Нотариус поднял глаза от документов и произнёс слова, которые изменили всё.
— Наследство получает Лариса Михайловна Воронова, — сказал он спокойно.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Рядом со мной свекровь издала торжествующий звук, похожий на сдавленный смешок. А мой муж Костя просто сидел и смотрел в пол.
— Простите, но это какая-то ошибка, — выдавила я из себя. — Бабушка Нина завещала квартиру мне. Она мне об этом говорила за неделю до…
— Никакой ошибки нет, — перебил меня нотариус. — Завещание составлено три дня назад. Вот подпись Нины Фёдоровны, вот печать. Всё законно.
Три дня назад. Когда бабушка Нина уже была в больнице, под капельницами. Когда я сидела с ней ночами, держала за руку, успокаивала. А свекровь…
Свекровь в это время оформляла документы.
Я повернулась к Косте. Он всё так же смотрел вниз, избегая моего взгляда. И тут меня осенило — он знал. Всё это время знал.
— Костя, — прошептала я. — Ты же был со мной в больнице три дня назад. Как твоя мать могла…
— Не твоё дело, — отрезала Лариса Михайловна. — Мама Костина мне квартиру оставила, и точка. А ты радуйся, что вообще жить где-то будешь. У моего сына есть крыша над головой.
Бабушка Нина была двоюродной бабушкой Кости. Но для меня она стала настоящей бабушкой за эти пять лет брака. Моих родных бабушек я не застала, а Нина Фёдоровна приняла меня как родную внучку. Мы часами разговаривали, я помогала ей по хозяйству, возила по врачам.
А свекровь приезжала к ней раз в год на день рождения. Максимум на час.
Выйдя из нотариальной конторы, я остановилась на крыльце. Февральский ветер бил в лицо, но я его почти не чувствовала.
— Поехали домой, — буркнул Костя, доставая ключи от машины.
— Домой? — я посмотрела на него. — К твоей матери, которая только что обокрала меня?
— Не драматизируй, Таня. Никто тебя не обкрадывал. Бабушка сама решила.
— Бабушка была под лекарствами! Она даже говорить нормально не могла!
— Хватит! — рявкнул он. — Мама всё правильно сделала. Квартира должна остаться в семье.
— А я что, не семья? — голос предательски дрогнул.
Костя промолчал. И это молчание сказало больше любых слов.
Домой я вернулась одна, на маршрутке. Костя уехал с матерью — видимо, отмечать победу.
Наша двухкомнатная квартира встретила меня тишиной. Я прошла на кухню, налила воды. На холодильнике висела фотография — мы с бабушкой Ниной на её восьмидесятилетии. Она обнимает меня и улыбается.
«Танечка, ты как солнышко в моей жизни появилась,» — говорила она тогда.
Слёзы потекли сами собой.
Вечером вернулся Костя. Молча прошёл в спальню, включил телевизор. Я зашла следом.
— Нам надо поговорить.
— О чём тут говорить? — он не отрывался от экрана.
— О том, что ты знал. Знал, что твоя мать собирается сделать, и молчал.
— Мама лучше знает, как правильно. Она старше, опытнее.
— Она манипулятор! — не выдержала я. — И ты это прекрасно знаешь!
Костя наконец посмотрел на меня. В его глазах была усталость и раздражение.
— Знаешь что, Таня? Мне надоело. Вечно ты недовольна моей мамой. Вечно она у тебя плохая. А может, это ты проблема?
Это было как пощёчина. За пять лет брака я ни разу не жаловалась на свекровь вслух, хотя поводов было предостаточно. Терпела её колкости, намёки на то, что я недостаточно хороша для её сына. Улыбалась, когда она критиковала мою готовку, мою внешность, мою работу.
— Я ухожу, — сказала я тихо.
— Куда это? — он даже не встревожился.
— К подруге. Подумать надо.
— Думай сколько хочешь. Только помни — квартира на мне. Уйдёшь — останешься ни с чем.
Я собрала сумку с самым необходимым. Костя продолжал смотреть телевизор, будто ничего не происходит.
Подруга Марина открыла дверь и сразу всё поняла по моему лицу.
— Проходи. Чай или что покрепче?
— Покрепче.
Мы сидели на её маленькой кухне, и я рассказывала. Про завещание, про свекровь, про Костю.
— Таня, а ты уверена, что завещание настоящее? — спросила Марина. — Может, стоит проверить?
— Как проверишь? Нотариус сказал — всё законно.
— Знаешь, у меня есть знакомый юрист. Давай я ему позвоню? Просто проконсультируемся.
На следующий день мы встретились с Игорем Петровичем, другом Марининого отца. Седой мужчина внимательно выслушал мою историю.
— Если человек находился в больнице под сильными препаратами, его дееспособность может быть поставлена под сомнение, — сказал он. — Нужно запросить медицинские документы, показания врачей. И ещё — давайте проверим подлинность самого завещания. Бывают случаи подделки.
— Но как свекровь могла подделать? У нотариуса же все документы…
— Давайте сначала всё проверим, а потом делать выводы.
Следующие две недели прошли в беготне по инстанциям. Больница, где лежала бабушка Нина. Нотариальная контора. Адвокаты.
И вот наконец Игорь Петрович позвонил.
— Татьяна, приезжайте срочно. У меня есть новости.
В его кабинете он положил передо мной несколько документов.
— Смотрите. Вот выписка из больницы. Третьего февраля Нина Фёдоровна находилась под сильными седативными препаратами. Врач подтвердил — она не могла адекватно оценивать свои действия.
— Но как же нотариус…
— А вот тут самое интересное. Нотариус утверждает, что Нина Фёдоровна приезжала к нему в контору. Но по данным больницы, она в этот день не покидала палату.
У меня перехватило дыхание.
— То есть…
— То есть кто-то выдавал себя за вашу бабушку. И я думаю, мы оба знаем кто.
Свекровь. Конечно, это была свекровь. Они похожи по комплекции, а если надеть парик, очки…
— Что теперь делать?
— Подаём в суд. У нас есть все основания оспорить это завещание.
Вечером я вернулась домой. Костя сидел на кухне, мрачный.
— Где ты была?
— У адвоката.
Он побледнел.
— Зачем?
— Затем, что твоя мать подделала завещание. И я это докажу.
— Ты с ума сошла? Мама никогда бы…
— Твоя мама выдала себя за умирающую женщину, чтобы украсть квартиру! — я больше не сдерживалась. — И ты об этом знал!
— Ничего я не знал!
— Врёшь! Ты специально увёз меня из больницы в тот день! Сказал, что надо домой, что бабушке лучше! А сам дал матери время всё провернуть!
Костя вскочил, ударил кулаком по столу.
— Хватит! Моя мать — порядочный человек! А ты… ты просто позарилась на квартиру!
— Я позарилась? Я, которая последние два года каждые выходные проводила с бабушкой Ниной? Возила её по врачам, покупала лекарства, готовила? А где была твоя «порядочная» мать?
— Заткнись!
— Нет, не заткнусь! Твоя мать — воровка! И я докажу это в суде!
Костя шагнул ко мне, и я невольно отступила. В его глазах была ярость.
— Если ты посмеешь подать в суд на мою мать…
— Что? Что ты сделаешь?
Он сжал кулаки, но потом резко развернулся и вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь.
Я осталась одна. Сердце колотилось как бешеное. Неужели всё зашло так далеко? Неужели человек, с которым я прожила пять лет, готов был меня ударить?
Телефон зазвонил. Номер свекрови.
— Алло.
— Ты совсем обнаглела, девка! — голос Ларисы Михайловны дрожал от злости. — Костя мне всё рассказал! Как ты смеешь обвинять меня?
— Я не обвиняю. Я констатирую факт.
— Да я тебя сейчас…
— Что? Что вы сделаете? Подделаете ещё какие-нибудь документы?
— Ах ты дрянь! Я тебе жизни не дам! Костя с тобой разведётся, и ты останешься на улице!
— Пусть разводится. Мне всё равно.
И это была правда. За эти две недели я поняла — мне действительно всё равно. Человек, которого я любила, оказался маменькиным сынком, неспособным защитить жену. Более того — он встал на сторону воровки.
— Ты пожалеешь об этом! — прошипела свекровь и бросила трубку.
Следующие дни прошли в странном напряжении. Костя вернулся домой, но мы почти не разговаривали. Спали в разных комнатах. Он уходил рано утром, возвращался поздно вечером.
А я готовилась к суду. Игорь Петрович собрал внушительную доказательную базу. Показания врачей, медсестёр. Записи с камер наблюдения больницы, где видно, что бабушка Нина не покидала палату. Даже нашёлся свидетель — санитарка, которая видела, как в нотариальную контору заходила женщина, очень похожая на мою свекровь.
За неделю до суда произошло неожиданное.
Позвонила Алла, сестра Ларисы Михайловны.
— Татьяна? Это тётя Алла. Можем встретиться?
Мы встретились в кафе. Алла выглядела смущённой.
— Таня, я знаю, что произошло. Лариса мне рассказала. Вернее, похвасталась.
— Похвасталась?
— Да. Сказала, что обвела всех вокруг пальца. Что квартира теперь её, и она продаст её, а деньги вложит в бизнес.
— В какой бизнес?
— Да бог его знает. У неё вечно какие-то прожекты. То салон красоты хочет открыть, то магазин. Таня, я готова дать показания в суде.
— Вы серьёзно?
— Абсолютно. Моя сестра зарвалась. Нина Фёдоровна была замечательной женщиной, она действительно хотела оставить квартиру вам. Она мне об этом говорила.
— Но это же ваша сестра…
— Сестра сестрой, а правда дороже. К тому же… — Алла замялась. — Это не первый раз.
— В смысле?
— Десять лет назад она точно так же оформила на себя дачу нашей тёти. Тоже через поддельное завещание. Тогда никто не стал разбираться, тётя была одинокая, наследников прямых не было. Но я-то знаю, что тётя хотела дачу племяннице оставить, а не Ларисе.
У меня похолодело внутри. Значит, свекровь — профессиональная мошенница?
— Спасибо, что рассказали.
— Таня, будьте осторожны. Лариса, когда загнана в угол, способна на многое.
Дома я рассказала всё Косте. Он слушал молча, а потом сказал:
— Тётя Алла всегда завидовала маме. Не верь ей.
— Костя, открой глаза! Твоя мать — мошенница!
— Не смей так говорить о моей матери!
— А что, правда глаза колет?
Он вскочил и вышел из комнаты. Через час вернулся с листом бумаги.
— Вот. Заявление на развод. Подписывай.
Я взяла ручку и расписалась не раздумывая.
— И квартиру освободи. Это моя квартира.
— Дай мне месяц.
— Две недели.
— Хорошо.
Суд назначили через неделю. Накануне позвонил Игорь Петрович.
— Татьяна, у меня отличные новости. Нотариус, который оформлял завещание, дал признательные показания. Оказывается, ваша свекровь предложила ему крупную сумму за оформление документов задним числом.
— Он признался?
— Да. Когда понял, что дело серьёзное, решил сотрудничать со следствием. Кстати, против вашей свекрови возбуждено уголовное дело. Мошенничество в крупном размере.
Я почувствовала странное облегчение. Справедливость всё-таки существует.
День суда настал быстро. Зал был небольшой, народу немного. Я сидела с Игорем Петровичем, напротив — свекровь с каким-то молодым адвокатом. Кости не было.
Судья, пожилая женщина в очках, внимательно изучала документы. Выслушала показания врачей, свидетелей. Тётя Алла сдержала слово — пришла и рассказала всё, что знала.
А потом встал нотариус и признался в подделке документов.
Лицо свекрови было страшно смотреть. Она побелела, потом покраснела.
— Это ложь! Всё это ложь! Они сговорились!
— Гражданка Воронова, успокойтесь, — строго сказала судья.
— Да они все против меня! Эта дрянь им заплатила!
— Ещё одно такое высказывание, и вы будете удалены из зала.
Решение суда было ожидаемым. Завещание признано недействительным. Квартира переходит ко мне как к человеку, которого Нина Фёдоровна считала внучкой и о котором упоминала в своём настоящем завещании, написанном два года назад.
Свекровь вскочила.
— Я буду обжаловать! Это несправедливо!
— Это ваше право, — спокойно ответила судья. — Заседание окончено.
Выходя из зала суда, я столкнулась с Костей. Он стоял в коридоре, опустив голову.
— Ты добилась своего, — сказал он глухо.
— Я добилась справедливости.
— Мою мать теперь судить будут. Ты довольна?
— Твоя мать сама виновата. Она вообще, оказывается, не впервые такое проворачивает.
— Не смей…
— Костя, хватит. Всё кончено. Мы разводимся, помнишь? Я съезжаю через три дня.
— Куда?
— В бабушкину квартиру. В мою квартиру.
Он посмотрел на меня с такой злобой, что стало не по себе.
— Ты об этом пожалеешь.
— Не думаю.
Через три дня я перевезла вещи. Квартира бабушки Нины встретила меня запахом её духов. На стенах — фотографии, на полках — её любимые книги.
Я села в её кресло у окна. Здесь она любила сидеть с вязанием.
«Танечка, — говорила она, — никогда не позволяй никому себя обижать. Ты сильная девочка, ты справишься со всем.»
Слёзы потекли по щекам. Я справилась, бабушка. Я отстояла то, что ты хотела мне оставить.
Телефон зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло.
— Татьяна? Это Виктор Семёнович, сосед ваш по старой квартире. Тут такое дело… Костя вещи ваши выбрасывает. Прямо из окна.
— Что?!
— Да вот, стоит на балконе и швыряет. Одежда какая-то, книги…
— Я сейчас приеду!
Но когда я приехала, было уже поздно. Во дворе валялись мои вещи — фотоальбомы, одежда, даже ноутбук. Всё, что я не успела забрать. Соседи сочувственно смотрели из окон.
Костя стоял на балконе и ухмылялся.
— Забирай своё барахло и проваливай!
Я молча начала собирать вещи. Добрые люди помогли — принесли пакеты, помогли донести до такси.
Дома я разбирала испорченные вещи. Фотографии были порваны, одежда испачкана. Ноутбук разбит.
Но знаете что? Мне было всё равно. Это всё — просто вещи. Главное — я свободна. Свободна от токсичных отношений, от унижений, от лжи.
Прошёл месяц. Свекровь осудили условно — возраст и состояние здоровья сыграли роль. Но репутация её была уничтожена. Все знакомые узнали о её махинациях.
Костя пытался звонить, писать. Я заблокировала его везде.
А потом случилось неожиданное.
Позвонила тётя Алла.
— Таня, тут такое дело… Лариса в больнице.
— Что случилось?
— Сердце. Говорят, на нервной почве. Просит тебя приехать.
— Меня? Зачем?
— Не знаю. Говорит, важное что-то сказать хочет.
Я долго думала. И всё же поехала.
Свекровь лежала в палате, бледная, осунувшаяся. Увидев меня, попыталась улыбнуться.
— Спасибо, что пришла.
— Что вы хотели?
— Прости меня, Таня.
Я опешила.
— Что?
— Прости. Я была неправа. Я… я всю жизнь неправильно жила. Хапала, хватала, думала только о себе. А теперь вот лежу тут и понимаю — зачем? Костя меня навещать не хочет. Говорит, я его опозорила. Друзей не осталось. Все отвернулись.
— И что вы от меня хотите?
— Ничего. Просто… прости. Я знаю, ты не простишь, но мне важно это сказать. Нина была права. Ты хорошая девочка. А я… я чудовище.
Слёзы потекли по её щекам.
Я постояла молча, потом сказала:
— Выздоравливайте, Лариса Михайловна.
И ушла.
На выходе из больницы встретила Костю. Он шёл с букетом цветов.
— Таня? Ты к маме ходила?
— Да.
— Зачем?
— Она позвала. Прощения просила.
Он усмехнулся.
— С чего это вдруг?
— Не знаю. Может, жизнь чему-то научила.
— Таня… — он замялся. — Может, попробуем всё сначала? Я понял, что был неправ. Мама действительно перегнула палку. Давай забудем всё и начнём заново?
Я посмотрела на него. На человека, который предал меня, когда мне была нужна поддержка. Который выбрал сторону мошенницы против собственной жены. Который выбросил мои вещи из окна.
— Нет, Костя. Ничего у нас не получится.
— Но почему? Я же извиняюсь!
— Потому что доверие — это как стекло. Разбил — не склеишь. Прощай.
Я развернулась и пошла к метро. Он что-то кричал вслед, но я не оборачивалась.
Дома меня ждал сюрприз. На столе лежал конверт. От бабушки Нины. Оказывается, она оставила его у нотариуса (другого, честного) с просьбой передать мне через полгода после её смерти.
Я открыла дрожащими руками.
«Танечка моя дорогая!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Не плачь, милая. Я прожила долгую и счастливую жизнь, а последние годы были особенно светлыми благодаря тебе.
Я знаю, что Лариса попытается отобрать квартиру. Она уже намекала мне. Но я верю, что ты справишься. Ты сильная, моя девочка.
В квартире, в моей спальне, за картиной с пейзажем есть сейф. Код — дата нашей первой встречи. Там кое-что для тебя.
Живи счастливо, моя дорогая. Найди человека, который будет тебя ценить и беречь. Ты заслуживаешь самого лучшего.
Люблю тебя как родную внучку.
Твоя баба Нина»
Я плакала, читая эти строки. Потом пошла в спальню, отодвинула картину. Сейф действительно был там.
Внутри — старинные украшения бабушки Нины, её дневники и конверт с деньгами. И записка: «На новую жизнь».
Я села на кровать и улыбнулась сквозь слёзы. Спасибо, бабушка. За всё спасибо.
Прошёл год. Я сделала ремонт в квартире, но сохранила всё, что напоминало о бабушке Нине. Её кресло, фотографии, даже старый торшер.
На работе предложили повышение. Я согласилась.
Личная жизнь тоже наладилась. Познакомилась с хорошим человеком — Андреем. Он разведён, есть дочка-подросток. Первым делом я попросила познакомить меня с его родителями. Оказались чудесные люди.
Свекровь я больше не видела. Слышала только, что она продала свою квартиру и уехала к сестре в другой город.
Костя женился снова. Быстро. На девушке лет на десять моложе. Марина говорит, видела их вместе — девочка на него молится, а он при маме.
Что ж, каждому своё счастье.
А я сижу в бабушкином кресле, пью чай и думаю — как хорошо, что всё так сложилось. Да, было больно. Да, было тяжело. Но я стала сильнее. Научилась отстаивать свои границы. Поняла, что заслуживаю уважения и любви.
И ещё я поняла главное — никогда нельзя терпеть унижения ради сохранения отношений. Потому что отношения, построенные на унижении, — это не отношения. Это рабство.
Бабушка Нина была права. Я справилась. И буду жить счастливо — в память о ней и ради себя самой.
