— Алло, — голос в трубке был незнакомым, мужским, с едва уловимой хрипотцой. Надя нахмурилась, отрываясь от экрана ноутбука. Рабочий день в ее маленькой дизайнерской студии подходил к концу, и этот звонок был явно не от клиента.
— Я вас слушаю.
— Надежда Игоревна?
— Да.
— Минуту, — в трубке щелкнуло, и полилась приторная, заезженная мелодия. Надя закатила глаза. Очередные спамеры с «уникальным торговым предложением». Она уже собиралась сбросить вызов, когда музыка оборвалась, и раздался до боли знакомый, ядовито-сладкий голос бывшей свекрови.
— Надочка, деточка, это ты?
Надя инстинктивно выпрямилась на стуле. Тамара Ивановна. Не звонила год, с самого развода. И вот, пожалуйста. «Деточка». Фальшь сочилась из каждого звука.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна.
— Ой, как официально, — тут же обиженно протянула свекровь. — Могла бы и мамой по старой памяти назвать. Я же тебе не чужой человек.
«Еще какой чужой», — подумала Надя, но вслух сказала сухо:
— Чем обязана?
— Делом, Надочка, плохим делом. Со Славиком нашим беда.
Сердце на секунду екнуло — дурная привычка, оставшаяся от десяти лет брака, когда каждый ночной звонок означал очередную Славину «беду». Но тут же отпустило. Какое ей теперь дело до Славика?
— Что с ним? — спросила она ровным тоном, сохраняя на лице маску безразличия.
— Долги, деточка, долги страшные! — запричитала Тамара Ивановна. — Люди серьезные, не банк какой-нибудь. Угрожают! Говорят, если не вернем в течение недели, плохо будет. Очень плохо.
Надя молчала, ожидая продолжения. Она знала этот спектакль. Акт первый: нагнетание трагедии. Сейчас начнется второй.
— Ты же у нас умница, девочка самостоятельная, при деньгах, — зачастила свекровь, переходя на заискивающий шепот. — Студия у тебя своя. Не бросай нас, Надочка! Помоги сыночку моему единственному! Он же отец твоего ребенка!
Последняя фраза была ударом ниже пояса, но Надя была к нему готова.
— Во-первых, Тамара Ивановна, у нас со Славой нет общих детей, и вы это прекрасно знаете. А во-вторых…
Она сделала паузу, подбирая самые точные, самые холодные слова.
— Нет, я не намерена расплачиваться за него по долгам. Мы с ним год как развелись.
В трубке повисла оглушительная тишина. Надя слышала только тяжелое, прерывистое дыхание бывшей свекрови. Кажется, та не ожидала такого прямого отказа. Рассчитывала на жалость, на старые чувства, на что угодно.
— Как?.. — наконец прошипела она. — Как ты можешь? Он же тебе не чужой был! Десять лет вместе! Ты бессовестная! Я на тебя лучшие годы потратила, как дочку родную приняла!
— Вы меня приняли как бесплатную прислугу и сиделку для вашего сорокалетнего «сыночка», — отрезала Надя. — Мое терпение кончилось. Развод оформлен. Имущество поделено, точнее, я оставила вашему Славику все, кроме своей машины и ноутбука, чтобы только отвязаться. Больше я вам ничего не должна.
Она встала, подошла к окну. За ним начинался тихий октябрьский вечер. Люди спешили домой, в свои уютные, спокойные жизни. Жизнь, которую Надя с таким трудом выстроила для себя за последний год. И она не позволит никому ее разрушить.
— Ты еще пожалеешь, — проскрежетала Тамара Ивановна голосом, полным неприкрытой злобы. — Ты думаешь, отсидишься в своей конуре? Эти люди… они не отстанут. Они и до тебя доберутся. Славик твой адрес им дал. Сказал, жена бывшая богатая, заплатит.
Надя замерла. Вот оно. Не просто просьба. Шантаж. Угроза. Внутри все похолодело. Одно дело — проблемы Славы, и совсем другое — когда эти проблемы стучатся в ее дверь.
— Пусть только попробуют, — процедила она, хотя голос предательски дрогнул. — У меня разговор короткий — полиция. Всего доброго, Тамара Ивановна.
Надя нажала на «отбой» и швырнула телефон на диван. Руки мелко тряслись. Она подошла к кулеру и налила стакан ледяной воды. Выпила залпом, но это не помогло. Ледяной комок страха застрял где-то в солнечном сплетении.
Слава. Сколько крови он у нее выпил. Когда они познакомились, он казался принцем: обаятельный, остроумный, душа компании. Сын профессора и известного в городе врача. Надя, простая девочка из провинции, приехавшая покорять столицу, влюбилась без памяти. Она работала на двух работах, чтобы оплачивать съемную квартиру, пока Слава, дипломированный экономист, лежал на диване и рассуждал о «непризнанных гениях» и «неправильной экономической модели страны». Он презирал работу «на дядю» и постоянно генерировал «гениальные» бизнес-идеи, которые требовали первоначальных вложений, но никогда не выстреливали.
Сначала Надя верила. Вкладывала свои скромные сбережения в его проекты: то в «инновационную» службу доставки, которая прогорела через месяц, то в «суперприбыльную» криптовалюту, оказавшуюся банальной пирамидой. Деньги исчезали, а Слава лишь разводил руками и с обезоруживающей улыбкой говорил: «Ну, не получилось. Бизнес — это риск».
Тамара Ивановна подливала масла в огонь. Она обожала своего «Славочку» и во всех его неудачах винила Надю. «Плохо мотивируешь», «не создаешь нужную атмосферу», «настоящая женщина из любого мужика миллионера сделает». Надя терпела. Ради любви, ради семьи, которую так хотела. Она тащила все на себе: быт, финансы, решение Славиных проблем. Она открыла свою студию, работала днями и ночами, пока муж играл в приставку и жаловался на жизнь.
Прозрение наступило внезапно и страшно. Однажды она вернулась домой раньше обычного и застала мужа с другой. Банально, пошло, как в дешевом сериале. Но именно эта пощечина отрезвила ее. В один миг она увидела не обаятельного неудачника, а ленивого, инфантильного альфонса, который годами паразитировал на ней.
Развод был на удивление легким. Слава не возражал. Он даже выглядел довольным. Надя оставила ему квартиру, которую они покупали в ипотеку (и которую выплачивала в основном она), забрала только свои личные вещи и ушла. Последний год был самым счастливым в ее жизни. Она наконец-то вздохнула свободно. Работа пошла в гору, появились крупные клиенты. Она купила себе маленькую, но уютную квартиру в новом районе, сделала там ремонт своей мечты. Она была свободна.
И вот теперь этот звонок. Как будто прошлое протянуло к ней свои липкие, цепкие пальцы. «Славик твой адрес им дал». Эта фраза не выходила из головы. Предатель. Даже после всего, он готов подставить ее, чтобы спасти свою шкуру.
Надя заставила себя успокоиться. Что они ей сделают? Это цивилизованная страна. Есть полиция. Она сильная, она справится. Она закрыла студию и поехала домой, стараясь не думать о плохом. Включила музыку погромче, подпевала, убеждая себя, что все это — пустые угрозы обиженной свекрови.
Следующие два дня прошли в тревожном затишье. Никто не звонил, не приходил. Надя почти убедила себя, что пронесло. Тамара Ивановна просто пыталась ее запугать. Но червячок сомнения продолжал грызть. Она стала более настороженной: по несколько раз проверяла, заперта ли дверь, вздрагивала от каждого резкого звука в подъезде.
На третий день она возвращалась с тяжелой встречи с клиентом. Проект был сложный, вымотал все нервы. Единственное, о чем она мечтала, — это горячая ванна и тишина. Припарковав машину, она вошла в подъезд. У лифта стоял мужчина. Высокий, плотного телосложения, в сером неприметном пальто. Он мельком взглянул на нее, и от этого взгляда у Нади по спине пробежал холодок. Взгляд был цепкий, оценивающий. Как у хищника, изучающего жертву.
Она сделала вид, что роется в сумке в поисках ключей, и нажала кнопку вызова. Лифт приехал, двери открылись. Мужчина вошел следом за ней.
— Вам какой? — нарочито бодро спросила Надя.
— Мне с вами по пути, — глухо ответил он, не нажимая ни одной кнопки.
Сердце ухнуло вниз. Это не сосед. Соседей по площадке она знала в лицо. Лифт медленно полз вверх. Надя судорожно соображала, что делать. Кричать? Но кто услышит? Нажать кнопку вызова диспетчера? Он ее остановит. Она крепче сжала в руке тяжелую связку ключей, готовясь в любой момент использовать их для защиты.
Лифт остановился на ее этаже. Двери открылись. Надя шагнула на площадку, мужчина — за ней. Она дошла до своей двери и начала демонстративно медленно копаться в сумке, давая ему пройти. Но он не проходил. Он остановился в паре шагов позади.
— Надежда Игоревна, — произнес он тем же глухим голосом. Это был тот самый человек, который звонил ей перед свекровью. — Нам нужно поговорить.
— Мне с вами не о чем говорить, — стараясь, чтобы голос не дрожал, ответила Надя, не оборачиваясь.
— Думаю, есть о чем. О Вячеславе Аркадьевиче. И о пяти миллионах рублей.
Надя застыла. Пять миллионов. Она ожидала чего угодно, но не такой суммы. Что же он натворил?
— Я не имею к этому никакого отношения, — сказала она, наконец найдя нужный ключ и вставляя его в замочную скважину. — Обращайтесь к нему.
— К нему мы уже обращались, — усмехнулся мужчина. — У него, кроме долгов и больной мамы, ничего нет. А вот у вас, говорят, дела идут неплохо. Студия, квартира, машина…
Он шагнул ближе. Надя почувствовала запах дорогого парфюма, смешанного с табаком.
— Послушайте, — она резко обернулась. — Я не буду платить за чужие долги. Если вы не уйдете, я вызову полицию.
Мужчина внимательно посмотрел ей в глаза. В его взгляде не было прямой угрозы, скорее усталое пренебрежение.
— Полиция — это долго. А наши ребята работают быстро. Вячеслав вас очень рекомендовал. Сказал, вы женщина добрая, отзывчивая. Не бросите в беде.
— Он вам солгал, — отчеканила Надя, поворачивая ключ в замке.
— Может быть, — он пожал плечами. — Но теперь это и ваша проблема тоже. Подумайте, Надежда Игоревна. Неделя. Пять миллионов. Иначе мы начнем действовать по-другому. И поверьте, вам это не понравится.
Он развернулся и, не дожидаясь лифта, пошел вниз по лестнице. Его шаги гулко отдавались в тишине подъезда.
Надя ввалилась в квартиру и прислонилась спиной к двери. Ноги не держали. Пять миллионов. Это была катастрофа. У нее не было таких денег. Все, что она заработала, было вложено в квартиру, в студию, в оборудование. Она могла бы продать машину, взять кредит, но это покрыло бы в лучшем случае пятую часть суммы.
Она прошла на кухню и налила себе коньяка — подарок благодарного клиента, стоявший в баре на «особый случай». Кажется, он наступил. Алкоголь обжег горло, но не принес облегчения. Страх сменился звенящей, холодной яростью. На Славу. На Тамару Ивановну. На саму себя — за то, что когда-то была такой слепой и глупой.
Она не будет платить. Это дело принципа. Она не позволит им снова сломать ей жизнь.
Она взяла телефон. Нужно было действовать. Первым делом — найти хорошего юриста. Затем — написать заявление в полицию. Она не будет сидеть и ждать, пока угрозы превратятся в реальность.
Весь следующий день она провела в бегах. Консультация у адвоката, который сочувственно покачал головой и посоветовал «быть осторожнее». Визит в отделение полиции, где у нее приняли заявление, но дали понять, что пока нет прямого нападения или порчи имущества, сделать что-то сложно. «Вот когда убьют, тогда и приходите», — читалось в глазах уставшего следователя.
Надя чувствовала себя загнанной в угол. Система, на которую она так надеялась, оказалась неповоротливой и безразличной. Она была одна против неизвестных, но явно опасных людей.
Вечером, измотанная и подавленная, она вернулась домой. В подъезде было тихо. Она поднялась на свой этаж, с опаской оглядываясь. Дверь была цела. Внутри тоже все было на своих местах. С облегчением выдохнув, Надя заперла все замки и поставила дверь на цепочку.
Она приняла душ, пытаясь смыть с себя напряжение дня. Переоделась в домашнюю одежду и прошла в гостиную. Нужно было работать. Клиенты не будут ждать, пока она решит свои проблемы. Она открыла ноутбук и погрузилась в проект, заставляя себя не думать ни о чем другом.
Так прошло несколько часов. За окном давно стемнело. Надя почувствовала, что голодна. Она пошла на кухню, чтобы сделать себе бутерброд. И тут ее взгляд упал на пол в прихожей. Прямо под дверью лежал белый конверт. Его не было, когда она пришла. Его просунули под дверь, пока она была в душе или работала.
Сердце снова заколотилось. Дрожащими руками она подняла конверт. Он был безымянным. Внутри лежал один-единственный лист бумаги, сложенный вдвое. Надя развернула его.
Это была фотография. Цветная, глянцевая. На ней была запечатлена пожилая пара, сидящая на кухне в скромной, но уютной квартирке. Они пили чай и улыбались.
Надя узнала их сразу. Это были ее родители.
Кровь отхлынула от ее лица. Она перевернула фотографию. На обратной стороне было написано несколько слов, выведенных корявым печатным почерком: «ОНИ ОЧЕНЬ МИЛЫЕ. НЕ ХОЧЕТСЯ ИХ ОГОРЧАТЬ, ПРАВДА?»
Мир рухнул. Это уже не касалось ее одной. Они нашли ее родителей. В маленьком городке за триста километров отсюда. Они добрались до самого дорогого, что у нее было. Это был удар в самое сердце, выверенный и жестокий.
Но это было еще не все. Она вернулась в комнату, чтобы взять телефон и позвонить родителям, убедиться, что с ними все в порядке. И тут она увидела то, от чего ее буквально парализовало ужасом. Ее ноутбук, который она оставила на столе в спящем режиме, был включен. На экране горело одно-единственное окно — текстовый редактор. А в нем медленно, буква за буквой, как будто кто-то печатал прямо сейчас, появлялась фраза:
«Мы ближе, чем ты думаешь».
Надя обернулась. В спальне скрипнула половица. Она в своей квартире была не одна.
Ледяной ужас сковал Надю, пригвоздив к месту. Она смотрела на экран ноутбука, где зловещие буквы застыли, словно приговор. В спальне снова раздался едва уловимый шорох — не скрип, а скорее шуршание одежды. Кто-то был там, ждал. Страх был почти физическим, он душил, не давая вздохнуть. Кричать? Бежать? Дверь заперта на два замка и цепочку. Он внутри. Он был здесь все это время.
Дверь спальни медленно, без скрипа, приоткрылась. В проеме показался силуэт. Это был не тот громила из подъезда. Этот был молод, почти юноша, худощавый, в темной толстовке с накинутым на голову капюшоном. Он не выглядел угрожающе, скорее как студент-айтишник, но от его спокойствия по коже бежали мурашки. Он не сделал ни шага в комнату, просто стоял и смотрел на нее.
— Кто вы? Как вы сюда попали? — голос Нади был хриплым шепотом.
— Ключ, — просто ответил парень. Голос у него был ровный, безэмоциональный. — Ваш бывший муж — очень неосмотрительный человек. Хранил дубликат в ящике стола. Даже не прятал.
Слава. Ну конечно. Он отдал им ключ. Предательство достигло своего апогея.
— Что вам нужно? — спросила Надя, медленно отступая к кухне.
— Мы же уже объяснили, — парень чуть склонил голову. — Деньги. Но вы, кажется, не поняли серьезности нашего положения. Пришлось продемонстрировать.
Он кивнул на ноутбук.
— Ваша система безопасности — решето. Я в вашей сети уже третий день. Наблюдаю. Изучаю. У вас очень интересные проекты, Надежда Игоревна. И очень солидные клиенты. Думаю, им будет неприятно, если их коммерческие тайны, сметы и вся внутренняя кухня окажутся в открытом доступе. Не говоря уже о вашей личной переписке.
Он вытащил из кармана ее же телефон. Надя даже не заметила, когда он успел его взять. Парень разблокировал его, провел пальцем по экрану.
— И звонить родителям не стоит. У них все хорошо. Пока что. Человек, который их сфотографировал, очень терпеливый. Но его терпение, как и наше, не безгранично.
Надя поняла. Ее загнали в ловушку, из которой не было выхода. Полиция бессильна против невидимого врага, который контролирует ее цифровую жизнь и может нанести удар за сотни километров. Силовой вариант исключен — она одна, а их много. Они продумали все.
Она опустилась на стул. Ярость, кипевшая в ней, сменилась холодным, парализующим отчаянием. Она проиграла.
— У меня нет таких денег, — глухо сказала она. — Пять миллионов — это не та сумма, которую можно достать за неделю.
— У вас есть квартира. Машина. Бизнес. Есть активы, — безразлично перечислил парень. — Вы женщина resourceful, как говорят американцы. Находчивая. Продайте, займите, возьмите кредит под залог бизнеса. Нас не волнуют детали. Нас волнует результат. У вас осталось четыре дня.
Он положил ее телефон на стол, рядом с фотографией родителей.
— Мы не хотим проблем, Надежда Игоревна. Мы хотим свое. И мы это получим. Так или иначе. Просто выберите, какой способ для вас менее болезненный.
Парень развернулся и так же бесшумно скрылся в коридоре. Щелкнул замок. Потом еще один. Надя слышала, как он уходит. Она сидела неподвижно еще минут десять, вслушиваясь в тишину. Затем бросилась к двери. Цепочка была на месте. Он открыл и закрыл замки снаружи.
Она была в клетке. В своей собственной квартире.
Ночь прошла в липком, тяжелом полусне. Каждый шорох заставлял вздрагивать. Утром Надя была похожа на тень. Она посмотрела на фотографию родителей. Улыбающаяся мама, папа, который смотрит на нее с такой любовью… Нет. Она не может ими рисковать. Она не может рисковать делом всей своей жизни, которое они могут уничтожить одной кнопкой.
Она заплатит.
Но что-то внутри нее протестовало. Какая-то злая, упрямая искра не давала ей смириться. Заплатить — значит признать их правоту. Значит позволить Славе и его мамочке снова победить, снова вытереть об нее ноги и выйти сухими из воды. Нет. Если она и упадет, она утащит их за собой.
Внезапно в ее голове начал складываться план. Отчаянный, рискованный, безумный. Но это был единственный шанс. Она больше не будет жертвой. Она станет охотником.
Она взяла телефон. Руки больше не дрожали. Первым делом она позвонила Тамаре Ивановне.
— Здравствуйте, Тамара Ивановна, — сказала она максимально подавленным голосом. — Это Надя. Вы победили. Я заплачу.
В трубке на секунду повисла тишина, а затем раздался торжествующий вздох.
— Я знала, Надочка, я знала, что у тебя есть совесть! Ты же наша девочка!
— У меня есть условия, — перебила ее Надя. — Деньги я буду передавать лично Славе. И я хочу, чтобы при этом присутствовали его… кредиторы. Я должна быть уверена, что деньги дойдут по адресу, и с этого момента нас с сыном оставят в покое.
— Конечно, конечно, деточка, все как скажешь! — заворковала свекровь. — Я сейчас же все организую!
Следующий звонок был Славе. Он взял трубку не сразу. Голос у него был испуганный и одновременно самодовольный.
— Надь, привет. Мама сказала, ты все решила? Я знал, что ты меня не бросишь!
— Не надейся, Слава, — ледяным тоном ответила Надя. — Я делаю это не ради тебя. Я делаю это ради себя и своих родителей, которых ты подставил. Завтра в шесть вечера в моей студии. Приходи со своими друзьями. Я отдам деньги. И после этого я хочу, чтобы вы все исчезли из моей жизни навсегда.
— Да-да, конечно, Надь, без проблем! — радостно затараторил он. — Спасибо тебе! Ты настоящий друг!
Настоящий друг. От этих слов Надю затошнило. Она положила трубку. План был приведен в действие. Теперь оставалось подготовиться.
Весь следующий день она не работала. Она готовилась к главной битве в своей жизни. Она сняла со своего счета все наличные, которые были — около трехсот тысяч рублей. Не густо, но для антуража сойдет. Упаковала их в спортивную сумку. Затем она съездила в магазин электроники и купила несколько диктофонов-«жучков» и миниатюрную камеру.
Вернувшись в студию, она расставила «жучки» в нескольких местах. Камеру закрепила так, чтобы в объектив попадал стол для переговоров и диван напротив. Она проверила запись. Все работало. Затем она позвонила своему адвокату.
— Андрей Викторович, здравствуйте. Мне нужна ваша помощь. Завтра в шесть вечера будьте, пожалуйста, на связи. И если я не позвоню вам ровно в семь, у вас будет ровно пятнадцать минут, чтобы приехать ко мне в студию с нарядом полиции. Адрес я вам скину. Нет, объяснять некогда. Просто сделайте это. Это вопрос жизни и смерти.
Адвокат, удивленный ее напором, согласился.
Наступил вечер. Ровно в шесть в дверь студии позвонили. Надя посмотрела на монитор, куда выводилось изображение с камеры у входа. На пороге стояли трое: громила в сером пальто, тот самый молодой хакер и между ними — сияющий от предвкушения Слава. За их спинами маячила Тамара Ивановна, которую, видимо, не пустили дальше лестничной клетки.
Надя открыла дверь.
— Заходите, — сказала она ровным голосом.
Троица вошла. Слава с порога начал рассыпаться в благодарностях. Громила и хакер молча осмотрели студию.
— Где деньги? — спросил старший, тот, что был в пальто.
— Сначала разговор, — ответила Надя, указывая им на диван. — Присаживайтесь.
Она села за стол напротив них. Спортивная сумка стояла у ее ног.
— Вот, — она кивнула на сумку. — Здесь все, что я смогла собрать. Триста тысяч. Это мой первый взнос. Остальное буду отдавать частями.
Громила нахмурился.
— Мы договаривались на пять миллионов. Сразу.
— Я не банк, — пожала плечами Надя. — Больше у меня нет. Но я готова подписать долговое обязательство и выплачивать.
Слава заерзал на диване.
— Надь, ну ты чего? Ты же обещала…
— Я обещала решить проблему, Слава. Я ее решаю, — отрезала она. Затем она снова повернулась к кредиторам. — Но у меня есть альтернативное предложение.
Она достала из ящика стола толстую папку с документами и положила ее на стол.
— Это документы на квартиру, в которой сейчас живет Вячеслав Аркадьевич, — она кивнула на бывшего мужа. — Квартира куплена в браке, но ипотеку почти полностью выплачивала я. После развода я по доброте душевной не стала ее делить и оставила ему. Но по закону половина этой квартиры — моя. Ее рыночная стоимость — около десяти миллионов. Половина — это как раз пять.
Слава побледнел.
— Надя, ты что творишь?
— Молчи, — оборвал его громила, с интересом глядя на папку.
— Кроме того, — продолжала Надя, — у Славочки есть еще машина, которую ему на сорокалетие подарила мама. И банковский счет, который он предусмотрительно открыл на имя Тамары Ивановны, куда он складывал деньги, которые периодически «занимал» у меня на свои бизнес-проекты. Я думаю, там тоже скопилась неплохая сумма. Вся информация — в этой папке. Копии выписок, номера счетов, все, что нужно.
Она придвинула папку к краю стола.
— Так вот мое предложение. Вы забираете эту папку. Вы выбиваете долг из вашего непосредственного должника. У него есть чем платить. А меня и мою семью вы оставляете в покое. Навсегда. В противном случае…
Она взяла в руки пульт. На большом экране, висевшем на стене, появилось изображение. Запись с камеры в ее квартире. Вот парень в капюшоне говорит про ее клиентов. Вот он угрожает ее родителям. Затем запись сменилась картинкой из студии — их текущий разговор. Все писалось.
— В противном случае все эти записи, включая фото ваших людей у дома моих родителей, немедленно отправляются в полицию, прокуратуру и пару дружественных мне телеграм-каналов. Выбирайте. Либо вы тихо и без проблем получаете свои деньги с реального должника, либо у вас у всех начинаются очень большие проблемы.
В студии повисла мертвая тишина. Слава смотрел на Надю с ужасом и ненавистью. Хакер впервые выглядел растерянным. Громила несколько секунд переваривал услышанное, затем медленно перевел взгляд на Славу. Во взгляде его не было злости. Была лишь холодная деловитость хищника, нашедшего новую, более легкую добычу.
— Папку, — коротко бросил он.
Надя подвинула папку ему. Он взял ее, не спеша пролистал пару страниц. Затем кивнул хакеру.
— Порядок.
Он встал. Посмотрел на Надю.
— Умная. Зря ты с ней развелся, — бросил он Славе. Затем схватил его за шиворот. — Пойдем, бизнесмен. Будем делить твое имущество.
— Мама! — взвизгнул Слава, когда его потащили к выходу. — Мамочка!
Дверь открылась. На пороге стояла Тамара Ивановна, с тревогой и надеждой смотревшая на сына. Увидев, как его выволакивают из студии, она бросилась к громиле.
— Куда вы его? Отпустите! Я в полицию позвоню!
Громила усмехнулся.
— Звони, мамаша. Скажи, что твой сынок должен пять миллионов серьезным людям. Может, они ему помогут их найти.
Он вытолкал вопящего Славу на лестничную площадку. Хакер вышел следом, на прощание бросив на Надю долгий, изучающий взгляд, в котором читалось невольное уважение. Дверь захлопнулась. С лестницы еще некоторое время доносились причитания Тамары Ивановны и жалкий скулеж Славы, но вскоре все стихло.
Надя осталась одна посреди своей студии. Она медленно опустилась в кресло. Адреналин отступал, оставляя после себя звенящую пустоту и дикую усталость. Она победила. Она не заплатила ни копейки. Она спасла себя, своих родителей и свой бизнес. Но радости не было. Было только горькое послевкусие. Она посмотрела на сумку с деньгами у своих ног. Триста тысяч. Цена ее свободы. Она заслужила хороший отпуск. Очень хороший.
