— Ой, извини, рука дрогнула, — смеялась свекровь, плеснув мне в лицо зеленкой перед рабочим совещанием.
Я стояла перед зеркалом в прихожей, не в силах поверить в происходящее. Лицо, шея, белоснежная блузка — все было покрыто ядовито-зелеными пятнами. До совещания с инвесторами оставалось сорок минут.
— Лариса Петровна, вы что наделали? — я едва сдерживала дрожь в голосе.
— Да ничего страшного, Машенька, — свекровь вытирала руки салфеткой, на губах играла довольная улыбка. — Просто хотела обработать царапину на руке, а тут ты как раз мимо проходила. Бывает.
Бывает. Конечно. Точно так же, как «случайно» испортился мой отчет, когда она пролила на него кофе. Как «нечаянно» потерялись ключи от машины в день важной презентации. Как «по ошибке» был выключен будильник перед встречей с японскими партнерами.
Три года. Три года я терпела эту изощренную травлю, потому что Андрей не верил. Его мама — воплощение доброты и заботы, как же она может желать мне зла? Все происшествия — досадные случайности, совпадения, моя паранойя.
— Мне нужно на работу через тридцать минут, — прошептала я, чувствуя, как к горлу подступает ком.
— Ну так иди, не задерживайся, — Лариса Петровна направилась к кухне. — Кстати, Андрюша просил передать, что задержится сегодня. Опять его командировка затягивается.
Конечно. Как удобно. Муж в командировке, а его мамочка живет с нами «временно», уже второй год. Временно превратилось в постоянно, и мой дом давно перестал быть моим.
Я заперлась в ванной и попыталась смыть зеленку. Бесполезно. Пятна только размазывались, делая лицо похожим на абстрактную картину. Попробовала спирт, жирный крем, даже ацетон — ничего не помогало. Кожа краснела, но зеленый оттенок оставался.
Телефон завибрировал. Сообщение от Игоря, моего партнера по бизнесу: «Инвесторы уже в пути. Не подведи, Маша. Это наш шанс».
Наш шанс. Полтора года мы работали над этим проектом. Инновационная система управления складской логистикой. Три крупных инвестора наконец согласились встретиться, и сегодня мы должны были закрыть сделку на пять миллионов. Это вывело бы нашу компанию на совершенно новый уровень.
И вот я стою с зеленым лицом, и до встречи двадцать минут.
— Лариса Петровна! — я вышла из ванной. — У вас есть какое-нибудь средство, чем это смыть?
Свекровь сидела на кухне с чаем, листала журнал.
— Милая, я же говорила — это обычная зеленка. Сама через недельку сойдет.
— Через неделю? У меня совещание через двадцать минут!
— Ну и что я могу сделать? — она развела руками. — Сама виновата, под руку попалась. Надо было смотреть, куда идешь.
В ее глазах плясали победные огоньки. Она знала. Знала про совещание — я же говорила вчера за ужином, как это важно. Она все спланировала.
Что-то щелкнуло внутри меня. Не гнев, не отчаяние. Холодная ясность.
— Хорошо, — я кивнула. — Спасибо за помощь.
Я набрала Игорю.
— У меня форс-мажор. Можешь начать без меня? Буквально на полчаса задержусь.
— Маша, ты серьезно? Они приехали ради тебя, ты разработчик!
— Тридцать минут, Игорь. Обещаю.
Я побежала к косметичке. Если зеленку не смыть — значит, нужно замаскировать. Плотный тональный крем, консилер, пудра. Слой за слоем я наносила косметику, пока лицо не приобрело более-менее нормальный цвет. Правда, теперь я выглядела как восковая кукла с явным зеленоватым оттенком, но издалека могло сойти.
Надела запасную блузку, схватила портфель с документами и вылетела из дома.
Совещание прошло в тумане. Я просидела всю встречу, стараясь не наклоняться к свету, чтобы никто не заметил зеленоватого оттенка кожи. К счастью, презентацию проводил в основном Игорь, а я отвечала на технические вопросы. Инвесторы ничего не заметили или предпочли промолчать.
К концу встречи главный инвестор, седой мужчина с проницательным взглядом, протянул мне руку:
— Впечатляющая работа, Мария. Мы готовы инвестировать. Договор пришлем на следующей неделе.
Я улыбнулась и пожала его руку, чувствуя, как напряжение последних часов медленно отступает.
Когда инвесторы ушли, Игорь обнял меня за плечи:
— Ты это сделала. Боже, я думал, мы пролетели, когда ты опоздала.
— Прости. Дома был… инцидент.
— Все нормально? — он впервые внимательно посмотрел на меня. — Маш, ты чего-то… зеленоватая.
— Длинная история, — я устало улыбнулась. — Расскажу как-нибудь.
Домой я вернулась поздно вечером. Лариса Петровна сидела в гостиной, смотрела сериал.
— О, пришла наконец, — она оценивающе оглядела меня. — Как совещание?
— Отлично. Получили инвестиции.
На ее лице мелькнула тень разочарования, но она быстро взяла себя в руки:
— Ну молодец. Хотя, конечно, с таким лицом… Тебе повезло, что они слепые.
Я не ответила. Прошла в спальню, сняла одежду и посмотрела на себя в зеркало. Зеленые пятна проступали сквозь слой косметики. Я вдруг громко рассмеялась — от нервов, от усталости, от абсурдности ситуации.
Андрей вернулся через два дня. Зеленка на лице уже начала бледнеть, но все еще была заметна.
— Маша, что с тобой случилось? — он испуганно смотрел на меня.
— Твоя мама плеснула в меня зеленкой перед важным совещанием.
— Что? — он нахмурился. — Мам!
Лариса Петровна вышла из кухни, на лице невинное выражение:
— Андрюша, это была случайность! Я просто обрабатывала царапину, а Маша резко прошла мимо. Я же извинилась сразу.
— Она специально это сделала, — я смотрела мужу в глаза. — Она знала про совещание.
— Маша, ну хватит уже, — Андрей потер переносицу. — Мама не могла специально. Это просто несчастный случай.
— Как и кофе на отчете? И потерянные ключи? И выключенный будильник?
— Ты опять за свое, — он раздраженно махнул рукой. — У тебя паранойя. Мама старается, помогает нам, а ты постоянно ее обвиняешь.
— Я не обвиняю. Я констатирую факты.
— Факты? — он повысил голос. — Факт один — ты не можешь ужиться с моей матерью!
Лариса Петровна всхлипнула и прижала ладонь ко рту:
— Андрюша, я не хочу быть причиной ваших ссор. Может, мне правда лучше уехать? Хотя мне некуда…
— Мам, не говори глупости, — он обнял ее. — Это твой дом. Маша просто переутомилась.
Я смотрела на них и понимала: он никогда не поверит. Никогда не станет на мою сторону. Для него мама навсегда останется святой, а я — истеричкой, которая придумывает проблемы.
— Знаешь что, Андрей, — я медленно произнесла. — Ты прав. Я действительно переутомилась. От этого брака.
Он резко обернулся:
— Что ты сказала?
— Я устала. Устала быть виноватой. Устала доказывать. Устала жить в доме, где меня тихо, методично уничтожают, а муж этого не видит.
— Маша, не неси чушь…
— Это не чушь. Это правда. И знаешь, что самое страшное? Не то, что твоя мать меня ненавидит. А то, что ты выбрал ее. Каждый раз выбираешь ее.
Повисла тишина. Лариса Петровна смотрела на меня с плохо скрываемым торжеством.
— Я сниму квартиру, — продолжила я. — Мне нужно время подумать. О нас. О нашем браке.
— Маша, не устраивай сцен, — Андрей покраснел. — Давай поговорим спокойно, как взрослые люди.
— Поговорим, — я кивнула. — Когда ты будешь готов услышать. А пока мне нужно побыть одной.
На следующий день я сняла маленькую квартиру недалеко от офиса. Перевезла только самое необходимое. Андрей звонил, требовал объяснений, обещал, что мы все обсудим. Но я не была готова к разговорам. Мне нужна была тишина, чтобы разобраться в себе.
Прошла неделя. Зеленка полностью сошла с лица, и я наконец могла смотреть на себя в зеркало без содрогания. Работа кипела — инвесторы прислали договор, началась подготовка к запуску нового проекта.
Однажды вечером в дверь позвонили. Я открыла — на пороге стояла Лариса Петровна.
— Можно войти? — она выглядела растерянной, совсем не похожей на ту уверенную женщину, что плеснула в меня зеленкой.
Я молча пропустила ее.
Она прошла в комнату, огляделась, присела на край дивана.
— Андрей просил поговорить с тобой.
— И вы согласились? Неожиданно.
— Маша, я пришла не ссориться, — она вздохнула. — Я пришла… извиниться.
Я оторопела. Это последнее, что я ожидала услышать.
— Извиниться?
— Да. За зеленку. За все остальное тоже, — она сжала руки в замок. — Я действительно сделала это специально. И кофе пролила специально. И ключи спрятала. Все остальное — тоже.
Я села напротив нее, не веря своим ушам.
— Почему?
— Потому что боялась, — она подняла на меня глаза, и в них я увидела не злобу, а что-то другое. Страх. Боль. — Боялась потерять сына. Ты такая умная, успешная, самостоятельная. Я видела, как он на тебя смотрит, как восхищается тобой. И мне показалось, что я ему больше не нужна.
— Лариса Петровна…
— Нет, дай договорю, — она перебила меня. — После смерти мужа Андрей был всем, что у меня осталось. Я растила его одна, мы были так близки. А потом появилась ты. И он изменился. Стал взрослым, независимым. Перестал нуждаться во мне. И я… испугалась. Решила, что если избавлюсь от тебя, все вернется как раньше.
Я молчала, не зная, что сказать.
— Но когда ты ушла, — продолжила она, — Андрей стал другим. Злым, замкнутым. Он почти не разговаривает со мной. Сказал, что я разрушила его брак, его счастье. И я поняла — я не вернула сына. Я потеряла его окончательно.
Слезы потекли по ее щекам.
— Маша, прости меня. Я была глупой эгоистичной старухой. Прости, если можешь.
Я смотрела на нее — на эту сломленную женщину, которая так боялась одиночества, что чуть не разрушила жизнь собственному сыну. И мне стало ее жалко.
— Я не знаю, могу ли я простить, — честно призналась я. — Вы причинили мне много боли. Но… я понимаю страх потерять близкого человека. Понимаю, что иногда страх заставляет совершать ужасные поступки.
— Я не прошу, чтобы ты вернулась к Андрею, — она вытерла слезы. — Я не имею права просить. Просто… поговори с ним. Он сходит с ума без тебя.
После ее ухода я долго сидела у окна, глядя на вечерний город. Думала о страхе, о любви, о том, как тонка грань между защитой близких и удушением их своей заботой.
Андрей пришел на следующий вечер. Без звонка, без предупреждения. Я открыла дверь и увидела его — осунувшегося, с темными кругами под глазами.
— Можно войти?
Я кивнула.
Мы сели на кухне. Я заварила чай, и мы долго молчали, не зная, с чего начать.
— Мама рассказала мне все, — наконец произнес он. — Призналась. Я… я не знаю, что сказать, Маша. Я был слеп. Ты пыталась достучаться, а я не слушал.
— Ты не хотел верить, что твоя мать способна на такое.
— Не хотел, — он кивнул. — Потому что это разрушило бы мой образ идеальной семьи. Идеальной мамы. Проще было обвинить тебя в паранойе.
— Андрей, я понимаю, что твоя мать поступала так из страха…
— Это не оправдание, — он перебил меня. — Страх не дает права причинять боль другим. Мама это понимает. Я это понимаю. И я прошу прощения. За то, что не поверил. За то, что не защитил. За то, что предал тебя.
Его голос дрожал.
— Маша, я люблю тебя. Люблю так сильно, что не представляю жизни без тебя. Но я понимаю, если ты не сможешь простить. Не сможешь вернуться.
Я смотрела на него — на мужчину, с которым прожила пять лет, которого любила, несмотря на все. И чувствовала, как гнев и обида медленно отступают, уступая место чему-то другому. Не прощению — до него было еще далеко. Но надежде.
— Я не готова вернуться, — медленно произнесла я. — Не сейчас. Мне нужно время. Много времени. Чтобы залечить раны, чтобы снова поверить.
— Я подожду, — он взял мою руку. — Сколько понадобится — год, два, пять. Я докажу, что достоин тебя. Докажу, что больше никогда не предам.
— А твоя мать?
— Она переезжает к своей сестре. Нашла работу в библиотеке, завела новых друзей. Впервые за много лет живет своей жизнью, а не моей. И знаешь что? Она стала счастливее. Мы оба стали.
Я улыбнулась:
— Может, это и к лучшему. Иногда нужно потерять, чтобы найти.
— Как ты и я?
— Как мы все, — я сжала его руку. — Твоя мама потеряла контроль над твоей жизнью и нашла свою собственную. Ты потерял жену и нашел способность видеть правду. А я потеряла иллюзии и нашла себя.
Мы еще долго сидели на кухне, говорили — впервые за три года говорили по-настоящему честно, без недомолвок и страха. Говорили о боли, о страхе, о любви. О том, какими мы были и какими хотим стать.
Когда Андрей уходил, я проводила его до двери.
— Спасибо, что пришел, — сказала я.
— Спасибо, что выслушала, — ответил он.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня, но я отстранилась. Он кивнул, понимающе, и вышел.
Я закрыла дверь и прислонилась к ней. Впереди был долгий путь — к прощению, к доверию, к новым отношениям. Или к окончательному расставанию. Я не знала, чем все закончится. Но впервые за долгое время я не боялась будущего.
А еще через три месяца, когда мы с Андреем начали осторожно восстанавливать наши отношения, я получила посылку от Ларисы Петровны. Внутри была книга о психологии страха и записка: «Для тебя, Машенька. Чтобы понять, что со мной было. И чтобы простить, если сможешь».
Я открыла книгу на первой странице. Там был написан еще один текст: «Прости меня. Я училась любить по-другому. Без страха и контроля. Учусь до сих пор. Твоя Лариса».
Я улыбнулась сквозь слезы. Может быть, это и был настоящий хеппи-энд. Не идеальная семья, где все друг друга обожают. А реальные люди, которые совершают ошибки, признают их и пытаются стать лучше.
И когда я в следующий раз увидела Ларису Петровну на семейном ужине, который Андрей осторожно организовал через полгода после нашего примирения, она протянула мне руку и тихо сказала:
— Рука больше не дрогнет. Обещаю.
Я пожала ее руку и ответила:
— Верю.
И это была правда.
