Холод от окна пробирал до костей, хотя батареи шумели как кипятильники. Марина сидела за кухонным столом, грея руки о чашку с остывшим кофе, и смотрела в пустоту. На подоконнике — горшок с фикусом, который она все никак не выбросит, хотя листья почти все осыпались. За стеклом — октябрьская серость, двор утонул в мокрых листьях и усталых людях, спешащих с работы.
В голове шумело одно и то же: как он мог?
Полчаса назад она случайно открыла в телефоне мужа сообщение — короткое, будничное, но будто выстрел в упор:
«Мам, я поговорю с ней. Думаю, согласится. Главное — не торопись с риелтором».
Она перечитала трижды.
«С ней» — это с ней, Мариной.
А риелтор… Речь шла явно не о пустяке.
Марина вздохнула, встала, подошла к зеркалу, висящему напротив холодильника. Уставшее лицо, слипшиеся волосы, глаза без блеска.
— Господи, да что со мной стало, — тихо пробормотала она. — Тридцать два, а выгляжу как сорок.
Но время жалости к себе закончилось. Она знала: сегодня всё выяснит. До конца.
Когда-то, три года назад, ей казалось, что удача наконец повернулась лицом.
Муж — Андрей, инженер в крупной фирме, спокойный, надёжный.
Жизнь вроде бы устроилась: квартира в старом кирпичном доме, оставшаяся от её родителей, ремонт делали вместе, пусть и не шибко богато. Уют, порядок, стабильность.
А потом появилась она — Зинаида Павловна. Мать Андрея.
Сначала всё было мило. Пирожки (да, именно с мясом, но не тот запретный), советы по хозяйству, подарки «для уюта». Потом — звонки по десять раз на день, внезапные визиты, в которых Зинаида Павловна «просто проходила мимо». А потом пошло по нарастающей: замечания, наставления, обвинения в бездетности, укоры.
— Марин, — говорила она сладко, но с уколом, — женщина должна чувствовать, когда время. А ты всё с этой своей бухгалтерией сидишь. Деньги — это не главное. Главное — семья.
Марина тогда отмалчивалась, не желая портить отношения.
Но в последнее время свекровь будто потеряла тормоза. То Андрей задержится у неё до ночи, «починить розетку», то она вдруг появляется у них с мешком продуктов, словно у Марины руки отнялись.
И вот теперь — это сообщение. Про риелтора.
— Привет, — Андрей появился в восемь, усталый, в куртке, пахнущей дождём.
Марина поставила перед ним ужин.
— Привет.
Он ел молча, смотрел в телефон, будто ничего не случилось.
— Андрей, — сказала она спокойно, — скажи, о чём ты писал маме?
— В смысле?
— Про «поговорю с ней» и риелтора.
Он замер. Ложка повисла над тарелкой.
— Подглядываешь? — усмехнулся, но нервно.
— Отвечай.
Он помолчал, потом произнёс:
— Мама просто интересовалась… Сколько стоит твоя квартира.
— Моя? — переспросила Марина, чувствуя, как в груди начинает жечь. — А не наша?
— Ну… мы же семья.
— Вот именно — моя, Андрей. Документы на меня.
Он откинулся на спинку стула.
— Ты зря заводишься. Мама просто хотела помочь.
— Помочь в чём?
— Мы думаем, может, переехать в новую. Побольше, ближе к центру. У нас же ребёнка всё равно планируем…
Марина усмехнулась.
— «Мы» — это ты и мама? Или я всё-таки где-то там, сбоку?
Он отвёл взгляд.
На следующее утро свекровь пришла, как всегда, без предупреждения.
— Здравствуй, доченька! — громко, уверенно. Сняла пальто, прошла на кухню, будто дома.
Марина стояла у плиты, жарила яичницу, стараясь не подать вида.
— Андрюша на работе?
— Да.
— Ну и славно. Значит, спокойно поговорим.
Она достала из сумки папку с бумагами.
— Вот, глянь. Тут варианты квартир. Я через знакомую агентшу смотрела. Твоя — двушка, неплохая, но старый фонд, коммуникации хлам. А если добавить, скажем, миллионов пять, можно взять трёшку в новостройке, с паркингом!
Марина молчала.
— Добавить? — наконец спросила она. — А откуда эти пять миллионов возьмутся?
— Да Андрей возьмёт кредит, а твою продадим. Всё по уму.
— Продадим? — переспросила она тихо. — Вы с кем это решили?
— Ну… мы все вместе решим. Я, ты, Андрей.
Марина посмотрела прямо ей в глаза.
— Только вы уже всё решили без меня, да?
Зинаида Павловна напряглась, но не растерялась.
— Дочка, не надо вот этого тона. Я для вас стараюсь. Думаю наперёд. Вы же семья. Надо объединять всё. А не держаться за старьё.
— Старьё, — повторила Марина. — Это квартира, где я выросла. Где родители жили.
— Так тем более, — махнула рукой свекровь. — Надо начинать новую жизнь. Зачем прошлое тащить?
Марина подошла к окну, чтобы не взорваться.
— А скажите, Зинаида Павловна, — произнесла она тихо. — Это вы же знакомой агентше показывали мою квартиру?
— Так… между делом, — ответила та, чуть отведя глаза. — Просто хотела узнать цену.
Марина глубоко вдохнула.
— Я вас прошу, — сказала она твёрдо, — больше этого не делайте. Никогда.
— Не начинай! — резко повысила голос свекровь. — Я вижу, ты не благодарная. Думаешь только о себе. Мой сын работает как вол, чтобы тебя содержать, а ты держишься за свою собственность, как за сундук с золотом!
— Свою, — подчеркнула Марина. — И да, держусь. Потому что это единственное, что у меня есть.
— Вот именно! А у Андрюши что? Ничего! Так и живёт, как квартирант!
— А кто его заставлял не вкладываться? — сорвалась Марина. — Я ремонт тянула из своих накоплений, я платила коммуналку, пока он «начинал бизнес»!
— Всё, я поняла, — холодно сказала Зинаида Павловна, собирая бумаги. — Разговор бесполезен. Потом не жалуйся, когда он от тебя уйдёт. Мужикам такие жадные женщины не нужны.
Она хлопнула дверью и ушла, оставив за собой запах дешёвых духов и клубок злости в воздухе.
В тот же вечер Марина встретилась с подругой, Наташей, в торговом центре.
— Слушай, — сказала Наташа, — я ведь знаю одну девочку из агентства. Она говорила, что некая Зинаида Павловна интересовалась продажей квартиры «на Юбилейной». Это же твой адрес, нет?
Марина стиснула зубы.
— Вот гадство…
— Марин, — Наташа посмотрела серьёзно, — только попробуй что-нибудь подписать — и останешься на улице.
Марина кивнула.
— Не подпишу. Но я должна убедиться сама.
Через два дня она пошла в то самое агентство. Девушка на ресепшене улыбнулась натянуто:
— Да, приходила такая. Зинаида Павловна. Говорила, что хочет оценить квартиру для продажи. Сыну помочь. Мы даже осмотр проводили, ключи у неё были…
— Ключи? — Марина побледнела. — У неё мои ключи?!
— Ну да. Она сказала, вы разрешили.
Марина вылетела из офиса, не чувствуя ног. Значит, они уже открывали её дом, когда её не было.
Вечером Андрей вошёл домой с виноватым лицом.
— Мама приходила? — спросил.
— Была.
— И что?
— Сказала, что хочет продать мою квартиру.
Он сжал губы.
— Марин, не начинай…
— А что начинать? Она уже всё начала. Агентству ключи отдала!
— Что?! — он замер. — Не может быть…
— Может.
Она достала со стола распечатку из агентства.
— Вот, сама видишь?
Андрей опустился на стул, закрыл лицо руками.
— Господи, мама…
— Ты знал?
— Я… догадывался, что она что-то мутит, но…
— Но молчал, — перебила Марина. — Потому что удобнее. Пусть мама всё решит. Пусть жена подождёт.
Он резко поднялся.
— Не надо, ладно? Я между двух огней!
— А я между вами, как между жерновами! — закричала Марина. — Сколько можно?!
Он сел обратно, тяжело дыша.
— Я с ней поговорю.
— Не надо. Я сама.
На следующий день Зинаида Павловна снова явилась, с тем же своим «добродушием».
— Маринушка, я всё подумала… Не обижайся на меня, ладно? Просто хотела, как лучше. Вот, бумаги подготовила. Только подпиши, — протянула она ручку.
— Что это? — спросила Марина, даже не открыв.
— Да обычная доверенность. На Андрюшу. Чтобы мог заниматься делами. Он же мужчина, ему положено.
— А вы правда думаете, что я настолко глупа? — спокойно спросила Марина. — Думаете, я не узнала, что вы собирались её продать?
Свекровь вздрогнула, но быстро собралась.
— Ничего подобного! Это всё сплетни.
— Я была в агентстве.
Молчание.
— Они подтвердили, что вы приходили с моими ключами.
— Ну и что? — выкрикнула Зинаида Павловна. — Я же не воровать собиралась! Хотела, как лучше. Выкупить новую, просторную, чтобы вы с ребёнком жили по-человечески!
— А если бы я осталась без крыши? — спросила Марина. — Вы бы тоже сказали, что это «по-человечески»?
В этот момент в комнату вошёл Андрей.
— Мама, хватит, — сказал он тихо, но твёрдо.
— Андрюша, не вмешивайся! Она же меня оболгала!
— Нет, мама, — он подошёл ближе, — она права. Я видел документы. Ты действительно собиралась оформить доверенность на продажу.
— Я хотела тебе помочь! — закричала та. — Ты ничего не понимаешь!
— Понимаю, — отрезал он. — Понимаю, что ты переступила черту. Уходи.
Она растерялась, потом схватила сумку.
— Так вот как? Значит, я — враг, да? Ради этой… этой… — она ткнула пальцем в Марину.
— Ради семьи, — спокойно ответил он. — Настоящей семьи, где нет обмана.
Дверь хлопнула.
Потом долго стояла тишина.
Марина подошла к Андрею.
— Знаешь, я думала, ты на её стороне.
— Я тоже думал, что мама просто волнуется. А оказалось — ей не покой, а контроль нужен. Над всеми.
Она молчала. Потом сказала:
— Мне страшно. Если она уже зашла так далеко, кто знает, что ещё придумает.
— Я с ней поговорю окончательно.
— Не надо. Просто… не открывай ей дверь, если придёт.
Он кивнул.
— Обещаю.
Через неделю жизнь вроде бы вошла в прежнее русло.
Андрей стал мягче, внимательнее. Приносил домой цветы, помогал по дому, даже купил новый чайник, «чтобы кипел без скандалов».
Марина стала спокойнее, но всё равно ждала подвоха.
И он пришёл.
Поздним вечером позвонили в дверь. Она выглянула в глазок — Зинаида Павловна.
— Открой, — прошипела та. — Мне надо сказать!
Марина не открыла.
— Я не пущу вас.
— Так вот ты какая… — голос свекрови дрожал. — Я сына вырастила, отдала тебе, а ты его против меня! Ничего, посмотрим, как долго он с тобой проживёт!
Марина стояла молча.
Потом раздались шаги — свекровь ушла.
Через несколько дней Андрей вернулся с работы, усталый, но спокойный.
— Всё, — сказал он. — Я поставил точку.
— В каком смысле?
— Поговорил с ней. Сказал, что не хочу, чтобы она вмешивалась. Мы взрослые люди.
Марина посмотрела ему в глаза.
— И что она?
— Сначала кричала, потом плакала. Но вроде поняла.
Она подошла, обняла его.
— Знаешь, я не хотела, чтобы между вами всё испортилось. Просто устала бояться.
— Я тоже, — ответил он. — И спасибо, что не сломалась.
Он прижал её крепче.
— И ещё… — сказал вдруг, чуть улыбнувшись. — У меня есть новость.
— Какая?
— Нам, похоже, больше не придётся ничего продавать. Меня перевели на другую должность, зарплата выше вдвое.
Марина рассмеялась — искренне, впервые за много месяцев.
— Вот видишь, без всяких хитростей.
Они стояли, обнявшись, среди привычных стен, и впервые за долгое время чувствовали себя по-настоящему дома.
