Марина узнала о том, что её муж делает за её спиной, случайно. Совершенно случайно, как это обычно и бывает с вещами, которые меняют всё.
Она забыла телефон дома, вернулась с полпути до работы, поднялась на четвёртый этаж и услышала голос Игоря из-за двери. Он разговаривал по видеосвязи, громко, с этими характерными смешками, которые она всегда слышала, когда он общался со своими двоюродными братьями. Марина хотела сразу войти, но что-то в тоне его голоса заставило её замереть, прижавшись к дверному косяку.
— Да ладно тебе, Костян, я не издеваюсь, — говорил Игорь, и в его голосе звучало такое искреннее веселье, что Марина невольно улыбнулась. — Это она так и сказала вчера: «Я хочу открыть свой магазинчик с вязаными игрушками». Магазинчик! В сорок два года! Представляешь? Сидит она, вяжет своих зайчиков, а потом заявляет мне с серьёзным лицом: «Игорь, это может стать делом моей жизни». Я чуть со стула не упал!
Улыбка на лице Марины застыла и начала медленно таять, как снег под весенним солнцем. Её сердце пропустило удар.
— Нет, ну я понимаю, хобби — это нормально, — продолжал Игорь, явно разогревшись. — Но она реально верит, что на этом можно заработать! Я ей говорю: «Маринка, ты посмотри на Ярмарку Мастеров, там таких, как ты, тысячи, все вяжут этих уродцев за три копейки». А она обиделась! Представляешь? Сказала, что я в неё не верю. Да я верю, Костя, я верю! Верю в то, что она очередной раз наиграется в бизнес-леди и забросит эту затею, как тогда с английским языком, как с курсами фотографии, как с йогой. У неё каждый год новая «мечта всей жизни».
Костя что-то ответил, но Марина уже не слышала. Звон в ушах заглушал всё остальное. Она стояла в тёмном подъезде, и каждое слово Игоря било её с точностью хирургического скальпеля, вскрывая самые чувствительные, самые тщательно скрываемые болевые точки.
Зайчики. Её зайчики, которых она вязала по ночам, когда Игорь спал. Те самые, на которые она тратила последние месяцы, изучая технику, совершенствуя швы, подбирая идеальные сочетания цветов. Она показывала ему их робко, со страхом, который теперь оказался полностью оправданным. И он улыбался, говорил: «Милые», «Хорошо получилось», «Молодец». А потом шёл к своему двоюродному брату и превращал её мечту в анекдот для семейных посиделок.
Марина медленно, очень медленно достала ключи из сумки. Руки не дрожали. Наоборот, они двигались с какой-то пугающей чёткостью, будто управлялись не ею, а кем-то другим, холодным и собранным. Она вставила ключ в замок и резко распахнула дверь.
Игорь, сидевший в гостиной на диване с ноутбуком на коленях, подскочил так резко, что устройство едва не соскользнуло на пол. На экране застыло лицо Кости с открытым от удивления ртом. Игорь мгновенно нажал кнопку отключения звука и выдавил из себя натянутую улыбку.
— Маринка! А ты чего? Я думал, ты на работе!
Она закрыла за собой дверь. Не хлопнула, а именно закрыла, плавно и тихо, как закрывают крышку гроба. Она смотрела на него, и Игорь почувствовал, как что-то очень важное изменилось в этом взгляде. Обычно мягкие карие глаза его жены превратились в две тёмные точки, в которых не было ни тепла, ни привычной заботы, ни любви. Только холод.
— Телефон забыла, — её голос звучал ровно, буднично. — Но, как оказалось, нашла кое-что поинтереснее.
Игорь заёрзал на месте. Он понял. Конечно, он понял. Вопрос был лишь в том, сколько именно она услышала. Он решил действовать на опережение, включив режим, который всегда срабатывал раньше: лёгкое оправдание с ноткой обиды.
— Маринка, я не знаю, что ты там услышала, но… Мы с Костей просто болтали, ну, по-мужски так, понимаешь? Это не значит, что я…
— Уродцы, — перебила она тихо, всё так же стоя у двери. — Ты назвал моих зайчиков уродцами.
— Да нет же! Я не это имел в виду! Я имел в виду, что…
— Что я очередной раз наиграюсь, — продолжила она его фразу, чеканя каждое слово. — Как с английским. Как с фотографией. Как с йогой. Я правильно запомнила?
Тишина, которая повисла между ними, была плотной и тягучей, как смола. Игорь открыл рот, чтобы возразить, объяснить, сгладить, но внезапно понял, что сказать нечего. Всё, что он мог бы сейчас выдавить из себя, прозвучало бы жалко и фальшиво даже для его собственных ушей.
Марина медленно подошла к дивану. Она не торопилась, и каждый её шаг отдавался глухим эхом в пустоте квартиры. Села рядом с ним, на край дивана, развернувшись так, чтобы видеть его лицо. На экране ноутбука Костя, явно чувствуя неладное, быстро отключился. Игорь судорожно сглотнул.
— Игорёк, давай я тебе кое-что расскажу, — начала Марина, и в её голосе появилась какая-то новая интонация, которую он никогда раньше не слышал. — Ты помнишь тот вечер, когда мы ужинали у твоих родителей? Прошлой осенью, на дне рождения твоей мамы?
Игорь нахмурился, не понимая, к чему она клонит.
— Ну… помню. И что?
— Тогда твоя мама рассказывала всем, какой ты у неё успешный. Как ты в двадцать пять лет уже руководителем отдела стал. Все сидели, восхищались, кивали. А потом твой отец добавил: «Игорь у нас всегда знал, чего хочет, не то что другие». Помнишь?
Игорь неопределённо повёл плечом. Марина продолжила, не сводя с него взгляда.
— А я сидела и молчала. Потому что знала то, чего не знали они. Я знала, что тебя повысили не за твои заслуги. Что твоя мама, которая двадцать лет проработала в этой же компании и знает всех начальников на ты, позвонила директору и попросила дать тебе этот пост. Что ты сам мне рассказал об этом, лёжа в постели, и даже немного стыдился. Что ты попросил меня никому не говорить, потому что это унизительно — в двадцать пять лет пользоваться маминой помощью. Помнишь?
Лицо Игоря мгновенно побледнело. Он застыл, будто его облили ледяной водой. Воспоминание хлынуло обратно во всех подробностях: та ночь, его откровенность, её поддержка. «Это нормально, Игорь. Ты всё равно справился с работой отлично. Главное — не то, как ты попал на должность, а то, как ты её держишь». Она его успокаивала. Она хранила его секрет. Семь лет. Семь лет она хранила его, как святыню, никогда не намекая, не упоминая, не используя в ссорах.
— Марина, это… это другое, — пробормотал он, и голос предательски дрогнул. — Это было давно, это…
— Это было твоей тайной, которую ты доверил мне, — перебила она холодно. — Так же, как и я доверяла тебе свои мечты. Свои попытки. Свои неудачи. Ты знаешь, почему я бросила английский? Потому что мне стыдно было ходить на курсы, когда ты при каждом удобном случае шутил: «Марина у нас полиглот, уже десять слов знает». Ты думал, это смешно? Или фотография? Я записалась на занятия, купила книги, начала изучать композицию. А ты при всех говорил: «Моя жена теперь фотограф. Правда, пока только кошку нашу снимает, но это только начало». И все смеялись. И мне становилось так мерзко от этих насмешек, что я просто перестала. Потому что каждый раз, когда я брала в руки фотоаппарат, я слышала эти хохотки. Твоё одобрение для шуточек.
Игорь слушал, и с каждым её словом его охватывала всё более острая паника. Он пытался вспомнить, говорил ли он о маминой помощи кому-то ещё, кроме Марины. Нет. Конечно, нет. Это был его самый постыдный секрет, тщательно охраняемый на протяжении всех этих лет. И только Марина знала правду. Только она имела в руках оружие, способное в одночасье разрушить ту картинку успешного мужчины, которую он годами рисовал перед родственниками, перед друзьями, перед самим собой.
— Марин, ну давай не будем… я просто пошутил с Костей, я не хотел… — он попытался взять её за руку, но она резко отдёрнула ладонь.
— Шутил? — в её голосе зазвучала сталь. — Ты шутил над моей мечтой? Над тем, что я пыталась найти хоть что-то своё, хоть что-то, что принадлежало бы только мне? Знаешь, что самое смешное? Я действительно думала, что ты гордишься мной. Когда я показала тебе первого зайчика, ты сказал, что он классный. Когда второго — что у меня талант. А потом ты шёл к Косте и рассказывал ему, какая я смешная, с моими «уродцами» и «магазинчиком». Ты превращал меня в анекдот.
Она встала с дивана и прошлась по комнате, обхватив себя руками. Игорь следил за ней взглядом, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Он должен был что-то сделать, что-то сказать, но мозг отказывался работать, выдавая только одну мысль, повторяющуюся, как заевшая пластинка: «Она знает про маму. Она знает. Она может рассказать».
— Значит, так, Игорь, — Марина остановилась у окна и повернулась к нему. В утреннем свете её лицо казалось высеченным из мрамора. — У тебя два варианта. Первый: ты сейчас же берёшь телефон, звонишь Косте и рассказываешь ему всю правду о своей карьере. О том, как твоя мама выпросила для тебя должность. О том, как успешный менеджер Игорь на самом деле получил свой пост.
Игорь почувствовал, как внутри всё сжалось в тугой узел.
— Маринка, нет… ты не можешь… это несправедливо!
— Несправедливо? — она усмехнулась, и в этой усмешке не было ни капли тепла. — А что справедливо, Игорь? Ты годами делал из меня посмешище, и это справедливо? Ты делился со всеми моими неудачами, моими комплексами, моими попытками найти себя, превращая их в развлечение для своих родственников, и это справедливо?
— Но я же не со зла! Я просто… мы же близкие люди, мы же обсуждаем друг друга, это нормально!
— Нормально? — она подошла к нему вплотную, и Игорь невольно съёжился. — Хорошо. Тогда давай обсудим тебя. Прямо сейчас. Давай я позвоню Косте и расскажу ему, что твой успех, которым так гордится вся семья, на самом деле результат маминого звонка. Давай обсудим, как ты до сих пор не смог вернуть родителям деньги, которые они одолжили нам на первый взнос за квартиру пять лет назад. Давай обсудим, как ты боишься просить прибавку к жалованию, потому что тебе страшно, что тебя уволят и все узнают, что ты на самом деле не такой уж незаменимый специалист.
Игорь побелел так, что Марина на мгновение испугалась, что он упадёт в обморок. Он открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Ты… ты не посмеешь, — выдавил он наконец. — Это подло. Это… это предательство.
Марина медленно кивнула.
— Предательство. Точно. Я рада, что ты знаешь это слово. Потому что именно это ты делал со мной все эти годы. Ты предавал моё доверие каждый раз, когда шёл к своим родственникам и друзьям и делал из меня шута. Ты предавал меня, когда я в тебя верила, поддерживала, хранила твои секреты.
Игорь схватился за голову. Его трясло. Перспектива того, что Костя, а потом и все остальные узнают правду, была для него равносильна концу света. Его репутация, его статус, его место в семейной иерархии — всё это рассыпалось бы в прах. Мама никогда не простила бы ему, что её помощь стала достоянием общественности. Отец разочаровался бы окончательно. А двоюродные братья… они бы уже никогда не смотрели на него так, как раньше.
— Марина, прошу тебя… не делай этого, — его голос сорвался на жалкий шёпот. — Я… я исправлюсь. Я больше никогда…
— Никогда не будешь делиться моими тайнами? Не будешь смеяться надо мной за моей спиной? — она села на диван рядом, но не близко, оставляя между ними холодное расстояние. — Знаешь, Игорь, я могла бы поверить тебе. Раньше. Когда думала, что ты меня уважаешь. Но теперь я понимаю, что для тебя я была просто удобной мишенью. Объектом для шуточек, который повышал твой статус весельчака и остроумного парня в компании родственников.
Она замолчала, давая ему время осознать весь масштаб катастрофы. Потом продолжила, и её голос стал мягче, но от этого не менее безжалостным.
— Я не буду звонить Косте. Не буду рассказывать твоим родителям и друзьям о том, как ты получил свою должность. Знаешь почему?
Игорь поднял на неё полные надежды глаза.
— Потому что я не такая, как ты. Я не использую чужие слабости для развлечения. Но я хочу, чтобы ты понял одну вещь. Всё, что ты знаешь обо мне, все мои провалы, мечты и попытки — это теперь оружие в твоих руках. И каждый раз, когда тебе захочется пошутить надо мной перед кем-то, ты будешь вспоминать, что у меня тоже есть оружие. И моё гораздо мощнее. Потому что твоя репутация, твоя карьера, всё, чем ты так гордишься, держится на секретах, которые я храню.
Она встала и пошла к двери, взяв со столика свой забытый телефон.
— С сегодняшнего дня между нами новые правила, Игорь. Ты уважаешь меня, мои попытки, мои мечты — даже если они кажутся тебе смешными. Ты больше никогда не делаешь из меня анекдот для своих посиделок. И я продолжаю хранить твои тайны. Это называется взаимным уважением. Я думала, оно у нас есть по умолчанию. Но раз ты забыл, что это такое, давай я тебе напомню. Через страх.
Она открыла дверь, остановилась на пороге и обернулась.
— А ещё я открою свой магазинчик. И ты будешь помогать мне в этом. Не потому что веришь в успех. А потому что теперь ты будешь верить в то, что я скажу тебе верить. И каждый раз, видя моих зайчиков, ты будешь вспоминать этот разговор и думать: «Хорошо, что я больше никогда не позволю себе назвать их уродцами».
Дверь за ней закрылась с тихим щелчком, оставив Игоря одного в гостиной, среди обломков его мира, где он был остроумным, успешным и главным. Того мира, который существовал только благодаря молчанию женщины, терпение которой он принимал за слабость.
