— Да ты издеваешься, что ли?! — голос Нади сорвался на визг, и даже кошка, дремавшая на подоконнике, вздрогнула и юркнула под диван.
— Я не издеваюсь, — спокойно ответил Денис, поднимая с пола квитанции. — Я просто говорю, как есть. Квартиру оформили на отца — значит, так надо.
— Так надо? — Надя шагнула ближе, уперлась руками в стол. — Денис, ты хоть сам слышишь, что говоришь? Мы с тобой три года пахали, брали подработки, я отказалась от отпуска, от всего. Мы копили на взнос, а в итоге — всё на твоего отца?
Денис тяжело вздохнул и отвёл глаза.
— Не всё так просто. Мы же брали часть денег у родителей. Без них банк бы не одобрил ипотеку. Папа настоял: «Раз мы вкладываемся — пусть квартира оформлена на меня, потом перепишу». Ты его знаешь, он человек слова.
— Слова?! — Надя рассмеялась, но в этом смехе не было ничего весёлого. — Я тоже знаю твоего отца. И знаю, что он слово держит только перед самим собой. Когда он тебе обещал, что не будет лезть в нашу жизнь? Напомнить, чем закончилось?
Денис поморщился. Он помнил — слишком хорошо. Тогда, два года назад, отец явился к ним с коробкой инструментов «помочь с ремонтом». В итоге вынес половину мебели, «потому что она уродская», перекрасил стены в цвет, который называл «солидным мужским», и ушёл, хлопнув дверью. С тех пор отношения с тестем были натянутыми, но Денис всё равно не мог сказать отцу «нет».
— Надя, — он говорил устало, будто оправдывался не только перед ней, но и перед самим собой, — ты не понимаешь. Он просто хочет подстраховаться. На всякий случай. Мы с тобой всё равно живём здесь. Никто нас не выгоняет.
— Пока не выгоняет, — жёстко сказала Надя. — А потом скажет, что у него внук подрастает, и им самим нужна квартира побольше. Ты же его знаешь, Денис. Он умеет всё повернуть как ему удобно.
Денис молчал. За окном ноябрьский вечер тянул по стеклу морось. В кухне пахло тушёными овощами и чем-то пригоревшим — Надя давно сняла с плиты сковороду, но запах не уходил.
Она села, облокотилась на ладони.
— Ты хоть раз подумай не как сын, а как муж. Как человек, который отвечает за семью, а не за папино мнение.
Он отвернулся к окну.
— А я, по-твоему, не думаю о семье? Я как раз и думаю. Мы бы без его помощи остались с носом. А так — своя крыша над головой.
— Не своя, — тихо, почти шепотом, сказала она. — Чужая. И ты это прекрасно знаешь.
Надя работала менеджером по продажам в небольшом автосалоне на окраине города. Осень всегда была самым нервным временем: отчёты, план, клиенты, премии — всё сливалось в один длинный день, где нельзя было расслабиться ни на минуту. Но даже среди этой суеты мысли о квартире не отпускали её.
Коллеги поздравляли:
— Ну, Надюх, теперь у вас своё жильё! Молодцы!
Она улыбалась, делала вид, что счастлива, и отшучивалась:
— Да уж, своё… как сказать.
Однажды, на обеде, Марина из бухгалтерии спросила:
— А на кого оформили-то?
И Надя машинально ответила:
— На свёкра.
После чего весь стол притих. Даже чай перестали размешивать.
— На свёкра? — переспросила Марина, приподняв бровь. — А вы с мужем-то как?
— Нормально, — соврала Надя. — Просто у него был доход стабильнее, вот и решили через него.
— Решили… — тихо повторила Марина и больше ничего не сказала. Но этот взгляд — сочувственно-понимающий — преследовал Надю весь день.
Вечером, возвращаясь домой по мокрым улицам, она ловила себя на том, что ей не хочется идти туда. В ту самую «их» квартиру с новыми обоями и мебелью в рассрочку. Всё казалось не своим — даже кружки на полке, даже диван, выбранный ею самой. Как будто всё это уже не имело к ней отношения.
— Мам, — сказала она в трубку, — представляешь, оформили квартиру.
— Ну слава богу! — обрадовалась мать. — А на кого записали?
— На… на Петра Ивановича, — ответила Надя, чувствуя, как в животе что-то холодеет.
На том конце повисла пауза.
— На отца Дениса?
— Угу.
— Надь, ты с ума сошла?
— Мам, только не начинай…
— А кто потом собственник будет? Ты?
— Говорят, перепишет. Потом.
— Потом — это когда? — голос матери стал твёрдым. — Когда вы разведётесь? Или когда ему понадобится продать квартиру, чтобы «купить что-то получше»?
Надя устало потерла виски.
— Мам, я не хочу сейчас ругаться. Всё уже оформлено.
— Понятно, — вздохнула мать. — Ну, смотри сама. Только не говори потом, что тебя не предупреждали.
Через неделю всё стало хуже.
Пётр Иванович, свёкор, приехал «навестить». С порога — в ботинках, громогласный, с пакетом апельсинов и уверенным видом хозяина.
— Ну что, жильцы! — прокричал он, оглядывая комнату. — Обживаетесь? Молодцы! А это что у нас? Ковер? — ткнул пальцем в ярко-зелёный ковер, купленный Надей. — Фу, деревня. Надо поменять.
Надя почувствовала, как кровь приливает к лицу.
— Пётр Иванович, мне нравится этот ковер.
— Ну, тебе может и нравится, а квартира — не твоя, — ответил он, не глядя. — Я тут хозяин. Я решу, какой будет ковер.
Денис стоял рядом, молчал.
Она посмотрела на него — с надеждой, что он хоть что-то скажет. Но он только неловко улыбнулся:
— Пап, да ладно, пусть пока так. Мы потом подумаем.
В тот вечер Надя долго не могла уснуть. Лежала на спине, уставившись в потолок, слушала, как за окном шумит дождь. И думала: а ведь всё только начинается.
Декабрь выдался тяжёлым. Денис всё чаще задерживался на работе, ссылаясь на «срочные проекты». Надя догадывалась — дело не только в проектах. Он избегал разговоров. Каждый раз, когда она пыталась заговорить о будущем, он переводил тему.
— Может, поедем к маме на Новый год? — спросила она однажды.
— Не знаю, — буркнул он, не отрываясь от телефона. — Папа хочет, чтобы мы у них были.
— Опять у них? Денис, да сколько можно?
— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — Это же праздник.
Праздник обернулся фарсом. У свёкров — шум, застолье, телевизор на полную громкость. Пётр Иванович, как обычно, разливал водку и рассказывал, как он «всё устроил» своим детям.
— Вот, у сына теперь квартира. Благодаря мне! — говорил он, хлопая Дениса по плечу.
Надя молчала, сжимая вилку так, что побелели пальцы.
— И невестка у нас молодец, правда? Правда, Надюш?
— Правда, — тихо ответила она.
В полночь, когда все вышли смотреть салют, она стояла на балконе и думала, что её брак трещит по швам.
Февраль. Надя подала заявление в отделение банка — хотела узнать, возможно ли переоформить ипотеку на себя и Дениса. Менеджер объяснил, что без согласия собственника — никак.
— То есть без Петра Ивановича — никуда?
— Увы, — сказал тот. — Он единственный владелец.
Когда она рассказала об этом Денису, он вспыхнул:
— Ты зачем туда ходила?
— Хотела разобраться.
— Разобраться? — он ударил кулаком по столу. — Ты что, не доверяешь моему отцу?
— Дело не в доверии, — сказала она. — Дело в том, что мы живём в квартире, которая нам не принадлежит. Мы вкалываем, платим, а хозяином числится он!
— Он же не мешает! — выкрикнул Денис.
— Пока не мешает, — холодно ответила она. — Пока ты под каблуком. А потом начнёт.
Весна принесла перемены. Пётр Иванович вдруг заявил, что собирается сдавать комнату в их квартире.
— Комнату? — переспросила Надя. — Здесь живём мы!
— Ну и что, — спокойно сказал он. — Квартира большая, комната пустует. А платить надо.
— Мы платим! — вспыхнула она. — Каждый месяц!
— Да, но я собственник, — ухмыльнулся он. — Так что решаю я.
Эта сцена произошла при Денисе. Он стоял, бледный, как мел.
— Пап, ну… может, не надо?
— Надо, сынок. Деньги не помешают.
Надя посмотрела на мужа.
— Денис, ты это серьёзно допустишь?
Он отвёл глаза.
И в тот момент что-то в ней окончательно надломилось.
Она сняла комнату в соседнем доме — маленькую, с облезлыми обоями, но свою. Взяла только одежду и ноутбук. Когда уходила, Денис стоял у двери и говорил:
— Надь, ты куда? Это глупо. Всё наладится.
— Наладится? — она усмехнулась. — Ты хоть раз за всё это время сделал что-то, чтобы наладилось? Или ждал, пока твой папочка решит, как тебе жить?
Он опустил голову.
— Я люблю тебя, — сказал он тихо.
— А я больше — нет, — ответила она. И закрыла дверь.
Прошло два месяца. Денис звонил несколько раз, писал. Потом перестал. Надя устроилась на новую работу — офис продаж в новостройке. Каждый день она оформляла сделки, видела десятки людей, мечтающих о своём жилье. И каждый раз, когда кто-то радостно говорил: «Наконец-то своя квартира!», у неё внутри что-то сжималось.
Однажды, в середине мая, в офис вошёл знакомый мужчина — покупатель, с которым она уже работала. С ним была жена — уверенная, красивая, в деловом костюме.
— Мы хотим оформить на двоих, — сказала женщина. — Поровну.
— Конечно, — улыбнулась Надя. — Так и надо.
Она долго потом сидела одна, разглядывая документы. И думала, как просто всё могло быть, если бы кто-то когда-то просто встал рядом — не с отцом, не с чьим-то мнением, а с ней.
Осенью она встретила Дениса снова — случайно, в магазине. Он выглядел постаревшим, похудевшим.
— Привет, — сказал он, неуверенно улыбаясь.
— Привет.
— Как ты?
— Нормально. Работаю.
— Я… хотел сказать, папа продал квартиру.
— Продал? — Надя замерла. — А ты где живёшь?
— У друзей. Съехал. Он даже не сказал, что собирается. Просто выставил вещи в коридор.
Она молчала.
— Надь, ты была права, — сказал он наконец. — Я тогда всё испортил.
— Да, — ответила она. — Но теперь ты хотя бы это понял.
Он кивнул.
— Может, когда-нибудь…
— Не надо, — мягко перебила она. — Пусть останется как есть.
Он ещё стоял секунду, потом развернулся и ушёл.
Позже, возвращаясь домой по октябрьскому ветру, Надя шла по улице, зажатая между тусклыми фонарями и запахом мокрого асфальта. Она думала, что, наверное, впервые за долгое время ей спокойно. Без чужого голоса в спину, без вечных «так будет правильно».
Она поднялась в свою новую, пусть съёмную, но свою квартиру, сняла пальто и включила свет.
Тихо. Тепло. Своё.
На столе стояла чашка, оставленная утром, и стопка документов.
Надя улыбнулась — теперь она сама решает, что с ними делать.
Она открыла окно, вдохнула сырой воздух и впервые за долгое время почувствовала, что дышит по-настоящему.
