— Давление опять скачет, — голос тёти Клавы звучал устало. — Таблетки пью, а толку никакого.
Лариса прислонилась лбом к холодной стене коридора поликлиники. Смена закончилась десять минут назад, ноги гудели, в ушах ещё звенели голоса пациентов. Телефон прижат к уху так крепко, что висок начал неметь.
— Тёть Клав, а ты к врачу сходила?
— Схожу, схожу. Слушай, а ты когда приедешь? Погода хорошая, воздух свежий. Приезжай, отдохнёшь от города.
Лариса закрыла глаза. Каждый разговор начинался одинаково — жалобы на здоровье, потом переход к варенью и пирогам. Потом обязательно: «Когда приедешь?»
— На выходных, наверное.
— Наверное? — в голосе тёти проскользнула обида. — Лара, я тебя с двенадцати лет растила. Как родную. А ты — наверное.
Лариса сжала телефон. Двенадцать лет. Похороны родителей, чемодан с вещами, чужая квартира в Коломне. Тётя Клава тогда взяла её без разговоров, оплатила школу, медучилище, помогла с общежитием. Никогда не напоминала о долге вслух — но каждое «я тебя растила» звучало как счёт, который нужно оплачивать бесконечно.
— Хорошо, в субботу приеду.
— Вот и умница. Пирог испеку с капустой, помнишь, как ты любила?
Лариса повесила трубку и долго стояла в пустом коридоре. За окном темнело, из ординаторской доносился смех медсестёр. Хотелось домой, в свою съёмную однушку, где можно просто лечь и не думать ни о ком.
В субботу утром Лариса села на электричку до Коломны. В сумке — коробка конфет и упаковка таблеток от давления. За окном мелькали дачные посёлки, березняк, серые платформы. Час пути, но казалось — едет на другую планету.
Тётя Клава встретила на пороге — невысокая, полная, в застиранном цветастом халате. Волосы аккуратно уложены, на лице — радостная улыбка.
— Лариса! Заходи, заходи скорее!
Она обняла племянницу крепко, пахло яблочным вареньем и свежей выпечкой. Лариса вдохнула этот запах — родной, удушающий.
— Проходи, стол накрыла. Пирог горячий ещё.
Они сели на кухне. Тётя разрезала пирог, налила чай в старые фарфоровые чашки. На стене висела фотография родителей Ларисы — мама и папа улыбались с чёрно-белого снимка. Лариса отвела взгляд.
— Как работа? — спросила тётя, придвигая ей тарелку.
— Нормально. Много пациентов.
— Устаёшь небось? — Тётя Клава наклонилась вперёд, взяла Ларису за руку. Пальцы были тёплые, мягкие, но сжимали запястье крепко. — Надо о себе думать, Лара. О будущем.
Лариса осторожно высвободила руку, взяла чашку.
— Я думаю, тёть Клав.
— Нет, не так думаешь. — Тётя поправила племяннице воrotник блузки, разгладила складку. — Тебе уже двадцать пять. Пора серьёзно устраиваться.
— У меня работа есть.
— Работа — это хорошо. Но женщине нужна семья, понимаешь? Муж, дети. Я не вечная, Лара. Квартира моя двухкомнатная, после меня тебе достанется. Но нужно, чтобы ты устроена была, чтобы кто-то рядом.
Лариса откусила пирог. Тесто было рассыпчатым, начинка — вкусной, как в детстве. Но каждый кусок застревал в горле.
— Слушай, а помнишь Людмилу Степановну? Мою подругу? — Тётя оживилась. — У неё сын, Станислав. Хороший парень, в банке работает, квартиру купил. Она говорит, он один живёт, никак не женится.
— Тёть Клав…
— Да ты не переживай! Просто познакомитесь, чай попьёте. Он завтра как раз к матери приезжает. Зайдёт, посидим вместе.
Лариса поставила чашку на блюдце.
— Я не хочу ни с кем знакомиться.
Тётя Клава замерла, улыбка сползла с лица.
— Почему?
— Просто не хочу.
— Лара, я для тебя стараюсь. — Голос тёти стал тише, но твёрже. — Понимаешь? Я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы не осталась одна, как я.
— Я не одна.
— Ты одна! — Тётя резко встала, начала собирать со стола посуду. Тарелки звякали друг о друга. — Работа, съёмная квартира — это не жизнь. Твоя мама, царствие ей небесное, мечтала тебя замужем увидеть.
Фотография на стене смотрела укоризненно. Лариса сжала руки под столом.
— Мама хотела бы, чтобы я была счастлива. По-своему.
— Ты не знаешь, чего она хотела. — Тётя обернулась, глаза блестели. — А я знаю. Я её сестра. И я тебя растила, когда тебе было двенадцать, помнишь? Кто тебе в школу деньги давал? Кто медучилище оплачивал?
Лариса встала из-за стола.
— Помню, тёть Клав. Спасибо тебе за всё.
— Так хоть Станислава встреть! Один раз. Для меня.
Пауза повисла тяжёлая, липкая. Лариса смотрела на тётю — уставшую, постаревшую, одинокую. Отказать — значит предать. Согласиться — значит сдаться.
— Хорошо. Один раз.
Тётя просияла, обняла её снова.
— Вот и умница. Я Людмиле сейчас позвоню, скажу, пусть Станислав завтра зайдёт.
На следующий день Станислав пришёл ровно в три. Высокий, подтянутый, в рубашке и джинсах. Пожал Ларисе руку, сел за стол напротив.
— Приятно познакомиться, — сказал он. — Мама много о вас рассказывала.
Лариса кивнула. Тётя Клава суетилась на кухне, разливала чай, подкладывала печенье. Станислав улыбался вежливо, расспрашивал о работе.
— Медсестра, значит? Хорошая профессия. Стабильная.
— Да.
— А замужем не были?
Вопрос прозвучал естественно, буднично. Лариса почувствовала, как напряглись плечи.
— Нет.
— Понятно. Ну ничего, ещё не поздно. — Он отпил чай, посмотрел на неё оценивающе. — Женщине важно вовремя семью создать. Дети, дом. Это же главное, правда?
Тётя Клава кивала одобрительно.
— Конечно, конечно. Лариса у нас хозяйственная, готовить умеет.
Лариса смотрела на Станислава, на тётю, на их довольные лица. Словно её уже распределили, упаковали, пристроили. Осталось только подписать.
— Извините, мне нужно выйти, — сказала она и встала из-за стола.
Вышла во двор, прошла к старым скамейкам под яблонями. Деревья цвели, лепестки падали на траву. Красиво, тихо, душно.
Телефон завибрировал. Сообщение от коллеги Евгения Павловича: «Лариса, не забудь — запись на курсы по электронным медкартам до понедельника. Успеешь?»
Курсы. Она хотела записаться ещё месяц назад, но всё откладывала. Сейчас система переходит на электронные карты, нужно учиться работать с программой. Два месяца, по вечерам, бесплатно от департамента здравоохранения.
Лариса набрала ответ: «Запишусь в понедельник».
Вернулась в дом. Станислав уже уходил, попрощался сдержанно. Тётя Клава проводила его до калитки, вернулась сияющая.
— Ну как? Хороший парень, правда?
— Нормальный.
— Он сказал, что ты ему понравилась! Может, ещё встретитесь?
Лариса села на диван, устало потерла лицо руками.
— Тёть Клав, я в понедельник записываюсь на курсы.
— Какие курсы?
— По работе. Электронные медкарты. Два месяца, по вечерам.
Тётя села рядом, повернулась к ней всем телом.
— Зачем тебе это?
— Чтобы работать лучше. Это обязательно теперь.
— Лара, тебе двадцать пять лет. Какие курсы? Тебе нужно о семье думать, а не по курсам бегать.
— Я думаю о себе.
— О себе? — Голос тёти стал холоднее. — А обо мне ты думаешь? Я одна живу, здоровье плохое. Мне нужно, чтобы ты рядом была, чтобы помогала.
Лариса встала с дивана.
— Я помогаю. Приезжаю, звоню, таблетки привожу.
— Это не помощь! — Тётя схватила её за руку, сжала крепко. — Помощь — это быть рядом. Устроиться здесь, в Коломне. Вон, присмотрелась бы к Станиславу, сыну Людмилы Степановны, моей подруги. Хороший парень, в банке работает, квартира своя в центре. Людмила говорит, ты ему понравилась. А ты — курсы!
— Тёть Клав, хватит.
— Что — хватит? Я тебя растила! С двенадцати лет! Кто тебе мать заменил? Кто? Я же переживаю за твоё будущее, неужели ты не понимаешь?
Лариса высвободила руку.
— Я пойду на курсы. Это моё решение.
Тётя побледнела. Встала, прошла к окну.
— Ну и иди. — Голос звучал глухо. — Только не жди, что я буду этому рада. И не проси потом помощи.
Лариса взяла сумку, надела куртку.
— До свидания, тёть Клав.
Дверь закрылась тихо. Лариса шла к станции, и с каждым шагом в груди становилось легче и тяжелее одновременно. Легче — потому что сказала. Тяжелее — потому что тётя не поняла.
В понедельник Лариса записалась на курсы. Заполнила анкету, получила расписание — по вторникам и четвергам с семи до девяти вечера. Два месяца. Первое занятие — в следующий четверг.
Тётя Клава не звонила три дня. Молчание было тяжёлым, обвиняющим. Лариса несколько раз брала телефон, хотела набрать номер, но останавливалась. Что говорить? Извиняться за то, что хочет учиться?
В среду вечером тётя всё-таки позвонила.
— Лара, это я.
— Здравствуй, тёть Клав.
Пауза. Слышно было, как тётя дышит в трубку.
— Ты записалась на эти курсы?
— Да.
— Ну и как хочешь. Только потом не говори, что я тебя не предупреждала.
— О чём не предупреждала?
— О том, что время идёт. Годы не вернёшь. — Голос тёти стал мягче, почти жалобным. — Лара, я же не зла на тебя. Просто хочу, чтобы ты не осталась одна. Как я.
Лариса прикрыла глаза.
— Я не останусь одна.
— Откуда знаешь? Работа, курсы — это всё хорошо. Но кто рядом будет, когда станет плохо? Кто поможет?
— Тёть Клав, мне пора. Смена начинается.
— Ладно. Приезжай на выходных. Пирог испеку.
— Посмотрю.
— Посмотришь, — повторила тётя с горечью и повесила трубку.
В четверг Лариса пришла на первое занятие. Аудитория на третьем этаже медицинского колледжа — старые парты, доска, проектор. Человек пятнадцать медсестёр и санитарок из разных поликлиник. Преподаватель — молодой мужчина в очках — объяснял интерфейс программы, показывал, как заполнять карты, переносить данные.
Лариса сидела, записывала, задавала вопросы. Впервые за долгое время чувствовала — она здесь для себя. Не для тёти, не из долга. Для себя.
После занятия вышла на улицу, достала телефон. Три пропущенных от тёти Клавы. Набрала обратно.
— Алло? Лара? Ты где?
— На курсах была.
— До девяти вечера? — В голосе звучало недоверие. — Что за курсы такие?
— Я же говорила. По медкартам.
— До девяти вечера учат карточки заполнять? — Тётя хмыкнула. — Лара, ты меня хоть не обманывай.
— Я не обманываю.
— Ладно, ладно. Слушай, Станислав звонил Людмиле. Спрашивал про тебя. Может, номер ему дашь?
Лариса остановилась посреди тротуара.
— Нет.
— Почему?
— Не хочу.
— Господи, Лара! — Тётя не кричала, но голос дрожал. — Что с тобой? Нормальный мужчина интересуется, а ты — не хочу!
— Тёть Клав, мне идти. Автобус сейчас.
— Иди, иди. Только подумай, пока не поздно. Квартира моя двухкомнатная, тебе достанется после меня. Но нужно, чтобы ты при мне устроилась, понимаешь?
Лариса молчала. В трубке слышалось тяжёлое дыхание тёти.
— Ну ладно, — сказала та наконец. — Поговорим позже.
Гудки. Лариса убрала телефон в карман и пошла к остановке.
На следующей неделе на работе было аврально — эпидемия гриппа, очереди, нервные пациенты. Лариса ставила уколы, раздавала направления, успокаивала старушек. К вечеру голова раскалывалась.
В коридоре столкнулась с Евгением Павловичем, заведующим отделением. Он нёс стопку папок, увидел её и кивнул.
— Лариса, как курсы?
— Нормально. Много нового.
— Молодец, что пошла. Скоро всех переведут на электронку, кто не умеет — останется за бортом. — Он помолчал, посмотрел внимательнее. — Ты уставшая какая-то. Всё в порядке?
Лариса хотела сказать «да», но вдруг почувствовала — нет сил врать.
— Не знаю, Евгений Павлович. Тётя на меня обижается. Из-за курсов.
— Из-за курсов? — Он удивлённо поднял брови. — А она при чём?
— Она считает, мне пора замуж выходить, а не учиться.
Евгений Павлович покачал головой.
— Лариса, тебе двадцать пять лет. Ты взрослый человек. Имеешь право жить так, как считаешь нужным. Семья — это хорошо, но сначала должна быть ты сама.
Слова простые, очевидные. Но почему-то от них стало легче.
— Спасибо.
— Да не за что. Иди домой, отдыхай.
В субботу Лариса всё-таки поехала к тёте. Не могла больше терпеть молчание, чувство вины грызло изнутри. Села на электричку, купила по дороге торт и цветы.
Тётя Клава открыла дверь не сразу, посмотрела через глазок. Потом отперла, пропустила в прихожую.
— Заходи.
Голос холодный, лицо закрытое. Лариса протянула цветы — тётя взяла молча, поставила в вазу. Они прошли на кухню. На столе стоял пирог с капустой, как всегда. Но тётя не предлагала — просто села напротив, сложила руки на коленях.
— Ну что, как твои курсы?
— Хорошо. Учимся работать с программой.
— Понятно. А Станислав, значит, не подошёл?
Лариса вздохнула.
— Тёть Клав, давай не будем.
— Не будем? — Тётя наклонилась вперёд, глаза блеснули. — Лара, ты понимаешь, что я хочу для тебя лучшего? Я же не враг тебе!
— Знаю.
— Тогда почему ты меня не слушаешь? Я прожила жизнь, я знаю, как правильно.
— Может, у меня своё «правильно»?
Тётя откинулась на спинку стула, посмотрела на племянницу долгим тяжёлым взглядом.
— Своё правильно, — повторила она тихо. — Ну и живи, как знаешь. Только на наследство не рассчитывай.
Слова упали как камень. Лариса замерла.
— Что?
— Что слышала. Квартира моя. Я решаю, кому оставить. А если ты меня не уважаешь, не слушаешь — зачем тебе она? Завещаю всё детскому дому. Там хоть спасибо скажут.
Лариса медленно встала из-за стола.
— Значит, дело в квартире?
— Дело в уважении! — Тётя тоже поднялась. — Я тебя с двенадцати лет растила! Как родную! А ты мне в ответ — курсы, не хочу, не буду!
— Я тебя не бросаю, тёть Клав. Просто хочу жить своей жизнью.
— Своей жизнью! — Тётя махнула рукой. — Одна останешься со своей жизнью! И ко мне не приходи, когда плохо станет!
Лариса взяла сумку, надела куртку. Руки дрожали, но голос был ровным.
— До свидания.
— Иди, иди! — крикнула тётя ей вслед. — Только потом не плачься!
Дверь захлопнулась. Лариса шла по улице, мимо яблоневых садов, мимо знакомых домов. Слёзы текли сами, но вытирать их не хотелось. Пусть текут.
На станции она села на скамейку, достала телефон. Руки всё ещё дрожали. Открыла соцсети, начала бездумно листать ленту — чужие жизни, улыбки, путешествия. Случайно зашла в раздел «Возможно, вы знакомы». Среди предложенных профилей — знакомое лицо. Роман Карпов, однокурсник по медучилищу. Виделись последний раз года три назад, на встрече выпускников.
Тогда он работал программистом, рассказывал про какие-то проекты. Был простым, спокойным, не лез с советами.
Лариса долго смотрела на его фото, потом нажала «Написать сообщение». Набрала: «Привет! Давно не виделись, как ты?»
Отправила и сразу пожалела. Зачем? Что она хочет сказать? Пожаловаться незнакомому человеку?
Через пять минут пришёл ответ: «Привет! Давно не виделись! Как у тебя дела?»
Лариса посмотрела на экран. Простой вопрос. Без подтекста, без давления.
«Тоже нормально. Медсестрой работаю. На курсы хожу.»
«Круто. По какой теме?»
Они переписывались полчаса. Роман спрашивал про работу, курсы, интересовался искренне. Просто по-человечески и легко.
Электричка пришла. Лариса села у окна, смотрела на мелькающие за стеклом поля. В телефоне пришло новое сообщение от Романа: «Слушай, у меня в субботу хакатон в Ярославле. Команда едет, интересный проект. Может, составишь компанию? Город красивый, погуляем.»
Лариса перечитала сообщение три раза. Ярославль. Хакатон. Суббота — это через неделю, как раз между занятиями на курсах.
Она начала набирать отказ, но остановилась. Почему нет? Почему она должна сидеть дома и ждать, когда тётя соизволит простить?
«Давай. С удовольствием.»
Ответ пришёл мгновенно: «Отлично! Созвонимся ближе к выходным.»
Лариса убрала телефон и улыбнулась. Впервые за долгое время.
В субботу утром Лариса встретилась с Романом на вокзале. Он стоял у входа с рюкзаком за плечами, увидел её и помахал рукой.
— Привет! Готова к приключениям?
Лариса улыбнулась. Давно не чувствовала себя готовой ни к чему, кроме работы и обязанностей.
— Готова.
Они сели в поезд до Ярославля. Роман рассказывал о хакатоне — команда программистов будет работать над проектом для больниц, как раз связано с электронными медкартами. Лариса слушала, задавала вопросы. Разговор шёл легко, без пауз и напряжения.
— А ты как на курсы попала? — спросил Роман. — Сама решила или начальство отправило?
— Сама. Хочу разбираться в новых системах. Интересно.
Он кивнул.
— Это круто. Многие боятся нового, а ты пошла сама.
Простые слова. Но от них стало тепло внутри.
Ярославль встретил солнцем и ветром с Волги. Хакатон проходил в бизнес-центре на набережной. Роман ушёл к своей команде, а Лариса осталась гулять по городу. Прошлась по набережной, зашла в старые церкви, посидела в кафе с видом на реку.
Телефон молчал. Тётя не звонила. Лариса несколько раз проверяла — не пропустила ли вызов. Но нет, тишина.
К вечеру они встретились снова. Роман выглядел уставшим, но довольным.
— Как день? — спросил он.
— Хорошо. Город красивый. Спокойно как-то.
— Спокойно — это важно, — сказал он, и Лариса поняла, что он не спрашивает подробностей. Не лезет, не давит. Просто рядом.
Вечером они сидели на набережной, смотрели на Волгу. Вода текла широко, неспешно. Лариса достала телефон, написала тёте: «Всё хорошо. В Ярославле, с друзьями».
Ответ пришёл через час: «Понятно».
Два слова. Холодные, обиженные. Лариса убрала телефон.
— Всё нормально? — спросил Роман.
— Да. Просто… тётя на меня обижается.
— Из-за чего?
Лариса помолчала. Потом рассказала — про курсы, про Станислава, про квартиру и угрозы оставить всё детскому дому. Роман слушал молча, не перебивал.
— Сложная ситуация, — сказал он наконец. — Она тебя вырастила?
— Да. С двенадцати лет.
— Понятно. Наверное, боится остаться одна.
Лариса посмотрела на него удивлённо. Никто раньше не говорил так просто — без обвинений, без советов.
— Но это не значит, что ты должна жить по её правилам, — добавил Роман. — Ты взрослый человек. Имеешь право выбирать.
— А если она обижается?
— Обижается — её право. Твоё право — жить свою жизнь. Это не эгоизм, Лариса. Это нормально.
Они ещё долго сидели у воды. Лариса молчала, но внутри что-то тихо ломалось и перестраивалось. Годами она чувствовала вину за каждое своё желание. А сейчас впервые поняла — она имеет право хотеть. Право выбирать. И это не предательство.
В воскресенье вернулись в Москву. Роман проводил её до метро.
— Спасибо, что составила компанию, — сказал он. — Было здорово.
— Мне тоже.
— Созвонимся?
— Обязательно.
Дома Лариса приняла душ, легла на диван. Телефон завибрировал — сообщение от тёти: «Приезжай в следующую субботу. Поговорим нормально».
Лариса посмотрела на экран. Раньше она бы сразу согласилась — из чувства долга, из страха обидеть. Сейчас набрала: «Не смогу в субботу. У меня курсы. Может, через неделю?»
Ответ пришёл быстро: «Курсы важнее родной тёти, значит?»
Лариса глубоко вдохнула и написала: «Тёть Клав, я тебя люблю. Но у меня своя жизнь. Приеду, когда смогу. Не злись, пожалуйста».
Поставила телефон на беззвучный и закрыла глаза.
В понедельник на работе Евгений Павлович остановил её в коридоре.
— Лариса, ты как будто отдохнула. Лицо другое стало.
Она удивлённо посмотрела на него.
— Правда?
— Правда. Спокойнее какая-то. — Он улыбнулся. — Значит, всё наладилось?
— Не знаю. Но стало легче.
— Вот и хорошо. Главное — не забывай о себе. Семья — это важно, но ты сама тоже важна.
После смены Лариса зашла в аптеку, купила тёте лекарства от давления — те, что она обычно просила. Потом села в кафе напротив, заказала кофе и написала Роману: «Как дела? Проект движется?»
Он ответил через пару минут: «Да, работаем. А ты как?»
«Нормально. Спасибо, что съездили в Ярославль. Мне правда помогло».
«Рад слышать. Если что — пиши. Или созвонимся».
Лариса допила кофе и вышла на улицу. Вечер был тёплый, майский. По дороге домой зашла в книжный, купила себе роман, который давно хотела прочитать. Не для курсов, не для работы. Для себя.
Дома достала из шкафа старую коробку с фотографиями. Нашла снимок — ей двенадцать, рядом тётя Клава. Обе улыбаются. Лариса долго смотрела на это фото. Тётя правда вырастила её. Правда заботилась. Но это не значит, что теперь она должна отказаться от себя.
Положила фото обратно, закрыла коробку.
Тётя Клава позвонила в среду вечером.
— Лара, это я.
— Здравствуй, тёть Клав.
— Ты когда приедешь?
— В следующее воскресенье смогу.
Пауза. Слышно, как тётя тяжело дышит.
— Хорошо. Приезжай. Поговорим.
— Хорошо.
— И… Лара?
— Да?
— Я не хочу ссориться. Просто боюсь за тебя.
Голос дрогнул. Лариса сжала телефон.
— Я знаю, тёть Клав. Я тебя люблю. Но мне нужно жить по-своему.
— Понятно, — тихо сказала тётя. — Ну, приезжай. Будем разговаривать.
В воскресенье Лариса приехала в Коломну. Привезла лекарства, букет тюльпанов. Тётя открыла дверь, обняла её — не так крепко, как обычно, но искренне.
— Заходи. Стол накрыла.
Они сели на кухне. Пирог с капустой, чай, яблочное варенье. Тётя наливала, подкладывала, но молчала. Лариса тоже молчала.
— Лара, — наконец сказала тётя, — я думала. Много думала. Ты права. У тебя своя жизнь. Я не имею права требовать, чтобы ты жила, как я хочу.
Лариса подняла глаза.
— Тёть Клав…
— Дай договорю. — Тётя подняла руку. — Я боюсь одиночества. Мне страшно, что ты уйдёшь совсем, что я останусь одна. Поэтому и давлю на тебя. Но это неправильно.
— Я не уйду совсем. Я просто хочу жить.
— Знаю. — Тётя налила себе чай, руки дрожали. — Просто обещай — не исчезнешь. Будешь звонить, приезжать. Когда сможешь.
— Обещаю.
Они доели пирог в тишине. Но это была другая тишина — не тяжёлая, не обиженная. Просто тихая.
Когда Лариса собиралась уходить, тётя протянула ей сверток.
— Возьми. Яблочное варенье. Твоё любимое.
Лариса взяла, обняла тётю.
— Спасибо.
— И ещё, — тётя замялась, — насчёт квартиры. Прости, что так сказала. Конечно, она твоя будет. Ты — моя семья.
— Не надо, тёть Клав. Не из-за квартиры я приезжаю.
Тётя кивнула, отвернулась, вытерла глаза.
В электричке Лариса сидела у окна, держала на коленях сверток с вареньем. Телефон завибрировал — сообщение от Романа: «Как съездила?»
«Нормально. Поговорили с тётей. Кажется, она поняла».
«Рад слышать. Может, в выходные погуляем? Если будешь свободна».
Лариса улыбнулась и написала: «Буду».
За окном мелькали поля, берёзы, платформы. Май заканчивался, впереди было лето. Впереди были курсы, работа, встречи с Романом. Впереди была её жизнь — не идеальная, не простая, но своя. И это было главное.
