Анастасия проснулась от звука, который ворвался в утреннюю тишину подобно незваному, грубому гостю. Это был резкий, пронзительный звон, заставивший её сердце на мгновение остановиться, а потом забиться в тревожном ритме. Он был похож на внезапный удар, от которого сжимается всё внутри. Она вскочила с кровати, набросила на плечи мягкий халат и быстрыми шагами направилась на кухню, предчувствуя нечто неприятное.
Картина, представшая её глазам, заставила сжаться всё её существо. На полу, у её ног, лежали осколки. Не просто осколки фаянса, а частички её памяти, её сердца. Это была её любимая тарелка с нежными синими васильками — та самая, что когда-то стояла в буфете у бабушки, та самая, из которой она в детстве ела бабушкины пироги. Теперь она была разбита, а по острым краям растекалась молочная лужица, медленно ползущая по швам кафеля. А посреди этого маленького хаоса стоял Кирилл, пасынок, с телефоном в руке, его взгляд был прикован к яркому экрану, и он даже не удосужился взглянуть на последствия своей неосторожности.
— Что случилось? — прозвучал её вопрос, тихий и старательно сглаживающий дрожь.
Кирилл лишь пожал плечами, не отрываясь от виртуального мира.
— Упала.
— Как именно упала? — настаивала Анастасия, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
— Ну, упала и всё. Я просто хотел достать сок из верхней полки.
Анастасия глубоко вдохнула, пытаясь наполнить лёгкие воздухом, а сердце — спокойствием. Это была уже третья разбитая вещь за последние две недели. Третья. И каждый раз одна и та же ледяная стена безразличия, один и тот же отстранённый тон, ранящий сильнее любого осколка.
— Кирилл, разве трудно было просто извиниться?
Подросток медленно поднял на неё взгляд. В его глазах плескалось раздражение, словно она была виновата в том, что потревожила его уединение с телефоном.
— А за что? Я ведь не нарочно. Это просто старая тарелка.
— Убери, пожалуйста, за собой, — попросила она, указывая на растущее молочное озеро.
— Сейчас, погоди секунду, — он снова погрузился в экран, на его губах играла легкая улыбка от увиденного.
Анастасия стояла и наблюдала, как он, не торопясь, дочитывал сообщение, словно ничего не произошло. Молоко добиралось до ножек кухонного стола, а осколки васильков поблёскивали в лучах утреннего солнца, словно плача о своей судьбе.
— Кирилл, убери. Сейчас же.
— Ты что, не слышишь? Я сказал — секунду! — в его голосе прозвучала металлическая нотка.
В прихожей послышались шаги. На пороге кухни появился Артём, уже полностью готовый к рабочему дню, с деловым портфелем в руке.
— Что тут у нас происходит? Что за шум?
— Твой сын разбил мою бабушкину тарелку и не хочет убирать осколки, — голос Анастасии предательски дрогнул, выдав всё её внутреннее напряжение.
Артём перевёл взгляд с сына на осколки, а затем на жену. Его лицо выражало усталую покорность.
— Кирюш, ну собери, пожалуйста, это всё.
— Да убираю я, убираю! — подросток демонстративно швырнул телефон на стол и с неохотой потянулся за тряпкой. — Вы уже просто замучили меня с этими своими тарелками!
— Кирилл! — воскликнула Анастасия, не в силах скрыть возмущение.
— Настя, ну не с самого утра же начинать, — вмешался Артём. — Видишь же, он собирается убрать.
— Не с утра? Артём, он позволяет себе грубость! Это уже третья вещь за короткое время!
— Ну и что теперь с ним делать? Он ещё молод, у всех бывают неудачи.
Анастасия почувствовала, как внутри неё что-то болезненно сжалось. Молод. Кириллу уже исполнилось пятнадцать, а Артём продолжал говорить о нём, как о маленьком, словно это было универсальным оправданием для любого поступка.
Артём взглянул на часы на руке.
— Мне уже пора, иначе опоздаю на важное совещание. Давай вечером всё обсудим спокойно, хорошо?
И он ушёл, оставив Анастасию наедине с пасынком, который теперь лениво размазывал молоко по полу грязной тряпкой, явно не собираясь аккуратно подметать острые осколки.
Кирилл появился в их жизни чуть больше месяца назад. Если быть точнее, он не появился, а ворвался — с двумя переполненными сумками, наушниками на шее и маской вселенской обиды на лице.
— Это всего лишь на короткое время, — тогда сказал Артём, помогая сыну занести вещи в прихожую. — Светлана опять устроила сцену, попросила его пожить у нас некоторое время. Ну, ты понимаешь, какой у неё бывает характер. Неделю-другую как-нибудь переживём, она остынет, и Кирилл вернётся домой.
Анастасия знала Светлану лишь по коротким рассказам мужа. Бывшая супруга, первая любовь, мать его единственного ребёнка. Артём всегда говорил о ней сдержанно, но в его словах чувствовалась непроговорённая горечь. Они расстались, когда Кириллу было около восьми. С тех пор мальчик проживал с матерью, Артём исправно перечислял средства и виделся с сыном по выходным.
— Что же именно случилось? — спросила тогда Анастасия.
— Да ничего серьёзного, обычные подростковые трудности. Ну, ты знаешь, мог нагрубить, она не справилась. У неё сложный характер, сама понимаешь.
Анастасия не совсем понимала. У неё не было своих детей. Они с Артемом создали семью три года назад, и она никогда не стремилась занять место матери Кирилла. Виделась с ним редко, когда он навещал отца в выходные. Мальчик всегда был тихим, замкнутым, отвечал односложно. Но откровенного хамства за ним не замечалось.
— Хорошо, — согласилась она тогда. — Неделю-другую как-нибудь переживём.
Неделя пролетела быстро. Потом вторая. Затем третья. Светлана не отвечала на звонки, а когда Артёму наконец удалось до неё дозвониться, она коротко бросила: «Пусть поживёт с тобой. Я больше не могу».
А Кирилл тем временем начал осваиваться. Даже чересчур хорошо. Он занял гостиную, превратив её в подобие стихийного склада. Вещи разбрасывались по всей квартире. Грязная посуда оставалась где попало. По ночам он включал музыку на максимальной громкости. И постоянно огрызался. По любому поводу.
Сначала Анастасия пыталась вести мягкие беседы:
— Кирюша, давай попробуем договориться. Ты стараешься убирать за собой, а я…
— А ты что? Ты мне не мать, чтобы что-то указывать!
Потом она пробовала доносить свои мысли через Артёма:
— Поговори с ним, пожалуйста. Это ведь такие простые вещи — помыть за собой тарелку, навести порядок в своей комнате.
— Настя, ну не дави на него так. У него сейчас непростой этап в жизни. Мать, по сути, отказалась от него. Ему нужно время, чтобы приспособиться.
— Артём, прошёл уже целый месяц!
— Ну и что? Для ребёнка это настоящая травма. Давай проявим терпение.
Терпение. Анастасия чувствовала, как её терпение с каждым днём становится всё тоньше, прозрачнее, словно стекло, готовое треснуть от малейшего прикосновения.
На работе у Артёма тоже было нелегко. Он работал инженером в строительной фирме. Раньше его доход был стабильным и достойным — хорошая зарплата плюс ежемесячные премии. На эти средства они жили вполне комфортно, могли позволить себе путешествия, обновлять интерьер, ходить в хорошие рестораны.
Но около полугода назад в компании начались серьёзные трудности. Сорвался крупный контракт, руководство приняло решение урезать расходы, премии были отменены. Артём уверял, что это временные сложности, что уже видны новые проекты на горизонте, что буквально через пару месяцев всё обязательно наладится.
Но месяцы шли своим чередом, а улучшений не наступало.
— Артём, может, стоит поискать что-то другое? — осторожно предложила Анастасия, когда они в очередной раз сидели над семейным бюджетом.
— Зачем? Я же говорю — это временно. Сейчас уходить с работы — неразумно. Куда я пойду?
— Ну, хотя бы размести резюме, посмотри, какие есть предложения…
— Насть, не надо учить меня, как жить, ладно? Я сам знаю, что делаю.
Но Анастасия видела, что он не знает. Видела, как он нервничает, проверяя баланс на карте. Как хмурится, когда приходит время оплачивать счета. Как отмахивается от её предложений куда-нибудь съездить на выходные.
А теперь ещё и Кирилл. Подросток ел много и привередливо. Требовал определённых дорогих йогуртов, чипсов конкретной марки, импортной газировки. Если чего-то не обнаруживал в холодильнике, устраивал настоящую сцену:
— Я же просил! Что тут сложного — просто купить?!
Анастасия работала администратором в частной медицинской клинике. Её доход был меньше, чем у мужа, но стабильный. И именно на её средства сейчас ложилась основная часть расходов. Квартира была её собственностью, приватизированной ещё до брака. Коммунальные услуги оплачивала она. Продукты покупала в основном она.
А Артём всё ждал, что ситуация наладится. И продолжал защищать сына.
Вечером того дня, когда разбилась бабушкина тарелка, Анастасия попыталась начать серьёзный разговор.
Артём вернулся поздно, выглядел уставшим. Кирилл находился в своей комнате за закрытой дверью, откуда доносились звуки громкой музыки.
— Нам нужно серьёзно поговорить, — начала Анастасия.
— Я знаю, — Артём тяжело опустился на диван. — Прости за утреннюю ситуацию. Я понимаю, что тебе нелегко.
— Дело не только в одной тарелке. Артём, мы не можем продолжать жить в таком режиме.
— О чём именно ты?
— О Кирилле. Он абсолютно не проявляет уважения ни ко мне, ни к нашему дому. Он грубит, не помогает по хозяйству, огрызается на каждое замечание.
— Настя…
— Подожди, дай мне закончить. Я понимаю, что ему сейчас непросто. Я действительно это осознаю. Но это не даёт ему права вести себя как… как невоспитанный человек! Ты видишь, что творится в его комнате? Там настоящий хаос из одежды, тарелок, фантиков. Там стоит неприятный запах! По всей квартире чувствуется этот запах! Я прошу его просто вынести мусор — он грубит. Прошу помыть за собой посуду — он грубит. Прошу хотя бы не использовать грубые выражения в моём присутствии — он отправляет меня куда подальше!
— Он не отправляет тебя…
— Отправляет! Сегодня, после твоего ухода, он сказал мне: «Отстань» и назвал меня очень обидным словом. Именно так. Дословно.
Артём провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть усталость.
— Я поговорю с ним.
— Ты уже много раз с ним разговаривал! Результата нет! Он тебя не слушает, потому что знает — ты всё равно не предпримешь никаких мер, для него не будет последствий. Ты его постоянно покрываешь!
— Я не покрываю, я просто пытаюсь понять! Ему пятнадцать, у него переходный возраст, мать его оставила…
— Мать его не бросала! — Анастасия почувствовала, что её голос срывается на повышенные тона. — Мать его попросила уйти! Подумай, что он должен был сделать, чтобы родная мать не выдержала и попросила его уйти?!
— Света всегда была склонна к драматизму…
— Или он действительно невыносим?! Может, она просто больше не имела сил?! Как не имею сейчас я!
Воцарилась тишина. В комнате Кирилла музыка внезапно прекратилась.
— Что ты хочешь сказать? — тихо спросил Артём.
Анастасия села рядом, взяла его руку в свои:
— Я хочу сказать, что так продолжаться не может. Нам нужны чёткие правила. Нужна дисциплина. Ты должен требовать от него уважения — ко мне, к тебе, к нашему дому. Он должен убирать за собой, должен помогать, должен учиться. Когда он в последний раз делал домашние задания? Ты в курсе, что он уже неделю не появляется в школе?
— Как не появляется?
— Именно так! Утром уходит с рюкзаком, а вечером возвращается. Я у него спросила — он мне нагрубил. Я позвонила в школу — его там не было.
Артём встал, прошёлся по комнате.
— Ладно. Сейчас во всём разберусь.
Он направился к комнате Кирилла, но Анастасия остановила его:
— И ещё кое-что. Финансовый вопрос. Мы больше не можем существовать только на мою зарплату. Твоего дохода не хватает даже на продукты. Нужно принимать решение.
— Я решаю! Ещё пару месяцев, и…
— Артём, ты говорил то же самое два месяца назад! И четыре месяца назад! Твоя компания не выплатит тебе премии. Пора смотреть реальности в глаза. Тебе нужна новая работа.
— Я не могу сейчас менять место работы!
— Почему?
— Потому что… потому что не могу! Ты не понимаешь, как всё устроено! Мне сорок два года, кто возьмёт меня на такую же позицию? Придётся начинать заново, с меньшим доходом…
— Какого дохода?! У тебя сейчас и так его практически нет! То, что ты получаешь — это очень мало! Я больше не могу одна тянуть на себе всё!
Они стояли друг напротив друга, и Анастасия видела в глазах мужа обиду, страх, беспомощность. И впервые за все годы их совместной жизни она подумала: а знаю ли я его на самом деле?
Следующие две недели напоминали медленное, неотвратимое падение в глубокую пропасть.
Артём поговорил с Кириллом. Вышел из комнаты сына через несколько минут с каменным выражением лица и больше не возвращался к этой теме. Кирилл продолжал пропускать школьные занятия. Продолжал хамить. Продолжал превращать квартиру в подобие свалки.
Анастасия пыталась не обращать внимания. Уходила в спальню после работы, пыталась читать, смотреть фильмы, но не могла сосредоточиться. Она слышала, как Кирилл громко разговаривает по телефону, смеётся, использует грубые выражения. Слышала, как хлопает дверца холодильника — снова и снова. Слышала звон посуды, которую он не собирался убирать.
Однажды она вернулась с работы и обнаружила, что в ванной закончилась горячая вода. Оказалось, Кирилл принимал душ больше часа, просто стоя под струёй и листая ленту на телефоне.
— Ты понимаешь, что за воду нужно платить? — спросила она, стараясь сохранять самообладание.
— Понимаю. И что с того?
— И то, что нельзя тратить столько воды просто так!
— Это не твоё дело, сколько времени я провожу в душе.
— Ещё как моё! Это моя квартира, и я оплачиваю все счета!
Кирилл усмехнулся:
— Твоя квартира. Ага. Напомнить тебе, что мой отец тоже здесь проживает? Или ты и его попросишь уйти, когда надоест?
Анастасия почувствовала, как слова застревают у неё в горле. Она развернулась и вышла, чувствуя, как её руки дрожат от возмущения.
Вечером она снова попыталась поговорить с Артёмом, но он отмахнулся:
— Настя, я очень устал. Давай не сегодня.
— А когда тогда?!
— Не знаю! Только не сегодня!
Они легли спать в полном молчании, отвернувшись друг от друга.
Критическая точка наступила в субботу.
Анастасия проснулась рано, хотела приготовить завтрак. На кухне царил полный хаос. Посуда горой лежала в раковине — трёхдневный слой тарелок, чашек, кастрюль. На столе — пустые пачки от снеков, разлитый сок, хлебные крошки. На полу — чьи-то кроссовки. В воздухе висел кисловатый запах несвежего мусора.
Анастасия закрыла глаза, мысленно досчитала до десяти. Потом открыла их и начала убирать. Молча, методично. Мыла посуду, вытирала стол, выносила мусор. Сорок минут непрерывной работы.
Когда она закончила, на кухню вышел Кирилл. Растрёпанный, в одних трусах и футболке. Зевая, он открыл холодильник, достал пакет молока, сделал несколько глотков прямо из него, поставил обратно. Взял йогт, ложкой зачерпнул прямо из банки, не используя тарелку.
— Доброе утро, — произнесла Анастасия.
Кирилл что-то невнятно промычал, не глядя на неё.
— Кирюша, я только что навела здесь порядок. Постарайся, пожалуйста, поддерживать чистоту, хорошо?
— Ага.
— Я говорю совершенно серьёзно. Хотя бы мой за собой ложку.
Он наконец поднял на неё взгляд. В его глазах читалось такое откровенное пренебрежение, что Анастасия на мгновение опешила.
— Слушай, ты уже совсем надоела, — произнёс он медленно, с каким-то странным удовольствием. — Окончательно замучила со своими указаниями. Я не просил тебя убирать. Убрала — сама виновата. А теперь отстань от меня.
— Что?!
— Отстань. От. Меня. Доходчиво?
Анастасия шагнула к нему, не веря своим ушам:
— Ты… ты понимаешь, что только что сказал?
— Понимаю. А ты понимаешь, что ты здесь временная? Думаешь, отец тебя не оставит, когда надоешь? Оставит. Как и первую жену. Ты для него ничего не значишь. Так что не строй из себя хозяйку, ясно?
Что-то внутри Анастасии щёлкнуло, словто сломался предохранитель. Она не помнила, как оказалась рядом с ним, как схватила его за футболку.
— Пошел. Вон. Из. Моей. Кухни, — прошипела она сквозь стиснутые зубы.
Кирилл усмехнулся:
— Или что? Ударишь? Давай, попробуй. Отец тебя тогда…
Дальше он не договорил, потому что на кухню вошел Артём.
— Что здесь происходит? — он смотрел на жену, вцепившуюся в футболку сына.
Анастасия разжала пальцы, отступила на шаг.
— Твой сын, — её голос звучал чужим, хриплым, — только что снова нагрубил мне. И сказал, что я для тебя ничего не значу. И что я здесь ненадолго.
Артём перевёл взгляд на Кирилла:
— Это правда?
Кирилл пожал плечами:
— Ну, а что? Она же ко мне пристаёт…
— Кирилл!
— Что «Кирилл»?! Она мне уже целый месяц не даёт покоя! Делай то, делай это! Я её об этом не просил!
— Она просит тебя о простых вещах…
— А почему она вообще мне что-то говорит?! Она мне кто?! Никто!
Повисла тяжёлая, гнетущая тишина. Артём смотрел на сына. Кирилл смотрел на отца. Анастасия смотрела на них обоих.
— Извинись, — тихо, но твёрдо сказал Артём.
— Чего?
— Извинись перед Анастасией. Немедленно.
— Не буду извиняться!
— Кирилл…
— Не буду, и всё! Пусть сама извиняется, что лезет не в своё дело!
Артём сделал шаг к сыну, но тот уже развернулся и ушёл в свою комнату. Дверь захлопнулась с такой силой, что задрожали стекла в серванте.
Они остались стоять вдвоём — муж и жена, и впервые между ними зияла настоящая пропасть.
— Ты ничего не скажешь? — спросила Анастасия.
— Что я должен сказать?
— Ты должен был принять меры! Поставить его на место! Он назвал меня… он сказал…
— Я слышал. Но ты же понимаешь, он не подумал…
— Не подумал?! Артём, ты слышал, КАК он это сказал?!
— Слышал, но…
— Но что?! — Анастасия почувствовала, как слёзы подступают к глазам, и с силой смахнула их. — Ты снова его оправдываешь. Снова и снова. Он может делать что угодно, а ты будешь его защищать!
— Я не защищаю! Я просто… он мой сын, Насть. Мой сын. Я не могу просто взять и…
— И что? Воспитать? Научить уважению? Объяснить простые нормы поведения? Ты не можешь быть для него отцом?
— Я его отец!
— Нет! Ты ему друг! Приятель! Который боится сказать ему что-то поперёк, потому что боится, что сын его разлюбит!
Артём побледнел:
— Это несправедливые слова.
— Очень даже справедливые! Ты видишь, во что он превратил эту квартиру? Во что он превратил нашу жизнь?! Я больше не могу этого выносить! Я не соглашалась на такую жизнь!
— Настя…
— Нет, ты послушай! Я работаю. Я плачу за эту квартиру. Я покупаю продукты. Я убираю. Я терплю грубость. Я делаю всё это в одиночку, потому что ты отказываешься искать нормальную работу, а твой сын отказывается даже помыть за собой тарелку! И знаешь что? Я устала. Я невероятно устала.
— Что ты хочешь этим сказать?
Анастасия посмотрела ему прямо в глаза:
— Я хочу сказать, что что-то должно измениться. Прямо сейчас. Либо он начинает вести себя по-человечески, либо…
— Либо что?
— Либо он покидает этот дом.
— Куда он уедет?! К Свете? Она его не примет!
— Это не моя проблема!
— Как это не твоя?! Это мой сын!
— А это моя квартира! — выкрикнула Анастасия. — Моя! Я жила здесь до тебя, и я могу жить здесь без тебя! И без твоего сына, который превратил мой дом в место, где невозможно находиться!
Артём смотрел на неё так, словно видел впервые.
— Ты хочешь выгнать моего ребёнка?
— Я хочу, чтобы ты наконец повзрослел! Чтобы ты стал настоящим мужчиной, а не безвольным человеком! Чтобы ты начал решать проблемы, а не ждал, что они исчезнут сами! Я хочу…
Но договорить она не успела, потому что из комнаты Кирилла донеслось:
— Да идите вы оба куда подальше!
И снова раздался оглушительный хлопок двери.
Остаток дня они провели в ледяном, давящем молчании. Артём ушёл гулять. Кирилл не выходил из своей комнаты. Анастасия лежала в спальне и смотрела в потолок.
К вечеру муж вернулся. Сел на край кровати.
— Я поговорил с ним. Серьёзно поговорил. Он… он пообещал, что будет стараться вести себя лучше.
— Он уже обещал. Много раз.
— Я знаю, но…
— Артём, я не шучу. Я больше не выдержу такого.
Он кивнул, не глядя на неё:
— Я понял. Я… я попробую найти другую работу. И с Кириллом буду строже. Обещаю.
Анастасия хотела верить. Очень сильно хотела. Но что-то внутри подсказывало ей, что это уже не имеет значения.
Следующая неделя прошла относительно спокойно. Кирилл притих, даже помыл посуду пару раз. Артём разослал несколько резюме. Анастасия пыталась убедить себя, что всё налаживается.
А потом случилось то, после чего пути назад уже не существовало.
Анастасия вернулась с работы раньше обычного. У неё сильно разболелась голова, и руководство отпустило её пораньше. Она открыла дверь квартиры и сразу почувствовала резкий, химический запах, знакомый и неприятный. Запах табачного дыма.
Она прошла в гостиную. На диване сидели Кирилл и двое его приятелей. На столе стояли бутылки из-под пива. В пепельнице дымились окурки.
Все трое повернулись к ней.
— Опа, — протянул один из друзей Кирилла. — Это мамаша?
— Нет, это мачеха, — ухмыльнулся Кирилл. — Насть, не стой как столб, проходи.
Анастасия молча подошла к столу, взяла одну из бутылок. Прочитала этикетку.
— Вам сколько лет?
— А тебе-то какое дело? — огрызнулся Кирилл.
— Кирилл, твоим друзьям нужно уйти. Немедленно.
— Ч-чего?
— Ты меня слышал. Пусть уходят.
Один из приятелей вскочил:
— Слышишь, тётка…
— Заткнись, — прервала его Анастасия таким тоном, что парень моментально осекся. — И проваливайте из моей квартиры. Все. Сейчас же.
— Кир, ты это терпишь? — возмутился второй приятель.
Кирилл встал, слегка пошатываясь:
— Насть, расслабься. Мы просто…
— Вон! — крикнула она. — Все вон! Сию же минуту!
Друзья Кирилла переглянулись, нехотя поднялись. Один из них, проходя мимо, намеренно толкнул Анастасию плечом. Она не отреагировала, лишь смотрела на пасынка.
Когда дверь за ними закрылась, воцарилась тишина.
— Ты совсем с катушек слетела? — выдохнул Кирилл. — Так меня унизить перед друзьями?
— Ты употреблял алкоголь. В моей квартире. В пятнадцать лет.
— Ну и что? Все так делают!
— И курили.
— Это мои друзья курили!
— В моей квартире! — Анастасия почувствовала, как голос срывается. — Ты привёл сюда своих приятелей, выпивали, курили, и у тебя хватает наглости спрашивать, что я делаю?!
— Я не был пьян! Это просто пиво!
— ТЕБЕ ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ!
— А ТЕБЕ КАКОЕ ДЕЛО?!
Они стояли друг напротив друга, и Анастасия вдруг поняла, что больше не видит в нём ребёнка. Она видит противника. Чужого, враждебного человека, который захватил её дом, её жизнь, её брак.
— Убирайся, — тихо, но очень чётко сказала она.
— Чего?
— Убирайся из этой квартиры.
— Ты не можешь меня выгнать!
— Могу. Это моя квартира, и я имею право распоряжаться ею.
— Отец тебе не позволит!
— Посмотрим.
Кирилл угрожающе дёрнулся в её сторону, но Анастасия не шелохнулась. Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих секунд. Потом подросток сплюнул на пол и направился к себе в комнату.
Анастасия опустилась на диван. Руки её дрожали. Голова раскалывалась. Она достала телефон и написала Артёму: «Возвращайся домой. Срочно».
Артём приехал через час. За это время Кирилл успел ещё раз накричать на Анастасию, обозвав её истеричкой, и снова запереться в комнате.
— Что случилось? — Артём был явно встревожен.
Анастасия коротко изложила суть произошедшего. Показала бутылки, окурки. Артём слушал, и лицо его постепенно бледнело.
— Я поговорю с ним, — сказал он наконец.
— Нет, — Анастасия покачала головой. — Хватит разговоров.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что он должен уехать. Сегодня.
— Настя…
— Сегодня, Артём! Я больше не могу! Целый месяц я терпела грубость, грязь, неуважение. Я пыталась понять, пыталась помочь. А он привёл сюда своих друзей, они пили и курили! В моей квартире! В моё отсутствие!
— Я понимаю, что ты расстроена…
— Я не просто расстроена! — перебила она. — Я больше не могу жить здесь с ним! Либо он уезжает, либо ухожу я!
Артём опустился на стул:
— Ты ставишь меня перед ультиматумом.
— Нет. Я просто обозначаю свои границы. Это моя квартира. Я здесь хозяйка. И я не обязана терпеть подобное.
— Он мой сын.
— А я твоя жена!
— Я не могу выгнать собственного ребёнка!
— Тогда выбор за тобой, — Анастасия встала. — Но знай: если он остаётся, я ухожу. А если я ухожу — то навсегда.
Она направилась в спальню, закрыла дверь. Села на кровать и уткнулась лицом в ладони. Слёз не было. Была лишь пустота.
Через стену она слышала, как Артём разговаривает с сыном. Слышала возгласы Кирилла:
— Она не имеет права!
— Кир, успокойся…
— Я никуда не поеду! Пусть она сама уходит!
— Сынок, пожалуйста…
— Нет! Ты что, на её стороне?! Пап, ну ты же видишь, она просто ужасный человек!
Хлопнула дверь. Потом тишина. Потом осторожный стук в дверь спальни.
— Настя?
Она не ответила.
— Настя, открой, пожалуйста.
Она открыла. Артём стоял на пороге, и в его глазах была такая глубокая боль, что Анастасия едва не дрогнула.
— Он не хочет ехать к матери, — тихо сказал муж. — Говорит, что лучше на улице будет жить.
— Это его выбор.
— Настя…
— Нет, Артём. Всё. Хватит. Хватит оправданий, хватит «он ещё молод», хватит «ему трудно». Мне тоже трудно! Но почему-то мои чувства никого не волнуют!
— Волнуют…
— Нет! Потому что если бы волновали, ты бы месяц назад поставил его на место! Ты бы научил его уважению! Ты бы не позволил ему превратить наш дом в свалку, а нашу жизнь — в кошмар!
— Я не знал, что делать, — признался Артём. — Я… я боялся его оттолкнуть. После расставания со Светой я так редко его видел. А тут появилась возможность быть ближе, и я…
— И ты выбрал быть ему другом, а не отцом.
— Да, — он кивнул. — Да, наверное, ты права. Я совершил ошибку. Но он мой сын, Насть. Я не могу просто…
— А я не могу просто продолжать жить так, будто всё в порядке, — она взяла его за руку. — Артём, я люблю тебя. Искренне люблю. Но я не могу быть с тобой, если ты не способен защитить наши отношения.
— Я защищаю!
— Нет. Ты постоянно выбираешь его. Всегда. В любой ситуации. И знаешь что? Я кое-что поняла. Я поняла, почему Светлана попросила его уйти. Не потому что она склонна к драматизму. А потому что он такой же, как и ты — не умеет брать на себя ответственность. Привык, что за него всё решат, всё простят, всё пустят на самотёк.
— Это несправедливо.
— Справедливо. И ты это знаешь. Ты полгода не ищешь работу, надеясь, что всё само наладится. Ты месяц не воспитываешь сына, надеясь, что он сам образумится. Ты ждёшь, что все проблемы решатся без твоего участия. Но они не решаются!
Артём отвел взгляд.
— Ты права, — сказал он после долгой паузы. — Во всём права. Я… я не справился. Ни с работой, ни с сыном, ни с нашими отношениями.
— Артём…
— Нет, дай мне договорить. Я понял. Понял наконец. Я вёл себя как слепой. Думал, что если не замечать трудности, они исчезнут. Но они не исчезли. Они просто росли, пока не стали такими огромными, что я уже не могу их игнорировать.
Он поднял на неё глаза:
— Что мне теперь делать?
— Не знаю, — честно ответила Анастасия. — Правда не знаю. Я знаю только, что так больше продолжаться не может.
Они сидели в полной тишине. За окном постепенно смеркалось. Где-то в глубине квартиры из комнаты Кирилла доносились звуки музыки.
В тот вечер они так ни к чему и не пришли. Артём пытался ещё раз поговорить с сыном, но тот заперся и не открывал. Они легли спать, не проронив больше ни слова.
Анастасия не спала. Смотрела в темноту и думала: как же всё дошло до такой точки? Где был тот самый момент, когда можно было всё остановить, свернуть на другую дорогу? Или всё было предопределено с самого начала?
Утром она проснулась от звуков, доносящихся с кухни. Вышла и увидела Кирилла, который складывал свои вещи в спортивную сумку. Рядом стоял Артём, и его глаза были влажными.
— Что происходит? — спросила Анастасия.
— Я уезжаю, — буркнул Кирилл, не глядя на неё. — Довольна?
— Куда?
— Не твоё дело.
Артём вмешался:
— К Светлане. Я смог дозвониться ей сегодня утром. Она согласилась принять его обратно, но… но на определённых условиях.
— На каких?
— Он будет посещать психолога. И будет соблюдать строгие правила.
Кирилл зло дёрнул молнию на сумке:
— Да наплевать мне на её правила.
— Кир, — Артём положил руку на плечо сына, но тот резко отстранился.
— Не трогай меня! Ты выбрал её! Свою женщину выбрал вместо родного сына!
— Я не выбирал…
— Выбирал! — голос Кирилла дрожал, и Анастасия вдруг увидела в нём не наглого подростка, а испуганного, одинокого ребёнка. — Я был тебе нужен, только когда мать меня выгнала! А теперь, когда твоей жене это не понравилось, ты меня тоже выставляешь!
— Это не так…
— Это так! Вы все одинаковые! Мать, ты, она! Всем на меня наплевать!
И он заплакал. Яростно, зло, смахивая слёзы тыльной стороной ладони. Артём попытался обнять его, но Кирилл оттолкнул отца и схватил свою сумку.
— Кир, подожди…
— Отстань! Иди к своей новой семье! — передразнил Кирилл голос Анастасии и посмотрел на неё с такой жгучей ненавистью, что она невольно отступила. — Мало было тебе одного иждивенца, так ты ещё и второго привёл! Так ведь ты думала? Так ведь?!
— Кирилл, я никогда не говорила…
— Не говорила, но думала! Я видел твой взгляд! Я всё видел, как ты смотрела на нас с отцом! Как будто мы тебе мешаем! Как будто мы здесь лишние! Ну что ж, поздравляю — получила, что хотела! Теперь будешь жить одна в своей прекрасной чистой квартире!
Он развернулся и направился к выходу. Артём бросился за ним:
— Сынок, пожалуйста…
— Папа, отпусти. Просто… отпусти меня.
Они стояли в прихожей — отец и сын. Артём плакал, не скрывая слёз. Кирилл смотрел в пол, стиснув зубы. Потом резко, неловко обнял отца — на секунду — и выскочил за дверь.
Хлопок двери прозвучал как приговор.
Артём стоял спиной к Анастасии. Плечи его вздрагивали. Она подошла, хотела прикоснуться, но рука застыла в воздухе.
— Артём…
— Ты довольна? — он развернулся, и в его глазах была смесь боли, гнева и отчаяния. — Ты добилась своего! Мой сын ушёл! Мой сын теперь ненавидит меня!
— Я не хотела…
— Не хотела?! Ты целый месяц твердила, что он должен уехать! Ты поставила меня перед жёстким выбором! И теперь он думает, что я его предал!
— Это не так…
— Это именно так! — воскликнул Артём. — И знаешь что? Может, он прав! Может, я действительно выбрал тебя! Выбрал спокойную жизнь, чистоту, порядок! Вместо того чтобы разобраться в ситуации, помочь ему, быть настоящим отцом — я просто сдался!
— Ты не сдался…
— Сдался! Я всегда сдаюсь, Настя! Ты же сама это видела! Я жду, что всё наладится само! Я не решаю проблемы, я от них бегу! Как бежал от сложностей с Светой! Как бегу от проблем на работе! Как сбежал сейчас от собственного сына!
Он прислонился к стене, медленно сполз на пол.
— Он мой сын, — повторил он тише. — Мой сын. И я снова его подвёл.
Анастасия присела рядом:
— Ты не подвёл. Ты… делал всё, что считал нужным.
— А этого оказалось недостаточно.
Они сидели на полу в прихожей. За окном светило яркое, почти ослепительное солнце — безжалостное и равнодушное к тому, что внутри этой квартиры рушился целый мир, построенный с такой надеждой.
— Что же теперь будет? — спросил Артём.
Анастасия не знала ответа. Она чувствовала себя полностью опустошённой, будто из неё выпустили весь воздух, всю энергию, все надежды.
— Не знаю, — призналась она. — Правда не знаю.
Следующие дни были странными и непривычными. Квартира погрузилась в тишину — непривычную, неестественную тишину. Никакой громкой музыки, никаких хлопающих дверей, никаких резких возгласов. Анастасия навела порядок в комнате Кирилла, и это действие напоминало стирание следов недавней бури.
Артём ушёл на работу на следующий день, вернулся очень поздно. Они почти не разговаривали. Он спал на диване в гостиной. Она не стала ему перечить.
Спустя неделю Артём сообщил, что нашёл новую работу. Уровень дохода был выше, условия более приемлемые.
— Я выхожу через две недели, — сказал он за ужином.
— Это хорошая новость, — кивнула Анастасия.
Пауза затянулась.
— Я хочу съехать, — неожиданно произнёс Артём.
Анастасия подняла на него глаза:
— Что?
— Я хочу съехать. Снять отдельное жильё. Чтобы Кирилл мог приезжать ко мне. Чтобы у нас было своё личное пространство.
— Ты хочешь развестись?
Артём помолчал, подбирая слова:
— Не знаю. Мне нужно время, чтобы всё обдумать. И тебе, наверное, тоже.
Анастасия кивнула. Она не плакала. Слёзы, казалось, закончились ещё несколько дней назад.
— Хорошо.
— Ты не против?
— А какая теперь разница? — она горько усмехнулась. — Я хотела, чтобы ушёл Кирилл. А ушли вы оба.
— Настя…
— Нет, всё в порядке. Правда. Наверное, так и должно было случиться.
Артём съехал через две недели. Забрал свои вещи — их оказалось на удивление мало для трёх лет совместного быта. Они попрощались сдержанно, почти по-деловому.
— Я позвоню, — пообещал он.
— Хорошо, — ответила она.
Он позвонил через месяц. Сообщил, что Кирилл понемногу приходит в себя. Начал ходить к психологу. Вернулся к школьным занятиям. Даже стал делать домашние задания. Светлана установила жёсткие рамки, но, похоже, именно этого ему и не хватало.
— Он спрашивал о тебе, — добавил Артём.
— Правда?
— Да. Спросил, как ты. И… принёс свои извинения.
— За что?
— За всё. Сказал, что вёл себя ужасно.
Анастасия улыбнулась впервые за долгое время:
— Ну, по крайней мере, он это осознал.
— Да, — Артём помолчал. — Настя, я тоже хочу извиниться.
— Не нужно.
— Нужно. Ты была права. Во всём. Я действительно был плохим отцом. И плохим мужем. Я перекладывал на тебя ответственность, а сам прятался от проблем.
— Я рада, что ты это осознал, — искренне сказала Анастасия.
— Не слишком поздно?
— Для чего?
— Для нас.
Анастасия оглядела свою пустую квартиру. Чистую, тихую, упорядоченную. Именно такой, какой она всегда хотела её видеть. И такой одинокой.
— Не знаю, — ответила она честно. — Правда не знаю. Может быть. Но не сейчас. Сейчас нам обоим нужно время. Тебе — чтобы научиться быть отцом. Мне — чтобы понять, чего я хочу на самом деле.
— Я подожду, — сказал Артём. — Сколько потребуется.
— Посмотрим.
Они попрощались. Анастасия положила трубку и подошла к окну. За окном была осень — золотая, яркая, безжалостная. Листья падали с деревьев, кружась в медленном танце, который был одновременно прекрасным и печальным.
Она не знала, будет ли у них с Артёмом будущее. Не знала, сможет ли когда-нибудь простить Кирилла. Не знала, правильно ли поступила тогда, или одним своим решением разрушила три жизни.
Но она знала одно: в этой тишине, в этой внезапной пустоте, она наконец смогла услышать саму себя. И, возможно, теперь, когда всё рухнуло и все разошлись по своим углам, у каждого из них появился тот самый шанс. Шанс переосмыслить прошлое, перестроить настоящее, начать будущее заново. Не убегая от проблем. Не прячась за оправданиями. А честно глядя в глаза своим ошибкам и страхам.
Потому что иногда остаться одной — это не поражение. Это единственный способ снова услышать тихий голос своего сердца и вспомнить, кто ты есть на самом деле. Это мужество жить в тишине, чтобы однажды снова научиться слышать музыку жизни. И в этой тишине рождается не одиночество, а надежда. Надежда на то, что после самой тёмной ночи всегда наступает рассвет, и даже самая суровая зима однажды отступит перед весной.
