— Анечка, принесла вам растение. А то у вас тут совсем мало зелени в такой… крошечной квартирке.
Елена Сергеевна стояла на пороге с большим горшком в руках. Фикус — тёмно-зелёный, пышный, в красивом керамическом кашпо.
Анна приняла горшок, тяжёлый и неудобный, и оглянулась на квартиру за спиной. Тридцать пять квадратов выглядели как поле боя: игрушки, разбросанная одежда, недопитые чашки на каждой горизонтальной поверхности. У дивана валялись обломки красной машинки — Кирилл только что её сломал, пытаясь объехать гору кубиков.
— Спасибо, Елена Сергеевна. Очень красивый.
— Где поставить? — свекровь уже прошла в комнату, окидывая взглядом каждый угол. — О господи, да тут же негде развернуться! Кирюша, иди к бабуле!
Двухлетний мальчик подбежал, всё ещё всхлипывая. Елена Сергеевна подхватила его на руки, покачала.
— Что случилось, внучек?
— Би-би сломалась, — пожаловался Кирилл, показывая на обломки.
— А как же ей не сломаться, — вздохнула свекровь, — когда играть-то негде. Всё в кучу свалено.
Анна поставила фикус на подоконник, сдвинув в сторону детские книжки.
— Хотите чай?
— Не откажусь.
На кухне они едва поместились вдвоём. Елена Сергеевна села на единственный стул, Анна встала у плиты, включила чайник.
— Анечка, а вы с Ромочкой не думали о расширении? — начала свекровь, поглаживая колено Кирилла, который устроился у неё на руках.
— О каком расширении?
— Ну как же, милая. Вы же молодые, здоровые. Ромочка мне говорил — планируете ещё детишек.
Анна достала две чашки из сушилки, поставила на крошечный столик.
— Планируем, но не завтра же.
— Конечно, не завтра. Но подумать надо уже сейчас. — Елена Сергеевна оглядела кухню. — Представляете: трое детей в однушке? Да тут коляска даже не поместится.
Чайник щёлкнул. Анна налила кипяток в чашки, добавила пакетики. Руки слегка дрожали — не от злости, а от какого-то смутного беспокойства.
— Мы справимся.
— Анечка, — голос свекрови стал мягче, доверительнее, — я же не против вас говорю. Наоборот. Мы с Володей думаем — может, пора что-то менять? По-хорошему, по-справедливому.
Анна поставила чашку перед свекровью, села на табуретку напротив.
— Что менять?
— Жилищные условия, конечно. Вот ваша квартирка — она хороша для начала. Но семья растёт, потребности меняются.
Кирилл соскользнул с колен бабушки, побрёл обратно в комнату к игрушкам. Елена Сергеевна проводила его взглядом, потом наклонилась к Анне.
— Мы готовы помочь. Серьёзно помочь. Продадите эту квартирку, мы доплатим разницу — и возьмёте что-то побольше. В ипотеку, конечно, но мы поможем гасить.
— Елена Сергеевна, но эта квартира…
— Да, знаю, ты её до брака купила. Но, Анечка, подумай о детях. О *наших* внуках. Неужели ты хочешь, чтобы они мучились в тесноте?
Анна взяла чашку, сделала глоток горячего чая. За тонкой стеной слышался плач соседского младенца — звукоизоляция в доме была никудышная.
— Это серьёзное решение.
— Конечно, серьёзное! Поэтому и нужно принимать его сейчас, пока цены не выросли совсем уж заоблачно. — Елена Сергеевна откинулась на спинку стула. — Знаешь, я сегодня с соседкой разговаривала. Тамара Ивановна из седьмой квартиры. Так у неё сын тоже семью создал, жили в однушке. А потом — р-раз! — и переехали в трёшку. Теперь у них двое детей, и всем просторно.
— А что случилось с их однушкой?
— Продали, естественно. А на что ещё? Сама же понимаешь — без продажи старого новое не купишь.
Из комнаты донёсся грохот — Кирилл что-то уронил. Анна вскочила, заглянула: сын пытался дотянуться до полки и опрокинул стопку детских книг.
— Кира, осторожно, — мягко сказала она, поднимая книжки.
— Видишь? — тихо произнесла свекровь из кухни. — Ребёнку негде развернуться. А что будет, когда их станет трое?
Вечером Анна рассказала Роману о визите матери. Он слушал, лёжа на диване с телефоном, изредка кивая.
— И что ты ей ответила? — спросил он, не отрываясь от экрана.
— Что подумаю.
— А что тут думать? — Роман отложил телефон, повернулся к жене. — Мам права. Нам действительно тесно.
Анна села на край дивана, сложила руки на коленях.
— Рома, это моя квартира.
— Понимаю. Но мы же семья. А семье нужно пространство.
Кирилл спал в их кровати, раскинув руки. Детская кроватка стояла тут же, в спальне — в комнате для неё просто не было места.
— Если мы продадим квартиру…
— То заживём по-человечески, — перебил Роман. — Анна, ну посмотри трезво. Через пару лет у нас будет второй ребёнок. Потом третий. Куда мы их денем?
На следующий день на работе Анна встретилась с тётей Верой у кофе-автомата. Пожилая женщина работала техничкой, но раньше была бухгалтером — знала жизнь.
— Анечка, что-то ты бледная, — заметила тётя Вера, помешивая сахар в пластиковом стаканчике.
— Да так, проблемы бытовые.
— А какие проблемы? Рассказывай, может, что посоветую.
Анна коротко пересказала ситуацию. Тётя Вера слушала, хмурясь.
— Ох, деточка, — вздохнула она. — А я тебе про соседку свою расскажу. Галя звали. Тоже была квартирка её собственная. А муж всё уговаривал — давай, мол, продадим, большую купим. Семья росла, детки…
— И что?
— Продала. Купили трёшку в ипотеку. Жили-жили, а потом муж завёл себе молодую. Ушёл. Галя с двумя детьми осталась — а квартира в долях. Он через суд половину отсудил.
Анна поставила стаканчик на подоконник.
— А что с ней стало?
— Съехала к матери в однушку. Сидит до сих пор. А ведь была своя квартира, хорошая. Да вот, поверила.
Вечером Елена Сергеевна пришла снова — уже с мужем Владимиром Петровичем. Он молчал, стоял у окна, разглядывал двор.
— Анечка, мы подумали, — начала свекровь, расстёгивая куртку. — Времени терять нельзя. Цены растут каждый день.
Владимир достал из кармана сложенный листок.
— Я сегодня в банке был, — сказал он негромко. — Проценты узнавал. Вот, посчитал.
Он разложил бумагу на столе. Анна увидела столбики цифр, подчёркивания, расчёты.
— Ваша квартира стоит примерно два миллиона восемьсот, — продолжил тесть. — Двушку приличную можно взять за четыре. Доплатить миллион двести. В ипотеку на десять лет — это тысяч пятнадцать в месяц.
— Много, — тихо сказала Анна.
— А мы поможем, — подхватила Елена Сергеевна. — Первые годы будем доплачивать по семь тысяч. Пока дети маленькие.
Роман кивнул.
— Нормальное предложение.
Анна смотрела на цифры. Всё выглядело разумно, взвешенно. Но внутри что-то сжималось.
— А если что-то пойдёт не так?
— Что может пойти не так? — удивилась свекровь. — Мы же семья.
Анна промолчала, но внутри что-то холодно сжалось. Слово «семья» в устах Елены Сергеевны звучало как обязательство, а не как поддержка.
На следующей неделе Анна встретилась с подругой Ирой в кафе рядом с банком, где та работала юристом. Ира выслушала всё молча, иногда задавая уточняющие вопросы.
— Аня, ты понимаешь, во что ввязываешься? — сказала она наконец. — Продашь свою квартиру — и станешь полностью зависимой.
— Но ведь семья растёт…
— Семья — это хорошо. А что будет, если семья распадётся?
Анна поставила чашку на блюдце.
— Ира, мы же не собираемся разводиться.
— Никто не собирается, Аня. Но статистика разводов знаешь какая? А потом — попробуй докажи в суде, что квартира была изначально твоя, если продажа оформлена в браке.
Анна медленно кивнула. Слова подруги больно резанули, но в них была правда, которую не хотелось слышать.
— Спасибо, Ир. Подумаю.
— Думай, но осторожно. Твоя квартира — это твоя свобода.
Дома Анна доставала из сумки документы после визита в банк — она всё же решила узнать условия ипотеки самостоятельно. Бумаги выскользнули и рассыпались по полу. Роман поднял один листок, прочитал.
— Ты что, уже заявку подавала?
— Просто консультировалась.
— О чём консультироваться? Мама же всё объяснила.
Анна собрала бумаги, убрала в ящик письменного стола. Там же лежал договор купли-продажи её квартиры — двухлетней давности. Она его перечитала, проверяя каждую строчку. Всё чисто. Квартира куплена до брака, на её имя, за её деньги.
— Рома, а если мы просто подождём? Может, через пару лет накопим больше?
— Аня, ты слышала родителей. Цены растут. Чем дольше ждём, тем дороже обойдётся.
— А если что-то случится между нами?
Роман резко обернулся.
— Что должно случиться? Ты о чём вообще?
— Ни о чём. Просто спрашиваю.
— Не понимаю твоей логики. Мы планируем детей, а ты думаешь о разводе.
— Я не думаю о разводе, — тихо сказала Анна. — Я думаю о безопасности.
— О какой безопасности? От кого? От меня?
— Не от тебя. От… обстоятельств.
Роман покачал головой и ушёл в ванную. Разговор был окончен.
Анна легла спать с тяжёлым чувством. Роман повернулся к стене, не пожелав спокойной ночи. Между ними, казалось, выросла невидимая стена — из недоговорённости и непонимания.
Через неделю Елена Сергеевна пришла одна. Села за кухонный стол, сложила руки, посмотрела на Анну внимательно.
— Анечка, мы ждём ответа.
— Ещё думаю.
— А что тут думать? — голос свекрови стал жёстче. — Мы предлагаем помощь. Реальную помощь. А ты тянешь.
Анна наливала чай, чувствуя, как напрягаются плечи.
— Елена Сергеевна, это серьёзное решение. Продать единственную недвижимость…
— Не единственную. Вы же покупать будете.
— В ипотеку. С вашей помощью.
— И что в этом плохого? — Елена Сергеевна наклонилась вперёд. — Или ты думаешь, мы обманем? Бросим вас?
— Нет, конечно.
— Тогда в чём дело? Анечка, неужели твоя гордость важнее будущего детей?
Это было больно. Анна поставила чайник на плиту, обернулась.
— Моя гордость тут ни при чём.
— Тогда при чём? Объясни мне, немолодой уже женщине.
— При том, что это моё единственное… — Анна запнулась, подбирая слова. — Это моя опора.
— Опора? — Елена Сергеевна усмехнулась. — А муж, значит, не опора? Семья не опора?
— Семья — это опора. Но…
— Никаких но! Или ты нам доверяешь, или нет. Если нет — так и скажи прямо.
Анна села напротив свекрови, сжала руки на коленях.
— Я доверяю. Просто боюсь.
— Чего боишься?
— Потерять независимость.
Елена Сергеевна откинулась на спинку стула, покачала головой.
— Независимость… А семья где? Анечка, ты или жена Романа, или независимая бизнес-леди. Два стула одной попой не усидишь. — Елена Сергеевна покачала головой. — Если хочешь жить хорошо и удобно, квартиру нужно продать без всяких там выкрутасов. Мы же не враги тебе какие-то, а только добра для вас желаем.
После ухода свекрови Анна достала из ящика письменного стола папку с документами. Договор купли-продажи, выписка из ЕГРН, справки о доходах за прошлые годы. Всё было в порядке. Квартира принадлежала ей, купленная на её деньги за полгода до знакомства с Романом.
Она перечитала каждую строчку, проверяя то, что и так знала наизусть. Собственник — она. Основание — договор купли-продажи. Дата — два года назад.
Кирилл проснулся от дневного света, закапризничал. Анна взяла его на руки, подошла к окну. За стеклом виднелась детская площадка — качели, горка, песочница. Несколько мам с колясками, дети постарше на велосипедах.
— Мама, гулять, — попросил сын.
— Пойдём, малыш.
На площадке Кирилл побежал к песочнице. Анна села на скамейку рядом с молодой женщиной, которая качала коляску.
— У вас мальчик? — спросила соседка.
— Да. Два года.
— А у меня дочка, три месяца. Первый ребёнок?
— Да. — Анна помолчала. — А у вас своё жильё?
Женщина удивлённо посмотрела на неё.
— Есть однушка. А что?
— Просто интересно. Мы вот думаем расширяться. Планируем ещё детей.
— Понятно. — Соседка кивнула. — А мы наоборот — из большой в маленькую переехали. Продали трёшку, купили однушку.
— Почему?
— Муж кредиты понабрал. Пришлось расплачиваться. Теперь живём скромно, зато спокойно. Никому ничего не должны.
Анна кивнула, но внутри что-то болезненно сжалось. Ещё одна история о том, как большие планы оборачиваются потерями.
Вечером за ужином Роман сказал:
— Мама звонила. Спрашивала, когда мы определимся.
— И что ты ответил?
— Что скоро. Аня, давай уже решим. Я устал от этих разговоров.
— А если я скажу нет?
Роман поднял глаза от тарелки.
— Почему нет?
— Потому что боюсь.
— Чего ты боишься? Меня?
— Не тебя. Ситуации. Роман, а если что-то случится с работой? С твоей работой? Кто будет платить ипотеку?
— Ничего не случится.
— А если случится?
— Аня, мы же не в детском саду. Нельзя всю жизнь бояться.
— Можно. И нужно. — Анна отложила вилку. — Роман, эта квартира — моя. Я её купила, я за неё платила. Это моя безопасность.
— А я что, не твоя безопасность?
— Ты — да. Но ты можешь… — она запнулась.
— Что? Бросить тебя? Умереть? Заболеть?
— Можешь.
Роман встал, прошёл к окну.
— Значит, ты мне не доверяешь.
— Доверяю. Но подстраховаться хочу.
— От меня.
— От жизни.
Они стояли молча. Кирилл возился с игрушками, не обращая внимания на напряжение.
— Роман, — тихо сказала Анна, — я не буду продавать квартиру.
Он не ответил, только плотнее сжал губы.
На следующий день позвонила Елена Сергеевна.
— Анечка, Ромочка сказал, что ты против нашего предложения.
— Не против. Просто не готова.
— А когда будешь готова? Через год? Через два? Цены к тому времени ещё больше вырастут.
— Возможно.
— Понятно. — В голосе свекрови появились холодные нотки. — Ну и живи, как знаешь. Только помощи нашей больше не жди.
— Какой помощи?
— Никакой. Раз ты такая самостоятельная — и справляйся сама.
Трубка отключилась. Анна медленно положила телефон на стол.
Вечером Роман пришёл домой поздно, молчаливый. Поужинал, посмотрел телевизор, лёг спать, почти не разговаривая с женой.
— Рома, ты обиделся?
— Не обиделся. Подумал.
— И что надумал?
— Что ты права. Твоя квартира — твоё дело.
В его голосе не было злости, но была отстранённость. Холодная, вежливая дистанция.
— Роман, мы же можем копить на большую квартиру постепенно.
— Можем. Лет через десять-пятнадцать накопим. Если повезёт.
— Ну и что? Дети подрастут, им станет проще.
— Да, конечно. — Он повернулся к стене. — Спокойной ночи.
Анна лежала в темноте и понимала: что-то между ними сломалось. Не разбилось вдребезги, но треснуло. Теперь в каждом разговоре будет слышаться этот скрытый упрёк: она выбрала квартиру вместо семьи.
Но другого выбора у неё не было. Квартира — это не просто стены. Это уверенность в том, что у неё и у сына всегда будет крыша над головой. Что бы ни случилось.
