизила голос до змеиного шипения. — Семь лет замужем, а детей всё нет. Может, проблема не в Игоре, а в тебе? Может, ты и не можешь? Тогда понятно, зачем тебе квартира нужна — запасной аэродром.
Это был удар ниже пояса. Анна знала, что Валентина Петровна в курсе их проблем, знала про два выкидыша, про бесконечные анализы и врачей. Игорь рассказал матери всё, нарушив их договорённость о конфиденциальности. И теперь свекровь использовала эту боль как оружие.
— Мама! — Игорь наконец-то повысил голос. — Это слишком!
— Что слишком? Правда? — Валентина Петровна обернулась к сыну. — Я имею право знать, будут ли у меня внуки. И если эта… если твоя жена не может родить, то может, стоит подумать о других вариантах?
Тишина, которая наступила после этих слов, была оглушающей. Анна смотрела на мужа, ожидая, что он возразит, возмутится, защитит её. Но Игорь молчал, опустив голову. И в этом молчании было всё — вся правда об их браке, о его приоритетах, о том, кто для него важнее.
— Всё ясно, — тихо сказала Анна. — Абсолютно всё ясно.
Она обошла застывшую свекровь и направилась к двери. Руки не дрожали. Внутри наступила странная, звенящая пустота, как бывает после сильного удара, когда боль ещё не пришла.
— И не вздумай забирать вещи из квартиры! — крикнула ей вслед Валентина Петровна. — Всё, что там есть, куплено на деньги Игоря!
Анна обернулась на пороге.
— Можете оставить себе всё. И вещи, и ремонт, и вашего маменькиного сыночка в придачу. Вы же так хотели, чтобы всё осталось в семье? Вот и оставайтесь вдвоём. Семья.
Она вышла и закрыла за собой дверь. На лестничной площадке пахло кошками и сыростью. Анна прислонилась к холодной стене и сделала несколько глубоких вдохов. В сумке завибрировал телефон — Игорь звонил. Она сбросила вызов и заблокировала номер. Потом заблокировала и номер свекрови.
Спускаясь по лестнице, она думала о том, что Валентина Петровна была права в одном — у неё действительно не было своего жилья. Но зато у неё была работа, профессия, молодость и главное — свобода от этой токсичной семейки. А квартиру можно заработать. Новую, свою, где не будет пахнуть нафталином и материнской любовью, которая душит похлеще удавки.
На улице моросил мелкий осенний дождь. Анна подставила лицо каплям и впервые за долгое время улыбнулась. Да, будет трудно. Да, придётся начинать с нуля. Но это будет её жизнь, её решения, её ошибки. А не роль бессловесной невестки в спектакле, который уже семь лет ставила Валентина Петровна.
Телефон снова завибрировал — на этот раз сообщение от подруги Марины: «Привет! Как дела? Давно не виделись, может, встретимся?»
Анна набрала ответ: «Давай встретимся прямо сейчас. Есть что отпраздновать».
«Что случилось?»
«Развожусь. И это лучшее решение в моей жизни».
Телефон тут же зазвонил.
— Аня, ты серьёзно? Что произошло? — голос Марины звучал встревоженно.
— Свекровь переоформила квартиру на Игоря. Ту самую, в которую я вложила все свои деньги. А он знал и молчал.
— Вот сволочь! Прости, но твой Игорь всегда был маменькиным сынком. Я тебе говорила ещё на свадьбе…
— Говорила, — Анна усмехнулась. — Но я думала, что любовь всё победит. Оказалось, мамина юбка крепче.
— Где ты сейчас?
— Иду от них. Под дождём. И знаешь что? Мне хорошо. Впервые за семь лет мне по-настоящему хорошо.
— Давай адрес, я за тобой приеду. Поедем ко мне, выпьем вина, всё обсудим.
— Марин, у меня денег почти нет. Я всё вложила в их чёртову квартиру.
— Ань, не неси чушь. У меня есть свободная комната, живи сколько нужно. И вообще, помнишь Олега из нашего отдела кадров? Он говорил, что у них открывается филиал в Москве, ищут руководителя направления. Зарплата в два раза больше. Я могу замолвить словечко.
Анна остановилась посреди улицы. Дождь усилился, но она не чувствовала холода.
— Марина, ты ангел.
— Я подруга. Настоящая семья — это не всегда те, с кем ты связана узами брака или крови. Иногда семья — это те, кто готов подставить плечо, когда тебе плохо.
После разговора Анна зашла в ближайшее кафе. Села у окна, заказала большой капучино и достала блокнот. На чистой странице написала: «План новой жизни». И начала писать пункты:
-
Развод — найти хорошего адвоката
-
Вернуть свои 200 тысяч через суд
-
Собеседование в Москве
-
Своя квартира через год
-
Больше никогда не терпеть неуважение
Она подумала и добавила шестой пункт:
6. Быть счастливой
За окном всё так же шёл дождь, прохожие спешили под зонтами, проезжали машины. Обычный осенний вечер в обычном городе. Но для Анны это был первый вечер новой жизни. Жизни, в которой она больше не будет оправдываться за несваренный по рецепту свекрови борщ, не будет выслушивать сравнения с мифической Леночкой, не будет копить обиды и глотать слёзы.
Телефон снова завибрировал. Незнакомый номер. Она ответила.
— Анна? Это Валентина Петровна. Не бросайте трубку. Игорь сказал, что вы заблокировали наши номера. Я хочу поговорить.
— О чём нам говорить?
— Вы неправильно всё поняли. Квартира… это же для вас обоих. Просто формально на Игоря. Вы же семья.
— Семья не делает ничего за спиной друг друга, Валентина Петровна.
— Но вы же не станете разводиться из-за такой глупости? Что люди скажут?
Анна чуть не рассмеялась. Конечно, главное — что скажут люди. Не чувства, не доверие, не уважение. Мнение соседей и родственников.
— Пусть говорят что хотят. Мне всё равно.
— Подумайте об Игоре! Он же любит вас!
— Человек, который любит, не позволил бы так со мной поступить. И уж точно не промолчал бы, когда его мать назвала жену бесплодной неудачницей.
Долгая пауза. Слышно было только дыхание в трубке.
— Я погорячилась. Извините.
Это было первое извинение от свекрови за семь лет. Но оно прозвучало не раньше, когда было больно, а теперь, когда стало поздно.
— Я вас прощаю, Валентина Петровна. Но это ничего не меняет. Всего доброго.
Она отключилась и допила остывший кофе. На душе было спокойно. Не больно, не обидно — просто спокойно. Как бывает после долгой болезни, когда температура наконец спадает и ты понимаешь, что выздоравливаешь.
Через час приехала Марина. Обняла прямо на пороге кафе, не обращая внимания на дождь.
— Ты молодец, Ань. Давно пора было.
— Знаешь, я думала, что буду плакать, рыдать, страдать. А я чувствую только облегчение. Будто скинула тяжёлый рюкзак после долгого подъёма в гору.
— Это нормально. Ты семь лет тащила на себе не только быт, но и его инфантильность, и токсичность его матери. Любая бы устала.
По дороге к Марине Анна смотрела в окно машины и думала о том, что где-то сейчас Игорь сидит на кухне с мамой, и они обсуждают, какая она неблагодарная. Как она не оценила их «заботу» о будущем. Как ей повезло быть частью их семьи. И Валентина Петровна обязательно скажет: «Я же говорила тебе с самого начала — она нам не пара».
А потом начнётся поиск новой невесты. Той самой, правильной, которая будет безропотно терпеть все унижения, вкладывать деньги без чеков и документов, и рожать внуков по первому требованию. И не дай бог этой девушке иметь своё мнение или требовать уважения.
— О чём думаешь? — спросила Марина на светофоре.
— О том, что мне повезло.
— Повезло? После всего этого?
— Да. Повезло, что всё раскрылось сейчас, а не через двадцать лет. Повезло, что у меня есть работа и профессия. Повезло, что есть ты. И главное — повезло, что я наконец поняла: лучше быть одной, чем с тем, кто тебя не ценит.
Марина сжала её руку.
— Ты не одна. И никогда не будешь.
Дома у Марины было тепло и уютно. Пахло ванилью и корицей — она пекла печенье. На столе уже стояла бутылка вина и два бокала.
— За новую жизнь! — Марина подняла бокал.
— За свободу от токсичных отношений, — добавила Анна.
Они чокнулись, и в этом звоне было что-то окончательное и правильное. Как точка в конце длинного, мучительного предложения.
Ночью Анна не могла уснуть. Но не от боли или обиды. Голова была полна планов. Она листала сайты с вакансиями, читала отзывы об адвокатах, даже посмотрела пару объявлений о съёме жилья в Москве. Всё казалось возможным и достижимым.
Утром пришло сообщение от Игоря: «Ань, давай поговорим. Мама не хотела тебя обидеть. И я люблю тебя. Возвращайся, всё обсудим».
Она прочитала, подумала и ответила: «Игорь, ты хороший человек. Но ты никогда не будешь на моей стороне, пока жива твоя мама. А она проживёт ещё долго. Я не хочу быть второй по важности в жизни собственного мужа. Документы на развод пришлю через адвоката. Будь счастлив».
