— Я пойду, — наконец сказал Андрей, собирая бумаги. — Подумай, Лена. Я всё равно добьюсь своего.
— Добивайся, — ответила она спокойно. — Но ответ — нет.
Когда дверь за бывшим мужем закрылась, Елена тяжело опустилась на стул. Только сейчас она поняла, как сильно дрожат её руки.
Читайте начало этой истории здесь>>>
— Ты правда падала в обморок? — спросила Катя, садясь рядом.
— Один раз. На работе. Ничего серьёзного.
— Почему не сказала?
— Не хотела тебя волновать, — Елена вымученно улыбнулась. — Ты и так о многом беспокоишься.
Катя взяла её за руку:
— Мам, я не ребёнок. Я знаю, как тебе тяжело. Я всё вижу.
Елена кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Она так старалась быть сильной ради дочери, что почти забыла, как это — показывать слабость. Позволять кому-то поддержать тебя.
— Мы не отдадим квартиру, — сказала она, выпрямляясь. — Это наш дом.
— Но если он подаст в суд…
— Значит, будем судиться. — Елена сжала руку дочери. — У меня есть доказательства всех выплат. И свидетели того, как мы здесь жили, когда он ушёл.
Катя помолчала, затем обняла мать:
— Ты сильнее, чем думаешь, мам.
В этот момент Елена почувствовала, как что-то внутри неё меняется. Словно стальной стержень, всегда дремавший под внешней мягкостью, наконец проснулся. Она никому не позволит отобрать у неё и дочери их дом. Ни бывшему мужу, ни суду, никому.
Звонок раздался в восемь утра. Елена только что проводила Катю в школу и собиралась на работу, когда телефон разразился мелодией, которую она давно хотела сменить, но всё не доходили руки.
— Алло? — сказала она, прижимая трубку плечом и натягивая туфли.
— Леночка, это Нина Борисовна, — раздался в трубке голос свекрови. — Как ты, милая?
Елена замерла. Свекровь никогда не звонила просто так. Обычно их разговоры сводились к редким обсуждениям Катиных дней рождения или школьных праздников, на которые Андрей почти никогда не приходил.
— Здравствуйте, Нина Борисовна. Нормально. А вы?
— Да вот, переживаю очень, — голос свекрови звучал проникновенно. — Андрюша вчера весь расстроенный пришёл. Ты уж не серчай на старуху, но я решила позвонить. Поговорить.
Елена почувствовала, как внутри всё сжимается. Конечно, Андрей сразу побежал жаловаться маме. Как в детстве. Только теперь он не разбил коленку, а хочет отобрать квартиру у собственной дочери.
— О чём поговорить? — спросила Елена, проверяя время. До смены оставалось сорок минут.
— О вашем жилье, конечно, — сразу перешла к делу Нина Борисовна. — Андрюша мне всё рассказал. Он же тебе хорошее предложение сделал — и деньги даёт, и новую квартиру поможет найти. А ты упрямишься.
Елена закрыла глаза. Сосчитала до трёх.
— Нина Борисовна, всё не так просто…
— А что тут сложного? — перебила свекровь. — Мальчик хочет вернуть своё. Ты подумай — дачу-то бабушкину ради первоначального взноса продали. Сколько там дача стоила? Она ж в хорошем месте была. А теперь ему негде жить. Без крыши над головой оставить хочешь?
— Никто не оставляет Андрея без крыши над головой, — ответила Елена, изо всех сил стараясь говорить ровно. — Просто в этой квартире живём мы с Катей. Последние три с половиной года практически все платежи делала я. Это наш дом.
На том конце линии раздался неодобрительный вздох.
— Эх, Лена, Лена… Раньше ты не такой была. Чуткой была, понимающей. А сейчас словно на принцип пошла. Ты бы подумала о Кате — ей с отцом отношения налаживать нужно, а ты что устраиваешь? Скандал? Из-за квартиры?
Елена почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения, но сдержалась.
— Нина Борисовна, я не хочу с вами это обсуждать. Извините, мне пора на работу.
— Знаешь, почему он от тебя ушёл? — вдруг произнесла свекровь, и её голос стал холоднее. — Потому что ты всегда была такой. Ни в чём не уступала. Всё по-своему. Вот он и нашёл ту, что помягче.
Елена молча смотрела на часы. Тринадцать лет она терпела подобные выпады от этой женщины. Тринадцать лет пыталась быть хорошей невесткой — готовила праздничные ужины, возила подарки, слушала бесконечные рассказы о том, какими должны быть настоящие жёны.
— Я опаздываю, — сказала она наконец. — До свидания, Нина Борисовна.
— Не думай, что это конец, — отрезала свекровь. — Андрюша своего добьётся. У него все документы на руках. Он же регулярно платил, есть доказательства. А то, что ты там потом что-то выплачивала… это ещё доказать надо.
— Я сохранила все квитанции и выписки, — ответила Елена.
— А ещё у него хороший адвокат. Он своего добьётся. Ты уж поверь. Лучше по-хорошему договоритесь. Подумай о будущем.
Трубка замолчала — Нина Борисовна повесила трубку первой, не дожидаясь ответа. Елена медленно опустила телефон. Руки дрожали, но не от страха. От злости.
Почему она позволяет им так с собой разговаривать? Почему вечно чувствует себя виноватой — перед мужем, который её бросил, перед свекровью, которая всегда её презирала, перед дочерью, которой не смогла сохранить полную семью…
Дорога на работу прошла как в тумане. В аптеке она двигалась на автопилоте — отпускала лекарства, проверяла рецепты, разговаривала с клиентами. Но внутри всё кипело от негодования и какой-то новой, незнакомой решимости.
— У тебя всё нормально? — спросила Наталья во время обеда. — Выглядишь странно.
— Нормально, — кивнула Елена. — Просто много думаю.
— О повышении? — улыбнулась коллега. — Олег Сергеевич же говорил, должность заведующей твоя. Официально с первого числа. С новым окладом.
Елена благодарно кивнула в ответ на напоминание о хороших новостях. Повышение было важно — сейчас, когда намечалась битва за квартиру, дополнительные деньги не помешают. Ей предстояли траты на адвоката, возможно, и на экспертизы для суда.
Вечером, вернувшись домой, Елена первым делом достала шкатулку с документами. Разложила на столе квитанции об оплате ипотеки за последние годы. Всё подтверждало её слова — последние два с половиной года она тянула жильё в одиночку.
Катя сидела на кухне, делая уроки. На столе стоял недоеденный бутерброд и стакан с соком. В последнее время дочь ела мало — видимо, переживала из-за конфликта с отцом.
— Мам, — подняла она голову от тетради, — тебе бабушка звонила?
Елена обернулась:
— Да. Ты с ней говорила?
— Угу, — Катя опустила глаза. — Она сказала, что ты хочешь лишить папу его доли и что я должна тебя «образумить». А ещё сказала, что нам всё равно придётся съехать, так что лучше сейчас всё решить мирно.
Елена почувствовала, как внутри всё холодеет. Значит, теперь они давят на дочь. Используют ребёнка, чтобы манипулировать ею.
— И что ты ответила? — тихо спросила она.
Катя пожала плечами:
— Сказала, что это не моё дело. Это вы между собой разбирайтесь.
— Катюш, — Елена села рядом с дочерью, — ты же понимаешь, что это наш дом? Что если мы съедем, придётся менять школу, друзей…
— Мам, — перебила её дочь, — я знаю, что он поступает подло. И бабушка тоже. Я всё понимаю, не переживай.
В дверь позвонили. Елена вздрогнула — было уже довольно поздно для гостей.
— Кто там? — спросила она через дверь.
— Я, — раздался голос Андрея. — Надо поговорить.
Елена посмотрела на часы — девять вечера. Поздновато для визитов. Но она открыла — знала, что рано или поздно он явится снова.
Андрей стоял на пороге с папкой в руках. Выглядел усталым, но решительным.
— Поговорим? — спросил он, проходя в прихожую. — Катя дома?
— Да, делает уроки, — Елена кивнула в сторону кухни.
— Хорошо, — сказал он. — Давай в комнате тогда, не будем ей мешать.
Они прошли в комнату. Андрей сел в кресло — то самое, которое когда-то считал своим. Елена осталась стоять.
— Я не буду ходить вокруг да около, — начал он. — Мама сказала, ты всё равно не согласишься на мирное решение. И адвокат считает, что лучше всё решать официально. Поэтому я подал иск.
— Иск? — переспросила Елена.
— В суд. О разделе имущества. — Он протянул ей один из листов. — Вот, тебе копия заявления. Тут всё расписано — первоначальный взнос, мои регулярные выплаты, всё документально подтверждено.
Елена взяла лист, пробежала глазами. Действительно, иск о разделе совместно нажитого имущества, ссылки на статьи Семейного кодекса, подробный расчёт долей.
— Значит, ты хочешь отобрать у нас дом, — сказала она.
— Я хочу справедливости, — он вздохнул. — И знаешь, я не хотел доводить до суда. Но ты не оставила мне выбора.
— Я не оставила? — Елена смотрела на бывшего мужа, не веря своим ушам. — Ты бросил нас, перестал помогать с выплатами, а теперь говоришь, что я не оставила выбора?
— Знала бы ты, через что я прошёл, — сказал он с горечью. — С Мариной всё разладилось почти сразу. Я остался один, без поддержки. А теперь вот снимаю комнату, хотя имею полное право на жильё.
— Ты имел право на жильё здесь, когда был с нами, — ответила Елена. — Когда был мужем и отцом. Но ты выбрал другое.
— Это всё лирика, — он махнул рукой. — По закону эта квартира — совместно нажитое имущество. И я хочу свою долю. Ты можешь выплатить мне компенсацию, можешь поменять эту квартиру на две однушки с моей доплатой, или мы просто продадим её и разделим деньги. Выбирай.
Елена смотрела на человека, с которым прожила тринадцать лет. Когда-то любимого, близкого. Теперь — чужого и холодного.
— Я выбираю бороться за наш дом, — сказала она тихо. — И ты не получишь ни квартиру, ни деньги за неё.
Андрей поднялся:
— Что ж, увидимся в суде. Первое слушание через месяц. Можешь найти адвоката, но это бесполезно. Мои документы в порядке.
— Мои тоже, — ответила Елена. — Все квитанции, все выписки. И свидетели того, как ты нас бросил и не помогал.
— А, — он усмехнулся, — нашла крайних. Будешь на жалость давить? На то, что я якобы бросил вас?
— Ты действительно нас бросил, — голос Елены был тихим, но твёрдым. — И теперь пытаешься отобрать последнее, что у нас осталось.
— Мам? — раздался голос Кати из коридора. — Всё в порядке?
Они обернулись. Катя стояла в дверях, бледная, с покрасневшими глазами.
— Котёнок, мы просто разговариваем, — сказал Андрей, пытаясь улыбнуться. — Взрослые дела.
— Я слышала, — сказала дочь. — Ты судиться будешь? Из-за квартиры?
Андрей помрачнел:
— Катюш, это не так просто…
— Очень даже просто, — возразила Катя. — Ты хочешь отобрать у нас дом. Дом, где я выросла. Где мама работает на износ, чтобы мы могли здесь жить. И ты знаешь, что если мы переедем, мне придётся менять школу. В одиннадцатом классе, перед экзаменами.
— Будешь ездить на автобусе, — нахмурился Андрей. — Не драматизируй, как мать.
— Драматизирую? — в голосе Кати зазвучали слёзы. — Тебя три года не было в моей жизни. А теперь ты хочешь забрать мой дом и говоришь, что я драматизирую?
Андрей дёрнул плечом, будто стряхивая неприятный груз:
— Хватит истерик. Всё решит суд.
Он направился к двери, на ходу бросив:
— И не пытайтесь давить на жалость. У меня хороший адвокат. Он всё продумал.
Когда дверь за ним закрылась, Катя разрыдалась. Елена обняла дочь, гладя по волосам.
— Шшш, всё будет хорошо, — шептала она. — Я не позволю забрать у нас дом. Обещаю.
— Он может? — всхлипывала Катя. — Суд может решить в его пользу?
Елена не стала врать:
— Может. Но я буду бороться. И у меня есть доказательства всех выплат. И свидетели.
— Зинаида Павловна? — шмыгнула носом дочь.
— Да, — кивнула Елена. — Она видела, как тяжело нам было после его ухода. И знает, что он не помогал.
На следующий день Елена взяла отгул и отправилась к адвокату. Ирина Алексеевна, женщина лет сорока с цепким взглядом и острым умом, внимательно изучила все документы.
— Доля у него есть, этого не отнимешь, — сказала она наконец. — Но суд всегда учитывает интересы несовершеннолетнего ребёнка. Плюс тот факт, что вы практически в одиночку выплачивали ипотеку последние годы. Это весомые аргументы.
— Шансы есть? — спросила Елена.
— Есть, — кивнула адвокат. — Но нужно подготовиться. Собрать все свидетельства ваших трат на квартиру — не только ипотеку, но и ремонт, мебель, технику. Желательно найти свидетелей, которые подтвердят, что он не помогал вам с дочерью после развода.
Елена кивала, запоминая. Впервые за долгое время она чувствовала, что может победить. Что справедливость — не просто красивое слово. Что можно отстоять своё право на дом, который она сохранила такой ценой.
Вечером, вернувшись домой, Елена застала Катю с какими-то распечатками.
— Что это? — спросила она.
— Я нашла в интернете статьи о разделе ипотечных квартир, — ответила дочь. — Там написано, что суд обычно учитывает интересы ребёнка. И я готова выступить свидетелем, если нужно.
Елена обняла дочь:
— Спасибо, милая. Но тебе не придётся этого делать. Я сама справлюсь.
Катя обняла её в ответ:
— Ты сильная, мам. Я знаю, что ты справишься.
В эти слова дочери Елена вцепилась как в спасательный круг. Да, она справится. Впервые в жизни она не уступит, не будет искать компромисса там, где компромисс означает потерю всего, что ей дорого.
Две недели пролетели в вихре подготовки. Елена собрала все документы, нашла свидетелей, проконсультировалась с Ириной Алексеевной о стратегии защиты. Даже в самые тревожные минуты, когда она просыпалась среди ночи в холодном поту, ей помогала мысль, что она делает всё правильно. Что защищать свой дом — не прихоть, а необходимость. Ради себя и ради дочери.
В ночь перед судом Елена долго не могла заснуть. Ворочалась, представляя разные сценарии, повторяя аргументы. Около трёх ночи встала, прошла на кухню. Налила себе воды.
На холодильнике висела старая фотография — Катя в шесть лет, с косичками и щербинкой между передними зубами, улыбается в камеру. Тогда они только въехали в эту квартиру.
Елена коснулась пальцами фотографии. Ради этой улыбки стоило бороться. И она боролась.
Судебный процесс длился три месяца. За это время Андрей дважды пытался надавить через свекровь, а один раз предложил мировое соглашение — разменять квартиру на две однушки. Елена отказалась. Ирина Алексеевна подготовила убедительную позицию, собрала все доказательства, что последние годы ипотеку оплачивала только Елена.
Решающим стало заключение финансовой экспертизы, которая подтвердила, что последние два с половиной года платежи по ипотеке вносились исключительно с карты Елены. Важную роль сыграли и характеристики с работы, и свидетельство классного руководителя Кати, которая подтвердила, что отец не принимал участия в жизни дочери все эти годы.
В итоге суд учел интересы несовершеннолетней Кати и оставил квартиру Елене с обязательством выплатить бывшему мужу компенсацию за его долю — гораздо меньшую, чем он требовал. Первый взнос помог сделать Олег Сергеевич, давший беспроцентную ссуду под расписку. «Вернёшь, когда сможешь,» — сказал он просто. Ещё часть заняла Наталья. Остальное Елена обязалась выплатить в рассрочку на два года.
Когда она вышла из здания суда с решением на руках, Катя крепко обняла её.
— Знаешь, — сказала девочка, — я горжусь тобой, мам. Ты научила меня не сдаваться.
На глазах Елены выступили слезы — не горькие, как раньше, а какие-то другие. Слезы облегчения и тихой радости.
Через полгода Андрей съехался с новой женщиной, перестал требовать встреч с дочерью и даже выплат компенсации. Но Елена по-прежнему переводила деньги — теперь уже не из страха или чувства вины, а потому что так было правильно. Закон на её стороне, но и обязательства нужно выполнять.
Отношения со свекровью сначала совсем разладились. Нина Борисовна при встречах отворачивалась, а когда Катя приходила её навестить, демонстративно вздыхала: «Вот если бы вы жили с отцом…» Но постепенно, видя, как внучка расцветает, как хорошо учится в колледже, она смягчилась. Однажды даже позвонила Елене и сдержанно поблагодарила за то, что та «не настраивает ребенка против бабушки». После этого они вернулись к редким, но мирным звонкам и поздравлениям с праздниками — без прежней враждебности, но и без лишней близости.
Катя поступила в медицинский колледж, решив пойти по стопам матери в фармацевтику. Елена получила должность заведующей отделом в аптечной сети, что позволило ей не только расплатиться с долгами, но и впервые за много лет взять отпуск — они с дочерью съездили на море.
В выходной, перебирая старые вещи, она нашла книгу со стихами, которую когда-то дала ей мать. Между страницами лежала записка: «Дочка, помни, что нет ничего важнее самоуважения». Елена улыбнулась. Жизнь продолжалась. И теперь она точно знала — иногда нужно отстаивать то, что принадлежит тебе по праву. Не из жадности или упрямства. А просто потому, что это справедливо.
