Нина спускалась с сумками продуктов, когда вспомнила — давно не проверяла почтовый ящик. Обычно там одна реклама, но вдруг коммунальные что-то прислали.
Открыла ящик — несколько рекламных листовок и белый конверт. Логотип банка. Адресат — «Коновалову В.С.» Виктору, значит.
Нина хотела положить письмо на стол — пусть сам открывает. Но что-то насторожило. Обычно банк присылает СМС или уведомления. А тут бумажное письмо. Официальное.
Поднялась в квартиру, положила пакеты на пол. Покрутила конверт в руках. Заклеенный. На обороте мелким шрифтом — «Уведомление о задолженности по кредитному договору».
О какой задолженности?
Нина разорвала конверт. Развернула лист.
«Уважаемый Виктор Сергеевич! Информируем Вас о наличии просрочки по кредитному договору №… от 12 апреля 2024 года. Сумма задолженности составляет 94 640 рублей. Просим внести платёж в ближайшее время во избежание начисления штрафных санкций.»
Дальше шла таблица. Дата оформления. Сумма кредита — два миллиона рублей. Срок — пять лет. Ежемесячный платёж — 47 320 рублей.
Предмет залога: автомобиль Toyota Camry, госномер…
Нина уронила письмо на стол.
Их машина. Виктор заложил их машину. Взял два миллиона. И уже два месяца не платит — вот почему банк прислал бумажное письмо.
Она села, перечитала снова. Может, что-то не так поняла?
Нет. Всё ясно. Кредит от апреля. Сейчас сентябрь. Пять месяцев он платил — она не замечала, потому что деньги списывались с его карты. А потом перестал. Два месяца просрочки.
Руки дрожали — не от страха, от ярости.
Входная дверь хлопнула — Виктор вернулся. Слышно, как он снимает ботинки, вешает куртку.
— Вить, а ну ка иди сюда, — позвала она, стараясь говорить спокойно.
Он зашёл на кухню, увидел письмо на столе — и понял всё сразу. Застыл у дверей.
— Нин…
— Сколько ты взял? — Она показала письмо.
Виктор опустился на стул. Не смотрел в глаза.
— Два миллиона.
У Нины внутри всё оборвалось. Два миллиона! Как вообще можно взять такие деньги?
— Под машину, да? — спросила она тихо. — Под нашу машину?
Кивнул.
— Ты спросил моего согласия?
Молчание.
— Витя, я серьёзно. Ты брал моё согласие на залог машины?
— Не брал, — выдавил он. — Мать умирала, Нина. Ей срочно операция нужна была. Два миллиона. Времени не было…
Нина села напротив. Посмотрела на мужа — вот он сидит, сутулится, в глаза не смотрит. Десять лет вместе. И он взял кредит под их машину.
— И машину заложил. Нашу общую машину, которую мы покупали вместе.
— Нина, ты не понимаешь! Мама лежала в больнице! Врачи говорили — без операции не выживет!
— А ты не подумал со мной поговорить?!
— Ты бы отказала!
— Может, и отказала бы! Потому что это и моя машина тоже! И мои деньги тоже! А ты решил за меня!
Виктор вскочил, прошёлся по кухне. Лицо красное, кулаки сжаты.
— Ты слышишь меня! Моя мать умирала! Что я должен был делать?! Сидеть и смотреть?!
— Ты должен был поговорить со мной! — Нина тоже встала. — Объяснить! Попросить! А не лезть за моей спиной!
— Да какая разница теперь?! Деньги уже потрачены! Мама прооперирована! Ничего не изменишь!
Нина смотрела на него и чувствовала, как внутри нарастает холодная ярость. Не истерика, не крики — ледяное спокойствие.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Завтра я еду к твоей матери.
— Зачем?
— Поговорить.
— О чём?!
— О том, как она будет мне возвращать два миллиона.
Виктор побледнел:
— Ты что, попутала?! У неё нет таких денег!
— Найдутся.
На следующий день Нина приехала к Раисе Эдуардовне. Свекровь жила в двушке на другом конце города — одна, после смерти мужа лет пятнадцать назад.
После операции её выписали домой. Врачи сказали — всё прошло хорошо, но прогноз плохой. Онкология четвёртой стадии не лечится. Операция дала отсрочку — месяца три, может, полгода.
Нина поднялась на четвёртый этаж без лифта, позвонила. Дверь открыла Раиса Эдуардовна — худая, бледная, в застиранном халате.
— Ниночка? Проходи, что случилось?
Нина прошла на кухню, села за стол. Свекровь устроилась напротив — медленно, придерживаясь за спинку стула.
— Чай?
— Не надо. Я ненадолго.
Раиса Эдуардовна посмотрела внимательно. Видимо, по лицу поняла.
— Виктор взял кредит два миллиона, — сказала Нина прямо. — Под залог нашей общей машины. Без моего согласия. Деньги ушли на вашу операцию.
Свекровь опустила глаза.
— Я не просила…
— Неважно. Факт есть. Он заложил нашу машину. Это уголовная статья — подделка документов. Я могу подать на него в полицию.
— Ты хочешь посадить сына? Своего мужа и отца твох детей? — Голос Раисы Эдуардовны дрогнул.
— Не хочу. Но хочу, чтобы мне вернули эти два миллиона.
— У меня таких денег нет.
— Знаю. — Нина достала из сумки распечатку. — Но у вас есть квартира. Я хочу долю. Одну треть. По завещанию.
Повисла тишина. Раиса Эдуардовна смотрела на невестку так, словно увидела её впервые.
— Ты… ты хочешь мою квартиру?
— Треть. У вас двое сыновей — Виктор и Женя. Им по трети. Мне третья доля. За кредит, который я не брала и о котором даже не знала.
— Я же умираю… — прошептала свекровь. — Как ты можешь?
Нина наклонилась вперёд:
— А как вы могли согласиться на операцию за два миллиона, зная, что это кредит? Вы же понимали — деньги надо отдавать. Кто будет платить? Виктор получает шестьдесят тысяч. Платёж по кредиту — сорок семь. Как он справится?
— Я думала…
— Вы думали, что я буду молчать и платить. Так вот, не буду. — Нина положила бумаги на стол. — Либо вы оформляете завещание на мою долю, либо я оспариваю кредит через суд. И подаю на Виктора заявление в полицию. Выбирайте.
Раиса Эдуардовна закрыла лицо руками. Плечи затряслись.
Нина встала. Прошла к двери, обернулась:
— У вас два дня. Если откажетесь — я пойду к адвокату.
Дома её встретил Виктор — взвинченный, с красными глазами.
— Ты у матери была?! Что ты ей сказала?!
— То, что должна была. Попросила оформить на меня треть квартиры по завещанию.
Виктор схватился за голову:
— Да ты ох…ела! Она умирает! А ты требуешь наследство!
— Не требую. Предлагаю обмен. Она получила два миллиона на операцию. Я получу треть квартиры. По-моему, честно.
— Это моя мать!
— И это мои деньги, которые ты взял без спроса!
Виктор схватил со стола чашку, размахнулся — Нина отшатнулась. Он швырнул чашку в стену. Та разлетелась вдребезги.
— Ты не человек! — орал он. — Бессердечная дрянь!
Нина стояла спокойно:
— Может быть. Но твоя мать оформит завещание. Или я подам в суд — на тебя. Решай.
— Подавай! Посмотрю, как ты будешь жить после этого!
— Буду. А ты — под уголовной статьёй будешь. Хочешь проверить?
Виктор замолчал. Сел на диван.
Через два дня Раиса Эдуардовна оформила завещание. Нотариус, печати, подписи. Одна треть квартиры — Нине. Две трети — сыновьям.
После этого Виктор с женой почти не разговаривал. Приходил, ужинал молча, уходил к себе.
Раиса Эдуардовна умерла через три месяца. Дома, ночью, во сне. Виктор рыдал на похоронах, обнимал брата Женю. Нина стояла в стороне. Не плакала.
Квартиру решили продавать. Двушка на окраине, старый ремонт, но район хороший. Оценили в четыре миллиона двести. Покупатель нашёлся быстро.
Деньги поделили. Нине досталось полтора миллиона. Деньги поделили. Нине досталось полтора миллиона. Виктору и Жене — по столько же.
Виктор в тот же день закрыл кредит. Полностью. Остаток был миллион шестьсот — его доли как раз хватило, минус сто тысяч ушло на проценты.
Вечером он пришёл домой молчаливый, серый. Сел на кухне, уставился в стену.
Нина налила чай, поставила перед ним чашку.
— Закрыл кредит?
Кивнул.
— На всю свою долю ушло?
— Почти. Сто тысяч осталось.
Она присела напротив. Смотрела на него — вот он сидит, понурый, опустошённый. Мать похоронил, наследство получил и сразу отдал в банк. Ничего не осталось.
— Ты думал, что будет по-другому? — спросила она тихо.
Виктор поднял глаза:
— Я думал, ты поможешь. Что мы разделим кредит на двоих. Ты же получила столько же.
Нина усмехнулась:
— Витя, ты взял кредит без моего согласия. Заложил машину. А теперь хочешь, чтобы я ещё и платила?
— Это была моя мать…
— Твоя. Не моя. Я получила свою долю по завещанию — которое ты, кстати, называл вымогательством. А ты получил долю как сын. Вот и разбирайся со своими долгами сам.
Виктор сжал кулаки на столе. Молчал.
— Я ничего тебе не должна, — добавила Нина спокойно. — Ты забрал у меня два миллиона за моей спиной. Я вернула себе свою часть. Мы квиты.
С тех пор они живут как соседи. Нина не готовит на него, не стирает его вещи. Он сам за себя.
Виктор ходит на работу, возвращается угрюмый. Греет себе еду из магазина, сидит в своей комнате. Иногда она ловит его взгляд — обвиняющий, полный обиды.
Но ей всё равно.
