Так вот где ты живешь, сынок. Неплохо устроился, — женщина с крашеными каштановыми волосами оценивающе осмотрела прихожую, задержав взгляд на антикварной этажерке. — Просторно, светло. Очень уютно, прямо как в журнале. Я всегда знала, что у тебя хороший вкус, ты ведь с детства стремился к лучшему.
— Мам, давай сначала познакомитесь, — Артем выглядел смущенным, переводя взгляд с матери на Светлану. — Не нужно с порога делать замечания. Мы только что вошли, даже не разулись.
— Артем, что происходит? — Светлана застыла с полотенцем для посуды в руках. — Ты же говорил, что вернешься вечером. Сейчас только полдень, я даже не ожидала тебя увидеть так скоро. Ты всегда держал слово, всегда возвращался точно в оговоренное время.
Когда в замке повернулся ключ, она как раз домывала посуду после позднего завтрака. Было воскресенье, полдень. Артем уехал в пятницу в свою деревню, сказав, что матери нужна помощь по хозяйству и обещал вернуться к ужину в воскресенье. Они жили вместе уже семь месяцев, и его отлучки в родительский дом случались регулярно, но обычно он возвращался, когда обещал. Его пунктуальность была одной из тех милых черт, которые она в нем ценила. Теперь эта черта куда-то испарилась.
— Планы немного изменились, — он неловко переступил с ноги на ногу, затаскивая в прихожую огромный, видавший виды чемодан. — Светлана, познакомься, это моя мама, Нина Петровна, и сестра Виктория. Они приехали вместе со мной, решили, что будет удобнее всем вместе.
Молодая девушка с таким же, как у Артема, носом и подбородком слабо улыбнулась из-за его плеча, держа в руках объемную дорожную сумку, перетянутую ремнем. Ее глаза бегло скользнули по Светлане, словно оценивая ее с головы до ног.
— Очень приятно, — автоматически произнесла Светлана, хотя приятного в этой ситуации было мало. В горле стоял ком, а в голове проносились обрывки мыслей, не складывающиеся в единую картину. Почему он не предупредил? Почему они здесь с вещами?
— Здравствуйте, — кивнула Виктория, неуверенно протягивая руку. Её рукопожатие было вялым и холодным, будто она делала это через силу.
— Здравствуй-здравствуй, красавица, — Нина Петровна оценивающе окинула Светлану взглядом, но руки не подала, вместо этого сняла пальто и повесила его на вешалку, как у себя дома. — Наслышана о тебе от Артемки. Наконец-то познакомлюсь со своей невесткой, а то всё никак не получалось. Он так много о тебе рассказывал, мы уже чувствуем, как будто давно тебя знаем.
Светлана вздрогнула от слова «невестка» — они с Артемом никогда не обсуждали брак. Это слово прозвучало так странно и неуместно, будто его вбросили в разговор специально, чтобы смутить ее.
— Вы… надолго к нам? — спросила Светлана, пытаясь справиться с нарастающей растерянностью и заставить свой голос звучать ровно. Она сжимала в руках полотенце, чувствуя, как влага с него просачивается на ладони.
— К вам? — Нина Петровна приподняла бровь и прошла в квартиру, не разуваясь, оставляя на чистом полу мокрые следы. — Интересная формулировка. Мой сын здесь живет, значит, я приехала к сыну. Это ведь его дом тоже, я правильно понимаю? Он же здесь прописан, живет, вещи свои держит.
— Мама, — Артем повысил голос, — мы со Светланой живем вместе, это ее квартира. Мы уже говорили об этом. Ты прекрасно знаешь, как все устроено.
— Да-да, конечно, — женщина отмахнулась и прошла в гостиную, осматривая каждый уголок с видом эксперта. — Боже, сколько книг! Кто сейчас читает? Только место занимают. Пыль собирают. Вот телевизор у вас хороший, большой, современный. А книги… это же пережиток прошлого.
Светлана поставила недомытую тарелку и медленно вытерла руки, пытаясь собраться с мыслями. Происходящее напоминало дурной сон, из которого она не могла проснуться. Она машинально посмотрела на фотографию родителей на стене — отец в твидовом пиджаке улыбался, будто подбадривая ее, напоминая о том, что этот дом — ее крепость.
— Артем, можно тебя на минуту? — она кивнула в сторону кухни, чувствуя, что должна выяснить все сейчас, пока ситуация не вышла окончательно из-под контроля.
В маленькой кухне, отгороженной от общего пространства, Светлана прикрыла дверь и понизила голос до шепота:
— Ты не предупредил меня. Почему они приехали с чемоданами? Что вообще происходит? Я не понимаю. Ты уехал помочь по хозяйству, а вернулся с семьей и багажом.
Артем потер переносицу — жест, появлявшийся у него в моменты сильного стресса, когда он не знал, как поступить.
— Понимаешь, у них возникли проблемы. Серьезные проблемы. Им нужно где-то пожить. Они не могут оставаться там, где были раньше. Ситуация стала очень сложной.
— Пожить? — Светлана почувствовала, как внутри все холодеет, будто ее облили ледяной водой. — Как долго? Неужели нельзя было решить проблему другим способом? Может, помочь им финансово?
— Недолго, — он отвел глаза, рассматривая узор на кафеле. — Месяц, может, два. Максимум. Я не мог предложить им деньги, у нас самих не так много средств. А здесь есть крыша над головой, есть где переночевать.
Из гостиной донесся звук передвигаемой мебели — похоже, гости уже осваивались, обживая пространство, которое им никто не предлагал.
— Какие именно проблемы? — Светлана старалась говорить спокойно, хотя сердце бешено колотилось. — И почему ты не обсудил это со мной заранее? Мы же партнеры, мы должны решать такие вопросы вместе.
Артем понизил голос еще сильнее, почти шепотом:
— Мама вложила все деньги в какую-то инвестиционную компанию. «Золотой росток» называется. Обещали утроить вклад за полгода. — Он тяжело вздохнул, проводя рукой по волосам. — Компания исчезла со всеми деньгами. Мама уговорила и соседей вложиться. Теперь в деревне скандал, им угрожают. Пришлось срочно уехать. У них не было другого выхода.
— И ты решил привезти их сюда? Без единого звонка мне? Ты даже не попытался обсудить это со мной, не дал мне возможности подготовиться.
— Я боялся, что ты не согласишься, — честно признался Артем. — А им правда некуда идти. Они мои родные, я не могу бросить их в беде. Ты же понимаешь, семья — это самое важное.
Светлана прислонилась к холодильнику, чувствуя, как подкашиваются ноги. Они с Артемом встретились в книжном магазине, где она работала редактором. Он чинил кассовые аппараты. Через два месяца он переехал к ней — его съемная квартира подорожала, а снимать новую было невыгодно. Тогда это казалось логичным шагом, проявлением доверия и любви.
— Артем, это мой дом, — тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Квартира осталась от родителей. Я не могу просто… — она запнулась, подбирая слова, которые не звучали бы жестоко, но отражали ее чувства. — Я не могу позволить им просто поселиться здесь без моего согласия.
— Света, неужели тебе жалко? — он подошел ближе, положил руки ей на плечи. — Это же моя мама. Ты же знаешь, как я к ней отношусь. Она вырастила меня одна, отдала мне все. Я не могу отвернуться от нее сейчас.
Знала ли? За семь месяцев он несколько раз ездил в деревню, говорил о матери и сестре, но без особых подробностей. В последние недели разговоры участились — он упоминал, что матери тяжело живется, что сестра не может найти работу в их поселке. Светлана слушала вполуха, не придавая значения, думая, что это просто обычные семейные трудности.
— И насколько всё серьёзно? — она отстранилась от его рук, почувствовав внезапное раздражение. — Что, им действительно угрожают физической расправой? Может, нужно было обратиться в полицию?
— Ну, пока только словами, но там мужики в деревне суровые, особенно Василич, он больше всех вложил, — Артем начал объяснять, но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге возникла Нина Петровна.
— Извините, что прерываю вашу милую беседу, но где у вас тут туалет? Дорога была долгая, устали с дороги, хочется привести себя в порядок.
Светлана молча указала на дверь в конце коридора. Нина Петровна кивнула и вышла из кухни, оставив после себя шлейф приторных духов, которые смешались с запахом свежесваренного кофе. Артем выглядел виноватым, но в его глазах Светлана не видела раскаяния — только упрямую решимость, которая пугала ее.
— Надеюсь, ты понимаешь, в какую ситуацию меня ставишь, — прошептала Светлана, когда шаги Нины Петровны затихли за дверью ванной. — Ты ставишь меня перед фактом. Это неуважение ко мне и к нашему союзу.
— Они моя семья, — ответил Артем, как будто это всё объясняло, снимая с него всякую ответственность за принятые решения.
Они вернулись в гостиную. Виктория уже расположилась на диване с ногами, листая какой-то журнал с книжной полки, который она взяла без спроса. Чемоданы так и стояли в прихожей — молчаливое напоминание о незваных гостях, которые, казалось, пришли надолго.
— Неплохо живешь, — заметила Виктория, оглядываясь вокруг с плохо скрываемой завистью. — У нас в деревне такого нет. Такого простора, такой красивой мебели. Прямо как в кино.
— Это квартира моих родителей, — ответила Светлана, чувствуя необходимость объяснить, хотя и понимая, что это бесполезно. — Они оставили ее мне после смерти. Это все, что у меня осталось от них.
— А, так ты наследница, — протянула Виктория с плохо скрываемой завистью. — Повезло. Некоторым все достается просто так, по наследству, а другим приходится всю жизнь работать и не иметь ничего.
Повезло. Светлана почувствовала, как внутри поднимается горячая волна возмущения. Повезло, что родители умерли три года назад, оставив ее одну? Повезло, что она месяцами разбирала документы, оплачивала долги, вступала в наследство через суд из-за потерянного завещания? Повезло, что каждую ночь она просыпалась от тишины в этой квартире, где раньше всегда звучали голоса родителей?
Из ванной вышла Нина Петровна, вытирая руки о полотенце с вышивкой — подарок бабушки на новоселье Светланы. Она повесила его обратно на вешалку, оставив мокрым.
— Артемушка, может, пора перекусить? С дороги-то устали. Желудок просит пищи, а у вас на кухне так вкусно пахнет. Наверное, ты, Светлана, прекрасно готовишь. Надо будет поделиться рецептами.
Светлана перехватила взгляд, которым обменялись мать и сын. Слишком уверенный, слишком обыденный. Словно они давно всё решили, а она просто статист в их спектакле, которому отведена роль гостеприимной хозяйки.
— Мама, может, сначала разберемся с вещами? — осторожно предложил Артем. — Решим, кто где будет спать. Нужно понять, как нам всем разместиться с комфортом.
— А что тут решать? — Нина Петровна прошла к окну, отодвинула занавеску и посмотрела на улицу. — У вас же две комнаты. Вы в одной, мы с Викой в другой. Всё просто. Как в гостинице. Никаких проблем.
У Светланы перехватило дыхание. Она почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Простите, что? — она посмотрела на Артема, ожидая, что он вмешается, объяснит, что это невозможно. — Вторая комната — это мой рабочий кабинет. Я редактор, мне нужно место для работы. Там мой компьютер, мои книги, мои рукописи. Я не могу просто отказаться от своего рабочего пространства.
Нина Петровна усмехнулась, повернувшись к ним, и в ее глазах мелькнуло раздражение.
— Милочка, когда речь о крыше над головой для семьи, какие могут быть кабинеты? Работать можно и на кухне. Мы не будем тебе мешать. Мы тихие, скромные. Ты даже не заметишь нашего присутствия.
— Мам, давай не будем торопиться, — Артем попытался сгладить ситуацию, но его голос звучал неуверенно. — Светлана права, ей нужно место для работы. Она много работает дома, ей нужна тишина и покой.
— А нам нужно место для жизни, — отрезала Нина Петровна, и ее голос стал тверже. — Неужели твоя… — она запнулась, будто подбирая слово, — девушка, не может немного потесниться? Мы же не чужие люди. Мы семья. Семья всегда должна помогать друг другу.
Чужие. Именно это слово пульсировало в голове Светланы. Эти люди были для нее абсолютно чужими. Семь месяцев с Артемом, и ни разу — ни единого раза — она не встречалась с его родственниками. Только разговоры, намеки, жалобы на их тяжелую жизнь. И вот теперь они здесь, в ее доме, требуя свое место под ее солнцем.
— Давайте сядем и спокойно всё обсудим, — предложила Светлана, пытаясь сохранить рассудок и найти в себе силы для диалога. — Я понимаю, что у вас трудная ситуация, но нужно найти решение, которое устроит всех. Возможно, мы сможем найти им временное жилье, снять квартиру неподалеку.
— Какие могут быть обсуждения, когда людям негде жить? — Нина Петровна покачала головой, словно удивляясь бессердечности Светланы. — Тем более, как я понимаю, Артем тут уже давно живет. Вы же как семья. А в семье все общее: и радости, и горести. И крыша над головой тоже.
— Мы встречаемся, — твердо сказала Светлана, чувствуя, как ее терпение подходит к концу. — Артем живет здесь семь месяцев, но это моя квартира. Я являюсь ее единоличной владелицей. Это важно понимать.
— Ой, да ладно тебе, Света, — неожиданно вмешался Артем, и в его голосе прозвучали нотки раздражения. — Мы же вместе. Какая разница, чья квартира? Мы ведь строим отношения, мы партнеры. Нельзя делить все на «мое» и «твое».
Светлана посмотрела на него так, будто видела впервые. Человек, с которым она просыпалась каждое утро последние месяцы, с которым делила радости и печали, вдруг стал неузнаваемым. Чужим. Его слова резали слух, заставляя сомневаться в том, что их отношения были настоящими.
— Большая, — ответила она тихо, но так, чтобы ее услышали все. — Очень большая разница. Это мой дом, и я решаю, кто в нем будет жить.
Звонок телефона разрезал напряженный разговор. Нина Петровна вздрогнула и быстро достала мобильный из кармана. Взглянув на экран, она резко побледнела, и ее уверенность куда-то испарилась.
— Кто это? — спросил Артем, заметив ее испуг.
— Василич, — прошептала она, и впервые в ее голосе Светлана услышала настоящий, неподдельный страх. — Откуда у него мой новый номер? Я же его только вчера купила, никто не знал.
Телефон продолжал звонить, настойчиво и угрожающе. Нина Петровна, помедлив, нажала «отклонить» и тут же выключила аппарат, словно боялась, что он позвонит снова.
— Как они узнали? — в панике спросила Виктория, вскакивая с дивана и подходя к матери. — Ты же сказала, что сменила номер! Ты обещала, что нас никто не найдет! Что теперь будет?
— Не знаю, — Нина Петровна опустилась в кресло, вдруг постарев на десять лет. Ее надменность испарилась, оставив после себя лишь страх и растерянность. — Может, через Клавдию Степановну. Она же в сельсовете работает, у нее доступ к документам. Она всегда всем всё рассказывает.
Светлана переводила взгляд с матери на дочь, начиная понимать истинный масштаб проблемы. Это была не просто неприятная ситуация, это был настоящий кризис, который привезли к ее порогу.
— Сколько именно людей вложили деньги по вашему совету? — спросила Светлана, пытаясь докопаться до сути.
Нина Петровна поджала губы, а затем прищурилась, и в ее глазах снова мелькнула привычная агрессия:
— А ты откуда знаешь про вложения? Артем что ли уже доложил? Вы там на кухне успели обо всем пошептаться?
— Мы говорили на кухне, — Светлана сдержала раздражение, понимая, что эмоции только усугубят ситуацию. — Так сколько?
— Какая разница? Дело сделано. Воду молоком не разбавишь. Что было, то прошло.
— Половина деревни, — тихо сказала Виктория, глядя в пол. — Мама всех убедила. Говорила, что сама вложила и уже получает проценты. Все поверили, потому что она всегда была авторитетом в деревне.
— Вика! — прикрикнула Нина Петровна, но было поздно.
— А что Вика? — огрызнулась девушка, и в ее голосе прозвучали слезы. — Думаешь, они не узнают? Василич пятьсот тысяч вложил — все, что у него было. А бабка Зина — пенсию за три года. Теперь нам в деревню дорога закрыта. Нас просто убьют, если мы вернемся.
Светлана почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Эти люди не просто попали в неприятность — они обманули целую деревню, разрушили жизни людей, а теперь искали убежище в ее доме, не испытывая ни капли раскаяния.
— И сколько вы планируете здесь жить? — спросила она, уже зная ответ, но надеясь, что хотя бы в этом они будут честны.
Нина Петровна и Артем переглянулись, и между ними пробежало молчаливое соглашение.
— Пока всё не уляжется, — уклончиво ответил Артем. — Пока страсти не утихнут. Нельзя же их сейчас обратно отправлять, это опасно.
— А когда это будет? — настаивала Светлана, чувствуя, как ее охватывает отчаяние. — Через месяц? Через год? Через пять лет? Когда они решат, что простили вас?
Нина Петровна вдруг расправила плечи, словно приняла решение, и ее лицо снова стало надменным и уверенным.
— Доченька, я тебе так скажу, — её голос стал приторно-ласковым, но в глазах не было ни капли тепла. — Нам теперь назад пути нет. Ни денег, ни жилья. Так что придется тебе с нами ужиться. Не выгонишь же ты мать своего мужчины на улицу? Это будет неправильно с моральной точки зрения. Ты же хорошая девушка, я вижу.
Что-то в ее тоне, в самодовольном взгляде, заставило Светлану похолодеть. Она поняла: это не временная мера. Эти люди пришли сюда навсегда. Они видят в ней не человека, а средство для решения своих проблем.
— Я никого не выгоняю, — Светлана старалась говорить спокойно, хотя внутри все дрожало от гнева и обиды. — Но вы не можете просто взять и переехать в мой дом. Без предупреждения, без обсуждения. Это нарушение моих границ, моего личного пространства.
— Но ты ведь не против помочь матери своего мужчины? — Нина Петровна подошла ближе, положив руку на плечо сына, демонстрируя их единство. — Артемушка, скажи своей девушке, что так не поступают с семьей. Семья — это святое. Мы должны держаться вместе, особенно в трудные времена.
Светлана перевела взгляд на Артема. Он стоял, опустив глаза, неловко переминаясь с ноги на ногу. Тот самый человек, который когда-то казался ей надежным и любящим, теперь выглядел как запуганный мальчик, не способный отстоять ни себя, ни ее.
— Света, ну правда, давай найдем компромисс, — наконец произнес он, не глядя на нее. — Временно. Они поживут в кабинете, а ты поработаешь пока в спальне или на кухне. Потерпеть можно. Мы же взрослые люди, мы можем договориться.
— Потерпеть? — что-то внутри Светланы надломилось. Окончательно и бесповоротно. — Знаешь, Артем, я многое терпела. Твои носки по всей квартире. Твоих друзей, которые приходили без предупреждения. Твою привычку не закрывать тюбик зубной пасты. Но это, — она обвела рукой вокруг, указывая на его мать и сестру, на их вещи, — это выходит за рамки. Это уже не бытовые мелочи, это вторжение в мою жизнь.
Нина Петровна хмыкнула, скрестив руки на груди, и ее лицо исказилось презрительной усмешкой.
— Не очень-то гостеприимно, — заметила она. — Артемушка, а говорил, что она хорошая, добрая. А она, я смотрю, только о себе думает. О своем комфорте.
— Мама, не надо, — пробормотал Артем, но его голос прозвучал слабо, без убежденности.
— Я просто говорю, что вижу! — голос Нины Петровны повысился, в нем зазвучали нотки истерии. — Твой отец был прав. Эти городские думают только о себе. У человека трехкомнатная квартира, а поделиться одной комнатой — проблема! Целых три комнаты, а мы просим всего одну!
— Двухкомнатная, — машинально поправила Светлана, чувствуя, как ее охватывает странное спокойствие. — И она моя. Это не просто квадратные метры, это мой дом, моя память, моя жизнь.
— Да какая разница? — вмешался Артем, и в его голосе наконец прозвучало раздражение. — Света, я же живу здесь. Значит, и моя семья имеет право на какое-то место здесь. Мы же не чужие люди, мы собирались быть вместе.
Светлана вдруг разозлилась — по-настоящему, до белых пятен перед глазами. Эта фраза переполнила чашу ее терпения.
— Значит что? Ты живешь здесь семь месяцев, и это дает тебе право распоряжаться моей квартирой? Квартирой, которую мои родители оставили мне? Ты думаешь, что наше совместное проживание делает тебя совладельцем?
— Ну, я же помогаю с коммуналкой, — пробормотал он, опуская глаза. — Я вношу свою лепту.
— Помогаешь? — Светлана почти рассмеялась, но смех получился горьким и неприятным. — Ты заплатил за интернет дважды за все время. А твоя «помощь по дому» — это вынести мусор раз в неделю! И это в лучшем случае. Ты не платил за аренду, не покупал еду, не участвовал в крупных расходах. Ты просто жил здесь, пользуясь всем, что есть.
В комнате повисла тяжелая, гнетущая тишина. Светлана чувствовала, как бьется пульс в висках, как кровь приливает к лицу. Взгляд упал на фотографию родителей на стене — отец в любимом твидовом пиджаке и мать с ее теплой, ободряющей улыбкой. Что бы они сказали сейчас? Они бы поддержали ее, они бы сказали, что она права, защищая свой дом.
— Артем, — Светлана выпрямилась, внезапно осознав, что именно нужно делать. Осознав, что другого выхода нет. — Мы можем поговорить в спальне? Наедине. Без посторонних.
В их — её — спальне Светлана плотно закрыла дверь, отгородившись от непрошеных гостей. Артем уселся на край кровати, непонимающе глядя на неё, словно не веря, что она может быть так тверда.
— Послушай, я знаю, что ты злишься, но… мы можем найти выход. Не нужно принимать поспешных решений. Давай успокоимся и все обсудим.
— Я не злюсь, — перебила Светлана, и это была правда. Злость отступила, сменившись холодной, стальной решимостью. — Я просто поняла, кто ты. Кто мы на самом деле. Я поняла, что наши отношения были иллюзией.
— О чем ты? — он попытался встать, но ее взгляд заставил его остаться на месте. — Мы же любим друг друга. Мы строили планы на будущее.
— Скажи, ты с самого начала планировал их переезд? Это был твой план с самого начала? Ты специально переехал ко мне, чтобы в будущем привести сюда свою семью?
Артем отвел взгляд, и этого простого жеста было достаточно, чтобы все окончательно стало ясно. Он не смотрел ей в глаза, потому что не мог лгать прямо.
— Они моя семья, — повторил он, как заученную мантру, которая оправдывала любые его поступки. — Я не мог оставить их в беде. Ты должна это понимать.
— А что насчет меня? — Светлана скрестила руки на груди, чувствуя, как с каждым словом ее уверенность растет. — Кто я в этой истории? Твоя девушка? Партнер? Или просто средство для решения жилищного вопроса твоей семьи?
Он молчал, и его молчание было красноречивее любых слов.
— Ты знаешь, как это называется, Артем? — она подошла к шкафу и распахнула дверцу. — Это называется использование. Ты воспользовался мной. Моей квартирой. Моими чувствами. Ты позволил себе и своей семье вторгнуться в мое пространство, не спросив моего мнения.
— Неправда! — он вскочил с кровати, и его лицо исказилось гримасой гнева. — Я люблю тебя, ты же знаешь! Я просто хотел помочь своей семье! Разве это преступление? Разве плохо помогать тем, кто тебе дорог?
— Нет, — покачала головой Светлана, глядя на него с бесконечной грустью. — Я не знаю. И теперь уже не узнаю, была ли это любовь или просто расчет. Мне жаль, но доверие между нами разрушено.
Она достала из шкафа его рубашки — те, что сама когда-то гладила с любовью, заботливо вешая их на плечики, — и кинула на кровать. Затем принялась за его брюки, футболки, свитеры.
— Собирай вещи. Все свои вещи. И вещи твоих родственников.
— Что? — Артем замер, уставившись на нее в недоумении. — Ты шутишь? Ты что, собираешься выгнать нас? Всех сразу? Куда мы пойдем?
— Я никогда не была так серьезна, — Светлана продолжала методично вынимать его одежду, складывая ее в стопку на кровати. — У вас полчаса. Потом я вызываю полицию. Я не хочу скандала, но я готова пойти на это, чтобы защитить свой дом.
— Полицию? За что?! — его голос сорвался на крик. — Мы же ничего не сделали! Мы просто приехали в гости!
— За незаконное проникновение. За попытку незаконного вселения. Это моя квартира. Я здесь единственная хозяйка. У тебя нет прописки, нет права собственности. А твои родственники — незваные гости, которых я не приглашала и которых не хочу видеть в своем доме.
— Светлана, ты не можешь! — Артем схватил ее за плечи, пытаясь заставить ее смотреть на себя. — Подумай, куда им идти? У них нет денег, нет знакомых в городе! Они останутся на улице! Ты хочешь этого?
Раньше его прикосновения вызывали тепло, чувство защищенности. Сейчас она почувствовала только отвращение, холодное и острое. Светлана высвободилась из его рук и отступила на шаг, создавая дистанцию.
— Не моя проблема, — ее голос звучал ровно и холодно, как сталь. — Они твоя семья, как ты любишь повторять. Вот и заботься о них. Но не в моем доме. Найди им другое место. Сними комнату, квартиру. Но мой дом для них закрыт.
Артем открыл рот, чтобы возразить, привести новые аргументы, но в этот момент дверь распахнулась и в комнату без стука вошла Нина Петровна, сверкая глазами от ярости.
— Что происходит? — спросила она, оглядывая разбросанную одежду, сложенные вещи. — Что это значит? Почему ты складываешь его вещи?
— Вы уходите, — ответила Светлана твердым, не терпящим возражений голосом. — Все вы. Собирайте свои вещи и покидайте мою квартиру.
— Что значит — уходим? — Нина Петровна перевела взгляд на сына, ища поддержки. — Артемушка, объясни своей девушке, что так нельзя поступать с родными людьми! Объясни ей, что мы остаемся!
— Хватит! — Светлана повысила голос так резко и громко, что обе женщины замерли, пораженные ее внезапной силой. — Хватит делать вид, будто это нормально! Вы ворвались в мой дом без приглашения, планируете занять мою комнату, распоряжаться моим имуществом, а теперь еще пытаетесь меня же выставить неправой? Это мой дом! Вы слышите? Мой!
— Да как ты смеешь так разговаривать со мной! — Нина Петровна сделала шаг вперед, но Светлана не отступила, встретив ее взгляд с непоколебимой твердостью.
— Нет, это вы как смеете! — ее голос гремел, наполняя всю комнату. — Ты что себя хозяйкой возомнила? — она повернулась к Артему, вкладывая в слова всю накопившуюся боль и разочарование. — Ты пришел сюда нищим, без гроша в кармане, без крыши над головой, а теперь думаешь, что можешь диктовать мне условия? Таким же нищим и уйдешь!
В дверях появилась Виктория, привлеченная шумом. На ее лице читалось любопытство, смешанное со страхом, будто она понимала, что их план рушится.
— Что ты сказала? — Нина Петровна шагнула еще ближе, сжимая кулаки, но Светлана стояла непоколебимо, как скала.
— Вы слышали, — ответила она, не повышая голоса, но так, что каждое слово било точно в цель. — Я не позволю вам забрать то, что принадлежит мне. Мои родители строили эту жизнь, копили на эту квартиру, создавали здесь уют. А вы явились, думая, что можете просто прийти и всё присвоить? Думаете, что имеете на это право? Нет. Вы не имеете никакого права.
— Артемушка! — воскликнула Нина Петровна, обращаясь к сыну с мольбой и гневом. — Ты позволишь ей так разговаривать с твоей матерью? Ты не защитишь свою семью? Встань же на нашу сторону!
Но Артем молчал, глядя на Светлану новыми глазами — с удивлением, с болью, и, кажется, с невольным уважением. Он видел в ней силу, которую раньше не замечал, и это зрелище заставило его онеметь.
Светлана вышла из спальни, прошла в гостиную и набрала номер на своем телефоне. Ее пальцы не дрожали.
— Такси? — ее голос звучал спокойно и деловито. — Мне нужна машина. На проспект Мира, дом 42. Три пассажира с багажом. Да, как можно скорее.
— Ты серьезно нас выгоняешь? — Артем наконец обрел дар речи, выйдя из спальни. Его лицо было бледным. — После всего, что между нами было? После тех месяцев, что мы были вместе? Неужели ты можешь просто так все перечеркнуть?
Светлана закончила разговор с диспетчером и повернулась к нему. В ее глазах не было ни злобы, ни ненависти — только бесконечная усталость и решимость.
— А что между нами было, Артем? — спросила она тихо, так, чтобы слышал только он. — Ты можешь честно сказать, что не планировал этот «переезд»? Что не готовил почву все это время? Что твои частые поездки к матери не были частью этого плана? Скажи мне честно, глядя в глаза.
Он смущенно отвел взгляд, не в силах выдержать ее пронзительный взгляд, и это был самый честный и самый горький ответ, который она могла получить.
— Убирайтесь, — она указала на дверь, и в ее жесте была непреклонность судьи. — Такси будет через пятнадцать минут. Советую поторопиться, чтобы не задерживать водителя.
Нина Петровна побагровела от ярости. Все ее притворное благородство испарилось, уступив место злобе.
— И правильно! — выпалила она ядовито, собирая свои вещи. — С таким характером тебе и положено одной жить! Ты Артема недостойна ни капельки! Думаешь, квартира есть — так ты королева? Пустая ты, холодная, неспособная на настоящие чувства! Ты никогда не поймешь, что такое семья!
Светлана улыбнулась впервые за этот кошмарный день. Это была печальная, но освобождающая улыбка.
— Лучше быть одной, чем с такими «родственниками». Лучше быть одной, чем с человеком, который видит в тебе не личность, а удобный случай. А теперь, — она взяла сумку Виктории и поставила её у двери, — на выход. Все.
Пятнадцать минут спустя они стояли на улице, у подъезда. Артем казался потерянным и разбитым, Виктория — испуганной и растерянной, а Нина Петровна — возмущенной до глубины души, ее лицо пылало от гнева. Светлана наблюдала из окна, как подъехало такси, как они нехотя, медленно, погрузили свои вещи в багажник, как спорили о чем-то с водителем.
Перед тем как сесть в машину, Артем посмотрел наверх, на ее окно. Их взгляды встретились через стекло — на мгновение Светлане показалось, что в его глазах мелькнуло раскаяние, понимание той ошибки, которую он совершил. Но она больше не верила этим глазам. Доверие было потеряно безвозвратно.
Когда такси скрылось за поворотом, Светлана заперла дверь на все замки и позвонила знакомому мастеру, договорившись сменить замки первым делом завтра с утра. Потом она медленно обошла квартиру, открывая окна, впуская свежий вечерний воздух, смывая запах чужих духов и чужих проблем. В кухне она остановилась перед фотографией родителей.
— Я справилась, — прошептала она, проводя пальцем по пыльной рамке. — Я защитила то, что вы мне оставили. Я не позволила себя использовать. Простите, если была слишком жестока, но другого выхода не было.
Из коридора донесся звонок в дверь. Светлана замерла — неужели вернулись? Неужели они решили продолжить спор? С замиранием сердца она подошла к двери и глянула в глазок. С облегчением она увидела пожилую соседку, Елену Васильевну, которая жила этажом выше.
— Светланочка, я шум слышала, — сказала Елена Васильевна, когда Светлана открыла дверь. — У вас все в порядке? Я видела, как какие-то люди с вещами уходили. Ничего страшного не случилось?
— Да, — кивнула Светлана, чувствуя внезапную слабость. — Теперь все в порядке. Просто навестили нежеланные гости. Но теперь они ушли.
— А молодой человек твой… я видела, с вещами уходил? — соседка смотрела на нее с участием.
— Он больше не мой молодой человек, — твердо ответила Светлана. — Наши пути разошлись.
— И правильно! — неожиданно воскликнула Елена Васильевна, хлопнув себя по колену. — Твои родители не для того квартиру оставили, чтобы всякие проходимцы… — она не закончила фразу, но многозначительно покачала седой головой. — Самостоятельная девушка должна сама решать, кого в дом пускать, а кого нет. Ты сильная, ты справишься.
Позже вечером, сидя с большой чашкой горячего чая на кухне, Светлана почувствовала странное, почти непривычное облегчение. Словно из её жизни ушла огромная, давящая тяжесть, о которой она даже не подозревала, пока не сбросила ее с плеч. Телефон молчал — ни звонков, ни сообщений от Артема. Наверное, где-то в глубине души она надеялась, что он извинится, что все это окажется страшным сном, недоразумением.
Но это не было недоразумением. Это был четкий, холодный расчет, прикрытый словами о любви и семье.
Она взяла со стола старый, потертый ключ — отцовский, от дубовой шкатулки с важными семейными документами. Этот ключ был своеобразным талисманом, символом их семьи. Отец всегда говорил ей, вкладывая в руки этот ключ: «Пока у нас есть ключ от наших секретов, от нашего дома, мы сами решаем, кого впускать в нашу жизнь, а кого оставить за дверью. Никогда не отдавай этот ключ чужим людям». Светлана сжала его в ладони, чувствуя тепло металла, который впитал в себя тепло рук ее отца.
Её дом. Её жизнь. Её правила. Её решения.
Снаружи накрапывал осенний дождь, стуча каплями по стеклу, а в квартире было тихо. Непривычно, оглушительно тихо. Но в этой тишине больше не было гнетущего одиночества — только спокойствие, умиротворение и уверенность в том, что завтрашний день принадлежит только ей, и она сама будет решать, какой будет ее жизнь, и кто будет идти с ней рядом по ее пути.
И иногда самый главный ключ — не тот, что отпирает дверь, а тот, что помогает запереть ее от тех, кому внутри не место.
