— Мамочка, нам только на пару месяцев, пока Антон новую работу найдёт. Мы не будем мешать, честное слово.
Нина Петровна крепче прижала трубку к уху. За окном майский ливень превратил её аккуратные грядки с клубникой в подобие болота. Капли стучали по стеклу с такой силой, будто просились внутрь, в тепло и уют.
— Вероничка, ну о чём речь? Конечно, приезжайте. Дом большой, места всем хватит.
— С нами ещё Джек, — как бы между прочим добавила дочь. — Но он воспитанный, не беспокойся.
Джек. Нина Петровна с трудом удержалась от вздоха. Лабрадор размером с телёнка, которого зять притащил в дом вопреки возражениям дочери, а теперь Вероника его обожала больше всех.
— Ничего, и для Джека место найдём, — она помолчала. — А как дети? Как ты сама?
— Замотались все. Антон вообще на нервах, сама понимаешь — столько лет работать и вдруг под сокращение. В айти конкуренция бешеная.
Год назад Нина Петровна перенесла инсульт, и Вероника приезжала каждые выходные, готовила еду на неделю, стирала, убирала. Теперь дочь нуждалась в помощи, и разве могла она отказать?
— Приезжайте завтра, я комнату подготовлю и суп сварю. Будет вам с дороги горячее.
Закончив разговор, Нина Петровна подошла к старинному трюмо с семейными фотографиями. Вот Вероника — выпускница университета, вот с мужем и первенцем, вот с двумя детьми. А дальше — словно бы остановилось время, новых фотографий почти не прибавлялось. Жизнь шла где-то в другом месте, и Нина Петровна видела её лишь отрывками, в редкие визиты дочери.
Она провела рукой по полированной поверхности трюмо и невольно встретилась взглядом с собственным отражением. Морщинки вокруг глаз стали заметнее, волосы совсем поседели. Но в глазах ещё теплился огонёк — тот, что загорался на уроках перед притихшим классом, когда она, учительница литературы, открывала детям мир Толстого и Достоевского. Сейчас в них читалось беспокойство.
— Ничего, справимся как-нибудь, — пробормотала она и отвернулась от зеркала.
Вечером Нина Петровна достала с антресолей дополнительное постельное бельё, протёрла пыль на книжных полках в комнате для гостей, перемыла посуду. С утра сварила большую кастрюлю борща, запекла курицу. Фарфоровая статуэтка балерины — подарок от выпускников — переместилась с комода в шкаф, подальше от детских рук.
Они приехали к полудню, в самый разгар дождя. Минивэн такси остановился у калитки, и оттуда, как горох из порванного мешка, посыпались люди и вещи. Вероника с младшим на руках бежала к дому, прикрывая ребёнка курткой. Восьмилетний Кирилл тащил рюкзак, подскакивая на лужах. Антон, высокий худощавый мужчина с модной бородкой, выгружал чемоданы, громко ругаясь на водителя. А огромный Джек, выпущенный из машины последним, сразу же помчался по участку, оставляя грязные следы на размокших дорожках.
— Мамочка! — Вероника обняла Нину Петровну мокрыми руками. — Ты не представляешь, какой кошмар мы пережили. Квартиру пришлось срочно освободить, хозяйка нашла покупателей.
Нина Петровна обняла дочь и внука, потрепала по голове младшего, сонно моргающего из-под капюшона.
— Раздевайтесь скорее, а то простудитесь. Обед готов, покушаете и отдохнёте с дороги.
Через час дом было не узнать. В прихожей выросла гора обуви, на кухне — стопка грязной посуды, в гостиной — чемоданы с вещами, которые Антон открыл, но разбирать не спешил. Мокрая одежда развешана по батареям и спинкам стульев. Джек, отряхнувшись прямо в коридоре, теперь развалился на ковре, который Нина Петровна недавно вычистила.
— Нина Петровна, а у вас интернет быстро работает? — Антон уже включил свой ноутбук и критически рассматривал роутер. — Мне нужен стабильный сигнал для работы.
— Провайдер сельский, но для почты и новостей хватает, — осторожно ответила Нина Петровна.
— Это никуда не годится, — покачал головой зять. — Завтра вызовем техников, нужно усилить сигнал. Я займусь поиском работы, не могу тратить время на постоянные переподключения.
Нина Петровна промолчала. Дочь выглядела измотанной, под глазами тёмные круги, движения суетливые, нервные. Мальчишки, вначале притихшие, освоились и теперь носились по дому, исследуя каждый уголок. Младший, Дима, уже нашёл шкатулку с украшениями и деловито перебирал старинные бусы.
— Не трогай, маленький, — Нина Петровна осторожно забрала шкатулку. — Там бабушкины украшения, дорогая память.
— Мама, не дёргай ребёнка, — отмахнулась Вероника. — Он же просто смотрит.
Поймав укоризненный взгляд дочери, Нина Петровна почувствовала странное смущение, будто это она вела себя неправильно в собственном доме.
— Конечно, пусть смотрит, — согласилась она, но шкатулку всё-таки унесла и спрятала в свою комнату.
Вечер прошёл в хлопотах. Стиральная машина гудела непрерывно, сушилка для белья заняла всё пространство в ванной. Нина Петровна постелила детям в маленькой комнате рядом со спальней, а Веронике с мужем — в гостевой. Себе оставила спальню, хотя Антон намекал, что им бы эта комната подошла лучше из-за размера.
Уже ложась спать, Нина Петровна услышала за стеной приглушённый разговор.
— Могла бы и уступить нам спальню, — говорил Антон. — Всё равно она одна, а нас двое.
— Тише ты, услышит, — отвечала Вероника. — Дай ей время привыкнуть, что мы теперь тут. Освоимся и обсудим перестановку.
Нина Петровна закрыла глаза. Завтра она обязательно предложит им спальню. Ведь гостям нужно уступать. А они теперь — гости. В её доме.
Но глубоко внутри, в самом тёмном уголке души, где прячутся неприглядные мысли, шевельнулась тревога. Что если они пришли надолго? Что если «пара месяцев» растянется на неопределённый срок? И как долго она сможет быть гостьей в собственном доме?
Через неделю ливни сменились жарой, а надежды Нины Петровны на временность происходящего таяли быстрее майского снега. Антон занял письменный стол в её кабинете, уставив его двумя мониторами и компьютерной периферией. Вероника превратила кухню в штаб-квартиру для своих бесконечных дел, заняв все поверхности детскими принадлежностями, а Джек облюбовал яблоневый сад, выкопав несколько глубоких ям прямо под молодыми деревьями.
— Нина Петровна, не могли бы вы сегодня забрать Кирилла из кружка робототехники? — Антон даже не поднял головы от монитора. — У меня собеседование по Скайпу, а Вероника с Димой у врача.
— Конечно, — кивнула она, хотя именно на сегодня планировала закончить абзац в своих мемуарах.
Недописанные мемуары лежали в ящике стола третью неделю. Раньше она находила час-другой каждый день, чтобы записать воспоминания о своей жизни, школе, учениках. Теперь же время испарилось, растворилось в бесконечной череде дел — не своих, чужих.
— А где кружок проходит?
— Вероника скинет адрес, — бросил Антон и уткнулся в экран, отгородившись от неё наушниками.
Нина Петровна вышла на веранду. Солнце палило нещадно, надо бы полить помидоры. Грядки выглядели заброшенными — на полив и прополку совсем не хватало времени. Она спустилась по ступенькам и вдруг услышала громкое ворчание. Джек увлечённо копал яму у её любимой яблони, комья земли разлетались в стороны.
— Джек! Нельзя! — она хлопнула в ладоши, пытаясь отогнать пса.
Лабрадор посмотрел на неё с искренним недоумением и вернулся к своему занятию.
— Джек! — повторила она громче и шагнула к собаке.
— Что ты кричишь на него? — раздался голос Вероники. Она только что вернулась от врача и появилась со стороны калитки с младшим на руках. — Он просто играет.
— Он портит мой сад, Вероника. Деревья могут погибнуть, если корни оголятся.
Дочь закатила глаза.
— Господи, мама, ну это же собака. Он член семьи, между прочим. Нельзя всё время его ограничивать.
— Но я просила выгуливать его за пределами участка…
— Ой, да брось. Тебе жалко клочка земли? У тебя же тут шесть соток, неужели собаке негде побегать? — Вероника отвернулась. — Антон прав, у тебя какие-то устаревшие представления о жизни.
Нина Петровна прикусила губу. Устаревшие представления? То, что она десятилетиями выращивала свой сад, ухаживала за каждым деревом, это теперь называется «устаревшие представления»?
Вечером, когда дети наконец улеглись, Нина Петровна присела на кухне с чашкой чая. Усталость наваливалась тяжёлой волной. День получился суматошным — сначала беготня за Кириллом в кружок на другом конце города, потом готовка на всю семью, затем стирка и уборка. Вероника весь день просидела в телефоне, жалуясь на головную боль, а Антон появлялся из кабинета только за едой.
Дверь скрипнула, на пороге кухни стоял зять. Волосы взъерошены, глаза красные от экранов.
— Нина Петровна, мне нужно заплатить за подписку на сервис по поиску работы. Одолжите тысячу рублей до завтра? Карта не проходит.
— Конечно, Антон.
Она достала телефон, открыла банковское приложение.
— Какая у тебя карта?
— Сбер, — буркнул он, диктуя номер.
Нина Петровна перевела деньги. Антон проверил уведомление и, не сказав даже спасибо, вернулся в кабинет. Нина Петровна вздохнула. За последнюю неделю таких «займов» набралось уже на приличную сумму, и ни один не был возвращён.
Через час, проходя мимо кабинета за забытыми очками, она услышала характерные звуки выстрелов и бодрые восклицания из компьютерной игры. Значит, сервис поиска работы — это очередная игрушка. Нина Петровна постояла у двери, борясь с желанием войти и высказать всё, что накопилось. Но вместо этого тихо вернулась на кухню.
Утром, спустившись раньше всех, она обнаружила, что кто-то снова не вымыл посуду, а на её чистые полотенца брошена мокрая одежда. Пока она собирала разбросанные по гостиной игрушки, из ванной вышла Вероника с покрасневшими глазами.
— Не выспалась? — спросила Нина Петровна.
— Всю ночь с Димкой сидела, у него зуб режется, — Вероника плюхнулась на диван. — А ты уже на ногах? Хорошо тебе, мам, спишь себе спокойно. Никаких забот.
Нина Петровна чуть не поперхнулась.
— Никаких забот? — переспросила она осторожно.
— Ну да. Живёшь себе в своё удовольствие. А я кручусь как белка в колесе — дети, муж, готовка…
— Вероника, последний месяц в основном готовлю, стираю и убираю я.
— Конечно, — фыркнула дочь. — Если эти придирки считать за помощь. То не так делаю, это не так кладу.
Нина Петровна глубоко вдохнула и медленно досчитала до пяти.
— Что ты имеешь в виду?
— Да всё! Вечно тебе не нравится, как мы живём. То Джек мешает, то вещи не там лежат. Ты просто не понимаешь, как тяжело современным семьям. У нас стресс, нестабильность, экономический кризис! А ты со своими… — она неопределённо махнула рукой, — претензиями.
В этот момент с грохотом распахнулась входная дверь — это Кирилл вернулся с улицы, ведя за собой перепачканного в глине Джека. Собака, радостно виляя хвостом, промчалась по чистому полу, оставляя цепочку грязных следов. Следом появился Антон с видом человека, совершающего подвиг:
— Я отвёл Димку в садик, — объявил он таким тоном, словно только что вернулся с Эвереста.
Нина Петровна подавила вздох. Антон сделал наконец что-то полезное — и теперь этим будет гордиться весь день, ожидая благодарности и восхищения. А она сама каждое утро отводит младшего внука в детский сад, но это почему-то считается обычным делом.
— Вероника, я думаю, нам надо поговорить о том, как мы живём дальше, — начала Нина Петровна, собираясь с духом.
Но в этот момент дочь хлопнула себя по лбу:
— Совсем забыла! Мам, мы с Антоном едем на пикник к Серёже, у него день рождения. На природе, за городом. На пару дней, до воскресенья. Ты же присмотришь за детьми?
Внутри у Нины Петровны что-то оборвалось.
— На пару дней? — переспросила она. — А Джек?
— Джек само собой с тобой остаётся, не брать же его на пикник, — усмехнулась Вероника. — Там другие собаки будут, ещё подерутся.
Антон вышел из своей комнаты с рюкзаком.
— Мы часов через пять выезжаем, нас подхватит Серёга, — сообщил он. — Нина Петровна, я распечатал Кирюхе задания на выходные, проследите, чтобы сделал.
Это было уже слишком.
— Ребята, я не смогу, — твёрдо сказала Нина Петровна.
Вероника и Антон замерли с одинаково недоумевающим выражением лица.
— В каком смысле — не сможешь? — Антон нахмурился.
— У меня свои планы на выходные, — соврала Нина Петровна, сама удивляясь своей смелости. — Я собиралась к Людмиле Аркадьевне на дачу в Калужское товарищество.
— Так отмени! — пожала плечами Вероника. — Подумаешь, к подружке съездить. У нас уже всё согласовано, Серёга билеты купил.
Нина Петровна почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения, но усилием воли подавила её. Не хватало ещё сорваться при детях.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Я останусь с Кириллом и Димой. Но нам нужно будет серьёзно поговорить, когда вернётесь.
Выходные превратились в настоящий кошмар. Дима капризничал, постоянно спрашивал, где мама, а Кирилл отказывался делать задания, которые оставил Антон. Джек, словно почувствовав отсутствие хозяев, совсем распоясался — разрыл половину грядок и погрыз ножку старинного кресла.
К воскресному вечеру Нина Петровна была вымотана настолько, что едва держалась на ногах. В доме царил хаос — разбросанные игрушки, грязная посуда, следы собачьих лап. На звонки Вероники она отвечала коротко: «Всё нормально», боясь сорваться и наговорить лишнего.
Но «пара дней» растянулась до вторника. А потом до среды.
— Мы задержимся еще немного, — беззаботно сообщила Вероника в телефонном разговоре. — Тут так классно! Серёга коттедж снял, барбекю каждый день.
— Вероника, я не могу больше с детьми, — твёрдо сказала Нина Петровна. — У меня давление поднялось. А Джек все грядки перекопал.
— Господи, мама, ну это же всего на пару дней! Неужели так сложно? Мы тут первый раз за полгода отдыхаем.
В четверг они наконец вернулись — загорелые, отдохнувшие, с новыми силами и… новыми требованиями.
— Нина Петровна, вы не поможете нам с деньгами? — Антон подошёл к ней на следующее утро. — Хотим новый ноутбук взять, со старым я работу не найду.
Это стало последней каплей.
— Послушай, Антон, — начала она спокойно. — За два месяца ты не нашёл работу, зато нашёл деньги на игры и развлечения. Ты живёшь в моём доме, ешь мою еду, пользуешься моими деньгами, и даже спасибо не говоришь.
Антон замер с открытым ртом, явно не ожидая отпора.
— Я… ищу работу. Это не так просто.
— Неужели? — Нина Петровна почувствовала, как внутри поднимается что-то тёмное и мощное, копившееся долгие недели. — А у меня другое впечатление. Ты играешь в компьютер и ждёшь, что всё решится само собой. За мой счёт.
На шум из детской вышла заспанная Вероника.
— Что случилось?
— Твой муж просит денег на новый ноутбук, — ответила Нина Петровна. — А я отказываю.
— Мама! — Вероника возмущённо всплеснула руками. — Ты же знаешь, как нам сейчас тяжело! Антон не может найти работу без нормальной техники!
— А я не могу больше содержать взрослых людей, которые не прилагают никаких усилий, чтобы изменить свою жизнь.
Лицо дочери исказилось от гнева:
— Ах вот как! Значит, мы тебе в тягость? А когда я у тебя после инсульта горшки выносила, это нормально было? Когда с ложечки кормила — не жаловалась?
— Вероника, это другое…
— Ничего не другое! Ты просто скупая эгоистка! Мы в трудной ситуации, а ты…
В этот момент с улицы донёсся заливистый лай, а затем крик Кирилла. Все бросились к окну. Джек, воспользовавшись тем, что калитка снова осталась открытой, выбежал на дорогу. Кирилл бежал за ним, размахивая руками и крича.
— Господи! — Вероника рванулась к двери. — Собака убежала!
Нина Петровна с ужасом смотрела, как внук выбегает на проезжую часть, преследуя пса. Антон, опомнившись, бросился следом. Вероника с криком выбежала на улицу.
Следующий час прошёл в нервных поисках. Джека нашли через три квартала у соседского забора — он гонялся за местными котами. Кирилл, перепуганный и запыхавшийся, сидел на бордюре, пока Антон отчитывал его за безрассудство. Вероника же, вместо того чтобы радоваться благополучному исходу, налетела на Нину Петровну, как только они вернулись в дом:
— Это ты виновата! Ты всегда оставляешь калитку открытой!
— Я? — Нина Петровна не верила своим ушам. — Да я постоянно прошу вас следить за калиткой! Это Антон вчера демонстративно бросил её нараспашку после нашего разговора о том, что Джеку нужна дисциплина!
— Не сваливай на Антона! — закричала Вероника. — Он и так весь на нервах из-за работы! А ты только и делаешь, что придираешься! Собака могла погибнуть!
Внутри Нины Петровны что-то оборвалось. Все эти недели унижений, неблагодарности, пренебрежения хлынули потоком, прорвав плотину терпения.
— Убирайтесь оба! — закричала она, сама не узнавая свой голос. — За мой счёт жить больше никто не будет. Здесь вам не база отдыха!
В комнате воцарилась оглушительная тишина. Даже Джек, словно почувствовав серьёзность момента, притих в углу.
— Что ты сказала? — прошептала Вероника.
— Ты слышала, — Нина Петровна дрожала, но продолжала говорить. — Я два месяца терплю ваше хамство, неуважение, безделье. Вы превратили мой дом в хлев, мою жизнь — в прислуживание вам. Но с меня хватит.
Вероника побледнела:
— И куда нам идти? У нас нет денег на квартиру!
— А у меня нет сил быть вашей бесплатной гостиницей, нянькой и банкоматом, — твёрдо сказала Нина Петровна. — Я пожилой человек, я хочу покоя в собственном доме.
Антон вышел вперёд, наконец-то взяв инициативу в свои руки:
— Хватит, Вероника. Твоя мать права. Мы перешли все границы.
Его неожиданная поддержка на мгновение сбила Нину Петровну с толку. Но Вероника не сдавалась:
— Ты ещё её поддерживай! Куда мы пойдём с детьми?
— К твоей подруге Лене, — неожиданно спокойно ответил Антон. — Она звала. А я завтра же пойду устраиваться хоть официантом, пока нормальную работу не найду.
Следующие два часа прошли в напряжённой тишине. Вероника металась по дому, собирая вещи, и демонстративно хлопала дверями. Дети притихли, чувствуя напряжение. Антон методично упаковывал технику и свои немногочисленные пожитки.
Нина Петровна сидела на веранде, глядя на разрушенный сад и пытаясь осознать, что только что произошло. Впервые за долгие годы она поставила себя выше других, защитила своё право на уважение и покой. И это одновременно пугало и наполняло странной уверенностью.
К вечеру дом опустел. Отъезжая, Вероника не обняла мать на прощание, лишь бросила холодное: «Мы позвоним, когда устроимся». Антон даже не попрощался — демонстративно сел в машину, хлопнув дверью. Дети махали из окна машины, не понимая, что происходит. Джек тявкнул на прощание, словно благодаря за неожиданные каникулы в её доме.
Когда машина скрылась за поворотом, Нина Петровна медленно вернулась в дом. Тишина оглушала. Она прошлась по комнатам, отмечая следы пребывания «гостей» — царапины на мебели, пятна на обоях, забытые детские носки под диваном.
Впервые за два месяца она открыла дверь в свой кабинет. Стол был свободен от мониторов, но на полированной поверхности остались круги от кружек. Недописанные мемуары всё так же лежали в ящике. Она достала тетрадь, погладила обложку и вздохнула.
Вечером Нина Петровна долго сидела в саду. Завтра предстояло много работы — восстанавливать грядки, полоть, поливать. Её яблони, слава богу, выжили, хоть и выглядели потрёпанными. На клумбе чудом уцелел куст сирени, посаженный ещё её покойным мужем двадцать лет назад.
Телефон зазвонил почти в полночь. «Вероника» — высветилось на экране. Нина Петровна помедлила, но ответила.
— Мама, — голос дочери звучал тихо, с заметными нотками раскаяния. — Мы у Лены. Она… у неё всё по-другому. Муж работает, сама на полставки бухгалтером, и дом в порядке. И дети спокойные.
Нина Петровна молчала, не зная, что сказать.
— Я… мне стыдно, — неожиданно призналась Вероника. — Мы правда слишком много от тебя требовали. Особенно я. Просто казалось, что так и должно быть — ты же мама.
— Я прежде всего человек, Вероника, — тихо ответила Нина Петровна. — Человек, который устаёт, болеет, хочет уважения.
— Я знаю. Теперь знаю, — дочь помолчала. — Антон завтра идёт в кафе устраиваться. Не IT, конечно, но хоть что-то.
— Это хорошо.
— Можно… можно мы как-нибудь приедем на выходные? Не жить, а просто в гости. С тортом.
Нина Петровна улыбнулась в темноту:
— Конечно, приезжайте. Я буду рада. Если с тортом — то особенно.
После разговора она ещё долго сидела в тишине. В голове крутились обрывки мыслей для новой главы мемуаров — о том, как важно вовремя сказать «нет», о ценности самоуважения, о границах, которые легко теряются под напором родственных чувств.
Завтра она встанет пораньше, заварит свой любимый чай и сядет писать. Впереди была её собственная жизнь — с её ритмом, её увлечениями, её покоем. И никакая любовь не стоила того, чтобы отказываться от себя. Даже любовь к собственным детям.
