— Твоя мать опять переставила всю мебель в нашей спальне! — Лариса стояла в дверях гостиной, и её голос дрожал от едва сдерживаемой ярости. — Она вошла, пока меня не было, и решила, что знает лучше, как нам жить!
Её муж Антон даже не оторвался от ноутбука. Привычным жестом поправил очки и произнёс то, что говорил уже сотни раз:
— Лар, ну не преувеличивай. Мама просто хотела помочь. Она же видит, что ты весь день на работе, устаёшь.
Помочь. Это слово стало для Ларисы красной тряпкой. Нина Петровна, свекровь с железной хваткой и улыбкой Снежной королевы, «помогала» им вот уже три года. С того самого дня, как они поженились и по глупости согласились жить в квартире, которую Антон унаследовал от бабушки. Квартире, в которой у свекрови были свои ключи. Ключи, которые она категорически отказывалась вернуть.
Лариса прошла в комнату и села напротив мужа. В её движениях была усталость человека, который слишком долго бьётся головой о стену.
— Антон, послушай меня внимательно. Твоя мать приходит сюда каждый день, пока нас нет. Она переставляет вещи, выбрасывает мои продукты из холодильника, потому что они «неправильные», приносит свои занавески, свою посуду. Она ведёт себя так, словно это её дом!
— Технически, это и есть её дом, — пробормотал Антон, не поднимая глаз.
Эта фраза повисла в воздухе, как удар хлыста. Лариса почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Три года. Три года она терпела. Три года пыталась наладить отношения со свекровью, которая видела в ней не жену сына, а временную гостью в «семейном гнезде». И вот теперь выяснилось, что её собственный муж думает точно так же.
— Что ты сказал? — её голос стал опасно тихим.
Антон наконец поднял голову. В его глазах мелькнуло понимание, что он сказал что-то не то, но отступать было поздно.
— Ну, формально квартира записана на меня, но это же семейное наследство. Бабушка всегда говорила, что это дом для всей семьи. Мама имеет право…
— Право? — Лариса встала так резко, что стул качнулся. — Твоя мать имеет право вламываться в нашу спальню? Имеет право читать мои личные документы, которые я нахожу разложенными в другом порядке? Имеет право говорить мне, какого цвета должно быть постельное бельё?
— Она просто заботится о нас!
— Она контролирует каждый наш шаг! Вчера я нашла в ящике с нижним бельём записку — записку, Антон! — где она написала, что такие вещи «приличные женщины не носят»!
Антон поморщился. Даже для него это было перебором, но признать правоту жены означало пойти против матери. А этого он не мог себе позволить. Нина Петровна вырастила его одна, пожертвовала ради него всем, как она любила повторять при каждом удобном случае. Она была святой в его глазах, непогрешимой и всегда правой.
— Поговорю с ней, — буркнул он, возвращаясь к ноутбуку.
— Поговоришь? — Лариса горько усмехнулась. — Как ты говорил в прошлый раз? И позапрошлый? Как ты говорил, когда она устроила скандал из-за того, что я купила шторы без её одобрения? Или когда заявилась к нам в два часа ночи, потому что ей приснился плохой сон про тебя?
Каждое слово било точно в цель. Антон съёжился, но упрямо молчал. Он знал, что жена права. Знал, что мать переходит все границы. Но что он мог сделать? Это была его мать. Единственный человек, который всегда был рядом. Который любил его безусловно. По крайней мере, так он думал.
— Знаешь что? — Лариса подошла к окну и посмотрела на улицу. — У меня есть предложение. Либо твоя мать перестаёт приходить сюда без приглашения и возвращает ключи, либо…
— Либо что? — в голосе Антона появилась насмешка. — Уйдёшь? Разведёшься? Давай, попробуй. Квартира на мне, помнишь?
Он сказал это и сразу понял, что зашёл слишком далеко. Но слова уже были произнесены. Лариса медленно повернулась к нему. На её лице не было ни слёз, ни гнева. Только холодная решимость.
— Нет, милый. Я не уйду. Это мой дом тоже. По закону, кстати. Мы женаты три года, и я имею право на половину совместно нажитого имущества. Но знаешь, что интересно? Я недавно навела справки. Оказывается, твоя бабушка завещала квартиру не только тебе. Там есть интересная формулировка — «моему внуку Антону и его законной супруге». Нотариус, кстати, это подтвердил.
Антон побледнел. Он не знал об этой детали. Вернее, знал, но как-то не придавал значения. Мать занималась оформлением наследства, сказала, что всё в порядке, квартира его. Он не вдавался в подробности.
— Ты блефуешь, — неуверенно произнёс он.
— Проверь, если не веришь. У меня есть копия завещания. Твоя бабушка была мудрой женщиной. Она знала твою мать и позаботилась о том, чтобы будущая жена внука имела права на жильё. Кстати, знаешь, что ещё интересно? В завещании есть пункт о том, что в случае развода по вине мужа, квартира полностью переходит жене. Бабушка очень не хотела, чтобы её внук повторил ошибки своего отца.
Это был удар ниже пояса. Отец Антона ушёл из семьи, когда сыну было пять лет. Нина Петровна никогда не простила бывшего мужа и воспитала сына в убеждении, что все мужчины предатели, кроме него, её золотого мальчика. Но бабушка, мать отца Антона, видела ситуацию иначе. Она знала, какой невыносимой может быть её бывшая невестка, и подстраховалась.
— Откуда у тебя копия завещания? — голос Антона дрогнул.
— Твоя бабушка дала мне её за неделю до свадьбы. Сказала, что это может пригодиться. Знаешь, что она ещё сказала? «Береги моего внука, но не дай Нине превратить вашу жизнь в кошмар, как она превратила мою жизнь сына». Мудрая была женщина.
В комнате повисла тишина. Антон сидел, уставившись в одну точку, переваривая информацию. Лариса же спокойно прошла на кухню и начала готовить ужин. Она сказала всё, что хотела. Теперь дело было за мужем.
Но Антон не мог просто так взять и принять решение. В его голове боролись два голоса. Голос разума говорил, что жена права, что мать действительно перегибает палку. Но голос маленького мальчика, которому мама всегда была самым главным человеком, кричал, что это предательство.
Вечером, как по расписанию, в дверь вставили ключ. Нина Петровна вошла в квартиру как к себе домой. В руках у неё были пакеты с продуктами — она решила, что дети питаются неправильно и нужно приготовить им «нормальную еду».
— Антоша, сынок! — пропела она, проходя в кухню. — Я принесла твою любимую рыбку, сейчас приготовлю, как ты любишь!
Она даже не поздоровалась с Ларисой, которая сидела за кухонным столом. Для свекрови невестка была невидимкой, досадным недоразумением, которое почему-то живёт в квартире её сына.
— Мам, — начал Антон неуверенно, — может, не надо? Лариса уже готовит ужин.
Нина Петровна окинула невестку презрительным взглядом.
— Что она там готовит? Опять свои макароны из пакета? Антоша, ты же худеешь! Тебе нужно нормально питаться!
Она начала выкладывать продукты, попутно выбрасывая из холодильника то, что купила Лариса. Йогурты полетели в мусор — «одна химия», сыр туда же — «не тот сорт», овощи — «несвежие», хотя куплены были утром.
— Мам, прекрати, — Антон встал, но голос его звучал неуверенно.
— Что прекратить? Заботиться о тебе? — Нина Петровна всплеснула руками. — Я же вижу, как ты живёшь! Квартира запущена, питаетесь чем попало! Если бы не я…
— Если бы не вы, мы бы жили нормально, — спокойно сказала Лариса.
Свекровь замерла с пакетом молока в руках. Медленно повернулась к невестке.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что без вашего постоянного вмешательства мы бы жили нормально. У нас есть своя жизнь, свои правила, свои предпочтения в еде. И нам не нужна няня.
— Как ты смеешь! — лицо Нины Петровны пошло красными пятнами. — Антон, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Все взгляды обратились к Антону. Он стоял между двумя женщинами, и в этот момент понимал, что больше не может лавировать. Нужно было выбирать.
— Мам, — начал он, и Лариса напряглась, ожидая, что сейчас муж опять встанет на сторону матери. — Лариса права. Нам нужно личное пространство.
Тишина была оглушительной. Нина Петровна смотрела на сына так, словно он ударил её. Её губы задрожали, глаза наполнились слезами — она всегда умела плакать в нужный момент.
— Антоша… сынок… я же всю жизнь тебе посвятила… Я же только хочу помочь…
— Мам, я знаю. Но мы взрослые люди. Мы сами можем решать, что нам есть, как расставлять мебель и какого цвета покупать шторы.
— Это она тебя настроила! — свекровь ткнула пальцем в Ларису. — Она всегда хотела нас разлучить!
— Нет, мам. Никто никого не разлучает. Просто… верни ключи, пожалуйста. Приходи в гости, мы будем рады. Но по приглашению.
Нина Петровна выпрямилась. Вся её фигура излучала оскорблённое достоинство.
— Ключи? Ты хочешь, чтобы я вернула ключи от квартиры, за которую я платила коммуналку, пока ты учился? От квартиры твоей бабушки, которая доверила мне заботу о тебе?
— Бабушка завещала квартиру нам с Ларисой, — тихо сказал Антон. — Не тебе, мам. Нам.
Это было как гром среди ясного неба. Нина Петровна покачнулась.
— Что? Откуда ты… Это неправда! Квартира твоя!
— Нет, мам. Квартира наша с женой. И если ты не вернёшь ключи, нам придётся сменить замки.
Лариса не верила своим ушам. Антон, её вечно сомневающийся, мягкотелый муж, впервые за три года встал на её сторону. Причём не просто встал, а занял чёткую позицию.
Нина Петровна смотрела на сына, и в её глазах был ужас. Она теряла контроль. Теряла власть над сыном, которого растила как свою собственность. Но сдаваться она не собиралась.
— Хорошо, — процедила она. — Забирайте свои ключи. Но запомни, Антон. Когда эта… — она не договорила, но презрение в её голосе сказало всё, — когда она тебя бросит, не приходи ко мне плакаться.
Она выдернула ключи из сумочки и с грохотом бросила их на стол. Развернулась и пошла к выходу. У двери обернулась:
— И кстати, дорогая невестушка. Я знаю про завещание. Знаю каждую букву. Но ты, видимо, не дочитала до конца. Там есть ещё один пункт. Если в течение пяти лет после свадьбы у вас не будет детей, квартира переходит в благотворительный фонд, который основала бабушка. У вас осталось два года. Удачи.
Дверь хлопнула. Лариса и Антон остались стоять в оглушительной тишине. Антон первым пришёл в себя. Подошёл к жене, обнял за плечи.
— Прости меня. Я должен был сделать это давно.
Лариса прижалась к нему, чувствуя, как напряжение покидает тело. Но слова свекрови крутились в голове. Два года. У них есть два года.
— Это правда? Про детей? — спросила она.
— Не знаю. Нужно проверить. Но даже если так… Лар, мы же хотим детей, правда?
Она кивнула. Хотели. Просто не в такой атмосфере, не под постоянным прессингом свекрови. Но теперь, когда воздух очистился, можно было подумать и об этом.
Следующие несколько дней прошли в непривычной тишине. Нина Петровна не звонила, не приходила. Антон поначалу нервничал, хватался за телефон, но Лариса мягко останавливала его. Свекрови нужно время, чтобы принять новую реальность.
На пятый день тишины Лариса решила навести порядок в документах. В процессе она наткнулась на папку с бумагами бабушки Антона. Там были фотографии, письма и… дневник. Небольшая тетрадка в клетчатой обложке. Лариса открыла её, не думая, что найдёт что-то важное. Но первая же запись заставила её замереть.
«Нина опять устроила скандал. Сказала Володе, что если он не перестанет встречаться с друзьями, она запретит ему видеться с сыном. Бедный мой сын. Он любит Антошу, но жить с Ниной больше не может. Я его понимаю. Эта женщина высасывает из людей жизнь».
Лариса листала дальше. Записи были датированы двадцать лет назад. Бабушка подробно описывала, как Нина манипулировала мужем, как настраивала сына против отца, как в итоге довела мужа до нервного срыва.
«Володя ушёл. Нина добилась своего — теперь Антоша полностью её. Но я не дам ей искалечить внуку жизнь. Я изменю завещание. Пусть квартира достанется не только ему, но и его будущей жене. И если Нина попытается разрушить их брак, как разрушила свой, у девочки будет защита».
Последняя запись была сделана за месяц до свадьбы Антона и Ларисы.
«Встретила Ларису. Хорошая девочка, сильная. Она справится с Ниной. Я отдала ей копию завещания и рассказала про все пункты. Да, и про детей тоже. Но это неправда. Я просто сказала Нине про этот пункт, чтобы у неё был стимул не разрушать их брак в первые годы. Никакого благотворительного фонда нет. Квартира в любом случае останется им. Прости меня, Нина, за обман. Но иногда ложь во спасение необходима».
Лариса закрыла дневник. В груди было странное чувство — смесь облегчения, благодарности и грусти. Мудрая старая женщина продумала всё, защитила их брак даже после своей смерти. Она показала дневник Антону. Он читал молча, и по его лицу было видно, как меняется его восприятие прошлого. Вся его жизнь, оказывается, была построена на манипуляциях матери.
— Мне нужно поговорить с ней, — сказал он, закрыв дневник.
— Не сейчас. Дай время. И себе, и ей.
Прошла неделя. Потом вторая. Нина Петровна молчала. Но Лариса знала, что это затишье перед бурей. Свекровь не из тех, кто легко сдаётся. И она оказалась права.
На третью неделю в дверь позвонили. Лариса открыла и увидела на пороге незнакомого мужчину в костюме.
— Добрый день. Я представитель юридической фирмы. Моя клиентка, Нина Петровна, просит передать вам это.
Он протянул конверт и ушёл, не дожидаясь ответа. В конверте было письмо от адвоката. Нина Петровна требовала признать завещание недействительным на основании того, что бабушка Антона в последние годы жизни была недееспособна.
— Она серьёзно? — Антон держал письмо трясущимися руками.
— Похоже на то. Но у неё нет шансов. У нас есть медицинские документы, подтверждающие, что твоя бабушка была в здравом уме. И нотариус это подтвердит.
— Я не могу поверить, что она дошла до этого. Оспаривать завещание моей бабушки…
Но Нина Петровна на этом не остановилась. Через несколько дней они узнали, что она распространяет среди родственников и знакомых слухи о том, что Лариса «обманом втёрлась в доверие к больной старушке и заставила переписать завещание». История обрастала подробностями, и с каждым пересказом становилась всё драматичнее.
Антон не выдержал. Он поехал к матери. Вернулся через два часа бледный и опустошённый.
— Она действительно верит в то, что говорит, — сказал он, падая на диван. — Она убедила себя, что ты — зло, которое разрушило нашу семью. Она не слышит аргументов. Для неё существует только её версия событий.
— Что будем делать?
— Бороться. Если она хочет суда — будет суд. У нас есть все документы, свидетели. Нотариус, который оформлял завещание, врач, который наблюдал бабушку. Мы выиграем.
И они выиграли. Суд не длился долго. Доказательства были однозначными. Нина Петровна проиграла и должна была оплатить судебные издержки. Но самым страшным для неё было не это. Самым страшным было то, что сын встал против неё. Публично, официально, окончательно.
После суда она подошла к ним. Выглядела она постаревшей, осунувшейся. Но в глазах всё ещё горел огонь борьбы.
— Вы выиграли, — сказала она, глядя только на Ларису. — Забирайте квартиру, живите. Но запомни, девочка. Ты отняла у меня сына. И когда-нибудь ты за это заплатишь. Жизнь длинная.
— Мам, — Антон попытался что-то сказать, но она развернулась и ушла.
Больше они её не видели. Нина Петровна исчезла из их жизни так же внезапно, как когда-то в неё вторгалась. Поначалу Антон пытался звонить, но она не брала трубку. Писал — не отвечала. Через общих знакомых узнал, что она жива-здорова, но общаться с сыном не желает.
Прошёл год. Жизнь наладилась. Без постоянного стресса и вмешательства свекрови их отношения с Антоном расцвели. Они заново узнавали друг друга, учились жить вдвоём, принимать решения вместе. Квартира преобразилась — теперь она действительно стала их домом, а не полем битвы.
И вот однажды вечером Лариса почувствовала странную тошноту. Потом ещё раз. На третий день купила тест. Две полоски смотрели на неё, как два восклицательных знака. Она была беременна.
Антон, узнав новость, кинулся её обнимать, кружить по комнате. Потом вдруг остановился.
— Нужно сказать маме.
Лариса напряглась, но кивнула. В конце концов, Нина Петровна будет бабушкой. Может, ребёнок поможет наладить отношения.
Антон набрал номер. К их удивлению, мать ответила.
— Мам? Это я. У нас новости. Лариса беременна. Ты станешь бабушкой.
Молчание. Долгое, тягучее молчание. А потом:
— Поздравляю. Надеюсь, ребёнок будет похож на тебя, а не на неё.
И короткие гудки.
Антон опустил телефон. В глазах стояли слёзы.
— Она никогда не простит, да?
Лариса обняла мужа.
— Может, и простит. Время лечит. Но даже если нет… у нас будет наша семья. Настоящая, любящая семья. И мы воспитаем нашего ребёнка иначе. Без манипуляций, без условной любви, без борьбы за власть.
Она положила его руку на свой пока ещё плоский живот.
— Мы справимся. Вместе.
И они справились. Родился сын, потом дочь. Нина Петровна так и не пришла знакомиться с внуками. Изредка присылала подарки на дни рождения — дорогие, но безличные. Антон каждый раз надеялся, что это начало примирения, но за подарками ничего не следовало.
Только через пять лет, когда сыну исполнилось четыре года, раздался звонок в дверь. На пороге стояла Нина Петровна. Постаревшая, поседевшая, но всё такая же прямая и гордая.
— Можно мне увидеть внуков? — спросила она, глядя только на сына.
Антон растерялся, посмотрел на жену. Лариса кивнула и отошла в сторону, пропуская свекровь в дом. Нина Петровна вошла неуверенно, словно боялась, что её выгонят.
Дети играли в гостиной. Мальчик строил замок из кубиков, девочка рисовала. Оба подняли головы, с любопытством глядя на незнакомую женщину.
— Это ваша бабушка, — сказал Антон.
Дети, не обременённые грузом прошлого, радостно кинулись к ней. Нина Петровна опустилась на колени и обняла их. По её щекам текли слёзы.
— Простите меня, — прошептала она, глядя на Антона и Ларису. — Я была неправа. Я боялась потерять сына и в итоге потеряла всё. Пять лет я прожила в одиночестве и поняла, что сама создала свой ад. Простите, если можете.
Лариса подошла к ней, протянула руку, помогая подняться.
— Прошлое не вернуть. Но будущее мы можем строить вместе. Если вы готовы принять, что это наша семья, наш дом, наши правила.
Нина Петровна кивнула.
— Я готова. Я просто хочу быть бабушкой. Просто бабушкой, которая приходит в гости, играет с внуками и не вмешивается в вашу жизнь.
И она сдержала слово. Приходила по воскресеньям, приносила пироги, играла с детьми. Никаких советов, никакой критики. Она научилась быть гостьей, а не хозяйкой. Научилась уважать границы.
А Лариса, глядя на неё, думала о том, как странно устроена жизнь. Иногда нужно пройти через войну, чтобы обрести мир. Нужно потерять всё, чтобы понять, что действительно важно. И нужно иметь смелость признать свои ошибки, чтобы получить второй шанс.
Балкон в их квартире они переделали в детскую игровую. Там стоял маленький домик, качели, полки с игрушками. И каждый раз, выходя туда с детьми, Лариса вспоминала тот день, когда она решила бороться за свой дом, за свою семью, за право жить по своим правилам. И знала, что поступила правильно.
