Татьяна замерла у открытого ящика комода, держа в руках папку с документами. Её пальцы дрожали так сильно, что бумаги шелестели, словно осенние листья под порывом ветра. На верхнем листе красовался герб нотариальной конторы, а ниже — строки, от которых внутри всё похолодело: «Договор дарения жилого помещения». Она читала и перечитывала одни и те же слова, но они не укладывались в голове, будто были написаны на незнакомом языке.
Квартира. Их квартира. Та самая, в которой они с Игорем прожили пять лет. Которую они вместе ремонтировали по выходным, выбирая обои и ругаясь из-за цвета штор. Которая была их крепостью, их убежищем от всего мира. Эта квартира теперь принадлежала Нине Павловне.
Свекрови.
Дата на документе — две недели назад. Четырнадцать дней, в течение которых Игорь приходил домой, целовал её на ночь, рассказывал про работу. Четырнадцать дней лжи, спрятанной за привычными улыбками.
Хлопнула входная дверь. Голос Игоря в прихожей:
— Танюш, я дома!
Она не ответила. Она просто стояла посреди спальни, сжимая папку так крепко, что костяшки пальцев побелели. Его шаги приближались. Он вошёл, бодрый, с пакетом продуктов в руках. Увидел её лицо. Увидел документы. И всё его благодушие слетело, как дешёвая маска.
— Таня… это не то, что ты думаешь…
— А что я думаю, Игорь? — её голос был ровным, почти спокойным, но в этом спокойствии чувствовалась натянутая до предела струна. — Я думаю, что ты подарил нашу квартиру своей маме. Без моего ведома. Без моего согласия. Я правильно думаю?
Он опустил пакет на пол. Его глаза забегали, ища какую-то зацепку, какое-то объяснение, которое могло бы всё исправить.
— Мама попросила. Ей нужна была… юридическая защита. У неё проблемы с бывшим компаньоном отца, он может подать в суд, требовать возмещения каких-то долгов. Нотариус посоветовал переписать имущество, чтобы его не могли забрать. Это просто формальность, Танюш! Квартира же всё равно наша! Ну просто на бумаге она теперь на маме…
Каждое его слово было камнем, падающим на её грудь. Юридическая защита. Формальность. Просто на бумаге. Красивые, пустые слова, которыми он пытался обмануть не только её, но и самого себя.
— И ты не подумал спросить меня? — она сделала шаг к нему. — Не подумал, что у меня могут быть сомнения или вопросы? Ты просто взял и подписал бумагу, которая лишила меня всего?
— Но мама же не выгонит нас! — он попятился к двери. — Это же моя мама! Наша семья! Ей просто нужна была помощь!
Татьяна положила документы на комод. Её движения были медленными, выверенными. Внутри неё клокотала лава, но она удерживала её железной волей. Она не хотела кричать. Она хотела, чтобы он услышал каждое слово.
— Твоя семья, — повторила она. — Интересно. А я кто? Квартирантка? Временная гостья в доме Нины Павловны?
Его телефон завибрировал. Он машинально достал его и взглянул на экран. Имя на дисплее: «Мама». Татьяна увидела, как его лицо побледнело ещё сильнее. Он нажал сброс, но было поздно. Она всё поняла.
— Позвони ей обратно, — приказала Татьяна. — Прямо сейчас. И включи громкую связь.
— Таня, не надо…
— Включи. Громкую. Связь.
Её голос не терпел возражений. Игорь, как послушный ребёнок, нажал на кнопку вызова и активировал динамик. Гудки. Три, четыре. Потом приятный, бархатный голос свекрови:
— Игорёк, сынок, ты дома? Я как раз собиралась к вам заехать. Надо кое-что обсудить.
Татьяна перехватила инициативу:
— Нина Павловна, это Татьяна. Приезжайте. Нам действительно есть что обсудить.
Пауза на другом конце. Затем, едва уловимая, но явственная перемена тона:
— Ах, Танечка. Хорошо. Буду через полчаса.
Гудки отбоя. Игорь смотрел на жену так, будто она только что подписала приговор не только ему, но и самой себе.
Тридцать минут тянулись, как вечность. Татьяна не двигалась с места. Игорь пытался что-то говорить, объяснять, оправдываться, но она его не слушала. Она смотрела в окно, за которым сгущались сумерки, и впервые за пять лет брака позволила себе задуматься: а знала ли она вообще этого человека, который стоит сейчас рядом?
Звонок в дверь. Игорь вздрогнул и пошёл открывать. Татьяна услышала приветствие, шуршание одежды, шаги в коридоре. Нина Павловна вошла в комнату, как королева на аудиенцию. Элегантная, ухоженная, с улыбкой, которая не доходила до глаз.
— Танечка, милая, — она подошла, сделала попытку обнять, но Татьяна отстранилась. Улыбка на лице свекрови чуть дрогнула, но тут же восстановилась. — Я вижу, ты нашла документы. Игорёк должен был тебе сам рассказать. Мы же не чужие люди, в конце концов.
— Не чужие, — повторила Татьяна. — Поэтому вы вдвоём решили обделать всё за моей спиной?
Нина Павловна изящно присела на край кровати, скрестив ноги. Её поза была полна показного спокойствия.
— Деточка, тут нет никакого подвоха. У меня возникли финансовые сложности, и нотариус посоветовал перевести недвижимость на моё имя. Это стандартная процедура. Игорь прекрасно понимает, что квартира всё равно остаётся вашей. Просто юридически она теперь моя. Разве это проблема?
Татьяна медленно подошла к комоду, взяла папку и вытащила ещё один документ, который лежал под договором дарения.
— А это что? — она развернула лист. — Предварительный договор купли-продажи той же квартиры. Покупатель — некто Семён Григорьевич Лапин. Сумма — семь миллионов. Дата сделки — через два месяца.
Тишина в комнате стала плотной, осязаемой. Игорь открыл рот, но не смог произнести ни звука. Нина Павловна на мгновение потеряла свою маску невозмутимости. На её лице промелькнуло что-то острое, хищное.
— Ты копалась в моих бумагах? — её голос оставался вежливым, но в нём появились стальные нотки.
— В ваших? — Татьяна усмехнулась. — Вы лежали в ящике комода, который стоит в нашей с Игорем спальне. В квартире, которая была нашей. До того, как вы её у нас украли.
— Никто ничего не крал! — Нина Павловна поднялась. Её лицо начало краснеть. — Игорь — мой сын! Он имеет полное право распоряжаться имуществом по своему усмотрению!
— Имуществом, которое записано на двоих. Имуществом, за которое мы платили ипотеку пять лет. Я вкладывала свои деньги, свои силы. И вдруг оказывается, что я тут вообще никто. Просто квартирантка, которой указали на дверь.
Татьяна повернулась к Игорю. Он стоял у стены, съёжившийся, жалкий.
— Скажи мне правду. Только правду. Ты знал про продажу?
Он молчал. И этого молчания было достаточно.
— Игорь! — голос свекрови прозвучал как хлыст. — Объясни девочке ситуацию. Объясни, что мы продаём эту квартиру, чтобы купить дом. Большой дом. Где хватит места всем. И мне, и вам, и будущим внукам. Это же ради общего блага!
— Дом? — Татьяна рассмеялась. Смех был короткий, горький. — Дом, где вы будете главной. Где каждое наше движение будет под вашим контролем. Где я буду жить на ваших условиях, на вашей территории.
— Ну и что в этом плохого? — свекровь раздражённо махнула рукой. — Нормальные семьи живут вместе! Помогают друг другу! А ты возомнила себя невесть кем! Захотела отдельного королевства! Эгоистка!
Слово прозвучало, как пощёчина. Татьяна посмотрела на неё долгим, изучающим взглядом. Потом перевела взгляд на мужа.
— Скажи ей нет, — попросила она тихо. — Хоть раз в жизни. Скажи ей, что не продашь квартиру. Что мы останемся здесь, вдвоём. Что наша семья — это ты и я.
Игорь поднял голову. В его глазах было столько тоски, столько бессилия. Он открыл рот. Закрыл. Посмотрел на мать. Нина Павловна стояла, скрестив руки на груди, и её взгляд был полон немого требования.
— Таня… ну пойми… это же мама… мне нельзя… она одна…
Он не договорил. Ему не нужно было. Татьяна всё услышала. Она кивнула, будто подтверждая что-то для себя.
— Понятно.
Она развернулась и направилась к шкафу. Достала сумку, начала складывать вещи. Её движения были чёткими, быстрыми. Игорь бросился к ней:
— Ты куда? Таня, стой! Мы же можем всё обсудить!
— Обсуждать больше нечего.
— Но ты не можешь просто взять и уйти!
Она остановилась, посмотрела на него. В её глазах больше не было ни гнева, ни боли. Только холодная ясность.
— Могу. И ухожу. Из квартиры, которая мне больше не принадлежит. От мужа, который никогда не принадлежал мне. К свекрови, которая наконец получила то, что хотела — полный контроль над сыном.
Нина Павловна фыркнула:
— Ишь, гордая какая! Думаешь, ты такая незаменимая? Да Игорь без тебя прекрасно проживёт! Найдёт нормальную жену, которая семью ценить умеет!
Татьяна застегнула сумку. Взяла со стола ключи от квартиры и положила их на комод рядом с документами о дарении.
— Забирайте. Всё ваше.
Она прошла мимо свекрови, не глядя на неё. Остановилась у порога, обернулась к Игорю в последний раз:
— Знаешь, о чём я жалею? Не о том, что потеряла квартиру. И даже не о том, что потеряла тебя. Я жалею, что потратила пять лет на человека, который так и не научился быть мужчиной. Который предпочёл комфорт под маминым крылом вместо настоящей жизни со мной.
Она вышла в коридор. Надела куртку. Взяла сумку. Игорь выбежал следом:
— Таня, подожди! Ну хотя бы скажи, куда ты?!
Она обернулась на пороге. На её лице впервые за весь этот кошмарный вечер появилась улыбка. Настоящая, лёгкая.
— К подруге. Потом к юристу. А потом начну жить свою жизнь. Ту, которую сама выберу.
Дверь закрылась. Игорь стоял посреди прихожей, растерянный и опустошённый. Из комнаты вышла мать, положила руку ему на плечо:
— Ну вот и хорошо. Зато теперь никто не будет тебе мозги пудрить. Мы с тобой славно заживём. Я тебе и готовить буду, и стирать. Ты же мой сыночек, мой единственный…
Он смотрел на закрытую дверь и чувствовал, как внутри что-то ломается. Что-то важное, что он уже никогда не сможет починить.
Прошло три месяца. Татьяна сидела в маленькой, но уютной съёмной квартире. На столе лежали документы — решение суда о признании сделки недействительной. Игорь подписывал дарственную, не имея на это права, так как квартира была в совместной собственности. Нине Павловне пришлось вернуть жильё обратно в общую долевую собственность. Правда, Татьяна уже подала на развод и раздел имущества.
Её телефон зазвонил. Неизвестный номер.
— Алло?
— Таня, это я. Игорь.
Она помолчала.
— Что тебе нужно?
— Я… я хотел извиниться. За всё. Ты была права. Во всём. Мама… она продала бы квартиру, если бы не суд. Она вообще не собиралась покупать дом. Она хотела забрать деньги себе. Сказала, что это моё приданое, которое она имеет право контролировать.
Татьяна закрыла глаза.
— И что ты хочешь услышать от меня? Что прощаю? Что вернусь?
— Нет, — его голос был тихим, надломленным. — Я просто хочу, чтобы ты знала: ты дала мне шанс стать человеком. А я его просрал. И жить с этим буду я. Не ты. Будь счастлива, Танюша.
Гудки. Татьяна положила телефон и посмотрела в окно. За стеклом шёл снег, укрывая город белым покрывалом. Впереди была неизвестность, трудности, борьба. Но это была её борьба. Её выбор. Её жизнь.
И впервые за много лет она чувствовала себя по-настоящему свободной.
