Звонок в дверь прозвучал как набат. Резкий, настойчивый, безжалостный. Один раз, второй, третий – без перерыва.
Я открыла глаза и уставилась в потолок. Семь утра субботы. Кто, чёрт возьми…
Рядом застонал Максим.
– Кто это может быть? – пробормотал он, не открывая глаз.
– Понятия не имею. Может, соседи что-то срочное…
Звонок повторился, теперь уже длинный, словно кто-то прижал палец к кнопке и не собирался отпускать.
– Господи, – я сбросила одеяло и нащупала ногами тапочки. – Сейчас посмотрю.
Накинув халат, я поплелась к двери. В глазок увидела знакомый силуэт – массивный, решительный, с огромной сумкой в руке.
Валентина Петровна. Моя свекровь.
Сердце ухнуло вниз. Мы не ждали её. Более того, она живёт в другом городе, в четырёх часах езды отсюда. Что она здесь делает? И почему не предупредила?
Я открыла дверь, пытаясь изобразить приветливую улыбку.
– Валентина Петровна, доброе утро! Какой сюрприз…
– Прочь с дороги! – она буквально оттолкнула меня плечом, протискиваясь в прихожую. – Я приехала к сыну, а не к тебе!
Сумка со стуком шлёпнулась на пол. Свекровь скинула туфли, даже не глядя куда они летят, и направилась в сторону спальни.
– Но подождите… – я попыталась преградить ей путь. – Максим ещё спит, может…
– Спит?! В семь утра?! Когда мать приехала издалека! – она возмущённо фыркнула. – Вот что ты с ним сделала! Раньше он в шесть вставал, в армии научился!
– Валентина Петровна, сегодня суббота…
Но она уже распахнула дверь спальни. Я беспомощно осталась стоять в коридоре, чувствуя, как внутри всё закипает.
– Максимушка! Сыночек! – голос свекрови зазвучал на октаву выше. – Мама приехала! Вставай, родной!
Послышался испуганный всхлип Максима, что-то упало с тумбочки, потом его сонный голос:
– Мам? Ты чего здесь?
– Как чего? Соскучилась! Я что, не могу уже к родному сыну приехать?
Я прикрыла глаза, считая до десяти. Потом до двадцати. Ничего не помогало.
Вернувшись на кухню, я машинально поставила чайник. Руки слегка дрожали. Не от страха, а от бессилия. От того, что это уже третий раз за год. Третий раз, когда Валентина Петровна объявляется без предупреждения, врывается в нашу жизнь как ураган и начинает всё переворачивать вверх дном.
Первый раз было в марте. Она приехала на три дня, которые растянулись на две недели. Вторжение случилось в мае – она «просто заехала по пути», но «по пути» оказалось на десять дней. А теперь вот опять.
– Юлечка! – Максим появился на пороге кухни в спортивных штанах и мятой футболке. Волосы торчали во все стороны, на лице застыло виноватое выражение. – Прости, я не знал… Она не говорила, что приедет…
– Я знаю, – я безразлично пожала плечами, доставая кружки. – Три чашки?
– Угу. Слушай, ну… Она ненадолго. Она сказала, на пару дней…
– Максим, – я обернулась к нему. – У неё сумка. Огромная сумка. Это не на два дня.
Он виновато потёр затылок.
– Ну… Посмотрим. Может, правда ненадолго.
– Максим! – раздался властный крик из комнаты. – Иди сюда, помоги мне разобрать вещи!
Он вздохнул и поплёлся обратно. А я осталась стоять у плиты, глядя в окно. За окном был прекрасный сентябрьский день. Мы с Максимом планировали поехать за город, к озеру. Хотели провести выходные вдвоём, как в старые добрые времена, когда только начали встречаться. Даже корзинку для пикника приготовили.
Теперь эти планы можно было выбросить в помойку.
Валентина Петровна вернулась на кухню уже переодетая – в домашний халат, в наших домашних тапочках, которые откуда-то выудила. Она окинула кухню критическим взглядом.
– Юля, а почему у вас здесь такой беспорядок?
Я огляделась. На столе стояли две кружки с недопитым вечерним чаем, на плите – сковородка, которую я не успела вымыть вчера вечером. Всё.
– Валентина Петровна, мы не ожидали гостей, – постаралась я сохранить ровный тон. – Если бы знали…
– Какие же я гости, если я мать Максима! – она возмущённо всплеснула руками. – Я здесь как дома! Точнее, это мой дом, я же сыну покупала эту квартиру!
Старая песня. Да, Валентина Петровна помогла с первоначальным взносом пять лет назад. Мы с Максимом выплачиваем ипотеку, оплачиваем все счета, делаем ремонт. Но для неё это навсегда останется «её» квартирой, которую она «купила сыну».
– Мам, ну хватит, – Максим вошёл на кухню, уже причёсанный. – Квартира наша. Общая.
– Конечно, конечно, – свекровь махнула рукой, устраиваясь за столом. – А чай будет?
Я разлила чай по чашкам. Села напротив. Максим устроился между нами, как буфер.
– Так зачем ты приехала, мам? – осторожно спросил он. – Случилось что-то?
– Разве мать не может навестить сына просто так? – она обиженно надула губы. – Я соскучилась. Да и вообще, хочу провести с тобой время, пока ещё жива.
– Мам, ты чего? – Максим нахмурился. – Ты здоровая, тебе всего пятьдесят восемь.
– Всего! – она всплеснула руками. – Уже! Скоро шестьдесят! А ты меня так редко навещаешь…
– Мы были у вас месяц назад, – напомнила я.
Валентина Петровна посмотрела на меня так, словно только что заметила.
– Ах да, были. На три часа. Три часа! Приехали, поели и сразу уехали!
– Мам, у нас работа, – терпеливо объяснил Максим. – Мы не можем просто так взять и на неделю уехать.
– А я, между прочим, в отпуск вышла специально! – торжественно объявила свекровь. – На целый месяц! Подумала – дай-ка навещу сыночка, помогу по хозяйству, приготовлю ему нормальной еды…
Месяц. Она собирается остаться на месяц.
Кружка выскользнула у меня из рук, чай расплескался по столу.
– Юля! – Валентина Петровна отшатнулась. – Ты чего?! Осторожнее!
– Извините, – я схватила тряпку, начала вытирать стол. – Случайно.
Максим смотрел на мать с ужасом.
– Мам, постой. Месяц? Ты серьёзно?
– А что такого? – она невинно захлопала глазами. – Я помогу вам. Посмотри, как Юля за хозяйством не следит! И готовит она, наверное, плохо, ты похудел весь!
– Я не похудел, – Максим провёл рукой по лицу. – Мам, ты правда собралась на месяц?
– Ну, может, и поменьше. Как пойдёт, – она встала из-за стола. – Ладно, Юля, давай я тебе помогу тут прибраться. Вижу, ты сама не справляешься.
И она начала. Открывать шкафчики, цокать языком, вытаскивать кастрюли, причитать, что «в таком бардаке» жить нельзя. Я стояла рядом, чувствуя, как во мне поднимается волна ярости.
– Валентина Петровна, – сквозь зубы произнесла я. – У меня на кухне порядок. Если вам что-то не нравится…
– Ой, да ладно тебе обижаться! – она снова махнула рукой. – Я же по-доброму! Научу тебя, как правильно хозяйство вести!
Максим беспомощно посмотрел на меня. В его глазах читалось: «Потерпи, пожалуйста».
Я вышла из кухни. Закрылась в ванной. Включила холодную воду и плеснула себе в лицо. Потом ещё раз. И ещё.
«Спокойно, – говорила я своему отражению. – Это временно. Она уедет. Как всегда».
Но в этот раз что-то было по-другому. В этот раз я чувствовала, что больше не могу. Не могу терпеть эти внезапные визиты, это хамство, эти постоянные упрёки и попытки показать мне моё место.
Когда я вернулась, Валентина Петровна уже командовала парадом. Она отправила Максима в магазин за «нормальными продуктами», потому что в нашем холодильнике, по её словам, была «сплошная химия и полуфабрикаты». Сама же принялась перекладывать вещи в шкафах.
– Валентина Петровна, – я встала на пороге гостиной. – Не надо трогать наши вещи.
– Да я просто посмотреть! – она держала в руках мою любимую вазу. – Ой, какая страшная. Это что, Максим купил?
– Нет, это мне подарила моя мама, – холодно ответила я.
– А, ну тогда понятно, – она поморщилась и небрежно сунула вазу обратно на полку.
Всё. Хватит.
– Валентина Петровна, – я шагнула в комнату. – Мне нужно с вами поговорить.
– О чём? – она удивлённо повернулась ко мне.
– О том, что вы не можете так себя вести. Это наш дом. Наш с Максимом. И если вы приезжаете в гости, то нужно хотя бы предупредить. А не врываться в семь утра и…
– Ах вот как! – глаза свекрови сузились. – Значит, я тебе мешаю? Мать твоего мужа тебе мешает!
– Не мешаете, но…
– Но?! – она приложила руку к груди. – Я всю жизнь отдала Максиму! Одна его растила! И теперь даже повидаться с ним не могу, потому что ты решила, что я вам мешаю!
– Я этого не говорила…
– Говорила! Я слышала! – она схватила свою сумку. – Всё, я поняла! Ты меня выгоняешь! Мать родную выгоняешь!
– Никто вас не выгоняет, – я попыталась сохранить спокойствие. – Я просто прошу…
– Максим! – завопила она в сторону прихожей, хотя Максима ещё не было. – Максим, твоя жена меня выгоняет!
Дверь открылась. Вернулся Максим с пакетами продуктов. Увидел разъярённую мать, меня с каменным лицом – и понял, что случилась катастрофа.
– Что происходит? – осторожно спросил он.
– Твоя жена, – Валентина Петровна ткнула в меня пальцем, – сказала, что я вам мешаю! Что я не имею права приезжать к родному сыну!
– Я такого не говорила, – устало отозвалась я.
– Говорила! Максим, она меня выгоняет! Выбирай – или я, или она!
Повисла тишина. Максим смотрел на мать, потом на меня. На его лице боролись разные эмоции.
– Мам, – наконец произнёс он. – Не надо так. Никто тебя не выгоняет.
Валентина Петровна торжествующе посмотрела на меня.
– Но, – продолжил Максим, и торжество на её лице сменилось недоумением. – Юля права. Ты должна была предупредить о визите. Позвонить, написать. А не приезжать в семь утра и врываться сюда как…
– Как что? – опасно прищурилась свекровь. – Договаривай!
– Как будто это всё ещё твой дом, а мы тут временные жильцы, – твёрдо закончил он. – Это наш дом. Мой и Юлин. Ты всегда желанная гостья, но только если предупреждаешь заранее.
Я не верила своим ушам. Максим обычно никогда не перечил матери. Всегда был «маминым сыночком», готовым на всё ради её спокойствия.
Валентина Петровна побагровела.
– Так вот как! – прошипела она. – Женился – и мать забыл! Жена у него теперь главная!
– Да, – спокойно ответил Максим. – Жена у меня главная. Потому что я с ней живу. Потому что мы семья.
– А я кто?! – закричала свекровь.
– Ты моя мама, и я тебя люблю, – Максим подошёл к ней. – Но мы с Юлей – взрослые люди. У нас своя жизнь. И если ты хочешь быть её частью, то нужно уважать наши границы.
Слёзы хлынули из глаз Валентины Петровны.
– Не узнаю тебя, – всхлипывала она. – Что она с тобой сделала? Настроила против родной матери!
– Никто меня не настраивал, – устало сказал Максим. – Я просто наконец-то повзрослел. Жаль, что так поздно.
Он взял её сумку, отнёс в прихожую.
– Я отвезу тебя на вокзал, – сказал он. – Или, если хочешь остаться, то останься. Но по-человечески. Без скандалов, без попыток управлять нашей жизнью. Как гостья.
Валентина Петровна смотрела на сына широко раскрытыми глазами. Кажется, она впервые в жизни увидела его не как послушного мальчика, а как взрослого мужчину, способного постоять за себя и свою семью.
– Я… – она судорожно сглотнула. – Я хотела как лучше…
– Знаю, – мягко сказал Максим. – Но лучше не получается, когда не спрашиваешь, чего хотят другие. Так что? Остаёшься или едешь?
Она молчала долго. Потом медленно кивнула.
– Останусь. На три дня. Если вы не возражаете.
– Не возражаем, – Максим посмотрел на меня. Я кивнула.
– Хорошо. Тогда пойду разберу вещи, – она взяла сумку и направилась в гостевую комнату. У порога обернулась. – Юля…
Я напряглась.
– Прости, – неожиданно сказала она. – За… всё.
И скрылась за дверью.
Максим подошёл ко мне, обнял.
– Прости и ты меня, – прошептал он. – Надо было сделать это давно.
– Лучше поздно, чем никогда, – я прижалась к нему.
За окном всё ещё сияло солнце. Суббота была испорчена, но, кажется, что-то важное всё-таки произошло. Что-то, что должно было случиться ещё много лет назад.
Валентина Петровна провела у нас три дня. Три тихих, почти мирных дня. Она готовила, но спрашивала, что мы хотим есть. Советовала, но не настаивала. Даже пару раз похвалила мою уборку.
Когда мы провожали её на вокзал, она неожиданно обняла меня.
– Береги его, – сказала она. – Он хороший. Просто я… слишком долго не хотела его отпускать.
– Берегу, – ответила я. – И вы приезжайте. Но только предупреждайте.
Она усмехнулась.
– Попробую научиться.
Поезд увёз её в другую жизнь – ту, где она тоже должна была найти своё место. Не в роли матери, цепляющейся за взрослого сына, а в роли человека со своими интересами и своей жизнью.
А мы с Максимом вернулись домой. В нашу квартиру, в наш дом, в нашу жизнь. И эта жизнь наконец-то стала по-настоящему нашей.
– Съездим на озеро в следующую субботу? – спросил Максим, когда мы поднимались по лестнице.
– Съездим, – улыбнулась я. – Обязательно.
И на этот раз я знала – никто не помешает.
